Вдребезги

- М-м, - тихо щёлкнула зажигалка позади, и Альбедо обернулся. На ветви раскидистого дуба, свесив в вульгарной привычке, ногу, сидела женщина. Она рукой прикрыла от ветра трепыхающийся огонёк, который делился пламенным поцелуем с тонкой длинной сигаретой, и сделала первую неглубокую затяжку. Отсюда даже плохо видно было, чем сизый дым отличается цветом от серого пергамента её кожи. - Не знала, что художники тоже поклоняются богу. Её орлиный взгляд держался всего пару секунд, а затем скис, и за прикрытыми веками больше не было видно ни единой эмоции. Хотя не то, чтобы можно было различить эмоции до этого. Она откинула голову на жёсткую кору и снова затянулась, а Альбедо отвернулся к своей картине, рассматривая набросок. Там, среди линий и черт, едва ли можно было не узнать такую знаменитую и триумфальную арку собора. - Не знал, что священницы предпочитают службе курение, - в тон ей ответил Альбедо. Женщина была одета не то, чтобы совсем по-монашески. Её весьма интересные разрезы и обильное количество шнуров и цепей почти что стирали тот благочестивый образ любой покаянной верующей. Да, голова была прикрыта платком. Нет, словно не для того, чтобы Барбатос её в эту самую голову с трепетом поцеловал, а чтобы спрятать волосы от его божественного взора. Впрочем, женщина не ответила на это, предпочитая его компании свои сигарету и отдых на ветке. Что ж, он не то, чтобы сильно хотел мешать. И первые мазки дались совсем трудно. По сухому кисть почти не шла, но и смачивать больше нужного вовсе не было желания, так что же такого, если небо он оставит на своё усмотрение совсем белым? Да что же такого, если маленьким штрихом кисти и акварельными разводами закрасит он витражные окна в блеклые серые оттенки? - Ха, - вздохнула незнакомка, - как уныло подобран цвет. - Это лишь набросок, - Альбедо покачал головой. Хотя, если честно, он и не имел никакого желания что-то менять. Пусть небо останется белым, стены - матовыми станут, как и серые стекла витражей. И синие скаты крыш, и зелёные (но очень, совсем-совсем блёклые) кусты и пучки травы на фоне немного размытого луга. - Мир куда солнечней ведь, - произнесла она, - и дышится легче. Намного. Как иронично слышать от той, кто затягивался вновь. Дым и кожу на её щеках сложно отличить друг от друга. Одну ногу она закинула на ветвь, вторую положила сверху. Казалось, страх случайного падения её вовсе и не волнует, как не волнует вопрос открытой одежды. И всего, что было под юбкой, так некстати задранной до самого неприличного уровня. Но Альбедо лишь художник, что ему до чужой юбки. Он смотрит на картину и думает, думает, думает. Что же там ему столь не хватает? Он думает, думает, думает. И штрихами карандаша поверх краски набрасывает на переднем плане дерево. А на нём, на ветви, полусидя, спиной опираясь о ствол, расположилась женщина. И всё это он закрасил яркой синей краской. Вместо тени, как было бы правильно, он сделал значимый силуэт. Затем оглянулся, но женщина вовсе не смотрела в его сторону, предпочитая сложить руки на груди и прикрыть глаза, словно бы спит. И правда... Мир куда более солнечный, дышится совсем легко. Но это ведь его картина, значит и изобразить он может по своему желанию: дерево синим, женщину синим. И тонкую струйку яркого красного дыма. - Как будто небо порезалось. - Если угодно. - Красиво. Подаришь? Монахиня, очевидно, лишь притворяющаяся таковой, усмехнулась. Наверное, она посмеялась, по глазам её не понятно - шутит ли, серьёзна ли. Но Альбедо пожимает плечами. Его картины не для раздачи, вовсе не для продажи. Он тянет к холсту руку и концентрирует свою силу в кончиках пальцев. А затем прикрывает глаза. С холста крупными рубиновыми каплями капает яблочно-гранатовый сок, которым порезано небо. Его картина, окрасившаяся этой сладостью, внезапно ожила, и цвет расползся по канве яркими пятнами, превращая блёклый собор - в яркий собор собор, блёклый луг - в яркий луг. И только белое небо краски перекрашивают в малиновый, или даже пылающий красным закат. Женщина сзади на ветке молчит. Альбедо молчит тоже. А его завершенная картина заживляет свою рану, истекающую яблочно-гранатовым соком.