Саундтрек:
Watercolor Eyes — Lana Del Rey
Ей долгое время кажется, что она всё ещё пребывает во сне, потому что Гермиона отчётливо ощущает его запах. Везде. Он под её пальцами, вокруг неё. Всё здесь будто бы пропитано тем, что она чувствует, находясь рядом с Драко, — сандалом, кожей, теплом и мягкостью. Когда Гермиона всё-таки открывает глаза, понимая, что её голова ещё никогда не была настолько тяжёлой во снах, ей открывается вид на незнакомую спальню. Точнее, знакомую, но явно не её собственную. Это был не сон. Вот первая здравая мысль, посетившая её. И, господи, её олицетворение появляется в поле зрения Гермионы сразу же, как только она поворачивает голову в сторону двери. — Ты проснулась, — голос Драко тихий. Он не хотел её напугать. Несмотря на то, что это именно его квартира, почему-то Гермионе кажется, что ему некомфортно здесь в данный момент. В руках Драко дымится чашка с кофе, которую он ставит на прикроватную тумбу рядом с ней. На его бёдрах низко висят серые спортивные штаны, а волосы находятся во влажном беспорядке — он, видимо, только что вернулся из душа. — Да, — она занимает руки кружкой с кофе. Эта из ниоткуда взявшаяся неловкость заразила и её, и теперь Гермиона более здраво оценивает ситуацию. — Я должен извиниться… — Прости меня. Гермиона заканчивает говорить, и только тогда до неё доходит смысл его фразы. Она моргает. — Почему ты извиняешься? Драко выглядит таким же поражённым, как и она. — Мы были пьяны, но я не остановил нас. Думаю, это логично, — она качает головой ещё до того, как он заканчивает, и прячет лицо в руках. — Боже, Драко, ты не виноват. Это только моя вина. Я вынудила тебя прикоснуться ко мне. Он усмехается. — Это вряд ли, Гермиона. Я должен был понимать, что ты в нетрезвом состоянии и не отдаёшь отчёта своим словам. Неужели Драко действительно думает так? Её слова же буквально дали ему зелёный свет, если не говорить о действиях, которые буквально скандировали о том, чего Гермиона жаждала. Она поднимает голову и не может остановить кровь, прилившую к её шее и щекам. — Я… я была не настолько пьяна. И я не уверена, что поступила бы по-другому в ином случае. Это признание даётся тяжело, а под пристальным взглядом Драко становится почти невыносимым. — В любом случае мы должны были сначала всё обсудить, прежде чем что-нибудь подобное бы случилось, — она не знает как, но почему-то сейчас он будто бы корит себя ещё больше, чем раньше. Её рука тянется к нему, ложась на тыльную сторону ладони Драко. Пульс ускоряется. — Нам не обязательно делать это, — его глаза устремляются к ней. Гермиона вспоминает, как вчерашним вечером она впервые словила этот взгляд. В нём было столько противоречий и страха быть отвергнутым, что её сердце сжалось второй раз. — Я догадываюсь. Она оказывается под ним менее, чем через две секунды. Драко упирается рукой в изголовье кровати, нависая над ней. Гермионе приходится контролировать своё дыхание, чтобы не касаться его грудной клеткой, что сделать очень трудно, ведь после её последних слов в его голове однозначно что-то щёлкнуло, заставив Драко отрезать ей все пути отхода. — А вот здесь поподробнее, крошка, — теперь в его голосе больше глубины и низких нот, чем вины. Гермиона почти не чувствует её, потерявшись в его глазах, выжигающих в ней дыру. — Ты слишком умна и точно понимаешь, что мне нужна конкретика. — Я… я предполагала, что тебе нужно больше, чем другим, — она старается подбирать слова, чтобы не воспламениться в ту же секунду. — Несколько раз ты называл меня… — Малышкой, — заканчивает Драко, видя её очевидное затруднение. Его губы растягиваются. — Давай же, Гермиона, ты справишься. Он подбадривает её так, будто бы заученный перед занятием стих затерялся где-то в её памяти, и Грейнджер не может вспомнить злосчастную строчку. — Ведь это что-то значило, не так ли? — Да, очень многое. Гермиона сжимается под ним. Все мышцы в теле берёт волнением, покалыванием отдаваясь в конечностях. — Тебе нужен кто-то, о ком бы ты мог всецело заботиться. Кто-то, кто бы подчинялся тебе, позволял тебе и… был бы с тобой той версией себя, которая порицается обществом. С каждым выдохнутым ею звуком его глаза накаляет солнечный свет, делая их более блестящими, чем раньше. Дыхание Драко глубокое, а губы вот-вот дадут ей подтверждение. — Да, — он проводит пальцем по спинке её носа, останавливаясь на губах. — И я бы хотел, чтобы это была ты. Я хочу знать, где ты находишься. Хочу, чтобы ты позволяла мне участвовать в выборе твоей одежды. Боже, я хочу сам одевать тебя, Гермиона. Хочу, чтобы ты не выпускала мою ладонь из своей настолько долго, насколько это возможно, когда мы не дома. Хочу, чтобы ты принимала мои подарки. Я хочу целовать тебя часами напролёт. Я хочу тебя часами напролёт. Она и сама не замечает, как задерживает дыхание в порыве его речи. Драко выглядит выжатым, произнеся всё это. Наверное, он слишком долгое время держал в себе свои желания. Теперь Гермиона уверена в том, о чём недавно только догадывалась. — У меня никогда не было таких отношений. — Я знаю, — его глаза снова встречаются с её. Такие искренние и всепоглощающие. — Если бы они были, тебя бы… тебя бы никогда не отпустили, Гермиона. Драко произносит это так, будто она была самым ценным активом во всём мире. Будто бы это были самые важные переговоры в его жизни. И Гермиона уверена: если бы она только попросила, он бы с лёгкостью составил для неё контракт. Он бы сделал всё, что бы она попросила взамен на своё согласие. Гермиона представляет, как она просыпается в его объятиях, называя его именно так, как он того хотел. Как он проводит кистью по её губам, так же, как и вчера, нанося блеск для губ. Это могло повторяться каждый день. Драко бы ежедневно проверял прогноз, удостоверяясь, что она не забыла зонт или пальто. Он забирал бы её после работы, а по приезде его голова бы покоилась на коленях Гермионы, пока Драко бы расспрашивал её о том, как прошёл её день. А потом он бы занимался с ней любовью. Долго-долго. Часами напролёт. И сейчас она действительно понимает, что о большем и не мечтала. Сейчас она хочет только этого. — Драко… Он качает головой, заправляя локон ей за ухо. — Не отвечай сейчас. Подумай, — Гермионе одновременно хочется перебить его своим однозначным «да» и послушаться его, как она делала обычно. — Если ты согласишься сейчас, а потом передумаешь, это будет намного больнее. Но она бы не стала. Ей никогда не хотелось чего-то подобного для него. — Это ведь выходит за рамки «нормы», правда? — Гермиона задумывается, ведь если бы не Драко, она бы никогда не поняла, как такая прямая передача власти, её полное обнуление, могла кому-то нравиться. Насколько нужно доверять человеку, чтобы вручить ему себя без остатка? У неё был ответ. Потому что был подходящий человек. — Ты можешь позволять себе выходить за рамки со мной, милая. Если ты… если ты согласишься, то мы можем забыть о них вовсе. И видя его такого — взъерошенного их разговором и утренней пробежкой — ей до ломоты в костях хочется согласиться все тысячу раз. Шептать в его губы слова, такие нужные ему. Слышать от Драко в ответ такие же. — Я подумаю некоторое время, как ты и хочешь, — вместо этого говорит она, поджимая пальцы на ногах. — Но не проси меня о слишком долгих раздумьях. Он улыбается, прислоняясь лбом к её лбу. — Не буду.***
Сегодня хоть и суббота, но Гермиона решает взять себе вечернюю рабочую смену, до которой остаётся несколько часов. Так будет легче отвлечься и не думать о вчерашней ночи, а ещё она сможет отблагодарить Чжоу за то, что девушка взяла на себя её часть работы, освободив вечер пятницы для Гермионы. Она заносит в ателье платье Дафны Гринграсс и прикрывает двери, доставая из сумки завибрировавший телефон.Неизвестный номер: Здравствуй, дорогая! Надеюсь, ты уже проснулась, потому что я очень хочу тебя увидеть. Это Пэнси.
Неизвестный номер: Хэмпстед-Хай-стрит, 43
Неизвестный номер: Я угощаю.
Гермиона выгибает бровь и не имеет ни малейшего понятия, откуда у Пэнси Паркинсон её номер. Это предложение могло показаться немного… беспардонным, но, даже один раз встретившись с подругой Драко, такая характеристика начинает сходить за особый шарм, если говорить об этой девушке. Она быстро пишет ответ и уже через двадцать минут оказывается у Большого Лондонского Парка, направляясь в сторону нужного ей места. На Хэмпстед-Хай-стрит, 43 находится уютная пекарня, где воздух нагрет настолько изысканно пахнущей выпечкой, что у Гермионы начинает кружиться голова. — Гермиона, — Пэнси встаёт из-за самого дальнего столика. На ней простое чёрное платье, солнечные очки, которые девушка тут же снимает, и кружевные перчатки, завершающие образ. — Рада тебя видеть. Она целует Гермиону в щёку и указывает ей на место напротив себя. Почему-то каждый раз, находясь в обществе Паркинсон, она чувствует острую необходимость пригладить волосы. — Как и я, — Гермиона улыбается. — Прости, что вчера так внезапно пропала. — Что ты, — Пэнси отмахивается, хитро улыбнувшись. — Я понимаю. Сложно устоять, когда Драко Малфой выводит тебя из клуба, чуть ли не неся на плече. Я позвала тебя именно поэтому. Она заинтересованно склоняет голову. В голове Гермионы крутятся не самые приятные мысли относительно продолжения этого разговора. — Что-то случилось? — О, нет. Не пойми меня неправильно, Гермиона. Я не претендую и уж точно не хочу напугать тебя, — поза Пэнси становится более властной, а глаза выразительнее. — Как я и говорила, мы слишком… неподходящие друг для друга, но Драко до сих пор остаётся одним из самых важных людей в моей жизни. Я волнуюсь за него и хочу убедиться, что ты не навредишь ему. — Я никогда… — Гермиона, — она выдыхает, отводя взгляд. — Я понимаю, что ты не хочешь этого. Пойми меня, ты очень милая девушка. Ты именно такая, какая сможет сделать его счастливым. Но иногда этого недостаточно. Гермиона не понимает. Она правда не может собрать в голове пазл, потому что детали никак не хотят сходиться в единую картину. — Пэнси, спасибо тебе за беспокойство. Но я считаю, что мы с Драко сможем сами разобраться во всём. Она не хотела говорить, что это не дело Паркинсон. Это бы прозвучало очень грубо, ведь она всего лишь заботится о лучшем друге. Но… это было чересчур. — Я знаю, — теперь Пэнси выглядит немного не в своей тарелке, продолжая разговор. — Прости меня. Но все эти четыре года, когда он был один… Её губы приоткрываются в изумлении. — Четыре года? — Гермиона думает о Драко. Думает о его умении держаться, его руках. Что могло случиться, раз он принял решение не подпускать к себе никого на протяжении такого длительного времени? Пэнси видит, как меняется её отношение к этому разговору, поэтому продолжает: — Да, четыре года, Гермиона. И это было ужасное для него время. Я, Блейз и Тео предполагали, что это затянется, но никогда не думали, что настолько. Мы… волнуемся. — Но что произошло? — Его бывшая девушка — вот что произошло, — она сводит брови, начиная заламывать пальцы в перчатках. Вряд ли Драко бы понравилось, что они говорят о нём. Гермиона видит эту пробежавшую во взгляде Пэнси мысль. — Она предпочла свою зависимость ему. Это стало слишком большим ударом для него. Бывшая Драко каким-то образом повлияла на его желание заводить отношения на протяжении четырёх лет. Гермиона чуть сбавляет свою настороженность, решая внимательно выслушать свою новую знакомую. После их утреннего разговора с Драко такой контраст спускает её с небес на землю. Ей это не нравится, но тема слишком серьёзная, чтобы предаваться грустным мыслям. — Зависимость? Что это было? — Наркотики, — Пэнси жмёт плечами. — Сначала Луиза скрывала, но, когда это перестало быть возможным, она отказалась и от помощи. Понимаешь, те отношения, которые Драко выстраивает с женщинами, не такие, как все. Я бы назвала и это зависимостью, если бы не такие ужасные ассоциации. И она видит в этом часть правды. — Что с ней стало? — спрашивает Гермиона. Этот факт из прошлого Драко становится тем, вокруг чего вращаются её мысли с такой амплитудой, что заполоняют собой всё остальное. Он никогда не упоминал об этом, что логично. — Я не знаю. Думаю, тебе лучше спросить об этом у Драко. С момента их расставания мы не говорили о ней. Я не хотела давить на больное. — Ты позвала меня сюда, потому что боишься, что всё может повториться, — приходит она к заключению. — Да. Я просто хочу быть уверенной, что, если ты решишь остаться в его жизни, ты не нанесёшь вреда, — Пэнси поднимает глаза. — Это не моё дело, я понимаю, Гермиона. Но я тоже способна любить, как он. И это не исправить. Я всегда буду волноваться за него. Гермиона тянется через стол к руке Пэнси, которая вздрагивает от внезапного прикосновения. Она не будет больше задавать вопросов. Это неправильно по отношению к Драко. Если он захочет, если когда-нибудь они станут настолько близки, что он раскроется ей полностью, она сама спросит у него. — Я обещаю, что не стану делать ничего, что бы навредило ему. Спасибо, что поделилась, Пэнси. Она улыбается и кивает, последний раз сжимая её руку в своей, прежде чем отпустить. — Кстати, я думала о твоём вчерашнем образе, — Пэнси тут же меняется в лице, как только они переходят к следующей теме. — Я хотела предложить тебе стать лицом моего нового выпуска «Gloss Weekly». Если ты, конечно, не будешь против.***
Гермиона возвращается в ателье чуть в менее приподнятом настроении, чем рассчитывала. Разговор с Пэнси выдался слишком накалённым в эмоциональном плане, а она всегда была слишком эмпатичной, чтобы это никак не сказалось на ней. — Ты пришла, — Чжоу выглядывает из-за дверей в швейный отдел, отставляя на стеллаж коробку с лентами. В помещении будто бы что-то изменилось. Зал более пустой, чем раньше, а Чжоу слишком весёлая для того дня, на который назначена примерка для Дафны Гринграсс. Вот что изменилось. Манекена с платьем нет. — Чжоу, — Гермиона медленно переводит взгляд обратно на коллегу, заканчивая осмотр зала. — А где платье Дафны, которое я заносила утром? — Его выкупили в том виде, в котором оно было, — она улыбается, закусывая щёку. Выкупили? — Кто? — Не знаю, мадам Малкин сказала, что для Гринграсс просто прислали чек с красивой суммой, а нам адрес доставки, — Чжоу уже натягивает на себя кожаную куртку, слишком воодушевлённая окончанием дня. — Кажется, не зря мы поставили манекен на видном месте, да?