***
Через три недели после начала занятий Энид проходит посвящение в Беладонны. Клуб тайного общества планирует провести небольшую церемонию в библиотеке. Уэнсдей, конечно, тоже присутствует, хотя и не собирается присоединяться к их клубу. Энид знакомят с традицией двойного щелчка, она изучает секретные кодексы чести, и удостаивается чести побывать на официальной экскурсии по библиотеке и ее реликвиям. Настоящее веселье начинается, когда ребята приносят несколько библиотечных столов и светодиодные лампы. Аякс заплатил одному из оборотней, чтобы тот купил немного выпивки в местном винном магазине в Джерико. Телефон, подключенный к радиоприемнику Ксавье, выдает смесь рока, поп-музыки и рэпа. Энид веселится от души в центре внимания. Уэнсдей выглядит абсолютно несчастной. Ксавье подходит к ней: — Держу пари, ты сейчас жалеешь, что не присоединилась к Беладоннам. — Я бы предпочла вырвать себе ногти. Что такого есть в вашем клубе, что мне недоступно? — Уэнсдей берет пластиковый стаканчик с выпивкой, который он держит в руках уже минут двадцать и осушает одним глотком. Она смотрит на пустой стакан: — Отвратительно. — Я думаю, это виски. — Выпью еще. — Она направляется к столу, на котором выставлены все бутылки с алкоголем, и осматривает их. Присоединяется Энид и наливает несколько напитков себе и друзьям. — Уэнсдей! Ты должна попробовать пиклбэк! Они все такие крепкие, — жалуется она своей соседке по комнате. Без вопросов и колебаний Уэнсдей пробует каждый напиток один за другим и не проявляет никаких эмоций, только слегка облизывает губы после глотка. Энид визжит и хлопает в ладоши, а затем перечисляет другие виды алкоголя, которые Уэнсдей должна попробовать, прежде чем осмелиться сыграть в покер с Сиренами. Вскоре Энид и Аякс громко поют дуэтом, как будто радио — это караоке. Ксавье делает наброски Аякса без шапки, его голову окружает хор поющих змей. Энид хохочет над эскизом, прикрывая рот. Ксавье чувствует, как от алкоголя горят его щеки и затуманивается зрение. Остальные играют в рулетку с выпивкой и «Я никогда», все пьяны или, по крайней мере, немного навеселе. Все, кроме Уэнсдей, которая, вероятно, выпила больше любого участника вечеринки. — Если бы я не был умнее, я бы сказал, что ты пытаешься напиться до чертиков, учитывая количество алкоголя. — Твой нынешний уровень интеллекта поражает. — Ты когда-нибудь напивалась? — Нет, с тех пор, как мне было… — размышляет она. — Десять лет? Кто-то должен был поить дядю Фестера под столом каждое Рождество, а мой отец не подходил на эту роль. — Тогда напомни мне никогда не вызывать тебя на игру с выпивкой, — смеется Ксавье. — Я предпочитаю менее скучные игры. Все, что делает алкоголь, — это превращает людей в кашу, — она указывает на Энид и Аякса, сцепившихся в пьяном объятии. — Судя по твоим словам, ты без проблем занималась подобными вещами в трезвом виде с Тайлером, — откровенно ревнует он. Уэнсдей молчит, слегка поджав губы. Возможно потому, что он немного пьян, или потому, что Уэнсдей играла с его чувствами уже почти два семестра.… Ксавье тянется к импровизированному бару, хватает полупустой флакон со взбитыми сливками и разбрызгивает большую порцию спрессованного крема ей на губы. Ее глаза расширяются, когда она ощущает вкус взбитых сливок, попавших на язык. Она сердито сглатывает несколько раз, а Ксавье собирает пальцами крем и со смехом облизывает их. Уэнсдей сердито смахивает рукавом остатки сладости с лица и отталкивает его. Ксавье знает, что победил, когда Уэнсдей игнорирует его еще две недели как на уроках, так и вне занятий.***
Он часто возвращается в кампус после утренней пробежки ровно в семь тридцать утра — за полчаса до начала занятий. Он делает это по двум причинам. Чтобы застать Уэнсдей в конце завтрака за чашкой какого-нибудь напитка с кофеином. Надеяться, что она заметит его в ответ. Сегодня Уэнсдей нет на обычном месте в зале кафетерия. Ксавье осматривает помещение и легко находит ее соседку с розовыми волосами, которая болтает со студентами-вампирами. — Ты не знаешь, где Уэнсдей? — Она еще спала, когда я уходила, а что? — на лице Энид, как всегда, сияет широкая улыбка. — Хм… — Ксавье прочищает горло и вытирает внезапно вспотевший лоб. — Тренировка по фехтованию откладывается на час. Уэнсдей очень редко меняет привычный распорядок дня, если только ее внимание не привлекает что-то исключительное, а судя по прошлому семестру, это обычно связано с чем-то опасным, незаконным или нездоровым. Он удивился тому, как молниеносно лжет, чтобы скрыть свое беспокойство. Ксавье не нуждается в том, чтобы королева сплетен Невермора вынюхивала еще больше информации, особенно когда Аякс уже задавал личные вопросы о его не совсем дружеских отношениях с Уэнсдей. — Я обязательно дам ей знать, — отвечает Энид, подмигивая. Развернувшись, он мчится обратно в общежитие, чтобы успеть до начал занятий разыскать Уэнсдей и выкрутиться с фехтованием. Это сложно, потому что у него не будет другой возможности увидеть ее до начала общего урока. Когда начинается седьмой урок, она входит в комнату медленнее, чем обычно, как будто ее ноги сделаны из свинца. Ее косы не так туго заплетены, обычно пронзительный взгляд — тусклый и усталый. Не проходит и минуты после ее появления, как ученик-вампир комментирует темные мешки под глазами Уэнсдей, что воспринимается ею как комплимент. Именно тогда Ксавье слышит перемену в голосе Уэнсдей и, озвучив догадку, спрашивает: — У тебя простуда? — Нет, — Уэнсдей даже не поворачивает головы, чтобы признать его присутствие. Это так на нее похоже. Но ее голос звучит в точности как у человека, который борется с инфекцией в холодный зимний день. И хотя Ксавье хотел задержать Уэнсдей после урока, он отвлекается на получение задания и координацию нового проекта с другими участниками. Он абсолютно не знает расписания занятий Уэнсдей. По чистому совпадению Ксавье обнаруживает ее после того, как звенит последний звонок, идущей в направлении Офелия Холл. Он быстро догоняет ее на лестнице второго этажа; Уэнсдей крепко держится за перила правой рукой, опираясь на них при каждом шаге. — Уэнсдей! — кричит Ксавье. Она останавливается. — Я сообщил Энид неверную информацию. Тренировка по фехтованию в обычное время. Она поворачивается к нему: — Я не слышала ни о каких изменениях в расписании. Ни от тренера, ни от Энид. — Ну, тогда забудь. Тренировка в семь, если ты собираешься приходить. Уэнсдей продолжает медленное восхождение. — Почему бы мне не прийти? И почему ты говорил с Энид о тренировках по фехтованию? Я не знала, что она присоединяется к команде. — От трех предложений у нее почти перехватывает дыхание, пока они поднимаются на последний этаж. — Сегодня утром тебя не было на завтраке. Полагаю, она тебе не сказала, что, в общем-то, хорошо, — улыбается Ксавье. — И, может быть, ты останешься сегодня в своей комнате, потому что заболела? — Ерунда, я не заражаюсь обычными инфекциями. Прежде чем Уэнсдей успевает отреагировать, Ксавье тянется к ее лицу, убирая челку, и кладет руку ей на лоб. — Кажется, довольно горячий, — отмечает он. — Мне придется сказать Вещи, чтобы подержал тебя в комнате. Уэнсдей вздрагивает и отступает назад. Она не может скрыть крупную дрожь, которая проходит по ее телу, прежде чем отвернуться. Верная своему упрямству, Уэнсдей приходит на тренировку по фехтованию. Ксавье почти плохо, когда он наблюдает, как она с трудом разминает свои, несомненно, воспалившиеся суставы. Она проигрывает в каждом поединке, дважды чихает в маску и не смотрит на Ксавье на протяжении всей тренировки. Когда настает его очередь сражаться с ней, он намеренно замедляет движения и наносит легко парируемые удары, но Уэнсдей пропускает несколько очевидных выпадов и сердито фыркает, когда его клинок попадает в цель. Один взгляд на тренера говорит Ксавье, что он будет иметь серьезные проблемы, если продолжит снижать усилия на тренировках. После окончания занятия Ксавье собирает снаряжение, когда чувствует, как его тянут за край штанины. Рядом с ним на полу Вещь, который отчаянно указывает на Уэнсдей. Она запихивает свою экипировку и шлем в черную сумку, но ее руки дрожат. Вещь показывает на Ксавье, а затем делает движение пальцами, как будто тоже дрожит. Ксавье думает, что понимает, о чем он говорит. — Что ты делаешь? — спрашивает Уэнсдей, надевая пиджак поверх тонкой кофты на молнии. — Прости, что придирался к тебе сегодня, — объясняет Ксавье и накидывает ей на плечи свою куртку. Он берет ее руки и по очереди просовывает в рукава. На самом деле Ксавье шокирован, что Уэнсдей позволяет ему одевать ее как куклу. Рукава на несколько дюймов закрывают тонкие запястья, косы оказываются аккуратно заправлеными в воротник куртки. — Пожалуйста, иди в куртке, чтобы не замерзнуть на обратном пути. Уэнсдей шмыгает носом, кажется, в сотый раз за сегодняшний день, пока он застегивает молнию. Она перекидывает рюкзак через плечо и направляется к выходу без единого слова. Единственный, кто выражает благодарность — это Вещь. Он показывает большой палец вверх, прежде чем последовать за уходящей девушкой. Не менее дюжины студентов смотрят, как Уэнсдей покидает зал в куртке Ксавье. И еще дюжина зрителей наблюдают, как на следующее утро она безмолвно возвращает ее Ксавье в сложенном виде. Он делает вид, что не замечает стопку салфеток, засунутых в карман ее форменного пиджака. Энид рассказывает об этом Аяксу, который делится с близкими друзьями, которые, несомненно, рассказывают своим друзьям еще более фантастическую версию. К обеду в пятницу Ксавье узнает, что они с Уэнсдей тайно встречаются с прошлого семестра. Он пытается игнорировать боль, которую вызывают эти слова. Когда Ксавье проходит мимо Энид в холле после обеда, она машет ему рукой и дерзко улыбается. Он решает пропустить остальные уроки и вернуться в свою студию. Конечно, прогуливать занятия в самом начале семестра плохо, но, пока их мало, отцу сообщать не станут. Удивительно, но объект его мучений уже стоит у сарая, когда он приходит туда. Ксавье отпирает висячий замок и включает одну из ламп. Зимой в маленькой студии ужасное освещение, но в последнее время его картины все равно написаны в серых тонах. — Энид думает, что мы встречаемся. — Похоже, так думает вся школа, — Ксавье опускает пару кистей разного размера в чашку с водой и ставит холст на мольберт. — Я не хожу на свидания, это банально. — Я знаю, — так же монотонно отвечает он. — Я не хотела связываться с Тайлером. Это отвлекало от дела. Ксавье просто вынужден теперь посмотреть на нее. Она продолжает: — Особенно, если бы я знала, что он был Хайдом. — Видишь ли, раньше я думал, что ты была холодна со мной, потому что считала меня монстром. Я думал, что после всего, что произошло, мы могли бы стать друзьями. Но ты ведешь себя почти так же… Если только ты не думаешь, что теперь я твой преследователь. — Он вопросительно поднимает бровь. Уэнсдей молчит. — Итак, если ты ни в чем меня не подозреваешь… У меня есть шанс? Снова тишина. Иногда Ксавье может легко интерпретировать то, что она имеет в виду, даже ее молчание, но это не один из тех случаев. — Что ж, тогда я приму это как личный вызов. — Ксавье включает музыку и начинает затемнять фон холста перед ним. Намного позже, когда он возвращается в общежитие, телефонные уведомления мешают его попыткам заснуть. Он смотрит на экран. [03:03] Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответы. [03:03] Ты получаешь мои сообщения. Правильно, долой вопросительные знаки. [03:08] Почему ты все еще не спишь? [03:09] Я часто нахожу вдохновение для своего романа поздно ночью. [03:10] Я вдохновляю тебя прямо сейчас? Но к тому времени, когда приходит ее ответ, Ксавье засыпает. [03:24] Скорее да, чем нет.***
В понедельник утром, в привычное время, Ксавье пробегает мимо столовой. Когда он замечает Уэнсдей на ее обычном месте, то решает подойти. На столе перед ней экземпляр местной газеты, открытой на разделе некрологов, и чашка с чаем. Не объявляя о своем присутствии, Ксавье вытаскивает дольку лимона из ее напитка и пропускает ее сквозь зубы, высасывая оставшийся сок. Пара капель стекает по его пальцам, когда Уэнсдей поднимает взгляд, расширяя глаза. — Ты свободна после ужина? Она не отвечает. Ксавье кладет лимонную цедру обратно в чай. — Встретимся у восточного двора в шесть. — Он направляется к выходу. — И спасибо за электролиты! Вечером Ксавье терпеливо ждет Уэнсдей. С собой у него лук и хлопковая сумка, перекинутая через плечо. Они направляются к небольшому полю за пределами главных зданий школы. Уэнсдей была свидетелем того, как Ксавье несколько раз упражнялся в стрельбе из лука, но из-за плохой погоды большинство тренировок приостановлены до наступления весны. Ксавье считает, что сегодня достаточно теплый вечер, чтобы позволить Уэнсдей проявить свою потребность покрасоваться. — Раньше ты говорила, что стреляешь только по живым мишеням. — Ксавьер оставляет колчан и лук Уэнсдей и идет к цели. — Я не собираюсь убегать, но я подумал, что тебе понравится. Он ставит красное яблоко на макушку и прижимается спиной к выцветшей мишени, а затем осторожно извлекает еще парочку, прежде чем отбросить хлопковый мешок. Он вытягивает обе руки ладонями вверх, демонстрируя разрешение прицелиться. — Если поразишь все цели, я дам тебе то, что ты хочешь. Уэнсдей берет лук и выбирает первую стрелу. Она слегка поворачивает голову в вопросительном жесте. — У моего отца обширные связи. И я точно знаю, кто из его знакомых может рассказать тебе о камере, на которую сняты те фотографии. Это поможет тебе подойти на шаг ближе к преследователю. Она натягивает тетиву. — Но если ты промахнешься… — Я не промахиваюсь, — перебивает его Уэнсдей и пускает одну за другой стрелы, целясь в яблоки, лежащие на его руках. Они продолжают свою траекторию и падают в нескольких футах позади Ксавье. Уэнсдей закрывает левый глаз, чтобы выстрелить в третье яблоко, но колеблется. — Какую услугу ты бы выбрал? — … поцелуй. Она выпрямляет лук, стиснув зубы, и выпускает стрелу. Но не в яблоко. Вместо этого стрела летит к нижней части мишени, вонзаясь рядом с полой его форменного пиджака. Ксавье вздрагивает и вскрикивает, яблоко падает в снег под его ногами. — Ты промахнулась, — улыбается он. Как улыбается всегда, когда знает что-то, чего не знает Уэнсдей. — Нет. Я не целилась в яблоко. Я попала именно туда, куда хотела, — уверенно произносит она. — Но это не по правилам. — Ксавье подходит ближе. Уэнсдей делает шаг назад, но он кладет руки ей на плечи и улыбается. — … Если не хочешь, я не буду тебя заставлять. Он вздыхает, но отпускает ее. Уэнсдей смотрит в сторону: — Ты играешь нечестно. — А ты?***
Уэнсдей получает выговор за то, что стреляла из лука в Ксавье. Свидетелем их забавы стал учитель классической литературы и сообщил новому директору, несмотря на хорошую репутацию Уэнсдей на латинском факультете. Ксавье узнает об этом следующим вечером, когда проходит через фойе главного зала. Он шокирован, увидев Уэнсдей на вершине качающейся стремянки, полирующей латунную люстру. — Наконец-то появилась возможность спросить: «Как там погода?» — нервно окликает он ее. Она делает паузу: — Ты выбрал карьеру комика? — Я думаю, у тебя это лучше получится, — парирует он. Из-за большой высоты лестницы он не может видеть, как слегка приподнимаются уголки ее рта. — Кстати, мне жаль, что тебе приходится это делать. — Мне удалось найти три новых вида пауков для коллекции. Я провожу лучшее время в своей жизни. Ксавье смеется: — Только не падай, ладно? — Если я упаду, могу только надеяться, что эта шаткая люстра свалится вместе со мной, чтобы пропороть мне живот. — Это слишком даже для тебя. — Ксавье, — окликает его Уэнсдей. Он ждет. — Если ты… придержишь лестницу… Я не стану возражать. — Боишься высоты? — Нет, но ты побледнел, пока наблюдал за мной. Возможно, это поможет тебе чувствовать себя менее тошнотворно. Только не вздумай заглядывать мне под юбку. Ксавье чувствует, как его щеки пылают, и смеется: — И не мечтай, Аддамс.***
По иронии судьбы в ту ночь Ксавье видит ее во сне. Его руки движутся бессознательно. Он пропускает ее косичку через большой и указательный пальцы, начиная от основания шеи и заканчивая черной резинкой для волос. Она дрожит, когда ее руки хватаются за лацканы его пиджака. Ксавье откидывает челку Уэнсдей, чтобы лучше видеть ее глаза, и наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку, едва касаясь уголка губ. Он почти удивлен своим бессознательным «я», когда поднимает ее на стол и овладевает ее губами. Во сне материализуется его студия, но Ксавье этого не замечает, учитывая, насколько он занят, осыпая ее нежные губы поцелуй за поцелуем. Он раздвигает ноги Уэнсдей своим бедром, чтобы встать ближе, и проводит пальцами по ее рукам и пояснице. Ксавье отстраняется, чтобы они оба могли отдышаться. Голова Уэнсдей откидывается назад, облегчая доступ к длинной бледной шее. Он пользуется этой возможностью, чтобы провести языком по подбородку и пососать нежную кожу под ухом. Когда ее голова снова наклоняется вперед, она смотрит на него; их глаза находятся на одном уровне, благодаря столу. Губы Уэнсдей распухли, и он отчаянно хочет запомнить этот момент, чтобы нарисовать его. — У меня никогда раньше не было таких снов, — замечает она, и кровь моментально отливает от лица Ксавье. — Блядь... — стонет он, просыпаясь в своей кровати в общежитии.