двойной красный

Ветер задувает в окно ночной прохладой, опуская градус незакрытого помещения — футболка Лизы развеивается под его дуновением, как и волосы Кристины. Прохладные пальцы индиго бережно гладят по голове, опускаются к шее; Захарова отстраняется, но только на пару секунд, чтобы сделать поспешный вдох, и снова притягивает в рьяный поцелуй, упиваясь им. «Какая любвеобильная, — с улыбкой думает Андрющенко, едва успевая за ней.» А Кристине её мало, она никак не может насытиться вдоволь, целуя любимые искусанные губы. Оторвавшись, она тяжело дышит, всë так же держа ту за ворот; Лиза поглаживает её по волосам, второй рукой сплетая их пальцы в замок внизу. В глазах сверкает россыпь звёзд на млечном пути. — Пойдём, тебе пора спать, — шепчет индиго, наклоняясь к уху и ведёт на выход из балкона. Захарова идёт с ней за руку в свою комнату через коридор, опуская взгляд вниз и трогает свои губы запястьем. Когда индиго укладывает её на кровать, она вдруг берёт её за кисть и слабо тянет на себя; Лиза оступается и бросает взгляд на Кристину из-за плеча, глаза которой слезились. Вот-вот и она заплачет. Андрющенко садится рядом и берёт в руки холодное от ветра лицо напротив, гладя по щекам — с ресниц всë же срываются неустойчивые слезы, предательски покатившись. — Малыш, ну ты чего? — вытирает большими пальцами солёные дорожки, с волнением смотря на льдинки, которые таят, словно под солнцем. — Я... Я... — голос дрожит, запинается, на языке крутятся те самые запрещённые слова, но она не может их вымолвить — что-то не позволяет ей это сделать; дыхание спирает, а сердце бьётся так сильно, что ещё немного и выпрыгнет из груди; и Захарова прижимается губами к родным напротив, зажмурившись, обхватывая локтями её затылок. Лиза прикрывает глаза и спокойно отвечает, обвивает спину, нежно гладит по ней, успокаивая; а Кристина жмется к ней, льнет в эти тёплые объятия, роняя слезы. — Тише... Всë хорошо, — шепчет индиго в паре миллиметров от родных губ и утыкает их себе в шею, продолжая гладить по тонкому телу и волосам. Захарова обнимает её в ответ, тычется носом в горячую шею; вдыхает её аромат — она пахнет жасминовым чаем, белым персиком и сливками. Считает поцелуи в макушку, в висок, за ухом; и сразу после холода её бросает в жар. Она смазанно целует индиго в шею, попадая на первые две буквы татуировки, сжимает её футболку и хнычет; та отстраняется, оставляя скрещенные сзади кисти и смотрит в заплаканные глаза. Она кусает губы и снова тянется к бледной шее, но Лиза аккуратно оттягивает её за макушку, не позволяя, и заставляет смотреть в глаза. — Ты уверена? — с осторожностью спрашивает индиго; она бы ни за что не позволила себе воспользоваться пьяной Захаровой. Но девушка рвано кивает, её губы дрожат и так и норовят прильнуть к шее Андрющенко с целью покрыть её мелкими поцелуями. Лиза выдыхает и разрешает; девушка прилипает к ней, начиная целовать, лизать, будто пробуя на вкус. Длинные пальцы снимают резинку с хвоста, зарываются в шелковые волосы, затевая массажировать кожу головы; и Захарова тихо мычит ей в шею от приятных ощущений. Другая рука скользит под чёрную водолазку Кристины и слегка царапает ногтями выпирающие рёбра, вызывая уйму мурашек по коже — Захарова вздрагивает, она почти что залазит на индиго, жмётся к ней всем телом, щекоча волосами, когда та снимает с неё одежду; но Андрющенко замечает. Она останавливается на несколько секунд, а её взгляд просто прикован к... — Почему?.. — один простой вопрос, который распахивает двери к по истине страшным воспоминаниям. Кристина поджимает губы, прячет руки, слезы всë ещё катятся по щекам; и Лизе она кажется такой хрупкой, что только дотронешься — и она разобьётся на осколки. Андрющенко подносит ладонь к ранам, свежим и уже зажившим, розовым и белым полосам штрих-кодами, осторожно их оглаживает, рассматривая в одном лишь отражающим луной светом, пробивающимся через щель двери из зала; и Захарова судорожно выдыхает, выпрямляя локти. Страшно, страшно страшно... Она хочет довериться ей и только ей — поэтому показывает свои шрамы. Пусть и на пьяную голову, пусть она не знает реакции индиго и даже боится её узнать, пусть и боится, что всë прекратиться, боится потерять её уже из-за своей сущности, боится стать для неё отвратительной, боится, что она отвернется... Кристина решает рискнуть и довериться ей. И только ей. — За убитых, — шепчет в ответ, не смотря в глаза; сердце пропускает удар, кажется, и второй... Лиза не давит. Не задаёт вопросов, за что Захарова ей безмерно благодарна. Но она уж точно не ожидает того, что... Индиго касается сухими губами порезов, целуя каждый, не пропуская ни одного; Кристина вздрагивает, не смея убирать руки и смотрит ошарашенно на такое спокойное лицо, ощущая, как тепло запускается по венам. Это настолько интимно, что Захарова не может сдвинуться с места, запоминая этот момент до мелочей — ведь их не видел никто в этом мире, не говоря уже о том, чтобы сделать вот так. Кристина поднимает ладонью подбородок Андрющенко напротив и прижимается к губам несколько раз, а Лиза обнимает её ближе, ласково очерчивая пальцами каждый позвонок. Она целует её вновь, кончиками пальцев нащупывая застежку бюстгальтера и медленно снимая его; тот факт, что Андрющенко может вот так целовать Захарову, уже заставляет сердце биться, как заведëнное. Кристина резко вбирает в лёгкие воздух, когда мягко падает на кровать спиной и индиго нависает над ней, опираясь руками по сторонам от её головы и смотрит в глаза. Сердце теперь до умопомрачения бешено стучит о рёбра, эхом отдаваясь от стен тёмной комнаты. «Я люблю тебя.» Второе же сердце, напротив, замирает. «Ты ведь тоже любишь меня, правда? Ты же не просто хочешь меня?» Лиза сглатывает, вглядываясь в два потаявших океана, словно ища в них ответ. И что-то в их глубине заставляет её успокоить сомнения. Что-то в действиях языка тела Захаровой рассеивает их напрочь, и Лизе этого более, чем достаточно. Кристина смотрит в глаза напротив, такие блестящие и красивые, и вытягивает руки перед собой, обнимая Андрющенко за шею — их действия такие робкие и практически невесомые, будто борются между собой вода с огнём, и каждый боится погасить другого. Индиго осматривает девушку перед собой и судорожно выдыхает, опаляя дыханием её плечи; засматривается слишком долго и понимает: Захарова только выглядит дрыщом. Да и была бы она им, её б вынесли на первой же миссии. Мышцы девушки хоть и тонкие, худосочные, но довольно прочные; они мигом напрягаются, стоит индиго провести пальцами по торсу, очерчивая прекрасный пресс — она безумно красива. Каждое её прикосновение отзывается теплом и тянущим узлом внизу; головокружение настигает уже в тот миг, когда сухие губы индиго касаются её шеи и покусывают её горячим, словно раскалённое острие кинжала языком. Это ощущается так трепетно, что Кристина извивается, поднимая голову и сглатывая, прижимая ту ближе; Лиза в какой-то момент целует сильнее, жадно оттягивая зубами тонкую кожу и снова целует, оставляя явно заметный красный след. — Мой босс, твой дядя... Убьёт меня за следы на шее, — ранее она контролировала это и, в случае чего, замазывала все признаки, дабы не вызывать у Виктора ненужных подозрений, ведь они должны быть вместе двадцать четыре на семь по контракту. — Я аккуратно, — индиго проводит языком от шеи к выпирающим ключицам, таким изящным, оставляя отметины на них там, где можно скрыть одеждой. Ей хочется пометить её всю, показать, что она принадлежит только ей, захлопнуть все слюнявые пасти. Захарова закусывает губу и прикрывает глаза, тая от ласк; её тело никогда не знало столько внимания к каждому сантиметру, что она буквально задыхается — влажный язык Андрющенко касается её правого соска и нежно обводит его, целуя, слегка нажимая кончиком, а затем она соскальзывает в сторону и оставляет едва заметный след от зубов на молочной коже; правая рука аккуратно оглаживает левую грудь, мягко сминая её, между средним и указательным пальцем сжимая сосок, играясь с ним. Боже... Кристина выгибается, фактически обнимает коленями Лизу, скрещивая щиколотки у неё на поясе; и вздыхает, сдерживая первые еле слышные стоны; Андрющенко ухмыляется. Она крайне редко испытывает сексуальное влечение. Ей не интересно даже мастурбировать, уж такой она человек. Но сейчас, когда ей наконец открыла душу любимая девушка, произнося такие слова, которые ей никто никогда не говорил, когда она видит, как её тело реагирует на прикосновения именно от неё, как она умоляюще смотрит своими до боли красивыми лунными глазами... Лиза хочет пойти на поводу и сделать ей приятно, доставить удовольствия настолько много, насколько это возможно. И Кристина впервые испытывает на себе случай, когда всë внимание достаётся ей. Поцелуи мокрой дорожкой опускаются вниз, ей целуют каждый шрам от ранений, которые она спалила ещё давно, и Захарова втягивает живот, затаив дыхание; пальцы на чёрных волосах сжимаются сами по себе, впутываясь в них, когда индиго параллельно поцелуям задевает кончиками пальцев её нижнее бельё. — У тебя и тут чёрные, — улыбается со своими клыками, медленно стягивая эластичную ткань, дразня. — Не розовые же в цветочек носить, — бурчит на выдохе, хмуря брови; и вдруг застывает, когда губы индиго прикусывают бархатную кожу на внутренней части бедра. И Кристина просто... — И-индиго... — голос дрожит, коленки дрожат, грудная клетка тоже дрожит от частого дыхания. Ей же там всë видно... Лиза в самом деле уделяет большое внимание её ногам — гладит коленки, проводит пальцами вдоль к верху, массируя, сжимая. Кристина шумно сглатывает, вцепляясь пальцами в простынь, сводя коленки вместе от переизбытка чувств, но индиго возвращает их руками на место, раздвигая, придавливая к кровати и невозмутимо продолжая. На бёдрах Захаровой появляется несколько ярких отметин — она краснеет, внизу уже слишком мокро от затянувшихся ласк, а Лиза довольно улыбается тому, что наделала. Кристина сама прелесть. Розовые щеки багровеют всë больше, глаза закатываются, слезятся от возбуждения, губы покусаны, фаланги пальцев дрожат в хватке на волосах, дыхание такое сбитое, а тело полностью осыпано метками. Вдоволь намучив, она решает не медлить и проводит языком от бедра к её лобку. Индиго собирается..? — Т-ты... — Захарова вздрагивает, выгибая спину, руки беспорядочно бродят по постели, а Лиза обхватывает её бедра локтями, приподнимая их поудобнее и плотно прижимает к себе, не давая отползти. Она не ожидала, что так сразу... Её язык, маневренный и горячий, проскальзывает к клитору, целуя его и следом сразу же вырывая неожиданно для самой Кристины громкий вздох, сопровождающийся вернувшимися пальцами на чёрную макушку. Захарова закрывает тыльной стороной второй руки рот, кусая ребро ладони и сдерживая стоны. Это же так... Индиго обводит языком чувствительное место несколько раз, а затем опускается ниже; входит им внутрь, раздвигая стенки. Кристина замирает и её буквально разбивает на тысячу частиц. Господи... Язык Андрющенко двигается быстро, размеренно, вылизывая её всю без остатка; он бессовестно поднимается внутри-спереди-выше, и та не в силах сдержать практически скулёж, надавливая на затылок ладонями, прося больше. Лиза ухмыляется, не переставая вырисовывать кончиком разные узоры, периодически возвращаясь к клитору; нажимает на него языком, посасывает, затем вновь входя между половых губ. Захарова чувствует себя чем-то вроде карамели, которая плавится, стоит коснуться её языком индиго; и это так неистово, так лихорадочно чувствовать, как она увлечённо хозяйничает там, не догадываясь, а возможно уже догадавшись, что сводит Кристину с ума. Захарова не справляется и во второй раз, тихо простонав, тяжело дыша; и Лиза протягивает руку, убирая с её рта ладонь и самостоятельно кладёт себе на голову, продолжая. Кристина косит коленками, снова сжимая мягкие на ощупь волосы. Ей так приятно. Так хорошо. Индиго доводит её до пика, когда она сильно выгибается в спине, приподнимая поясницу и приглушенно стонет, прижав-таки костяшки. Лиза мягко отстраняется, облизывая губы и поднимает невинный взгляд на Кристину, которая лежит, закинув голову назад и содрогается, всë так же прижимая руку ко рту. Андрющенко цыкает и снова убирает её руку, целуя в запястье; а та с шоком открывает глаза, смотря на ту и не понимая, где она научилась такому. Захарова тянется к поцелую, и та не отказывает, крохотно касаясь её губ в неглубоком поцелуе; после, отстранившись, шепчет даже недовольно. — У тебя до безумия красивые стоны. А теперь не сдерживайся и дай мне их послушать. И Кристина ахает, когда рука индиго резко возвращается вниз, где всë стало чувствительнее в разы. Первый. Лиза входит неспеша, следит за её ощущениями и аккуратно сгибает его в направлении вверх. Захарова мотает головой из стороны в сторону от перевозбуждения, разбрасывая белоснежные пряди по подушке; руки не могут найти себе места, метаясь в постели, и Лиза кладёт одну из них себе на плечо, вставляя второй палец. Господибожемой... Тело снова окутывает зной, прошибая с ног до головы будто электричеством, которое сопровождается приятными волнами, бьющимися кровью по венам к каждой клетке; она сжимает её плечи пальцами до маленьких синяков и сладко стонет на ухо, жмурясь; для Лизы её голос в этот момент становится любимым звуком, который ей когда-либо приходилось слышать. Она наслаждается им, таким нежным и одновременно очень непристойным, что совсем не клеится к привычной натуре «Серпуховой»; и Лизе это нравится, очень нравится. Настолько, что голова идёт кругом, когда девушка издаёт ещё один смешанный со вздохом стон. Индиго нагло кусает её за плечо там, где скрыть будет проблематично, пальцы то ускоряют, то замедляют темп, издеваясь; и тело Захаровой само идёт навстречу, дрожаще насаживаясь, требуя глубже и быстрее, что в какой-то момент Лиза резко повышает скорость и подключает большой палец к клитору. Ресницы Захаровой распахиваются, когда она застывает и кончает во второй раз, громко простонав той в шею, держась за затылок — у неё чуть ли не мелькают звёзды перед глазами, а тепло сильнейшим фонтаном разливается по телу. Лиза выходит из неё, после нежно поглаживая там пальцами. Чувствует, как к груди прижимается уставшее тело — Кристина слабо протягивает руки по бокам и обнимает её за талию, ноги подрагивают, а нос утыкается в татуировку на шее. Индиго улыбается, прижимая к себе в ответ и гладит другой рукой по длинным волосам, так красиво распластавшимся по постели. Захарова тяжело дышит с прикрытыми глазами; эмоции, которые ей только что подарила индиго, не сравнятся ни с чем и ни с кем. Она даже и не думает сравнивать. Сейчас она вообще ни о чем не думает, кроме одного. Конечности приятно ноют от отметин, которые наливаются кровью, губы припухли от многочисленных покусываний не только своими зубами, а внутри так хорошо, как никогда не было. Лиза опускает взгляд, наблюдая обессиленное благодаря ей чудо на себе; и чудо подаётся вверх, вслепую прижимаясь губами к её подбородку. Андрющенко улыбается, сползая чуть ниже и притягивает в ленивый поцелуй, снова оттягивая истязанные губы зубами; Кристина уже заметила, что та любит кусаться. — Поспи со мной, — просит шёпотом, закидывая худую ногу на индиго и жмётся к ней, утыкаясь лбом в острые ключицы. Та хмыкает, по-собственнически кладя ладонь на её талию и прижимая к себе ближе. Дважды просить не нужно.