***
Когда Ксюша проснулась, еда снова поменялась. Она не знала, сколько проспала, может, наступил уже следующий день... На этот раз на подносе было большое яблоко, помимо остальной еды. Есть хотелось очень, в комнате был дубак, поэтому одеяло не было выпущено из рук. Ксюша порассматривала снова еду, даже поковырялась ложкой, но есть не осмелилась. Яблоко было тщательно осмотрено, вымыто с мылом и снова осмотрено. Никаких проколов увидено не было на кожуре, но хвостики были под вопросом, а ножа на подносе не было, поэтому яблоко вернулось на поднос.***
Часы... Многие из нас просто не замечают в обычной жизни важности наличия часов — понимания времени. Время тянулось. Сколько прошло дней, а может часов я не знала. Я мёрзла, даже есть уже не хотелось. За это время я досконально изучила картину и теперь могу сказать, что это оригинал какого-то автора, а я смогу создать копию. Было скучно, очень. Я грелась в ванной, редко выключала там горячую воду и не открывала дверь, чтобы сохранить там тепло, но сидеть там вечно я тоже не могла, поэтому приходилось выходить, чтобы хотя бы размяться или поспать на кровати. Согревшись спать было хорошо, но сколько и когда я спала — я ответить не могла, так как от усталости иногда дремала, а может спала, чёрт его знает. Я старалась держать себя в форме и, наверное, каждый день делала зарядку и физические упражнения. Только физическая нагрузка спасала меня от сумасшествия — отсутствие окна, часов, короче, понимания времени сводило с ума похлеще безделья. Правда, через какое-то время я начала быстро уставать, видимо сказывался отказ от пищи. Иногда я плакала от безысходности, нервы сдавали. Иногда я сидела и пялилась в дверь, боясь, что она откроется и меня начнут мучить те трое мужчин, но они не приходили. За всё время я видела трёх людей: брюнетку, что всегда заразительно улыбалась и была единственной, кто говорил со мной один единственный раз, африканец, который отпирал дверь, стучал, заходил, просто кивал, ставил и забирал поднос, и черноволосая азиатка, кланяящаяся при встрече и прощании, как и положено, кажется, в Китае. Возможно были и другие, но я их не видела, так как спала в то время, когда они меняли подносы. В вечно запотевшем зеркале ванной я видела похудевшую бледную себя. Из этого следовало, что прошло больше трёх дней. Всё это время я была лишь на воде из-под крана — к еде я так и не притронулась, да и есть уже не хотелось. Мне не хватало свежего воздуха, хотелось на солнце, хотя бы увидеть его через окно, а не только на надоевшей, пускай и симпатичной, картине. Также я стала ещё больше мёрзнуть и быстрее уставать. Спать хотелось всегда, но не засыпалось из-за холода. Я проводила много часов в ванной, согревая под горячей водой руки, а потом пытаясь заснуть в довольно удобной, но уже опостылевшей, кровати. Спала я в одежде, я не снимала её с себя, на мне было всё, даже джинсы натянула на легинсы, а сверху широкие штаны — так вроде бы было теплее. Когда становилось невыносимо, а заснуть я не могла, то я садилась на диван, смотрела на картину или стену и начинала говорить, воображая, что кто-то есть рядом и обсуждает со мной искусство. За время своего заключения я вспомнила все стихи, которые знала, песни, басни, истории, рассказы. Я рассказывала в подробностях книги, расхаживая по комнате, представляя, что есть собеседник-слушатель. Это отвлекало, но не на долго, поэтому я возвращалась либо к плачу — психика явно сдавала по полной, либо к счёту секунд, либо бездумному созерцанию потолка. Думала ли я о самоубийстве? Да. Но не могла этого сделать. В раковине и душе не утопишься, на простыне не повесишься — лампочки висят по бокам, а больше идей у меня не было. Умереть от голода — ну, наилучший вариант, если прибывать собачий холод в комнате, по ощущениям было плюс 5, наверное, или 10, но всё равно холоднова-то. Заснуть и не проснуться. Готова поспорить, что не заметят даже, но мне так хотелось напоследок увидеть солнце, траву, мир, да что-нибудь, хоть стены кирпичных домов или снежную бурю — плевать, лишь бы не эти красные стены. Я прекрасно понимала, что меня поймают — нашли же они меня как-то так быстро в другом городе, возможно изобьют до смерти, напичкают дрянью, испытывая, например, новый препарат, изнасилуют, было бы, уже правда, что... Мне будет плевать, если до этого я увижу улицу и почувствую ветер, хотя бы чуть-чуть... Смерть после этого не кажется чем-то страшным. Она всё равно наступит, всегда наступает, а так я исполню своё последнее здравомыслящее желание. Хм, а я то думала, как люди сходят с ума от одиночества... Теряют время, теряют цель, мирятся с неизбежным, желают чего-то, что продляет их существование, толкая в безумство, ждут смерти и теряют рассудок? Так должно быть, да?***
В один из дней я решилась. Понимание, что ещё немного и можно уйти, меня заберут, ну, душу то точно, пришло неожиданно. Из-за этого я неимоверно захотела увидеть улицу и спряталась за дверью, из которой обычно входят люди. Бывало уже пару раз, когда они приходили в этот промежуток, а я сидела в ванной греясь. Я уже сходила с ума и понимала это, так как иногда вдруг разбирал смех, сейчас я тоже тихо хихикала, стоя у дверного косяка. Я планировала выскользнуть, когда человек войдёт, чтобы поменять подносы. Ждать я научилась, стоять или сидеть неподвижно тоже, главное было даже не выскользнуть, а найти выход, успеть добежать до улицы или окна. Я даже размялась сегодня! Хотя и совсем немного, но скрипеть и хрустеть я точно не буду. Я не знаю, сколько я так стояла под дверью — часов всё равно не было, оно ушло от меня, но мои ожидания оправдались. Заскрипел замок, в дверь тихонько постучали и вошли. Я увидела лишь мужской силуэт с блондинистыми волосами и незаметно выскользнула из комнаты. Оказалась в каменном коридоре. Не теряя времени, я рванула дальше по коридору, надеясь найти дверь на улицу — ну, должна же она отличаться от других. Я сделала поворот, побежала, разаилка, поворот куда-нибудь, побежала, ещё один поворот и с размаху в кого-то влетела, от чего упала, а сверху на меня приземлилась толстая раскрытая книга. Я проскользила взглядом по фигуре перед мной и расстроилась. На меня удивлённо смотрел тот самый высокий брюнет с той погони, в руках у него были ещё две более тонкие книги. Я закрыла книгу и отложила её в сторону, чтобы встать. Угораздило же меня врезаться именно в кого-то из этой тройки... — Милая, что ты тут делаешь? Давай помогу, — протягивая мне руку произнёс мужчина. Я немного испуганно сначала на неё глянула, потом посмотрела в красные глаз мужчины. Не увидев в них подвоха, я аккуратно вложила руку в его большую холодную ладонь. Холод мне уже был безразличен, он был внутри меня, он был уже родным. — Ты сбежать решила, куда? — поднимая меня спросил он. — На улицу, — тихо ответила я, боясь посмотреть на него и протягивая поднятую книгу, — Извините, пожалуйста, что врезалась и оторвала от книги, я не хотела, — мне было страшно, что за это он меня сейчас ударит. Мне было очень обидно, что я так и не увидела улицу в последний раз, но от мыслей меня отвлёк его следующий вопрос. — А зачем тебе на улицу, ты же здесь ничего не знаешь? — на моё удивление спокойно спросил он. — Я... я хотела увидеть солнце, траву, ощутить тепло... тут же тепло?.. что-нибудь... почувствовать что-нибудь... хотя бы узнать ночь сейчас или день... — немного мечтательно ответила я, смотря мимо мужчины в пол. Брюнет аккуратно приподнял мою голову за подбородок, заставляя попытаться втянуть голову в плечи и закрыть глаза, ожидая удара. — Посмотри на меня, дитя, — тихо и ласково попросил он и я открыла глаза, — Сейчас день, в этом городе действительно тепло, не бойся меня. — День... Вы не будете на меня ругаться? — совсем по-детски спросила я. — За что? Конечно, нет... — А я могу спросить, сэр? — перебила его я. Знание, что сейчас день и на улице тепло вскружило мне голову. — Конечно, — ответил мужчина слегка озадаченно хмурясь и пытаясь поймать мой бегающий взгляд. — А там.. там на улице... там есть солнце? А трава? А сколько сейчас времени? А число какое? — тихонько касаясь его руки на моём подбородке, словно боясь, что от этих вопросов он исчезнет, спросила я. — Да, там есть солнце... и трава с цветами тоже есть. Сейчас 20 июля и где-то 3 часа дня... — Двадцатое? Вот это да... То есть прошло три недели, как я уехала из дома? Как много... — Ты не знала какой сегодня день? — удивился мужчина также перебив. — Откуда? У меня не было часов и не было окна. Время оно для меня ... потерялось? — то ли спросила, то ли утвердила я. — Так, давай поговорим у тебя в комнате, ты слишком холодная, — что-то решив сказал брюнет, аккуратно беря меня на плечо. — Теперь я буду наказана за побег, да? — смирившись с участью грустно спросила я, заставляя его остановиться. — С чего ты так решила? — в замешательстве спросила он. — Ну, я вопросы задала, пыталась выйти на улицу, можно сказать убежать, разве это можно? Неужели вы не злитесь? — неуверенно снова спросила я, — Простите, сэр, я не должна была снова спрашивать вас. — Я не злюсь, просто на тебя не за что злиться. Обращайся ко мне на ты и по имени, mio caro. Тебе не за что извиняться и ты можешь задавать вопросы сколько угодно. — Но я не знаю вашего имени... — тихо для себя произнесла я, забывая, что меня слышат. Мужчина снова остановился и нахмурился, но я этого не видела. — Маркус, меня зовут Маркус или Марк. Мы поручали ребятам отвечать на все твои вопросы, милая, они этого не делали? — всё ещё стоя спросил брюнет. — Я не знала, что можно было... — Разве Хайди не предупредила об этом? — А кто это? — Красивая брюнетка с длинными волосами и обворожительной улыбкой, — пояснил он. — Она что-то сказала, про обращаться, вроде, но я её плохо поняла... Я не знаю язык, на котором она говорила... Польский? Испанский? Я не поняла... Простите... — Не извиняйся, — со вздохом ответил Марк, начав двигаться, — Она говорила на итальянском. Понятно, вопросы ты не задавала, ты что-нибудь просила у кого-нибудь из ребят? — Я не знала, что можно... — Понятно. Что ты делала всё это время в комнате? Читала? И почему ты такая холодная? — Н-нет, у меня не было книг. Ну, я разминалась поначалу, пока хватало сил. А так я пыталась спать, ещё рассматривала картину, что висит на стене, вспоминала то, что учила или читала когда-то, так как делать больше было нечего. Последние, наверное, дни, может, часы, я рассматривала стену... — Это ужасно. Тебе принести книгу? — А можно? — с энтузиазмом спросила Ксюша. — Конечно, пожелания? — Если вам не сложно, что-нибудь на русском. Нет разницы, но не Войну и мир, что-нибудь не слишком тяжелое и не простое, но интересное, чтобы перечитывать хотелось... — Принесу тебе пару книг или сама посмотришь в библиотеке... — Спасибо, спасибо... Ой, простите, что перебила, я не хотела... — испуганно закончила девушка снова сжавшись на плече мужчины и теребя край его пиджака. — Ничего, всё хорошо. Вот мы и пришли, — сказал Маркус заходя в комнату, дверь была открыта, а в комнате кто-то был. — Спасибо, — с обречённым вздохом поблагодарила Ксюша, когда её поставили на ноги. Она стояла спиной к другому посетителю и не видела его, в отличие от Марка, поэтому испугалась: — Где ты была? Пыталась сбежать? Я принёс обед и думал ты в ванной! — рявкнул блондин на девушку, заставляя её испуганно отпрыгнуть к стене. Он указывал на дверь в ванной, откуда были слышны звуки воды. — Простите, я очень хотела на улицу... всего на минутку... вы всё равно бы быстро меня нашли. Простите, я не знала про ванную, там просто было тепло... — тараторила Ксения, вжимаясь в стену, когда мужчина начал недовольно подходить к ней, — Нет, пожалуйста, не бейте! Не надо! Я больше не буду! Не буду включать воду! Я не знала! Я буду хорошей! — в панике заговорила она, съёживаясь, садясь на корточки и закрывая голову руками, защищаясь и начиная плакать, когда блондин начал поднимать руку, чтобы взять её за руку. — Кай, что это такое? — в шоке спросил Марк у такого же шокированного брата, — Почему она просит не бить её? Почему она всё время извиняется? Ты бил её? — начал свирепеть брюнет. — Нет! Я и пальцем её не трогал! Я впервые к ней зашёл! — объяснял Кай, вскидывая в безоружном жесте руки. — Нет, не надо... пожалуйста... — плача шептала девушка, сгибаясь ещё сильнее от громких разговоров. — Ксюша, милая... — мягко позвал Марк, беря себя в руки и аккуратно прикасаясь к девушке. — Пожалуйста, Маркус, не наказывайте. Я больше и капли не потрачу! Я сделаю всё, что вы захотите, только не бейте, только не экспериментируйте, пожалуйста, лучше сразу убейте, — в слезах бросаясь к мужчине в ноги, хватая и целуя его за руку молила Ксюша, стоя на коленях. — О Боги, дитя, да что тобой? Что ты говоришь? За что не наказывать? Почему ты боишься Кая? Почему ты такая худая и холодная? — в некотором испуге пытался дозваться до плачущей девушки брюнет, придерживая её второй рукой, чтобы она не упала, — Кай, я не знаю, что делать... Надо успокоить её, выру... — Нет! Не надо! — вскричала Ксения, отскакивая от мужчин, как от огня, — Не надо ничего колоть! Не надо наркотиков! Молю, только не это! — Кай, зови Аро, я не понимаю, что у неё в голове. Кажется, мы свели её с ума... — в замешательстве смотря на девочку просил Маркус брата, находящегося в таком же состоянии. Блондин быстро исчез из комнаты, а мужчина попробовал успокоить девушку. — Ксения, Ксюша, маленькая, успокойся. Никто не причинит тебе вреда, никто здесь не ударит тебя, не накажет, я даю слово, только успокойся. Если такое случится, то я сам ему голову оторву, — медленно подходя к дивану обещал Марк. — Обещаете? — спросила Ксюша, настороженно выглядывая из-за боковушки дивана с красными от слёз глазами. — Обещаю, — спокойно и уверенно ответил он, протягивая руку. И девушка протянула в ответ свою и встала. Марк обнял Ксюшу за плечи и повёл к кровати. Укутав в одеяло и усадив, наконец, на кровать, Маркус немного выдохнул. Он никак не ожидал ТАКОЙ реакции и пока даже не хотел начинать думать, где они ошиблись, что сделали не так и что вообще произошло. Сейчас для него было главное — успокоить и стабилизировать девочку, потому как ему совершенно не нравилось её странное поведение и плохой вид. Так они сидели в тишине некоторое время, Марк мягко обнимал и гладил Ксюшу и, прижав к своей груди, слегка покачивался, словно убаюкивал свою маленькую дочь, но их уединение нарушили другие мужчины, буквально ввалившиеся в комнату, и застыли, не желая нарушать тишину под предупреждающем взглядом Маркуса. Но Ксения очнулась от забвения, перевела слегка затуманенный всё ещё бегающий взгляд со стены на пришедших и зашептала, физически сжимаясь в размерах: — Пожалуйста, не надо, я буду хорошей, клянусь, я сделаю всё, всё, что хотите, только не делайте больно... лучше убейте... пожалуйста... не надо... — пытаясь отодвинуться от Аро и Кая, как можно дальше, и пытаясь выползти из объятий Маркуса, шептала девушка. Аро от удивления даже рот раскрыл, уставившись на Ксюшу. — Тише, тише, девочка моя, всё хорошо, — пересаживая к себе на колени и отворачивая голову девушки от братьев начал мужчина, — Они не сделают тебе больно, ничего тебе не сделают, обещаю. Никто не будет тебя убивать, бить или что-нибудь ещё, и в мыслях этого нет, — моментально начал успокаивать девочку Марк, — Они просто подойдут, просто подойдут, можно? — снова разворачивая голову Ксюши к себе за подбородок и устанавливая зрительный контакт просил брюнет. — Если вы хотите... — немного болезненно-обречённо, но уже более здравомысляще ответила Ксения, сосредоточив, наконец, взгляд на красных глазах собеседника. Марк не разрывая контакта махнул свободной рукой братьям и те на вампирской скорости приблизились к сидящей паре, имея возможность сделать это, не находясь под взглядом девушки, и сели на пол, не заботясь об одежде и прочим, беспокоясь лишь о возможности не напугать своё сокровище. — Ксюша, послушай меня, нам нужно узнать, что с тобой, чем ты занималась здесь всё это время, ты можешь рассказать? — для начала решил самостоятельно всё узнать Маркус, но понял, что не успел, когда взгляд Ксюши снова начал бегать в разные стороны, и он услышал: — Красные... красные стены... Ненавижу красный. Уйти... сбежать от красных стен... — безумно шептала Ксения, пытаясь встать. Маркусу ничего не оставалось, как прижать девочку к себе и попросить брата: — Аро... смотри... Всё смотри и не отпускай, пока не досмотришь. Кай, давай подушки, чтобы она не сильно ушиблась об нас, и обними её сзади, сейчас будет истерика, — устало и болезненно предупредил он, благодаря Бога, что братья держатся профессионально и сам он рассуждает здраво, и молясь, чтобы их девочка всё-таки не сошла с ума, а находится во временном состоянии. Кайус и Аро принесли все подушки и дали одну Марку, который сунул её между собой и девушкой, Аро уместился сбоку, спокойно дотягиваясь до руки девушки, но пока не трогая её, а Кай уселся с другой стороны от Маркуса, за спину Ксюши, и положил подушку между собой и девушкой. Как только мужчины устроились, подали знак Аро, который мгновенно взял в свои руки руку девушки. Стоило Ксении почувствовать чужой холод и железную хватку на своей руке, как она начала пытаться вырвать её, а потом и самой вырваться из объятий. — Пустииииите... Не трогайтеее, пожалуйста, — начала хныкать девушка, упираясь в плечо Маркуса свободной рукой, пытаясь отстраниться. — Потерпи немного, милая, это малость неприятно, но нам нужно знать, — поглаживая по спине шептал Кай уже плачущую девочку. — Пожалуйста, — всхлип — дайте уйти, — всхлип — уйти навсегда... убейте... — Нет, зайчик, мы любим тебя, живём ради тебя и для тебя, — гладя по голове Ксюшу говорил Марк, ждя, когда Аро закончит. — Пожалуйстааааа — зарыдала девушка — Пустииитее... — начиная бить Маркуса по спине одной свободной рук и с ещё большей силой пытаясь вырвать вторую, что брюнету пришлось сильнее прижать девушку к себе. — Мы отпустим, милая, на улице отпустим, но не сейчас. Потерпи чуть-чуть, — уговаривал Кай. — На улице? Я побываю на улице? — мгновенно приходя в себя и повернув боком голову на плече Марка спросила Ксюша. — Да, столько, сколько захочешь, — пообещал Кайус. — А книгу вы тож... — Принесу или сама выберешь, но немного позже, — перебил Марк с улыбкой, радуясь небольшому просветлению девушки. Тут Аро закончил просматривать воспоминания и с жалость и ужасом поднял глаза на улыбающуюся сейчас Маркусу девушку. — О, Боги создатели, что мы наделали?! — еле слышно прошептал Аро, смотря мимо всех в стену. — Идём, милая, мы идём на улицу, держись крепче, — сказал Маркус, беря Ксюшу на руки, давая Аро перемозговать информацию. — Ура! Спасибо! — радостно пролепетала Ксения, обнимая Марка за шею и кладя голову ему на плечо. Кай открыл дверь в коридор и спокойно сказал, прекрасно зная, что будет услышен: "Свалили", что обозначало, что если кто-то попадётся им на пути, то распрощаться с головой, и вышел в коридор. Марк с Ксюшей на руках вышли в открытую дверь, а через какое-то время за ними последовал Аро, но уже на вампирской скорости, догнав у выхода в сад. — Ой, как ярко! — воскликнула Ксюша, когда её вынесли на улицу, и зажмурившись уткнулась в плечо мужчины. — Прости, сейчас привыкнешь. Мы сядем на скамейку спиной к солнцу и не будет так светло, милая, — объяснил Маркус. Двое других владык расположились также на скамейке. Пару минут они сидели молча, Ксюша никак не могла оторвать ладошки от глаз, но всё-таки сделала над собой усилие и щурясь открыла глаза: — Вау! Как красиво... — произнесла она, осматриваясь, — А... А я могу встать и пройтись? — неуверенно спросила девушка, повернувшись к Маркусу и попеременно смотря то на него, то на Кая с некоторой опаской. — Конечно, заяц, мы будем здесь, — с улыбкой разрешил Марк, расцепляя руки. В его глазах читалась боль, но он не показал её девочке. Он помнил её смелой, пылающей жизнью и с огнём в глазах, что сейчас пропали. Ксюша выжидающе смотрела на Кайуса, вставая, и он поспешил ответить: — Иди, наслаждайся. Девушка взглянула на Аро, но он сидел с закрытыми глазами, поэтому Марк для убедительности разрешения легонько подтолкнул девочку в цветам, наполняющим сад. Когда Ксюша оказалась на достаточном расстоянии, чтобы не слышать их разговора, то Кай сказал: — Брат, что ты видел? — Мы... как бы это сказать... Мы забыли про неё... что для живого время течёт иначе. Для нас недели — ничто, а для них нет. Мы же посчитали, что как-нибудь к ней зайдём и поговорим, но сначала всё подготовим, обединяя все эти дни в один. Ксюша осталась одна, ничего не понимала, не знала, чего ждать, запертая в четырёх стенах. Никто из ребят не представился и слова не сказал, только Хайди ей предложила обращаться, если что-то будет нужно, но Ксения её толком не поняла из-за различия используемых языков. Мы оставили нашу ведьмочку буквально умирать. Она всё это время ничего не ела и не пила из того, что ей приносили, боясь, что я ей отомщу за тот ваш смех при встрече, а кто-нибудь из нас троих решит испытать на ней наркотики, подложив их в еду — её знакомая уже сталкивалась с подобным инцидентом. Также она вечно мёрзла — мы не рассчитали с температурой, вернее забыли об этом — поэтому она по долгу сидела в ванной, пытаясь согреться, чтобы потом заснуть на кровати, но из-за того, что она ничего не ела, а сначала ещё и физически занималась, это стало гораздо хуже действовать, и силы продолжали уходить, сон не приходить, а она медленно сходить с ума и умирать. — То есть её внешний вид сейчас — итог голодовки и отсутствия сна из-за холода, — подвёл итог Кай, смотря на девушку, уткрувшуюся носом в цветы. — Да, — со вздохом произнёс Аро. — А причиной её сумасшествия является время и одиночество? — поинтересовался Марк, чтобы подтвердить свои догадки. — От части. У неё не было ни часов, ни окна и спала она урывками, поэтому её начало кидать в истерики. Затем наложилось безделье, когда она полностью изучила картину на стене и сил на физические упражнения начало не хватать. У неё не было ни книг, ни красок, ничего, чем можно было бы заняться, а попросить что-либо она боялась и стеснялась, была не уверена, что не получит за это и что её вообще поймут. Но отсутствие понимания времени сводило её с ума сильнее страха и скуки. Сейчас тригером сумасшествия стал красный цвет из-за цвета стен в её комнате — она слишком долго на них смотрела. Для неё красный — цвет одиночества, — грустно объяснял Аро, глядя на лежащую на траве девочку. — А ещё Кай... Она тебя боится, сильно. Судя по её эмоциям и воспоминаниям, то ты переборщил тогда, у неё дома. Ты сначала напугал её, отобрал нож, продемонстрировав силу, она попыталась защититься - кхм - иначе; ты, что не удивительно, разозлился и этим напугал её ещё больше, затем связал; поиграл, поиздевался и продемонстрировал иной интерес, по её мнению; а потом с энтузиазмом выпорол. Ты не рассчитал силу, брат. Её никогда так не наказывали, её вообще, судя по мыслям в тот момент, никогда не наказывали, тем более физически. Она была хорошим и тихим ребёнком, хотя и любила повеселиться и похулиганить, но совершенно безобидно и с кем-то. Ей было очень больно, обидно и страшно, Кай. Ты перестарался... — Теперь понятно, почему она от тебя шарахается, — сочувствующе, но с упрёком смотря на Кая сказал Марк, — Но почему она шарахается от тебя? — смотря на Аро спросил он. — Оххх, она считает меня сексуальноозабоченным, возможным насильником после того поцелуя, поэтому и боится, — отводя распахнутые глаза в бок и неловко проводя рукой по волосам ответил брюнет, — Тебя, Марк, она считает самым нормальным, но и самым опасным, так как не понимает, что от тебя можно ожидать. Ты несколько раз останавливал нас, когда мы её поймали, поэтому считает тебя стабильным, в отличие от нас, своего рода главным. Но Ксюша боится тебя расстроить и разозлить, считая, что... что ты спустишь на неё нас, чтобы мы развлеклись, — тяжело говорил Аро, — Это очень тяжело — понять, что у неё в голове среди тумана, но Ксюша ещё не сошла с ума, есть возможность вернуть её в нормальное состояние. Сейчас надо её хоть как-то накормить, войти в доверие и исполнять её немногочисленные желания... Ну, кроме умереть. Её навязчивой идеей в последние дни стали попасть на улицу, а потом умереть или уйти полностью в безумие, — снова сидя с закрытыми глазами рассказывал брюнет. — Мы сломали девушку. Боги, как же она пришла к таким выводам по поводу нас?! А ведь действительно всё так и выглядело с её стороны, — риторически спрашивал Маркус, — Не надо было её трогать ещё пару лет, чтобы она вышла из подросткового возраста окончательно... — Как ни странно, но её взгляд на жизнь, принимаемые решения уже давно нельзя отнести к подростковым. Ксюша морально и духовно уже как три -четыре года стала взрослым человеком, пускай и ведёт себя сейчас как ребёнок. На данный момент это защитная реакция её мозга и организма вцелом. Она будет искать тепла, любви, объятий, защиты от тех, кто рядом, то есть от нас, и будет бояться разочаровать нас и остаться одна, в одиночестве, — перебил рассуждения и самобичевание Марка своими объяснениями Аро. — Ну, в этом нет ничего необычного — она выглядит двеннадцатилетней девочкой и поведение такое же, поэтому предлагаю и позаботиться о ней также, — поделился соображениям Кай, поглаживая по плечу закрывшего руками лицо Маркуса. — Но будут же просветления, и девочка будет впадать в панику и бояться нас, — возразил Марк. — Если мы будем добры, спокойны и правдивы к ней всегда, то и в период "просветления" всё будет нормально. Она милая, добрая, понимающая и любознательная девочка, — пытался успокоить Кайус. — Кстати, а где она? — вставая спросил Аро, когда открыл глаза и не увидел Ксению. Марк и Кай сразу же отвлеклись от разговора и своих мыслей, осматриваясь. — Идёмте, поищем нашу непоседливую девочку, — поднимаясь со вздохом сказал Маркус.