If you want to

— Ты знаешь, — Сэм поворачивает голову и осмеливается взглянуть на него, — когда-то я был напуган тем, как сильно люблю тебя. Уши Дина краснеют. Брат мягко усмехается, ложась ближе. — Я буквально сходил с ума. Так хотелось коснуться тебя… Вот так, — он гладит по щеке и задерживает пальцы на губах, — Так хотелось поцеловать, быть рядом в том смысле, который подразумевают пары. Так хотелось заботиться о тебе больше дозволенного. Вплоть до того, что хотелось спать вместе с тобой. Печально признаться, но я скучал по тому, как мы спали, будучи детьми. Иногда это доходило до того, что я пил и думал о том что хотел бы быть одной из твоих девиц. Дин кусает губу. Его голос тихий и неуверенный. Он глубоко вздыхает и признаётся: — Я… Мне тоже. Особенно после Стэнфорда. Я не мог заснуть и пялился на тебя, как придурок. Сэм улыбается: — Тебя тянуло ко мне, помню. Подтрунивает: — Знаешь, иногда я ловил на себе твои взгляды. Когда выходил из душа. Видел бы ты себя, боже. Дин вспыхивает. Сэм ухмыляется, позабавленный этим и садится ему на бёдра. — А потом… Когда я подрос… Помимо того, чтобы быть прижатым к стене, мне хотелось прижать своего старшего брата. Вот так, — Сэм сверкает лукаво глазами, берёт его руки и заводит за голову. Держит, сжимает запястья. Рот Дина распахивается, глаза открыты широко-широко. Он пытается подняться, но Сэм вскидывает брови, пожимает плечами и удерживает его. Дин чертыхается дрожащим голосом и покорно растекается по постели.       Сэм продолжает: — Я смотрел на твои губы после того как ты приходил, измазанный в помаде и пахнущий сексом, и мне хотелось быть этому причиной. Буквально дурел, когда видел мельком на тебе засосы, — Дин кусает губу.       — Я смотрел на тебя, как ты улыбаешься, ты был таким редкостным засранцем. Никогда в жизни не заставишь меня это повторить, но я обожал такие моменты, — Дин широко ухмыляется, а потом внезапно громко, надрывисто стонет, потому что Сэм сильно щипает его за сосок. Он дёргается и упирается в него поплывшим взглядом. Сэм отнимает руки. Он уже не держит, делает артистичный жест, мол, свободен, но Дин остаётся, как примороженный, на месте. Только сглатывает да пожирает глазами. Тогда младший брат темно, жадно ухмыляется — если бы он не лежал, колени бы подкосились, и продолжает тихим рокочущим голосом: — Знал бы ты, что мне снилось. Меня вело от одного взгляда на тебя, когда я был подростком. Я… Дин скулит. Сэм прерывается на полуслове, губы растягивает в улыбке, брови вскидывает играючись: — Надо же! Я думал, ты продержишься дольше, сладкий мальчик. Голос у Дина хриплый, он больше сипит, чем произносит: — Иди к чёрту. Сэм смеётся. Громко, заливисто смеётся. Мальчик с глазами праведника, но устами дьявола. Сияюще улыбается, зубы скалит в остром оскале, ручонками пробирается под одежду, стаскивает её с нетерпением. Дин дышит быстро и поверхностно, прикрывая глаза и помогая раздеть себя. Брат цокает: — Вот снова не даёшь ты мне всё рассказать, а, — но сам гладит, будто изучает в первый раз, ловит за подбородок и заставляет взглянуть на себя. Дин послушно смотрит, отдавая всего себя в его власть, но не может не съязвить: — Ещё скажи, что тебя что-то не устраивает. Сэм снова смеётся. И запрокидывает голову, обнажая шею. Дин срывается с места, будто срывается с цепи, чтобы вцепиться в нее зубами, оставить расцветающий укус и толкнуть на спину. Брат довольно щурится, подчиняясь. Дин чувствует, что Сэм ему позволяет.