⟨—⟩
Минато, привалившись спиной к машине, рассматривает бликующие на солнце высокие окна, пока зарождающийся у выхода из школы гомон детских голосов не привлекает взгляд. Чужую светлю макушку отыскать труда не составляет, Наруто идёт чуть в стороне от шумной компании рядом с чем-то недовольным темноволосым парнем чуть выше его и, глядя в небо, о чём-то рассуждает — кажется, рот у него не закрывается никогда — и не слишком заморачивается по поводу того, что его совершенно не слушают. Удивительно, но замечает Минато почти сразу же, толкает в бок друга, что-то быстро проговорив, и ускоряет шаг. Секунду тёмные глаза пристально рассматривают Минато, и лицо парня кажется смутно знакомым; Минато вряд ли мог его где-то видеть, если только мельком. — Привет! — машинально зарываясь пальцами в волосы на макушке, Наруто улыбается, затормозив в полуметре от него, придерживает едва не свалившийся с плеча рюкзак. — Что-то случилось? — Нет, всё в порядке, — качает головой Минато, переведя на него взгляд, и указывает пространно внутрь машины. — Прокатимся? Есть разговор. Наруто садится без задней мысли, устраивается на заднем сидении и, упираясь локтями в края спинок передних, укладывает подбородок на переплетение пальцев. Тихий школьный двор сменяется людными улицами Токио, в такой час уже полными машин, и Минато, покосившись на красноту в навигаторе, тихо завидует стайке подростков, спускающимся в метро. — Что-то рано у тебя смена кончилась, — замечает Наруто, рассматривая встречный поток машин, который не менее лениво движется в центр города. — У меня два часа на обед, решил заехать, чтобы не терять время, — Минато садится вполоборота, пользуясь тем, что машины встали наглухо. — Компанию составишь? Наверное, надо было тебя предупредить, что приеду, но это было спонтанное решение, так что извини. Надеюсь, планов не было? — Не-а, — трясёт головой сын, улыбка снова наползает на безмятежное лицо. — Всё нормально. — Твой друг был не в восторге, что ты оставил его в одиночестве, — замечает Минато, и Наруто фыркает легко, скосив взгляд. — А? Да это… — потирает пальцами подбородок, думая, надо ли сказать, и всё же продолжает: — Меня из школы лет сто уже никто не встречал, вот он и удивился, — откидывается на спинку кресла, устраивая голову между двумя подголовниками, смотрит в близкий потолок и замолкает буквально на несколько секунд, прежде чем признаться задумчиво: — Знаешь, в детстве было очень стрёмно, когда за всеми приезжали, а я шёл домой один или оставался ждать. В началке врал, что отец постоянно в командировках, вот и не появляется, а мы с мамой его ждём. В средней школе даже дразнили, и мне часто попадало за то, что дрался. Мама так с учителями ругалась, когда меня оставляли после уроков… Минато, вздохнув, смотрит на его остро выдающийся под тонкой кожей шеи кадык, накрывает глаза пальцами, поводя подбородком. Наруто резко вздёргивает голову, стоит короткому: — Прости меня, — упасть в воздух. Спрашивает напряжённо: — За что? — За то, что меня не было рядом, — просто улыбается Минато, упираясь щекой в плечо. — За то, что в детстве приходилось несладко. За всё, малыш. Прости. Мальчишка тут же протестующе машет руками, частит: — Ты же не виноват, ттебайо! Ты вообще ничего не знал! — и снова эта присказка, которая у Узумаки, кажется, передаётся по наследству со стопроцентной вероятностью. Как много ещё он перенял от своей матери? Чудесный ребёнок… Говорит внезапно и достаточно тихо: — Если кого и можно винить, то маму… — Не вздумай, — тут же хмурится Минато, краем глаза выхватывая движение перед собой и снимая ногу с тормоза. Садится ровно, заканчивает: — Выбрось из головы эту глупость. Она растила тебя пятнадцать лет, вложила всю себя, ты не имеешь права её в чём-то обвинять. И я тоже. — Да я понимаю, — заверяет ребёнок, почти утыкаясь подбородком в его плечо. Делится, смотря на дорогу поверх панели: - Знаешь, мне кажется, никто не виноват. Ты ушёл, потому что так сложились обстоятельства. Мама ничего не сказала, потому что считала, что справится сама. Ну, и она справилась, вообще-то. Вы поссорились там из-за чего-то или нет, это не моё дело. Но вы оба так или иначе хотели как лучше. И ведь в итоге всё хорошо, да? Минато, покосившись на него, тянется растрепать светлые волосы и смеётся тихо, не сдержавшись, когда ребёнок морщит нос и уворачивается, прикрывая лохматую макушку ладонью. Смотрит в льдисто-голубые глаза в зеркало заднего вида и произносит то, что давно вертится на языке: — Такого сына могла вырастить только Кушина. — Я не так что-то сказал, да? — понимает немного не так Наруто, и Минато заверяет, выворачивая руль и плавно сворачивая на оживлённое шоссе: — Ты молодец. Наруто, к его удивлению, молчать всё же умеет и умолкает, наблюдая за мельканием бликующих знаков перед глазами, и выражение лица у него становится совершенно отсутствующим, настолько глубоко он уходит в себя. Минато успевает сосредоточиться на дороге, прежде чем слышит рядом тихое: — Пап? — только кивает, не поворачиваясь, чтобы обозначить, что готов слушать, и не сразу воспринимает заданный вопрос: — Ты же не уйдёшь? — Куда? Наруто, смутившись, поясняет, будто отец не понял чего-то очевидного: — Ну, от меня, — и Минато смеётся, на секунду отвлекаясь от мелькания трассы впереди. У Наруто уши наливаются розовым, а взгляд сам ползёт вниз, к коврику под креслом, и Минато спешит ответить, давя неуместную реакцию, хотя смехом давит грудную клетку: — Нет. Обещаю, ни за что не уйду. — Даже если тебя мама пошлёт? — ляпает Наруто, и Минато закусывает щёку изнутри, прежде чем предположить: — Она скорее всего меня пошлёт, сынок. Но это не отменяет того, что я твой отец. — Ну, она вполне имеет право разозлиться, передумать, по документам ведь ты мне никто и всё такое, — вполне спокойно пожимает плечами Наруто, но краска ещё лежит на лице, и Минато почти видит в мальчишке себя лет до двадцати, а то и побольше. Эх, что хорошее бы передалось… Осмысливает сказанное. — Это легко опровергнуть, — говорит легко, но вполне серьёзно, потому что да, это действительно так. Наруто сам делал это два месяца назад, трюк со стаканчиком кофе и каким-нибудь волосом — не такое уж дорогое удовольствие при необходимости для любого человека. На набережной с этой стороны почти нет машин, и Минато машинально заглядывает поверх головы сына, проверяя, не мчится ли сзади какой-нибудь лихач. — И очень легко исправить. Но для этого мне всё же придётся увидеться с мамой, ты ведь понимаешь? Кстати, об этом разговор и был. Наруто сначала кивает, а потом, вытянувшись, как струна и почти упираясь макушкой в потолок машины, во все глаза уставляется на Минато так, что снова непроизвольно трогает улыбка. — Ты, это… — запинается, кусает губу, кажется, сильнее, чем стоило бы и подводящим голосом озвучивает ещё один обрывок вопроса: — Ты хочешь… — Хочу, — кивает Минато, успокаивающе сжимая ладонь на своём плече; чужие пальцы чуть подрагивают. — И именно «это». — Прости, у меня язык не подвешен, ттебайо, — трёт свободной рукой лицо, сдвигая брови, смотрит прямо. — Ты реально имеешь в виду то, что я подумал? Ну, то есть, — сглатывает, — усыновление? Минато кивает, прослеживая путь перестроившейся перед ним машины до следующего ряда и давится воздухом, стоит длинным рукам порывисто обвить сзади за шею. Давит на чужие запястья пальцами, убирая от лица руки, укоряет: — Эй, тихо-тихо, я за рулём! — Прости! — дёргается в сторону Наруто, и снова молчит, пока машина не останавливается на маленькой парковке у высокого торгового центра. Минато, на секунду приоткрыв дверь машины, чтобы забрать принесённый пакет, ожидающий уже минут десять, буднично кивает доставщику. Поворачивается к сыну, протягивая чай. Наруто за это время успевает несколько стушеваться, не сразу поднимает глаза и принимает картонный стаканчик с плотно запаянной крышкой. Уже не выглядит таким обрадованным и на Минато почти не смотрит. Тот, удостоверившись, что привлёк внимание, мягко уточняет: — Сомневаешься? Наруто отпивает глоток, чтобы прочистить горло, быстро отзывается: — Нет, нет конечно, я безумно этого хотел всю жизнь! — и признание звучит как самая большая правда за все их разговоры. Да, Минато может его понять. Он тоже — безумно — хотел всего этого. Этой болтовни, этих пресловутых встреч у школы, этих посиделок в машине, в конце концов. Наруто сминает пальцами грубую ткань джинсов. — Просто понимаешь, тут такое дело… — Дай угадаю, — мягко вклинивается в его моральную дилемму Минато. — Мама не в курсе, что мы общаемся? Наверняка запретила тебе ко мне обращаться или вроде того? — предполагает, но Наруто, к его удивлению, не реагирует на вопрос никак. — Мама… — выдыхает. — Не в курсе ни про что. Совсем. — Как это? Она же сама тебе всё рассказала… — хмурится Минато, но не успевает закончить. — Да не говорила она мне ничего! — взрывается Наруто, вскинувшись, а после быстро опускает глаза опять, испугавшись то ли самого себя, то ли реакции отца на грубый тон. — Я соврал. — Это я уже и так понял, - пожимает плечами Минато, снимая со своего кофе крышечку и засыпая лишний пакетик сахара. Сообщает доверительно смутившемуся ребёнку: — Ты иногда в показаниях путаешься. И отговорки совсем не умеешь выдумывать, уж за это извини, мои гены. И врать, да. Минато тоже никогда не умел правдоподобно врать. — Злишься? — следует закономерно, и Наруто снова смотрит на удивление прямо, хотя вот сейчас бы впору прятать глаза. Минато улыбается ему, отвечает честно: — Нет, — и добавляет, давя смешок: — По сравнению с тем, что устроит нам обоим твоя мать, когда ей всё-таки придётся рассказать всё, я практически в состоянии дзен, — Наруто хмыкает невесело, растянув губы, глотает, наверняка обжигаясь. Минато, пошуршав пакетом в поисках чека, предлагает: — Давай по порядку. Кто тебе сказал, если не мама? Не сам же ты понял, в мире полно голубоглазых блондинов. — Тётя, — вздыхает Наруто, подпирая на манер Минато щёку рукой. — Может, посчитала, что я уже достаточно взрослый, чтобы знать, может, я просто надоел ей расспросами. — Тётя? — тормозит Минато. — Не припомню, чтобы у Кушины были сёстры. Наруто, кажется, поняв, что на него действительно зла не держат, отвечает более свободно: — А они с мамой не сёстры. Лучшие подруги. Минато возвращается мыслями в месяцы, проведённые в Осаке рядом с Кушиной, и, хоть убей, может наметить только одного человека. Худая, бледная, с тёмными волосами и кругами под глазами, она курила и любила крепкий чай, постоянно мёрзла и следовала за бойкой яркой Кушиной будто тень, которую никак не оторвать и которая исчезает только ночами, потому что родители зазывают домой. Запоздалый подросток. Вот она наверняка изменилась. Такие меняются, и очень сильно. Остепеняются, израстаются. — Погоди, Микото? — кивок. Удивительно, прошло столько лет! — Поверить не могу, они до сих пор дружат… — А дальше всё было, как я говорил. Я пришёл к тебе, забрал стаканчик кофе. Деньги на тест — тоже тётя. — И мама просто не замечала, что ты месяцами пропадаешь неизвестно где? — недоверчиво бросает через плечо Минато, и почти ждёт вопрос про то, что он обедает только кофе (так уж вышло). — Я говорил, что у Саске, — предсказуемо отвечает Наруто, и Минато делает сотое за этот день предположение: — Тот твой друг? — Да. Он младший сын тёти, — ну конечно, вот откуда знакомое лицо. Мальчишка же просто копия матери. В кого такой угрюмый только не ясно, Микото всегда была улыбчивой и мягкой. — Она предлагала всё рассказать маме, ведь «самое страшное» уже случилось, — кавычки пальцами в воздухе, — ничего теперь не сделать. Но я уговорил её подождать, и всё как-то затянулось. — Испугался? — кивает. Минато тянется погладить его по голове, но Наруто утыкается сзади ему в плечо, бубнит неразборчиво очередное: — Прости. Минато, вздохнув, запрокидывает голову и медленно втягивает воздух носом. Машин на стоянке значительно прибавляется, и водители крутятся, силясь развернутся и не задеть соседей. — Эй, посмотри на меня, — Наруто послушно приподнимается, теперь прижимаясь к краю свитера Минато носом, глядит поневоле широко распахнутыми печальными глазами. Это почти перебор, почти слишком. Минато думает, что надо быть бессердечным человеком, чтобы расстраивать или отчитывать ребёнка, но сам он взрослый человек, увы, от этого никуда не деться. — Мы сделаем так. Мне нужно возвращаться на работу. Подвезу тебя до дома. И ты поговоришь с мамой вечером. Договорились? — Наруто кивает, поджимая губы, и сникает совсем. — Позвони мне, если что-то пойдёт не так. Да и просто позвони. — Мама убьёт меня, — констатирует, опустив веки, и светлые ресницы забавно подрагивают. — Нет, это меня она убьёт, — парирует Минато обречённо. О да. Кушина — точно. — И будет по сути права, потому что мне уже давно надо было настоять на встрече, а не мутить воду за её спиной. И Микото, конечно. А тебя она любит сильнее нас всех вместе взятых, малыш. И она ведь сама знает, какого это — расти без родителя. Она тебя поймёт. Доверься мне, хорошо? *** — Она сказала позвать тебя завтра, — доносится из динамика прямо вместо приветствия, и Минато, проглотив внушительный кусок занесённого Рин сэндвича, поднимается из-за стола в пустом в такой час буфете. — Приедешь? — Конечно, — кивает больше сам себе, поспешно интересуется: — Всё в порядке? Ребёнок звучит почти весело, когда отвечает: — Ну, я жив, — и это вызывает одну из тех улыбок, которые Минато не в силах удержать. — Как я и обещал, — с театральной торжественностью, потому что не стоит терять нужный настрой. Пусть он и вряд ли переживёт завтрашний день, из хороших новостей то, что Микото в куда худшем положении, а вот Наруто, судя по голосу, либо уже досталось, но не слишком сильно, либо не досталось совсем. — Во сколько мне заехать? *** — Кушина. Она не изменилась, совершенно нет. Даже внешне всё та же: те же искры в глазах, тот же недобрый прищур, те же обкусанные ногти на пальцах скрещенных в воинственной позе рук, те же губы, те же сутулые плечи и те же пятнышки краски у локтей, которые она забывала смывать. Яркий зелёный сарафан поверх простой белой футболки, огненно рыжие волосы, в запах которых Минато когда-то был влюблён до дрожи в гортани, в толстой высокой косе до самых бёдер. Такая же прекрасная, как пятнадцать лет назад. Солнце выцвечивает силуэт по контуру окна у самых босых ног. Но рассерженная, и щёки от этого у самых скул густой краснотой под линией подведённых глаз. — Не думала, что увижу тебя ещё раз где-то кроме новостной ленты, — поджимает губы, пока Минато ещё рассматривает её, и они стоят, замерев по разные стороны от порога квартиры. — Я ужасно зла на сына, и ещё больше — на Микото, и она ещё смеет мне говорить «всё уже случилось», ттебане! И ты хорош! — Не кричи на меня так сразу, — примирительно приподнимает руки Минато. Указывает женщине за спину. — Я пройду? — Вперёд, — она отходит в сторону, не меняя позы, и Минато предусмотрительно остаётся в коридоре, не шагая дальше и даже не предпринимая попыток раздеться. — Я всё равно не знаю, что дальше говорить, я ещё не придумала. Улыбка неуместна. — Нам обсудить-то нужно немногое, — начинает Минато. Здесь проще, чем с ребёнком, сильно проще, хотя, казалось бы, ситуация к простоте никакой не располагает. — Он боялся, что ты запретишь нам общаться. — Он вообще не должен был узнать о тебе! — всплёскивает руками она, принимаясь расхаживать по коридору, и Минато только следит за ней глазами. — И ты о нём — тоже, ттебане! Я приняла это решение пятнадцать лет назад, и Микото меня поддержала, а теперь ей взбрело в голову, что Наруто мало меня, и нужен отец! — встаёт, уперев руки в бока, смотрит на Минато пристально. Кивает сама себе, заявляя: — Ты тоже можешь злиться на меня. Ты имел право знать. — Спасибо, что разрешила, — мягко поддевает Минато, но спешит уйти с темы под недобрым взглядом. — Я надеюсь, ты не намерена запереть его дома на всю оставшуюся жизнь? Или что он там себе ещё напридумывал. — Нет, — фыркает Кушина, и коса хлопает её по спине от движения головы. — Но при одном условии. Если вы не станете впутывать меня в это. Моя семья — это сын. Мне не нужен ни мужчина, ни, тем более, муж, — где-то он это уже слышал, кажется. — Так что если вдруг решишь вспомнить то, что сам закончил, избавь меня от этого, мне и так прекрасно живётся. — Я претендую только на ребёнка, Кушина, — сдаётся без боя Минато, потому что говорит сейчас чистую правду. Всё зашло слишком далеко, он сыну, в конце концов, пообещал. Или она о другом? — И я могу понять, почему ты так решила тогда, это… В твоём стиле. Лучше и не скажешь. В её, очень в её. За окном визг тормозов, но Кушина даже головы не поворачивает. — Мне твоё понимание не нужно, — где-то там, глубоко за грудиной, почти рычание, но в голос не рвётся, сидит внутри, свернувшись. — Не обижай Наруто и не лезь в нашу с ним семью. А так можешь делать всё, что захочешь. Раз уж он уже знает, отнять у него отца второй раз было бы нечестно. Тогда за него решала я, теперь пусть он сам решает, нужен ты ему, как говорит Микото, или нет. — Спасибо тебе, — искренне кивает Минато, поймав на секунду её руку, но тут же выпускает, а она не двигается с места. — Я так понимаю, «в любое время»? — В любое время и за пределами этой квартиры, — поправляет Кушина, слегка приподняв брови. Минато кивает, потому что на данный момент эта женщина — как и почти всегда в её, наверное, жизни — находится в ведущем положении, и от неё в первую очередь зависит, как всё будет происходить в дальнейшем. — Мы с ним уже всё обсудили, он всё знает. Ещё что-то тебе от меня нужно? — Кушина, если потребуется… — начинает Минато, но она вскидывает раскрытую ладонь так резко, будто желает сбить его с ног ударом одной силы своего шипящего: — Только попробуй, — и хмурится, чуть — непроизвольно — дуя щёки, — сказать сейчас про деньги. Мне не нужны подачки. — Это помощь, а не подачки, — вздыхает Минато, вступая в заведомо бесполезную дискуссию, и подтверждает собственные догадки тут же, когда она отрезает: — Помощь мне тоже не нужна. Я в состоянии обеспечивать и себя, и сына. И не говори больше об этом. Слышать не хочу. Удивительная. Ну конечно, он не ждал другого. — А ты ничуть не изменилась. — Зато ты, похоже, сдаёшь позиции, Намиказе, — качает головой она. — Всё сказал, всё услышал? — Всё. Выгоняешь? — Минато отшагивает к двери. — Иди, — дёргает подбородком она и добавляет будто вслед: — Я с людьми из прошлого не пересекаюсь. — Кушина… — начинает запоздало, но она смотрит раздражённо, уже закипает. Такая же эмоциональная, такая же взрывная, как была. И правда «жгучий перец» — так её звали на курсе. — Сам же сказал «всё», — пожимает плечами и вдруг говорит прямо: — Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, сам помнишь, я не умею. Наруто в твоём распоряжении, а мы с тобой чужие люди, уж извини. И говорить нам больше, кроме него, не о чем. Не понять тяжело, потому что это Кушина, всё та же Кушина, и она всегда в юности говорила всё, что думает, но хитрой была, как лиса, ни единого лишнего слова. Кажется, с возрастом она не изжила в себе это, потому что всё также мысли наизнанку вроде, а что-то и остаётся; Минато почти кожей чувствует чужой взгляд, когда, уже уходя и прикрывая за собой дверь, всё же говорит: — До встречи. И в подъезде ожидаемо сталкивается с собственным светловолосым чудом, которое налетает на него в дверях почти с размаху. Ну конечно, вчера в это же время они сидели в машине и обсуждали, кто где и кому будет говорить. — Пап? — ошалело моргает Наруто, когда Минато ловит его за плечи, и тут же вцепляется в него с неожиданной для худых рук силой. — Всё нормально, — быстро наклонившись, Минато прижимается лбом к его лбу, повторяет: — У нас с тобой всё хорошо, — и мальчишка кивает, слепо принимая на веру всё, что говорится. — Побудь с мамой сегодня, — просит Минато, отстраняясь, и отцепляет от себя чужие пальцы. — Я пойду, мне нужно возвращаться на смену, обед уже кончился. Позвони вечером? — Ладно, — звучит в ответ, и Минато, мазнув ладонью по чужому плечу, выходит на улицу под яркое белое солнце.⟨—⟩
Отличный район, квартира на здании в ками знают сколько этажей высотой, чистенький коврик у двери и слегка затёршаяся кнопка дверного звонка. Дверь открывает высокий юноша, и в близи у него не такие мягкие черты лица, как показалось там, у школы Наруто. Хмурится, смотрит с удивлением, произносит полувопросом: — Добрый вечер? — Здравствуй. Ты, кажется, Саске? — улыбается ему Минато, привалившись плечом к стене у самого косяка, хотя бредит желанием ворваться в квартиру и кого-нибудь убить. Кого-нибудь конкретного. — Да. Вам кого? — спрашивает мальчишка, изогнув бровь, и Минато чувствует, как мурашки бегут по спине. Просто копия. Родился бы девочкой, и самое оно уверовать во всю кармическую ерунду… — Микото дома? Мне бы с ней поговорить, — спокойно просит он, одёргивая рукав пальто. Саске, не сводя с него взгляда, чуть поворачивается, зовёт куда-то в светлый коридор: — Мам! Слышится женский голос, торопливые шаги, высокое «Кто там, родной?», а после любопытный нос высовывается в проём, и Минато почти оглушает визгом. Саске отшатывается, уставившись на мать, как на умалишённую, а Минато обхватывает её за талию, когда тонкие цепкие руки обвивают его шею. — Пусти, задушишь… — Намиказе! — она отступает на шаг, держа его за плечи, рассматривает через порог с ног до головы. — Намиказе… Совсем не изменился! Сколько лет не виделись? — Почти шестнадцать. Какая ты стала… — Какая? — Домашняя. — Домашняя? — она смеётся, отходя, пропускает его в квартиру. Тёмное платье под фартуком, короткие волосы в пучке на спице. Идеально чистая и идеально вписывающаяся в обстановку своей квартиры, которую наверняка обставляла сама. Вся сухая, тонкая, плотная, как фарфоровая кукла. Сеточка морщин вокруг глаз и около губ. — Саске, это… — Отец Наруто, — перебивая, кивает парень и смотрит вроде бы даже неодобрительно. — Ну иди, иди к себе… — рассеянно отмахивается от него Микото, поглаживая по плечу, улыбается. Саске уходит быстро, плотно прикрывает за собой дверь одной из комнат. — Раздевайся, проходи. Голодный? — Я же говорю, домашняя, — качает головой Минато. — Ой, будто я когда-то другая была, — она уходит вглубь квартиры и говорит кому-то: — Сделаешь чаю, милый? Минато следует за ней, привычно отерев салфеткой руки, на кухне натыкается на высокого юношу лет двадцати с длинными собранными в хвост волосами. Тот смотрит тёмными глазами внимательно, цепко, а после кивает сдержанно, но достаточно приветливо: — Добрый вечер, Минато-сан. — Не думал, что ты меня помнишь, Итачи, — Минато протягивает руку старшему сыну Микото. Он не так похож на мать, а лицо куда грубее, чем у брата, но это скорее вопрос возраста. Сколько ему было? Кажется, около шести. — Микото. Ты аферистка, знаешь? — Это почему ещё? — возмущённо разворачивается от навесного шкафа она, прижимая к груди большую коробку заварки, которую невозмутимый сын тут же отбирает у неё из рук. Минато присаживается за стол, подложив ладонь под щёку, смотрит на неё и молчит. — Ой, хватит, — сдаётся женщина, падая на против и драматично прижимая пальцы ко лбу. — Кушина уже разрезала меня на части и пережевала два раза, теперь и ты будешь издеваться? И вообще, ты «спасибо» мне должен сказать. Если бы я не вмешалась, не было бы у тебя сына! Не рассказала бы она ему ничего. — Спасибо, — вставляет Минато, прерывая её размеренное рассуждение. Добавляет: — Но аферистка. Микото, фыркнув, садится ровно, складывает пальцы в замок перед лицом и щурится любопытно, мягкая, как кошка, и осторожная, подкрадывается на невесомых лапах, покачивая хвостом. — И как тебе Кушина? — спрашивает хитро, будто прощупывает перед собой тонкий лёд. — Как мне мальчик, тебя не интересует? — хмыкает Минато, а давняя подруга только машет на него рукой, улыбаясь, прозорливо замечает: — Мне и спрашивать не нужно, и так знаю, что ты в восторге. В конце концов, он же её сын, шутишь? Я вообще никогда не видела, чтобы ребёнок был настолько похож на мать, в нём же от тебя только… — Волосы и глаза, — кивает Минато, слыша тихое ворчание чайника. Косится на безмолвствующего Итачи, который, стоя у окна, даже не делает вид, что не слушает их — смотрит не прячась, спокойно. — Хотя ты наверное был бы в восторге, даже если бы он не был похож ни на кого из вас, — небеспочвенно предполагает женщина, укладывая ногу на ногу под столом. Не даёт уйти с темы и повторяет: — Так как тебе Кушина? — А что «Кушина»? — вздохнув, спрашивает у неё Минато. — Пары слов сказать не дала, за дверь выгнала. Ты чего-то другого ожидала? — Ну, она могла тебя побить, — пожимает плечами Микото. — Но я-то не о том! Как она сама? — Аферистка, — заключает Минато, и женщина тут же цыкает раздосадованно, жалуется сыну: — Вот как с умными людьми разговаривать? Я ему тут вопросы каверзные задаю, а он отвечать отказывается. Так, иди скажи брату, чтобы не подслушивал. Итачи улыбается, составляет на стол чайник и уходит, прикрывая за собой дверь. Микото прищуривается и пристально смотрит на Минато настолько долго, что он принимается разливать чай, чтобы сгладить паузу. — Чего ты от меня хочешь? Прошло шестнадцать лет, — оправдывается. — Да и расстались мы не самым лучшим образом, если помнишь. — Да всё я помню, — хмурится Микото. — Но ты до сих пор не женат и не в отношениях. Не спорь, я узнавала! — Минато не хочет знать, как именно. — Да и все мужчины, которые были у Кушины после тебя... Знаешь, ты всегда мне нравился. Не буду говорить, что ты был лучшим, но так она любила только тебя. Подумай сам, она оставила твоего ребёнка! — Микото, мы оба знаем, Кушина не убила бы ребёнка, даже если бы он был от Орочимару, — серьёзно напоминает Минато. — Тут уж точно не во мне дело. — Вот ты, конечно… — пространно возмущается она. — Тоже мне, врач. Не смог понять, что дама беременна. — Микото, я педиатр, а не акушер, что значит «тоже мне врач»? — возмущается снова почти весело, и Микото смеётся, прикрыв рот ладонью. — Хочешь сказать, я виноват? — В какой-то мере ты точно виноват, иначе Наруто не был бы на тебя похож, — рассуждает она, укладывая в чашечку сразу три кубика сахара, и Минато следит за этим с лёгкой ностальгией. Кажется, Итачи тоже это унаследовал, да? Любовь к сладкому. Надо будет спросить потом. — Такими темпами мы дойдём до Великой французской революции, — качает головой, глотая горькую крепкую заварку. Чай хороший, в голове почти сразу проясняется от горячего. — Что ты мне делать предлагаешь? Она велела к ней не подходить. — Ой-й… — затягивает Микото, прищуриваясь в улыбке. — Кого ты слушаешь? — а после, опомнившись, мелко хлопает в ладоши: — Так всё же понравилась? Понравилась, иначе ты бы об этом даже не задумался! Минато! — А она может не понравится? — усмехается Минато, и Микото радостно прижимает сжатые пальцы к губам.⟨—⟩
Проходит ещё два месяца. Звонок застаёт удивительно поздно вечером. Уже темно, почти десять, дежурные врачи разбредаются по кабинетам из буфета. Минато, читающий очередной том научной ерунды, которая проводила исследования в его больнице, смотрит на контакт пару секунд. — Пап, привет, — раздаётся из динамиков голос ребёнка, и он не то чтобы взволнован, но напряжён точно. На фоне ещё приглушённые голоса, он очень вряд ли дома, и Минато снова косится на часы. — Ты только сразу не кричи, — и эта фраза не особенно успокаивает. — Если я позвоню маме, она распсихуется, а тёти нет в городе, поэтому только ты остаёшься. — Начало мне уже не нравится, — честно сообщает Минато. Предполагает, стягивая халат: — Откуда-то забрать? — Типа того. Ты же не на смене? — интересуется запоздало, и приходится ответить ёмким: — Можешь считать, что уже не на смене. Адрес? Навигатор в машине приносит грустную новость, а уже следом прилетает сообщение от сына, и Минато в целом совершенно уже не удивлён тому, что приезжает к районному отделу токийской полиции. На ступеньках курит женщина с растрёпанными, как после сна, волосами соломенного цвета, которые она торопливо приглаживает, попеременно поглядывая на часы и на телефон. Мечущимся взглядом захватывает приблизившегося Минато, а после, прищурившись, смотрит пристальнее и обращается к нему, откинув сигарету: — Вы отец Наруто? — Минато кивает, замерев на ступеньке ниже неё, и она протягивает руку, представляясь: — Я Мебуки, мама Сакуры. Она подруга вашего сына. — Да, я знаю, — чуть улыбается мужчина. Представляется в ответ, и Мебуки нервно косится на дверь участка. — Меня оттуда выставили, сказали, надо подождать. Вы знаете, что случилось? — Наруто сказал, они с кем-то подрались, но ничего серьёзного, — делится Минато, прислоняясь рядом с женщиной к перилам. — Вот и моя — то же самое, — вздыхает Мебуки. — Не могут без приключений… Возраст, что поделаешь. Вы дрались в детстве? — Ужасно. До самого института, — признаётся Минато, усмехнувшись, и смотрит в широкое стекло окна, за которым совершенно ничего не видно. — Я тоже, — женщина вытаскивает ещё одну сигарету, тянется за зажигалкой, но, передумав, убирает всё обратно в сумку. Сообщает нервно: — Мы так с мужем познакомились. Я его брата побила. И дочка как назло вся в меня… Выходит хмурый офицер, даже не просит документов, приглашает внутрь, где находится соловьём заливающийся тучный мужчина в строгом костюме, похоже, немного меньшем, чем он сам. — …давайте уладим всё тихо. Скажем, как будто моего сына и его друзей здесь не было, вот и всё. — Только его друзей? — с порога напирает на него мгновенно разозлившаяся Мебуки, и майор за столом поднимает на неё усталые глаза. — А как же моя дочь и мальчики? — Ваши «мальчики» — хулиганы и головорезы, а ваша дочь избила моего ребёнка в кровь! — почти сорвавшись на визг, заявляет мужчина. — Но избиты здесь только «наши» мальчики, — прислонившись к столу рядом с замученным дежурным, замечает Минато. Мальчики сидят в кабинете по разные стороны от майора, смотрят друг на друга даже без особой злости, просто устало. «Только наши» — это, конечно, безбожное враньё, лица у парней нетронуты, но побиты они явно знатно, Минато, как врач, замечает как минимум два предположительных вывиха и места нескольких болезненных синяков, тогда как и Наруто, и Саске сидят вполне свободно, но первый держится за нос, а у второго подбит глаз. — Пятеро на двоих… Как-то не выглядит честным боем. А вот это уже правда. — И моя девочка — избить кого-то? Да вы посмотрите на неё! Господин майор, посмотрите! — лично Минато смотрит на в кровь сбитые костяшки девочки, которые та предусмотрительно прячет в рукава куртки, кажется, Саске. — Да что этот человек говорит! Он, конечно, не упомянул, что друзья его сына домогались мою дочь? — театрально таращит глаза на майора Мебуки, и у мужчин тут же одинаково бледнеют и вытягиваются лица. — А самооборона — это уже другая статья, — подхватывает тут же Минато, молчаливо удивляясь быстроте чужого мышления. — Да ты!.. — шипит на Мебуки мужчина, приближаясь почти вплотную, и приходится втиснуть между ними плечо, предупреждая: — Послушайте, не трогайте женщину, в конце концов, это полицейский участок. Держите руки при себе, ваш сын уже перенял дурной пример. — Господин майор, наши дети ни в чём не виноваты! — отшатнувшись, бросается к столу Мебуки. — Мою доченьку чуть не изнасиловали, и если потребуется, я поставлю на уши весь город! — Да эта доска сама кого хочешь изнасилует! — орёт вдруг один из парней, удивительно схожий чертами лица с мужчиной. — Закрой рот, придурок, — отвечает второй, покосившись на него, и Саске едко добавляет: — Правильно, больше его слушайте, он из вас пятерых поумнее будет. — Я попрошу вас всех замолчать на несколько минут, — вздыхает майор, даже не поднимаясь из-за стола. — Всё просто, — обращается он к мужчине, указывая на компанию «избитых»: — Эти юные господа остаются здесь по вашему обвинению в нанесении повреждений. А эти, — смотрит на Мебуки, переводя руку к пятёрке, — в свою очередь, по вашему обвинению в попытке изнасилования и домогательстве. Я верно понял? Мужчина, недобро покосившись на сына и его друзей, вздыхает и меняется в лице, натягивая улыбку: — Господин майор, — начинает снова тем же сладким тоном, но майор слушает его в пол уха. — А если не было никакой драки? Ну, повздорили из-за девочки, потолкали друг друга, бывает. И домогательств не было. Вообще ничего не было. Как тогда поступить? — Вы забираете заявление, а вы его не подаёте, — по очереди указывает на родителей дежурный. — И все расходятся. Положенные три часа за беспорядки они всё равно уже отсидели, а более без обвинений я несовершеннолетних задерживать в отделе права не имею. Что, выходит, не было ничего? — Не было, — признаёт Мебуки, покосившись на детей. — Извинитесь перед матерью девочки, — кивает Минато, и майор, устало потирая переносицу, машет подросткам рукой, чтобы уходили. — Приношу вам свои искренние извинения, — раскланивается приторно мужчина, и Мебуки смотрит на него, победно кивая. — Я был несколько несдержан. Пятёрка рассасывает так быстро, что к тому времени, как офицер закрывает за вышедшими Минато и Мебуки двери участка, двор уже совершенно пуст. Женщина, едва они выходят за ворота на стоянку, подбоченившись, хватает дочь за ухо. — Ау, ну мам! — тут же заводит Сакура, прихватывая женщину за запястье. — Почему вы вообще по темноте шатались в таком районе? Я тебе что говорила? А вы, горе-защитники? Саске! Парень приподнимает руки. Мебуки переводит взгляд на Наруто, и тот сразу же возмущается: — А что я-то сразу? Я вам клянусь, они первые начали, Мебуки-сан. — Откуда ты вообще взяла этот бред про изнасилование? — шипит Сакура. Женщина отмахивается небрежно: — Ой, ляпнула первое, что в голову пришло. — И не то чтобы вы были неправы, — подаёт голос Саске вроде бы невзначай, и Мебуки воспринимает его слова с опозданием. Распахивает глаза и гневно сжимает кулак свободной руки, потрясая им в воздухе: — Знала бы, сразу бы глаза выцарапала! — Выцарапывать глаза несовершеннолетним в полицейском участке — не лучшая идея, — осторожно замечает Минато, и Мебуки косится на него с сомнением. — Нет чтобы сидеть дома, разгадывать кроссворды, да с матерью пообщаться, так ты бегаешь со своими друзьями неизвестно где! — снова обращается к дочери. Смотрит на хмурых парней: — Всё, юноши, в ближайшую неделю на неё можете не рассчитывать. Она наказана! А брату твоему, Саске, я уже позвонила. Ну смотри мне! Пошли, подвезу тебя. Вас надо, Минато? — Мы на машине, — вздыхает Минато, приобнимая сына за плечи, и женщина, кивнув, уверенно направляется к зелёному «Жуку», припаркованному у самого выезда. — Всего доброго. — Хорошего вечера. Ну, чего встали? Живо-живо! — и подростки спешно следуют за ней. — Прости, я знаю, что облажался, ттебайо, но мама бы реально устроила истерику, — на одном дыхании выдаёт Наруто, усевшись на заднее сидение и уже привычно устраивая голову на спинке кресла перед собой. Прошло немного времени, но Минато уже представить не может, что этого странного жеста в его жизни когда-то не было. — Мог бы и не звонить. Мебуки неплохо справлялась, — усмехается, проворачивая ключ в зажигании. — Она бы точно позвонила маме, — цыкает Наруто. — Всегда звонит, если что-то случается. — Куда били? — задаёт Минато наиболее интересующий его вопрос, и Наруто отвечает: — Бил в основном я. — Радует, но всё же, — настаивает Минато, обернувшись на сына. — Только честно. Я не мама, «психовать» не буду, сам понимаешь. — Нос не сломан, так, кровь потекла и остановилась, — отчитывается Наруто довольно внятно, убирая от лица руку. — На боку вроде синяк, ну, и упал неудачно, головой ударился. Вроде всё. Нас, на самом деле, быстро разогнали. Минато ищет в бардачке бутылку с водой, протягивает через плечо, и слегка подрагивающие пальцы цепляют стеклянное горлышко не самой уверенной хваткой. — К голове приложи. *** Домой добираются быстро, и на кухне Минато, вытащив аптечку, усаживает сына перед собой, придирчиво осматривая не слишком внушительный синяк на боку и подтёки лилового на скуле. Наруто сдаётся, когда чужие пальцы ерошат волосы в поисках шишки на голове: — Да ладно, нормально всё, ттебайо! — Замри, — обрывает Минато строго. — И не мешай мне. Пара минут проходит в совершенной тишине, Минато ищет в морозилке пакет с чем-нибудь не напоминающим кирпич, чтобы было легче держать, вручает мальчишке упаковку стручковой фасоли, переводит взгляд после тихого оклика: — Пап? Прости, что тебя выдернул с работы. — Как раз это ерунда. Больше ни за что не хочешь извиниться? — Наруто опускает глаза. Минато, возвращаясь к синяку на щеке, велит: — Помолчи пока, — возится с мазью и пластырем, спрашивает, уже осматривая неровно расширенные зрачки: — Голова болит? — Не особо, — юлит Наруто, но Минато обрывает кратким: — «Не особо» — это не ответ. Болит или нет? — Болит. — На парацетамол что-нибудь было? В смысле… — он запинается, и мальчишка реагирует: — В смысле аллергии. Я знаю, пап, — перебивает, и только потом отвечает: — Нет. — Тогда пей, — без особой цели кивает ему Минато как раз в момент, когда он сглатывает таблетку. — Тошнит? — Наруто мотает головой. — Мысли не путаются, это я уже понял. — Всё-таки сотряс? — уточняет. — Похоже на то. Пей, чай сделаю. — Не говори маме, ладно? — просит ожидаемо. — Если бы я собирался что-то говорить маме, я бы повёз тебя домой, а не сюда, — спокойно замечает Минато, отдаёт ему кружку и встаёт рядом, наблюдая за всё той же дрожью в пальцах. — По «легенде» ты как всегда у Саске? — Ага. Прости. Этого больше не повторится, — давя вздох, обещает ребёнок даже очень правдоподобно. — Чего конкретно? Драки, полиции, травм или того, что пришлось кому-то звонить, чтобы тебя забрали? — уточняет Минато, приподняв брови. — Пап… — пространно начинает Наруто, но так и не заканчивает, найдя что-то достойное немедленного внимания где-то в районе пола. Минато потирает переносицу, прикрыв глаза. — Ну что «пап»? — Наруто в ответ пожимает плечами. — Послушай, мой родной, я всё понимаю. Драться в твоём возрасте нормально. Но не до такого состояния, пожалуйста, хорошо? Твои мозги тебе же здоровому нужны. Постарайся, чтобы такого не было. — Да не будет. Мы уже, вроде как, всё решили. — Что решали хоть? — из чистого интереса спрашивает Минато, оставляя тему. — Да они просто к Сакуре полезли, ты же слышал, а мы, ну… Немного переборщили с аргументами. — Немного? — Ладно, сильно переборщили, — покорно исправляется Наруто под интенсивным взглядом. — Ты не думай, она не моя девушка, и не Саске тоже, мы друзья. Да и не нужны мы ей были, она и сама этим дуракам носы бы переломала, мы просто… Вспылили. Что, «надо решать споры словами»? Минато качает головой, потирая переносицу. — Это тебе тётя говорила? — догадывается он, совершенно не представляя Кушину, говорящую хоть что-то подобное. Там было бы скорее «Никогда не бей первым, так делают только слабаки, ттебане!» — Не мне. Саске. — Про мамино мнение на этот счёт я даже спрашивать боюсь, — качает головой Минато. Ещё помнит, как Кушина легко выходила из себя в юности и как боялись её хулиганы их района. Наруто смеётся, подтверждая, что люди не меняются. — Кстати, опуская подробности с полицией, можешь ей рассказать. — Ага, она порадуется, — неловко тянется привычно потереть затылок, но не доносит руку. — На свет больно? — внимательно разглядывает его Минато, ещё раз приподнимая голову за подбородок. — Потуши, пожалуйста, — обречённо соглашается Наруто, почти сразу сдаваясь. Минато щёлкает выключателем, отыскивает, когда привыкают глаза, вторую кружку и наугад наливает кипятка. Слабый свет уличных фонарей сочится из открытого окна. — Ты мне позвонил, потому что думал, я ругаться не буду, или правда маму волновать не хотел? — поворачивается, на секунду приваливаясь спиной к полупустому шкафу для посуды. — Если скажу «и то, и то», поверишь? — спрашивает у него Наруто, глядя поверх своей чашки. — Поверю, — вздыхает он. Выкидывает заварку в урну под раковиной, отлипает от столешницы. Кухня просторная, но мебели маловато — он чаще ест вне дома, а здесь, можно считать, всё используется только для варки утреннего кофе. — Ну, ругаться тебе, на самом деле, ещё бы поучиться, — сообщает ребёнок со знанием дела, явно вспоминая и сравнивая с собственной матерью. — А я пока и не ругался, — хмыкает Минато. Садится напротив взъерошенным котом замершего мальчишки. — Ругаться я буду завтра, сынок, сегодня ты не в том состоянии. — Э? — выпадает Наруто, уставившись на него. Минато посмеивается, разбалтывая в чае сахар, не отвечает. Мычит, обжёгшись горячим, поднимает глаза, добавляет, вспомнив: — Кстати, кровать у меня всего одна, так что извини, придётся потерпеть моё соседство одну ночь. *** Минато отличается чутким сном последние лет тридцать, с тех пор как ушёл работать на скорой на втором курсе и подрывался от любого лишнего звука в дежурной комнате. Из ванной сиплый кашель, и первая мысль, которая посещает, когда он открывает глаза: «Это плохо». Это и правда не очень хорошо, но ожидаемо, потому что глупо было рассчитывать на лёгкую ночь после не самого простого вечера. Ещё глупо было рассчитывать, что дело обойдётся тремором и перебоями со зрением, без тошноты, головных болей или обмороков. Ну вот она — тошнота. Аптечка, с вечера оставленная на столе, очень кстати, потому что противорвотные лежат в ней на самом дне и их ещё приходится поискать. Порошок шипит и пузырится в стакане, когда Минато опускается на пол рядом с сыном, укладывая руку на подрагивающее плечо. — Держи. — Прости, я не хотел будить, — мелко глотая кислую желтоватую жидкость, извиняется Наруто, и Минато устало замечает, поглаживая его по влажной спине: — А надо было. Мальчишка давится, утирает рот, жмурясь. Жалуется: — Ну и гадость, ттебайо! — Знаю. Давай до дна, — но допить он не успевает, потому что снова душит кашель. — Умница, — успокаивает Минато, и сын тяжело приваливается к нему плечом, почти сползая. — Ничего, сейчас будет полегче. Кружится голова? — кивает, смеётся, прикрывая рукой глаза, упирается лбом в белый пластик. — Так себе из меня умница, — бормочет, но быстро замолкает, делая форсированный глубокий вдох. Пережидает позыв, жмурится сильнее, цепляется за край его футболки. — Сначала заставил тебя за мной через полгорода мотаться, теперь спать ночью не даю… — Пока что ты «не умница», — отвечает Минато, ловя чужую слабую руку и прижимая запястье пальцами, чтобы посчитать колотящийся под кожей пульс, — только потому что сейчас говоришь всякие глупости. Тш-ш, осторожнее… *** — Можешь шторы задёрнуть? — просит Наруто, когда находит Минато утром — почти днём — над бурчащей кофеваркой. На кухне не слишком светло, вообще-то говоря, небо пасмурное, и прояснения, если верить прогнозу, будут только ближе к вечеру. У Наруто розовые белки глаз с тонкой полоской красного из расширенных сосудов, он растрёпанный, как будто уставший, хотя спал после ночного хождения довольно крепко и долго, спокойно. Уютно сопел под боком, перевернувшись во сне, хотя засыпал на самом краю кровати. — Задёрну, но через пять минут. Мне надо тебя посмотреть. Наруто чуть морщится, садится, тут же растекаясь по столу и прикрывая глаза. — Да нормально всё со… — уже начинает он привычно, но ему не менее привычно не дают договорить. — Напомни мне, будущий врач, какую роль пациент играет в лечении? — уточняет Минато, присаживаясь перед сыном на корточки и рассматривая по большей части подпорченное позеленевшим синяком лицо. — Преимущественно пассивную… — вздох слишком уж тяжёлый, больше подходящий для продолжения фразы: — Сидеть молча и не возникать? — Сидеть молча и не возникать, — кивает Минато. Вспоминает, улыбаясь: — Ну вот, а говорил «не умница». Всё знаешь. Не знобит? — Нет. Мне правда лучше, пап, — не врёт, если сравнивать с «происшествием», но явно преувеличивает, если говорить в общем. Многое вряд ли изменилось с вечера, потому что, увы, не всё так быстро. — Не нравишься ты мне, дружок, — сообщает Минато под понимающим взглядом. Подумав, предлагает: — На выходные остаться со мной не хочешь? Мне бы за тобой понаблюдать, — и на чужое удивление добавляет уже менее постно, без привычных ноток постановки диагноза: — Да и к маме в таком виде — не самая лучшая идея. — Она не отпустит, — Наруто уверенно качает головой. — А если я попрошу? — дурацкое предположение, но может сработать именно поэтому. — Не знаю. Попробуешь? — спрашивает ребёнок с надеждой, не слишком готовый говорить с Кушиной. Минато бы предпочёл другой повод, но что есть, то есть. Закрывает шторы, уходит за телефоном, вспомнив, заглядывает обратно: — Суп на плите. Ешь, потом в кровать. — Да папа! — чуть не подавившись, вскидывается Наруто. — Нормально всё со мной, ттебайо! — Это ты так думаешь, — прерывает Минато тут же, смотрит почти весело, прислонившись к косяку: — Не папкай, делай, как сказали. Из нас двоих медицинское образование пока что только у меня, это я уже молчу про стаж в педиатрии длинной больше, чем тебе лет сейчас, — ищет номер в контактах, на который звонил за всё это время от силы раз, медлит мгновение, открывая вызов, обещает: — Полежишь один день, не растаешь, — и указывает на кастрюлю ещё раз, напоминая, прежде чем торопливо заговорить: — Да, привет, я по поводу Наруто. Не отпустишь его ко мне на выходные, а… — уходит на балкон и слышит, как ребёнок ворчит то ли специально так громко, то ли не сдержавшись: — Вот раскомандовался… *** — Не скучаешь? Вопрос больше риторический, потому что не скучать в подобной ситуации способен только человек с серьёзными отклонениями не по профилю Минато. — Можно хоть книжку почитать? Наруто лежит на животе, устроив на сложенных ладонях подбородок, смотрит невозможно голубыми глазами из-под чёлки. Минато проходится по спальне, чтобы открыть окно и впустить в спёртый воздух хоть немного свежести, и пользуется первым, что приходит на ум. Спрашивает, упав на кровать рядом с ребёнком: — У вас же был предмет типа «основы медицинских знаний» или «первой помощи»? — Наруто, повернувшись на бок, чтобы видеть его, смотрит не без интереса. — Назови мне симптомы сотрясения мозга, — предлагает Минато, обнимая подушку. — А, эм… — выпадает на секунду мальчишка, всерьёз задумавшись, перечисляет не очень уверенно, но явно не впервые: — Боли в голове, тошнота, реакции на свет и громкий звук, зрачки разного размера, ухудшение зрения, заторможенность, потливость, перепады давления, — запинается, но быстро вспоминает, — температура субфебрильная, потеря сознания, потеря ориентации, головокружение, нарушение сна… Всё? — Молодец, — замечает Минато, думая про себя, что ответ более чем неплохой, особенно для такого возраста, даже чёткий. Очевидно, их не зря учат. Уточняет, цепляясь и из банального интереса: — Реакции на свет и громкий звук как называются? — На свет — фотофобия, на звук — фонофобия, — без пауз проговаривает Наруто, даже не задумавшись, и Минато одобрительно кивает. — А зрачки разного размера? — Э… — Наруто думает, вспоминая, достаточно долго, неуверенно предполагает, кажется, больше наугад: — Диплопия? — Это когда в глазах двоится, — поправляет Минато, укладываясь всё же на кровать ближе к нему и подминая подушку. — Зрачки разного размера — это анизокория. А ещё бывает такая штука, называется «нистагм». Слышал такое? — ребёнок мотает головой, но без энтузиазма, потому что тяжело крутить частью тела, которую от любого неосторожного движения простреливает болью. Минато объясняет, показывая пальцами в воздухе несуществующую линию: — Ритмичный тремор глазных яблок, если по-умному. Когда глаза быстро подёргиваются вниз-вверх, влево-вправо или вращаются. Бывает при тяжёлых сотрясениях, всяких менингитах, при заболеваниях глаз. У меня есть детки среди пациентов, у которых врождённый нистагм. Первое, что спрашивает Наруто: — Это лечится? — Полностью — нет, — уточняет Минато. Не его специальность, но никуда не денешься, потому что так или иначе всё связано. — Есть специальные процедуры, делаются операции, и это серьёзно помогают снизить силу и частоту колебаний, но они всё равно остаются, да и зрение при таком диагнозе практически всегда отвратительное, — объяснение затягивается, и Минато, улыбнувшись, интересуется: — Больше не скучно? — и Наруто смеётся, устраивая лохматую голову на сгибе руки, щурится, хотя в полумраке комнаты слезящиеся глаза должны бы успокоиться. Отвлечь его удаётся, и это главное. — Первая помощь при сотрясении? — Так, погоди, — тут же выставляет перед собой свободную ладонь. Копается в памяти так явно, что это выглядит до ужаса забавным. — Сначала точно уложить, — Минато кивает, чтобы он продолжал. Опуская условности… Почти правильно. — Приподнять голову? Если нет сознания — уложить на бок, повернуть голову вниз, согнуть руку и ногу, чтобы не захлебнулся слюной или рвотой. Ну, вызвать скорую? И правда умница. — А ещё не поить, не кормить и не давать лекарств до осмотра врача, — заканчивает Минато. Спрашивает совершенно пальцем в небо, потому что не помнит сам, чтобы им даже в меде когда-то объясняли что-то хоть немного подробнее, если дело касалось первой помощи: — Зачем приподнимать голову, знаешь? — и не удивляется, слыша отрицательный ответ. — Всегда интересуйся, зачем нужны все шаги, так легче запоминается. Голову держать чуть выше, чтобы уменьшить приток крови, если вдруг сильный отёк. Просто, да? — Наруто кивает, слушает внимательно. — Дальше при необходимости госпитализация, стационар на пять дней, постельный режим. И мы приходим к вопросу про книжку. Почему нельзя? — Нагрузка на мозг, — отвечает, но уже, кажется, совсем не расстроен перспективой просто болтать. Минато примерно в его возрасте за неимением ничего другого перечитывал всё, что находил в библиотеке тётки, потому что сидеть без дела, особенно в холода, было невыносимо скучно и хотелось лезть на стенку. — Туда же — телевизор, компьютер, телефон, громкая музыка и наушники. Кстати, занятие спортом. — Как ты это всё помнишь? — бормочет Наруто, уставляясь в потолок, и Минато пожимает плечами. — Я постоянно в этом, малыш. Доучишься, будешь работать, тоже помнить будешь. Оно всё здорово отпечатывается. — Да поступить бы сначала… — Наруто невесело хмыкает, даже не глядя на отца, закидывает за голову руки, пытаясь улечься в более удобное положение. — Поступишь, — спокойно заверяет Минато — Мне бы твою уверенность… — признаётся вдруг немного невпопад: — Знаешь, я так вроде всё знаю, а как до экзаменов дело доходит — полная пустота в голове. В прошлом году переводные только с последней пересдачи осилил, и то потому что учителям надоел. — А ты про важность экзамена не думай, — советует Минато, машинально придвигаясь ближе, и ему по случайности едва не заезжают локтем в нос. — И про то, что кого-то там разочаруешь, тоже. В первую очередь для себя это всё делаешь, значит, точно осилишь. — Тебе легко говорить, — вздыхает сын, покосившись на него. — Я своё уже сдал, можешь поверить, не меньше твоего боялся когда-то, — улыбается Минато. — И в ординатуру шёл — боялся. У мамы спроси, это при ней было. И это не то чтобы шанс перевести тему, но они делают это почти машинально, когда Наруто заинтересованно приподнимается: — Вы познакомились, ты уже работал? — А она училась ещё. Возила тебя в Осаку? — Мы с тётей там были, но давно, — Наруто отмахивается. — Не помню ничего уже. Только что река там большая, и всё. Йодо и правда большая, но Кушина никогда её не любила. Ей больше нравился залив, и они гуляли по угловой набережной вечерами, забравшись подальше, туда, куда ещё не доползали «отдыхающие» после тяжёлых рабочих дней, но уже не заходили обычные парочки, падкие до романтичной атмосферы. Лично для Минато любое место рядом с Кушиной было романтичным, и он легко шёл туда, куда ей хотелось, не задумываясь, как это будет выглядеть со стороны. — Красивый город, особенно по вечерам, но Токио мне всегда больше нравился, — признаёт Минато. Это чистая правда, и в Осаке осталось много приятных воспоминаний, но он бы вряд ли смог долго жить вдали от столицы. Переезды — это совсем не про него. — Твоя мама училась через улицу от больницы, в которую я тогда устроился. И там у нас в отделении только ремонт делали, стены белые, и заведующая всё сетовала, что скучно, детям даже не на что отвлечься. Кому-то пришло в голову пригласить первый курс художественной академии, чтобы стены расписали какими-нибудь зверушками, цветами. — Что, мама вылила на тебя ведро? — предполагает Наруто, и Минато, коротко рассмеявшись, думает, что сын вряд ли намного менее неуклюжий, чем Кушина. Несложно судить по тому, что он уже успел увидеть и узнать о нём за эти месяцы. — Нет, и даже не упала со стремянки, — заверяет не в пустую, потому что, справедливости ради, Кушина пыталась, и вообще дожила до своих лет чудом. — Случайно встретились на этаже, на следующий день разговорились. Стояла вся в пятнах, жаловалась мне, что у неё из-за цветка в кабинете декана аллергия начинается. Щёку вытирает, а рука в краске. Знаешь, какая красивая? — Наруто тихо фыркает в руку, и для него наверняка звучит немного по-дурацки. Минато смотрит чуть мимо него, погрузившись в воспоминания, улыбается легко. — Ну я и пропал. С концами. Бегал за ней, всё отделение смеялось. До общежития провожал, цветы таскал. Она была очень лёгкой по общению. Не встречал таких девушек, с ума по ней сходил. В общем, влюбился, со всеми вытекающими. На руках столько в жизни никого не носил, сколько её. Полгода почти встречались, а потом расстались, — эту историю он уже знает, пусть и без подробностей, но больше ни разу не расспрашивал. — Я уехал, а она, видишь как… — Минато, повернувшись к нему, спрашивает внезапно, потому что совсем об этом забыл и задумался впервые: — У тебя когда день рождения, Наруто? — Десятого октября. Подсчитать несложно. — Январь, выходит, — кивает сам себе. — Ну а в конце февраля мы разошлись. — Она не знала, когда ты уезжал, — после небольшой паузы говорит Наруто то, что Минато уже рассказали. — Узнала только на третьем месяце. Мне тётя говорила как-то. Наверное, она бы сказала тебе, если бы всё выяснилось раньше. — Или если бы ты не так тихо сидел, — отшучивается Минато, потому что упаднические настроения сейчас совсем ни к чему, и сеять лишние плохие мысли о себе или Кушине совершенно нет желания. Притягивает сына к себе, откидывая голову на покрывало. — Это в каком смысле? — устраиваясь у его плеча, переспрашивает Наруто, и не сразу понимает, причём здесь он, когда Минато поясняет: — Ни токсикоза у мамы не было, ни головных болей, ни перепадов настроения. Вообще ничего. Девушка как девушка, и совсем не беременная. — А оказалась очень даже… — хихикает, но запинается, когда Минато серьёзно заканчивает за него: — И я безумно этому рад. Неловко отводит глаза, стушевавшись, устремляет взгляд примерно в противоположную стену и резко сползает с темы, уточняет, почти ворча: — Долго мне так лежать? Не пять дней же, ттебайо! — Не пять, не пять, успокойся, — заверяет Минато. — Завтра свожу тебя куда-нибудь, надо же с сыном время проводить. А сегодня извини, но полежать придётся. Будешь развлекать меня историями о себе. — Да я вроде как всё уже рассказал. — Ну тогда спрашивай. Обо мне ведь ничего не знаешь почти. — Эм, ладно… — мыслительный процесс снова отражается на лице, но длится на этот раз очень короткое время. — Допустим, кто мои бабушка и дедушка? — похоже, что он бросает на пробу камень во что-то глубокое. Добавляет, подтверждая ассоциацию: — Они же должны быть чисто в теории. — Дедушка у тебя есть, но только в этой самой теории, — начинает Минато. Предпочёл бы эту часть своей жизни опустить, потому что не самый радостный разговор получится, но уж что есть, от этого всё же никуда не денешься. — Отец ушёл от мамы, когда мне было семь с небольшим, и больше к нам особого интереса не проявлял, даже денег не перечислял. Осталась от твоего дедушки только моя фамилия, да и она далеко не ушла. А мама умерла почти двадцать лет назад. — Так значит, у тебя никого нет? — и теперь он звучит как-то виновато, как будто кого-то убил, а не спросил что-то неудобное. Минато, на самом деле, глубоко плевать, он больше переживает о том, что ребёнку теперь не по себе из-за его слов, чем о том, что рассказывает. — Почему же. Тётка у меня родная имеется, за бабулю тебе вполне сойдёт, — и подкол более удачный, потому что Наруто заметно расслабляется. Да уж… Интересно, если Цунаде станут называть бабулей, она оценит или побьёт его? И то, и то? — Есть её лучший друг, мой сэнсэй ещё с первого курса университета, — вот уж кто будет от Наруто в восторге. В своё время Джирайя обожал Кушину едва ли не больше, чем Минато был в неё влюблён. Он так подозревает, учитель до сих пор помнит и не простил ему то, что он оставил «такую шикарную девчонку». — У тётки есть муж, но в дедушки его не рекомендую, он несколько на любителя. Все трое врачи. Кстати, случайный факт: мама скорее всего назвала тебя по имени главного героя самого первого романа моего сэнсэя. Она очень любила его книги, да и с ним неплохо ладила, — Наруто забавно округляет глаза, а Минато продолжает, усмехнувшись: — Есть ученики. Тоже трое. Они уже взрослые, по тридцать каждому. Как поступишь, с одним из них наверняка столкнёшься, он будет читать вам лекции по патологии. Друзей у меня нет, обычно я весь в работе и выбираюсь только по случаю праздников. Точнее, так было до твоего появления. Так что спасибо. Разорвал порочный круг, вытащил меня из клиники, а то я бы там заплесневел, — почти дословная цитата. — Ну вот примерно это ты услышишь от тётки и от любого из ребят, на самом деле. — Всё было так плохо? Наруто улыбается теперь тоже, и Минато представляет образ сетующей на его трудоголизм Цунаде, вспоминая её нередкие визиты в свой родной безмятежный кабинет. — Сам подумай, что у меня ещё было кроме работы? — Хоть бы собаку завёл, а, — морщится Наруто, и Минато, не удержавшись, беззлобно ёрничает: — Совет запоздал, у меня уже завёлся сын. — Очень смешно, — фыркает мальчишка, толкая его локтем в бок. Упирается острой лопаткой куда-то Минато в локоть, но тощий настолько, что даже не вдавливает его руку в кровать. Будешь со мной весь день валяться? — Вообще-то, у меня законный выходной, — напоминает Минато. Если опустить момент того, что он не использовал свои выходные уже лет сто, всё вполне тривиально… А вот на работе наверняка подумают, что он нашёл любовницу. — Могу делать всё, что хочу. — Что ты делал после того, как расстался с мамой? Вопрос неожиданный, почти ребром, но не настолько провокационный, каким должен быть, хотя подтекст есть, и явный. — Вернулся сюда, в Токио, — отвечает Минато, — устроился на работу в больницу к тётке. Долго и нудно работал там заведующим, а четыре года назад выгорело и с клиникой. — А с девушками? — уточняет Наруто и вырывает этим тяжёлый вздох. — Ладно, я ждал этот вопрос, — признаётся Минато, рассматривая безумно интересный потолок и не иначе шестым чувством понимая, что сын занят тем же. — Что ты услышать хочешь? Глупо предполагать, что за шестнадцать лет у меня никого не было. Их количество? Я не то чтобы считал. — Нет, было что-то… Не знаю, как объяснить, — веснушчатые щёки чуть розовеют. — Что-то серьёзное или что-то как с мамой? — подсказывает, догадавшись, Минато, и Наруто выдаёт только пространное: — Ага, — которое, очевидно, должно означать, что он бы не против услышать ответы на оба варианта. — Серьёзное было, конечно, — смирившись с тем, что сегодняшний день можно отмечать в календаре как дату откровений, рассуждает Минато. — Я даже думал жениться, но мы очень ожидаемо пришли к вопросу о детях, и выяснилось, что я не совсем подхожу под требования. Точнее, совсем не подхожу. А после этого раза я старался не доводить до разговоров о свадьбе. С каждой это было одинаково — они узнавали, начинали сомневаться, а после мы расставались. Кто-то, конечно, интересовался мной из-за денег, куда уж от этого деться, — собственно, они с этого и начали, а? - А как с мамой… — и ещё один вздох. Их сегодня слишком много, или кажется? — Будешь смеяться, но она была единственной из всех моих девушек, которую не волновало вообще ничего. Ей было наплевать, что у меня ни йены за душой, ни квартиры, собственно, как и у неё. Она верила, что всё ещё впереди, и каждый завтрашний день будет лучше сегодняшнего. Больше таких девушек я не встречал. Но, можешь поверить, я совершенно забыл о ней, настолько утонул во всех своих делах и всём произошедшем за эти годы? Удивительно, насколько злые шутки играет с нами память. Я вспоминал о ней иногда, задумывался, где она сейчас и что с ней, а после время мечтать кончалось и приходилось возвращаться в реальность. Наруто молчит почти полминуты, а потом отвечает ёмко на всё сразу: — Вот поэтому я не хочу взрослеть. — Это правильно, — рассеянно поглаживая его по плечу, соглашается Минато. — Тебе ещё рано, малыш, ещё очень-очень рано. Взрослым быть просто отвратительно. — Охотно верю.⟨—⟩
У Кушины под ногтем жёлтая краска. Минато ищет упавший за диван штопор и думает, что сыну вряд ли сейчас есть до них дело, потому что он давно спит. Во всяком случае, полбутылки… То есть, полчаса назад Кушина заглядывала к нему, и он спал, раскинув конечности звездой по кровати. — Я вспомнила, — Кушина поднимает палец с жёлтым ногтем вверх, и рука у неё тут же немного кренится в сторону, как гнущееся на сильном ветру тонкое деревце. Минато непонимающе заламывает бровь и предусмотрительно отставляет от женщины бокал в сторонку, чтобы она не смахнула его на пол ненароком. — Что? Сегодня, очевидно, день странных странностей, раз уж Кушина предложила ему, вернувшему Наруто после выходных домой вечером, остаться на ужин. К заторможенной беседе ребёнок потерял интерес быстро и, сославшись на то, что ему рано вставать, ушёл в комнату. Кушина допивала вино, и когда одной начатой несколько дней назад бутылки ей показалось мало, они как-то плавно оказались в гостиной. — Вспомнила, почему влюбилась в тебя, — твёрдо устанавливает Кушина, прищуриваясь. Она сидит неровно, поджав босые ноги и слегка наклонившись на подлокотник. Минато бормочет себе под нос, снова сунувшись под диван: — Неудивительно, после третьей-то бутылки… Кушина хлопает по мягкой обивке у него над макушкой, явно услышав. Поднимается уверенно, когда он всё же нащупывает укатившуюся железку и выпрямляется, встаёт перед ним, окидывает придирчивым взглядом и скрещивает руки на груди. Потом, передумав, подходит вплотную и прихватывает его за воротник рубашки, поднимается на цыпочки и почти утыкается носом в его подбородок. — Ты говорил тогда, — подтягивается и, совсем сузив глаза, медленно упирается локтями ему в грудь, — хочешь иметь твёрдую почву под ногами, прежде чем заводить серьёзные отношения, что хочешь подождать… — и это можно считать кратким пересказом его довольно длинных объяснений шестнадцатилетней давности. А тогда они что пили? Вроде тоже вино. То же самое даже, кажется. Чёрт, а она ведь была беременна… — Сейчас почва достаточно твёрдая? — Если продолжишь так делать, боюсь, она просто уйдёт у меня из-под ног, — серьёзно сообщает ей Минато, придерживая за плечи, когда женщина начинает заваливаться вперёд мимо него. *** Наруто сонный, моргает пару секунд, уставившись на отца, которого снова находит на кухне, но уже в своём доме, следующим утром. Минато не то чтобы отвык пить, и голова гудит слегка, не сильнее обычного, хотя помятым он наверняка выглядит. Неудивительно… — О, что-то ты рано, — первое, что говорит ему сын, ещё не до конца понимая, а потом приоткрывает глаза пошире и взбудораженно интересуется, падая за стол: — Погоди, или ты не уезжал? Па-а-ап! — Тщ, маму разбудишь, — шикает Минато не в силах подавить улыбку и уточняет с напускной угрозой: — На урок полового воспитания нарываешься? — Очень смешно, — повторяет собственную недавнюю фразу Наруто, добавляет, заранее уворачиваясь от чужой руки: — Не переживай, я учусь в школе при лучшем меде города, мне уже там всё рассказали, может, и побольше тебя знаю. — Ну уж побольше меня нет, конечно, но поверю тебе на слово, — не остаётся в долгу Минато, отпивая кофе. Чайник щёлкает угрожающе за его спиной, и Наруто уже осторожнее интересуется, хитро глядя из-под чёлки: — Пап, ну серьёзно. То, что ты сегодня ночевал здесь, означает, что вы с мамой… Опять вместе? — То, что я сегодня ночевал здесь, — начинает Минато тихо, косясь на дверь комнаты, где осталась в ворохе кое-как накиданного на пол постельного белья и стащенной в спешке одежды в ореоле ярко-рыжих волос безмятежно посапывающая Кушина, — пока что означает только то, что мы с твоей мамой вчера наговорили друг другу лишнего и переборщили с её любимым вином. А как будет дальше — посмотрим. Наруто давится смешками, закрывает руками лицо, чтобы не расхохотаться в голос. Справившись с собой, тянет: — Ла-адно. Быстрые вы какие… — Уж извини, у нас есть серьёзный катализатор для отношений, — разводит руками Минато, чем вводит ребёнка в кратковременный ступор. — Это какой ещё? — Да знаешь, маленький такой, белобрысый, сидит тут и глупые вопросы задаёт. И от второго подзатыльника он всё же увернуться не успевает. — Ай!