Бегу. Не знаю куда, не знаю как, но бегу. Моё тело меня не слушается, я снова наблюдатель. Моя голова заполнена криками боли людей, обреченными стонами духов, жалким плачем детей.
На горизонте вижу силуэты двух человек — женщины и мужчины — один преподносит другой причудливый цветок. Я всё ещё бегу, постепенно приближаясь к ним. Крики утихли, под босыми ногами чувствовалась мягкая трава, в душе наступило умиротворение. Обернувшись, я увидел огромное облако смога, из которого я выбежал.
Приближаясь к тёмным силуэтам, я распознал очертания отца в мужчине, но женщина до сих пор была размытой в воспоминаниях. День был таким солнечным, журчала вода у реки, а шаловливый ветерок игрался с волосами — я попал в рай?
Нет, умирать ещё рано. И слишком глупо. Земля под ногами стала разрушаться, солнце исчезло, а силуэты людей расползались во мраке и последнее, что я увидел — глазурную линию — переливающийся перламутром цветок.
Поднимаю веки. Моё тело, промёрзшее и вымокшее до костей, до сих пор лежало на дороге в тёмном переулке. Я превозмог свою боль, встав на ноги и поволочив своё тело к дому отца. Вынул ключ из рюкзака, который промок до последней ниточки, и открыл дверь в тёмную квартиру.
Я вошёл в тускло-освещённый коридор, вдыхая запах ностальгии и одиночества. Дом, милый дом, как же я соскучился по твоей безмятежной атмосфере. Вхожу в свою комнатку: кровать тщательно заправлена, рабочий стол и полки пустуют, а часы, как всегда, безжизненно стоят на двенадцати часах.
Я обошёл комнату, провёл рукой по приятной поверхности стола и краем глаза заметил непримечательную маленькую баночку в глубине шкафа. Вот они!
Резким движением я заполучил эту баночку и открыл как можно быстрее. На дне покатывалась последняя пилюля, с грохотом ударяясь о стенки сосуда. Я, преисполненный радостью, сразу заглатываю таблетку и запиваю водой, что лежала у меня в портфеле.
Что ж, теперь нужно найти запасные пилюли, которые отец убрал на чёрный день. Единственное место, вызывающее подозрения — кладовая, запертая на старинный замок. Не думаю, что ключ находится дальше этого дома — зачем отцу брать его с собой в экспедицию? Вероятно, ключ у него в спальне.
Я редко бывал в отцовской комнате. Там он проводил больше всего времени, писал какие-то нескончаемые мемуары. В его комнате было темно, на столе кавардак из свитков, рисунков, книг и прочей бумажной ерунды.
Я подошёл к письменному столу поближе — рассмотреть кипу бумаг. В лежачем положении находился дорогой, антикварный канделябр, подле которого лежала шкатулка с причудливой росписью.
Крышка шкатулки со скрипом отворилась, предоставляя моему взору спичечный коробок на шёлковом полотне. Полотно же, в свою очередь, можно было легко снять, что я и сделал, после чего увидел старинный, ржавый ключ.
Замок, издав характерный хруст при вставлении в скважину ключа, жалобно скрипел при поворотах, после чего освободил дверь, которую сковывал. Я зажёг найденными спичками канделябр, с которым зашёл в мраком окутанную кладовую.
Кладовая не сильно то и богата своим содержанием: на старой полке лежала пара-тройка вздутых консерв ну и трофеи моего отца — его находки в экспедициях: древняя цветочная цитра, окаменелый кор-ляпис, останки животных… маска. К маске приложен клок бумаги с надписью:
«Долина Бишуй, ~2000 лет до н.э.
Аналог маски Златокрылого Короля, Алатуса, изготовленный из песчаного дерева».
Это имя ударило по моему черепу, вызывая мигрень. Я помню это имя. Это имя обладает особой связью со мной… Родственной связью.
Я сидел в углу кладовой, рассматривая маску и совсем позабыв про свою цель. Послышались удары о подоконник — пошёл дождь. Видимо, я здесь ещё на долго. Я сменил свою мокрую, грязную одежду на домашнюю и уютную, после чего, дабы убить время ожидания, постирал и развешал на сушку прежнюю одежду.
На улице вечерело, а небосвод озарился разрывающей молнией с характерным грохотом. Тётка начнёт волноваться, нужно было возвращаться домой, а дождь будет идти ещё долго. Я схватил свой рюкзак, закинул внутрь одежду, банку с таблетками, которые нашёл в процессе ожидания и, накинув куртку, натянув тяжёлые сапоги, пошлёпал обратно в центр города.
Гром доносился то с одной, то с другой стороны, подрывая барабанные перепонки. В сапогах не побегаешь — приходилось идти быстрым шагом. С крыш домов вёдрами сливалась вода, дороги затопило дюймов на пять в высоту и все эти пять кубических дюймов пытаются тебя смыть, когда проезжают немногочисленные машины.
Наконец, я дошёл. Облитый с ног до головы, я набираю номер квартиры тётки Цзинь на домофон и сразу же получаю ответ нервным, но всё ещё певчим голосом:
— Сяо, это ты? Заходи быстрее, погода такая!
Я зашёл в квартиру. Из кухни доносился приятный запах печени, что я уже не обращаю внимание на разгневанную тётку, размахивающую полотенцем:
— Ты где ходил, твои уроки закончились ещё полдня назад! В такую-то погоду по городу бродить! Ты же мог простудиться! Быстро переодевайся и за стол, пока макароны с печенью не остыли! — ворчала она.
Макароны с печенью! От тётушки! За что мне такая услада, вкушать столь удивительное блюдо, приготовленное с любовью! Как говорится: «не бывает худо без добра».
Завершив свою трапезу, я отправился в свою комнату и закрыл дверь, дабы отрезать звуки громких воспеваний тётки, которая выворачивает пируэты на кухне и моет посуду.
Я выставил на полку банку с таблетками, которая напомнила о завтрашнем приёме у психиатра. Мне предстоит встретиться с ним один на один. Что ж, завтра — это завтра, а сегодня все приключения на пятую точку завершены. Одно радует — таблетки в моем распоряжении.
