Отражение воспоминаний

      Я до сих пор погружался в эту тёмную бездну. Голову заполонили крики Люмин, доводящие до нуля мой оставшийся рассудок. Хотелось кричать, но мышцы лица словно сковало, как и всё тело. Наконец, я упал. С грохотом приземлился на дно всепоглощающей бездны. Я уже и не жду спасения, я не в силах бороться с болезнью.       «Сяо», — послышался очередной голос Люмин. «Сяо», — отразился в моем сознании голос тётки. «Сяо», — добавился голос из воспоминаний об отце. «Сяо!» — кричит на меня Иль Дотторе. Я пытаюсь заглушить эти звуки, прижимаю ладони к ушам, но их синтез происходит не из бездны. Из меня самого. «Сяо», — спокойно сказала возвышавшаяся надо мной женщина, — «Сяо, пойдем домой», — она протянула руку. Её голос веял материнской любовью. Но моя мать умерла.       К черту. Если я со своей шизофренией могу встретить маму, хоть и безликую, в иллюзорном мире, то почему бы мне и не остаться здесь? Зачем лечить эту болезнь, если только так я могу увидеть Её? Не хочу терять с ней связь, даже если придётся страдать от кошмаров.       — Ах! — мои рассуждения прервал внезапный вдох. Я проснулся, вокруг меня столпилась куча людей. Среди них на меня смотрела Люмин щенячьими глазками. Крепко держит мою руку, стараясь не заплакать. Правее от меня — Чайльд. Судя по его позе, он делал мне искусственное дыхание…       — А ну разойдитесь! Назад, я сказала! — в бассейн зашла Нин Гуан с огромным планшетом подмышкой, — Сяо, ты как? Встать можешь?       — Да, госпожа Нин Гуан. Что-то случилось? — привстав, я заговорил, параллельно выплевывая остатки воды.       — Это ты мне расскажи, что случилось.       — Споткнулся, упал в бассейн. Ногу свело, не смог выплыть. Моя оплошность, извините за поднятый шум.       — А нос так идеально подлатал на дне бассейна? — она саркастически посмотрела на меня. — Ладно, одевайся и бегом ко мне в кабинет! Мне необходимо с тобой поговорить.       — Хорошо, госпожа Нин Гуан.       Директор, в сопровождении громких ударов каблуков, покинула помещение. Я присел на лавочку, приводя мысли в порядок. Следом за мной подошла и Люмин.       — Почему ты не сказал об Итере? — она присела рядом со мной.       — Что я, дурак что-ли, твоего брата закладывать? — я массировал нос холодными пальцами. — Если его выдворят из школы, тебе же хуже станет. Как минимум в социальном положении.       Девушка отвела взгляд. Мы сидели так около минуты, в полной тишине, которая изредка прерывалась водной гладью. После такого случая все разбежались из бассейна. Первый же день работы и сразу проблемы, не повезло Чайльду.       Я встал, глубоко вздохнул и пошел в сторону рыжего парня. Забрал ключи, пошёл в раздевалку и переоделся. Полностью пустая раздевалка то ли пугала, то ли расслабляла отсутствием косых взглядов.       Я закрыл шкафчик, сдал ключи и вместе с Люмин отправился на допрос. Кабинет Нин Гуан украшали пара искусно выстриженных кустов. Над кабинетом красовалась золотая табличка «Директор», а ниже находилась вывеска — «Не беспокоить». Я постучал.       — Входи, Сяо, — донёсся звук из-за двери. Я вошёл в уже знакомый кабинет. Она стояла лицом к окну, постукивая металлическим когтем по рядом стоящему столу. На подоконнике стояла ваза с глазурными линиями, похожими на те, что покупал отец, только лишь подсохли немного. — Присаживайся. Как нос? Не болит?       — Спасибо, нет.       — Знаешь, Сяо, я пригласила тебя по другому поводу, — на её столе лежало моё дело с потрёпанным свидетельством о рождении. Знакомая, вырванная страница с фотографией богатой директрисы лежала возле папки. Так вот куда ушло моё дело из рук Розалины. — Изучив историю твоей болезни, я пришла к решению, что не могу больше этого скрывать.       — Извините, но какое право вы имеете просматривать моё личное дело? Мне гарантировали конфиденциальность моей информации.       — Сяо, просто прочитай, пожалуйста, — Нин Гуан дала мне мятый лист свидетельства о моем рождении. Судя по обоженным краям, от него хотели избавиться, — это подлинный документ.       — Не может быть. Это подделка, — я отбросил документ, мои глаза судорожно бегали по кабинету. Нет, это неправда.       — Сяо, послушай, я понимаю…       — Нет! Моя мать погибла! Ещё когда у меня не было болезни! — я впервые настолько повысил голос на человека высокого статуса. Я бы сказал, наивысшего.       — Сяо. Пожалуйста, дай мне сказать, — она говорила спокойно, без какой-либо грубости, усмешки или злости в голосе. Действительно, материнский тон. Но нет. Я никому не позволю стебаться над смертью моей матери таким образом.       — Откуда у вас эти бумажки? Это моё личное дело, Иль Дотторе подписывал документ о неразглашении, и лучше вам оправдать свои намерения, иначе мы с отцом покинем эту школу, как и предыдущую.       — Сяо, я прекрасно понимаю твоё возмущение. Твой отец дал согласие на запрос данных о твоём психическом состоянии для предотвращения твоих конфликтов с другими учениками. Просмотрев дело, я решила переступить через порог и рассказать тебе правду.       — Допустим, даже если вы моя мать. Почему вы меня бросили с рождения на попечении отца? — я сбавил тон. Пыл постепенно сходил на нет.       — Я всё расскажу тебе, что знаю, обещаю. Розалина говорит, твоя болезнь прогрессирует, я хочу дать тебе руку помощи и восстановить в памяти хотя бы моменты из детства, — женщина положила на мою руку свою, покрытую золотыми украшениями.