я эй слизняк это я дазай ૮ ˶ᵔ ᵕ ᵔ˶ ა
слизняк КОГО ТЫ НАЗЫВАЕШЬ СЛИЗНЯКОМ?! Дазай издает тихий смешок. Теперь лучше.я того, кто еще достаточно мал кто соответствует этому описанию?
слизняк ты!я бзз! неверный ответ! только чуя маленький достаточно!
слизняк почему ты вообще пишешь я? я сказал тебе не писать если ты не готов поработай немногоя на самом деле, ты сказал не звонить тебе. ты никогда не говорил что-нибудь о текстовых сообщениях
слизняк тогда… ты скумбрия,я ??? Почему
слизняк разве трудно поверить в то, что ты похож на рыбуя да! Я красивый!
Чуя долго не отвечает, оставляя Дазая немного встревоженным и немного желающим.я чуя~
слизняк что???я я красавчик, правда?
слизняк … ты не ужасен Дазай официально победил в жизни. Пропустил ход, собрал двести долларов. Это Монополия. Кого это волнует? Точно не Дазая.я неужели чуя~ влюбился в меня?
Его сердце колотится, пока он ждет ответа. Логически он знает, что ответ отрицательный. Ну, а Дазай очень логичный человек. Тем не менее, это немного разочаровывает, когда он получает ответ. слизняк фу, нет Ой.я мне очень обидно сейчас я надеюсь ты это знаешь
слизняк хорошо. я тебя терпеть не могу. Живот Дазая неприятно скручивает. Не успел он ответить, как возвращается Федор. Дазай не собирается рисковать, поэтому кладет телефон себе на грудь. — Что ты скрываешь? — самодовольно спрашивает Федор. — Ты что-то скрываешь, верно? Я понял, как только ты вошел. — Я не знаю, о чем ты говоришь. — говорит Дазай. Федор качает головой. — Ты же знаешь, что не сможешь меня обмануть. — Он подходит ближе. Дазай крепче прижимает телефон к груди. — В конце концов, мы равны. Так что выкладывай. — Нет. — раздраженно говорит Дазай. Федор хмурится. — Говори, иначе я всем расскажу о том случае, когда ты начал плакать, потому что я поймал тебя… — Замолчи! — шипит Дазай. — В стенах могут быть прослушиватели или что-то в этом роде. Ты все равно нарушаешь правила. Мы не говорим об этом, помнишь? — На самом деле все было не так плохо, как ты думаешь, — рассказывает ему Федор. — но если ты не скажешь мне, что ты скрываешь, я расскажу всем, и ты будешь унижен, и кто же тогда останется в выигрыше? — Хорошо, — стонет Дазай. — У меня есть репетитор. Это вызывает реакцию. Брови Федора взлетают вверх. Дазай почти уверен, что они могут скоро так застрять, если он будет продолжать в том же духе. — Это твой репетитор… избил тебя? Дазай кивает. —…Тебе понравилось, не так ли? Дазай таращится на него. — Нет, — протестует он. — Нет, я этого не говорил. Ты что, шутишь? Я был весь в крови. У меня болит нос. Я в синяках. — Ах, да. — говорит Федор и бросает ему пакет с замороженным горошком. — Я принес тебе это. Приложи. Кроме того, не лги. Я слышал, как ты только что хихикала, как девчонка, над своим телефоном. — Ты подслушивал меня?! — вдыхает Дазай шокировано. — Не драматизируй. — Федор подходит к своей кровати и садится. — Ты же знаешь, что я всех подслушиваю. Так кто эта несчастная дама? — К черту тебя, — ворчит Дазай, — мой репетитор… не девушка. Он ждет отвращения или какого-то оскорбления, но Федор только тупо смотрит на него. — И? — возражает он. Дазай смотрит в ответ. — Что вы имеете в виду, и? — спрашивает Дазай. — Разве это не та часть, где ты, я не знаю, кричишь на меня? Называешь меня отвратительным? Выгоняешь меня? Лицо Федора сморщивается, что очень на него не похоже. — Зачем мне это делать? — Он говорит это так, как будто это очевидная вещь. — Сейчас не 60-е, Дазай. Однополые браки разрешены в Америке. — Но это не Америка, — Дазай пытается, — это Япония. Однополые браки здесь не признаются. Федор пожимает плечами. — Ты можете получить профсоюзный сертификат в некоторых городах. — говорит он. — Откуда ты об этом так много знаешь? — недоуменно спрашивает Дазай. — Дазай, я думал, ты умный. — говорит Федор, сморщив нос. — Я умный! — Дазай протестует. — Мне нужно носить с собой радужный флаг или что-то в этом роде? — спрашивает Федор. Он складывает руки вместе в своей обычной манере. Дазай таращится на него. — Что? — спрашивает он хриплым голосом. — Ты? — Неужели это не очевидно? — Федор фыркает. — Я просто удивлен, что ты вообще способен любить кого-то. — оправдывается Дазай. Федор пожимает плечами. — Да, без разницы. — говорит он. — Итак, твой репетитор. Он тебе нравится. Он тебя избил. Тебе это тоже понравилось. Что-нибудь еще? Дазай на мгновение задумался, размышляя, стоит ли ему говорить. Черт возьми. — Он думает, что я глупый. — говорит Дазай. Федор выглядит не впечатленным. — Он, должно быть, очень глуп, если так думает. — Нет, — Дазай качает головой, — он думает, что я тупица, потому что позволяю ему так думать. Я проваливаю уроки. Его назначили моим репетитором. Я притворяюсь, что ничего не знаю о математическом анализе. — Почему ты позволяешь ему так думать? — спрашивает Федор, он выглядит потрясенным. — Это не похоже на тебя. Ты должен всё время доказывать, что все неправы. Дазай пожимает плечами. — Думаю, я просто… — он замолкает. Он перестает говорить. — Я не знаю. Я не хочу, чтобы он уходил. Если он не мой репетитор, у него нет причин поддерживать со мной связь. Федор молчит, поэтому Дазай продолжает. — Я знаю, что это глупо, потому что в конце концов все уходят, но… я не знаю. Что-то со мной не так или что-то в этом роде. Должно быть, я болен. — Ты болен? — спрашивает Федор. Дазай хмурится. — Нет. — говорит он. — Я хорошо себя чувствую. — Тогда это хорошо, — начинает Федор, и Дазай закрывает глаза, чтобы подготовиться к тому, что будет дальше, потому что Федор не такой милый. — Но ты не можешь лгать ему вечно. Он узнает. Дазай закрывает лицо руками и стонет. — Я знаю, но… я имею в виду, что он все равно уйдет. Я могу держать его рядом столько, сколько смогу. Даже если мне придется солгать, чтобы сделать это. — Ты вредишь себе. — отмечает Федор. Дазай издает рваный смешок. — Разве это не то, что я делаю всегда? — его голос застревает в горле. — Послушай, я знаю, что тебе нравится, когда мы связаны, когда ты находишь меня умирающим на полу в ванной или что-то в этом роде, но ты не мой терапевт. Просто… не беспокойся об этом и обо мне. Дазай не знает, почему он думает, что Федор подтолкнет его, потому что это совсем не похоже на Федора, но он всё же делает это. И все, что Федор говорит, это: — Хорошо, — а потом, — держу пари, что ты не протянешь и месяца. Дазай чувствует, как на его лице появляется улыбка. Он опускает руки и находит Федора с такой же улыбкой. Дазай любит делать ставки. — Я в деле. Вторая встреча, на самом деле, проходит значительно лучше, чем первая. На этот раз они решают встретиться в кафе, так как оба все еще отстранены от библиотеки. Переписываясь некоторое время, Дазай наконец признался, что готов поработать. Дазай практически дрожит от возбуждения. Он слишком долго выбирал свой наряд и едва успел выйти за дверь вовремя, но в итоге доволен тем, что выбрал. Он довольствуется черной водолазкой под своим обычным пальто и парой коричневых брюк, стянутых вокруг талии темно-коричневым ремнем. Он также носит свою деловую обувь. Выглядит хорошо! Думает он. Может быть. Он никогда не был слишком расстроен из-за своей внешности. Он терпит это и всегда слышал хорошие вещи, но впервые в жизни он обнаруживает, что… беспокоится об этом. Чуя сказал, что он не ужасен, это хорошо, но все же. Ну что ж. Он опоздает, если не поторопится. Он практически бежит через кампус к кафе, крепко неся в руках учебник по математическому анализу. Когда он добирается туда, он полностью запыхался и немного хрипит. Его волосы прилипают ко лбу от небольшого количества пота, оставшегося от напряжения. Он заходит внутрь и ищет знакомую копну рыжих волос. Как только он находит его, он заставляет себя идти к Чуе медленными, небрежными шагами. В конце концов, уверенность — это ключ. — Чуя! — кричит он, останавливаясь перед столом. Чуя удивленно моргает. — Приятно видеть тебя здесь! — Ты опоздал. — говорит Чуя, и Дазай хмурится. — Совсем немного, — он кладет свои книги на стол и падает на свое место, — ты уже заказал что-нибудь? — Я ждал тебя. — отмечает Чуя. Уголки губ Дазая изгибаются. Предоставьте это Чуе заставить его улыбаться так рано перед их встречей. — Почему ты так одет? Я думал, ты изучаешь бизнес. — Да! — возмущается Дазай. — У меня сегодня нет занятий. К тому же, это стильно, правда? Пожалуйста, скажи да. Его пульс стучит в ушах. — Да, я полагаю, что да. — Чуя пожимает плечами, и сердце Дазая немного замирает, прежде чем он приходит в себя. — Ну, давай заказывать. — Он встает со своего места и вытаскивает Чую из-за стола. Чуя немного протестует, прежде чем неохотно следует за ним. — Я плачу, так что бери, всё, что хочешь. Чуя отшатывается. — Что? — спросил он. Затем его глаза сужаются. — Я могу заплатить за себя. — Я уверен, что сможешь, — говорит Дазай, пожимая плечами. — Но я должен тебе за то, что ты меня обучил, так что… Чуя немного расслабляется. — Ой. — говорит он. — В таком случае…я просто выпью горячего шоколада. Дазай фыркает, не в силах сдержаться. Чуя смотрит на него. — Что? — спрашивает он. Дазай ухмыляется ему. — Ничего, ничего. — говорит Дазай. — Это тебе подходит, вот и все. — Почему это? — спрашивает Чуя, все еще глядя на него. — Это по-детски. — он ухмыляется, наблюдая, как Чуя начинает трястись от ярости. — А ты маленький. Знаешь, как ребенок. — Заткнись! — шипит Чуя. — Ты сказал, что я могу выбрать что угодно! Дазай пожимает плечами. — Ты можешь. — Он поворачивается к кассиру у стойки. — Мне большой черный кофе и горячий шоколад. Сделай его тоже большим. Он рассчитывается быстро, а после поворачивается, Чуя просто смотрит на него. — Зачем большой? — спрашивает Чуя. — Я довольно глупый. — Дазай лжет, сдерживая сердцебиение. Это ловкий трюк. Идеально подходит для того, чтобы солгать своему репетитору, и скрыть свою влюбленность. — Значит, мы можем побыть здесь какое-то время. — Ой. — говорит Чуя. — Я не думаю, что ты глупый. Тебе просто нужно немного направить, вот и все. Дазай мягко смотрит на него, слегка улыбаясь. Это не то выражение, которое должно быть на его лице. По крайней мере, не рядом с Чуей. — Ты действительно думаешь, что я смогу это сделать? — спрашивает Дазай. Чуя уверенно кивает. — Я думаю, что ты можешь сделать все, что угодно, если действительно этого хочешь, —говорит он. Сердце Дазая трепещет. — Ты заболел? — спрашивает он, и Чуя смотрит на него с замешательством на его лице. — Ты очень мил со мной. Обычно ты пытаешься сломать мне коленные чашечки голыми руками. Чуя смотрит на него. — Мы встречались, сколько, дважды? И я побил тебя только во второй раз. — Это 50-процентный шанс! Чуя фыркает, качая головой. — И почему сразу коленные чашечки? — спросил он. Бариста называет имя Дазая, и он подходит к нему за напитками. Дазай не может сдержаться. Он улыбается Чуе, протягивая ему горячий шоколад. — Это все, чего ты мог бы достичь при своем росте. Чуя бьет его ногой в голень. Дазай чуть не пролил на себя горячий кофе, но удержался на ногах. — Ой, Чуя, — скулит он, — ты жестоко обращаешься со мной. — Ты заслуживаешь это. — говорит Чуя, когда они возвращаются к своему столу. Дазай все время ковыляет, хотя удар, на самом деле, был не таким уж и болезненным. Впрочем, синяк все равно останется. Дазай вздыхает, когда они садятся. — Ты обвиняешь жертву. — упрекает он. — Я звоню властям. Это домашнее насилие. Чуя краснеет, а Дазай ухмыляется, чувствуя себя очень довольным. — Мы не встречаемся. — шипит Чуя, и Дазай прикладывает руку к сердцу, притворно обидевшись. — Технически нам и не нужно встречаться, — говорит он, — в общем смысле, домашние насилие подразумевает насилие в семье. Чуя фыркает, а Дазай усмехается. — Спасибо, капитан очевидность. — Через какое-то время он делает глоток горячего шоколада, издавая тихий стон удовольствия. Внезапно Дазаю стало очень трудно сглотнуть, потому что он очень сильно захотел услышать этот звук снова. — На секунду я подумал, что ты действительно сможешь объяснить мне. — Это хорошо? — хрипит Дазай, игнорируя все, что сказал Чуя. Он не должен попасться. Он должен притвориться, что он глупый. Для пари. Ну и конечно, несмотря на то, что с их встречи прошла лишь неделя, Дазай очень не хочет, чтобы Чуя уходил от него. Чуя странно смотрит на него. — Да, это хорошо, — говорит он, — а теперь открой свою книгу. Дазай открывает. Он время от времени слушает то, что говорит ему Чуя о квадратных формулах, которые Дазай уже давно знает, а после вяло пытается сделать упражнение, делая небольшие, но преднамеренные ошибки. — Я правильно все сделал? — спрашивает он, хмурясь. Чуя наклоняется, проникая в его личное пространство, и Дазай клянется, что перестает дышать всего лишь на секунду. Чуя делает несколько исправлений ручкой. — Почти. — говорит он и продолжает указывать, где Дазай ошибся. В следующий раз, когда Дазай решит подобную задачу, он сделает вид, что он усердно пытается решить её. — А сейчас? — спросил он. Чуя снова наклоняется, и взгляд Дазая скользит вниз, чтобы мельком увидеть его губы. Было бы так просто немного наклониться вперед и… воу. Ничего подобного! — Хорошо! — Чуя хвалит, и на мгновение внутри Дазая становится так тепло, он наслаждается этим чувством, прежде, чем оно проходит. — Я правильно решил? — И он знает, что решил правильно, но по какой-то причине ему действительно, отчаянно нужно, чтобы Чуя снова похвалил его. — Да, отлично. — говорит Чуя, и Дазай не может сдержать дрожь. Чуя откидывается назад и хмурится. — Тебе холодно? Несмотря на то, что мы в помещение и ты в своём пальто? Дерьмо. Дазай не знает, что сказать. — Нет, — он жалко заикается на этом слове, торопясь заговорить. — Мне не холодно. — Ой. — говорит Чуя. — Если тебе холодно, то это не проблема. Мы достаточно уже сделали, так что можешь идти домой, если хочешь. — Я не хочу идти домой! — Дазай выпаливает слишком быстро, не подумав. Чуя удивленно моргает, а затем искоса смотрит на него. Дерьмо. — Я думал, математика — это скучно? — подозрительно спрашивает он, и Дазай задерживает дыхание. — Да, так и есть. — признает он. — Но я тут подумал, что не хочу завалить этот семестр. По крайней мере, он не лжет. Он хочет, чтобы Чуя оставался рядом как можно дольше, даже если Дазай — пиявка, которая высасывает людей досуха. Однако Чуя улыбается ему, и все его негативные мысли мгновенно исчезают. Это как теплая ванна в снежный день. Он яркий и все волнения сразу же уходят. Какое-то время Дазай не может думать ни о чем, кроме этой улыбки. — Я рад слышать это. — говорит Чуя, а затем сужает глаза, его улыбка спадает. — Но я все еще хочу тебя ударить. Сердце Дазая немного замирает, но он скрывает это яркой улыбкой. — Ты сможешь дотянуться? — Он дразнит, и Чуя хмуро смотрит на него. — Могу, — говорит Чуя. — Или же я снова ударю тебя в нос и на этот раз я его точно сломаю. — Давай, — не задумываясь, говорит Дазай. Чуя смотрит на него так, как будто он сошел с ума, поэтому отыгрывается. — Я бы хотел посмотреть, как ты пытаешься. Чуя снова смотрит на него. Хорошо. Он хороший актер. — Как будто ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль или что-то в этом роде. — ворчит он. Дазай не может не смеяться над этим. Однако это горький смех, а не тот искренний смех, который Чуя так легко вытянул из него всего неделю назад. — Ты должен знать обо мне одну вещь, Чуя, — бормочет он. — Я ненавижу боль. — Как будто ты можешь одурачить меня, — говорит Чуя, приподняв бровь, — я ударил тебя по носу и пытался задушить, а ты смеялся. Дазай пожимает плечами. — Это было забавно! — Я был удивлен. — серьезно говорит ему Чуя. Дазай смотрит на него с любопытством. — Почему? — спросил он. Он ждет нормального ответа. Он ожидает, что, Чуя скажет что-то вроде «Кто так смеется, когда у него из носа идет кровь?» Или что-то подобное. — Потому что ты выглядел так, будто не знал, что вообще способен смеяться. Такого Дазай не ожидал. Он не знает, что ответить. Он просто сидит молча, глядя на Чую, и ему, нечего сказать. Потому что это правда. Он чувствовал это, и Чуя видел его насквозь. Может быть, он не такой хороший актер, как он думал. В его груди начинает нарастать паника, но она исчезает, когда Чуя прочищает горло, извиняющимся тоном улыбаясь ему. — Прости, — говорит Он. — Это не то, о чем стоит говорить на первом свидании, не так ли? Он явно пытается пошутить, так что это работает, Дазай очень благодарен за то, что дал ему Чуя. — Так ты признаешь это! — кричит он, наклоняясь вперед, — это свидание! Чуя краснеет и начинает заикаться, и это очень, очень мило. — Я пошутил! — Чуя протестует. — Я нравлюсь Чуе! — напевает Дазай. — Я нравлюсь Чуе, я нравлюсь Чуе! — Заткнись, идиот! — шипит Чуя. — Кто-нибудь может тебя услышать! Кроме того, я уже говорил тебе, я терпеть тебя не могу! Дазай ухмыляется, забывая обо всем. — Как будто ты можешь одурачить меня, — повторяет он, как попугай, и Чуя сердито смотрит на него. — Ты был так добр ко мне сегодня! — Да, потому что я хороший репетитор! — говорит Чуя. — И никакой другой причины. Будь моя воля, я бы никогда больше не увидел твоего лица, но я дал обещание Оде-сенсею. Ой. Правильно. Дазай пытается улыбнуться, но это выходит натянуто. Он не думает, что, Чуя замечает. Жалко Чуя. Дазай хорошо играет, и ему есть что доказать Федору. Он планирует оставить Чую рядом надолго. Настолько надолго, пока это станет неизбежным. — Да, точно. — Дазай отвечает. — Если я сдам экзамен в конце семестра, тебе больше никогда не придется меня видеть. Как насчет этого? — Звучит неплохо! — Хорошо. — Хорошо. Какое-то время они смотрят друг на друга, прежде чем Чуя начинает нервничать и разрывает зрительный контакт. Дазай откидывается на спинку стула, ухмыляясь. — Я выигрываю! — говорит он, и взгляд Чуи возвращается к нему. — Выигрываешь что? — Он щелкает. — Наше соревнование в гляделки. — объясняет Дазай, как будто он только что не придумал это. — Я выигрываю. — Это не было соревнованием в гляделки! — Чуя протестует. — Ты мне не сказал! Это не считается! — Ах, да? — спрашивает Дазай, наклоняясь вперед и кладя подбородок на сложенные руки. — Тогда почему ты так на меня уставился? Чуя отворачивается, не в силах ответить, и Дазай чувствует сладкий, сладкий прилив успеха. — Просто признай это, Чуя, — напевает он. — Я нравлюсь тебе. Тебе это нравится, не так ли? Эта мысль врезается в голову Дазая так внезапно и без его разрешения, и он замирает. Чуя, кажется, не замечает этого, крича о том, что ему не нравится Дазай, и как он ненавидит его, но Дазай застыл, застрял. — Эй, Дазай! — рявкает Чуя, и Дазай вытряхивает себя из того состояния в которое он впал. Как бы Чуя ни пытался выглядеть сердитым, он выглядел взволнованным. Дазай снова чувствует панику. Он беспокоит Чую. Он недостаточно хорошо играет. — Ты даже не слушаешь меня! Дазай улыбается, надеясь, что это не выглядит так шатко, как кажется. — Извини, — дразнит он. — Я не слышу тебя отсюда. Тебе придется взять лестницу, чтобы я мог тебя лучше слышать. — Замолчи. — Чуя ворчит. — Я сказал, что мы все равно здесь закончили. Смотри, ты закончил свое задание. Ой. Он действительно закончил его. Ну, тогда хорошо. Вот только это нехорошо, потому что теперь ему нужно вернуться домой и думать о своем существовании. Он хмурится, пытаясь придумать, чтобы остаться. Тогда он говорит это: — Эй! — восклицает он, резко вставая. — Что скажешь, если мы выпьем, чтобы отпраздновать? — Отпраздновать что? — спрашивает Чуя. — Мое решение не бросить колледж! Выпивка на мне! — И чтобы убедить его окончательно. — А если ты не хочешь идти со мной один, то можешь пригласить кого хочешь! Как насчет этого? — Ну… — Чуя замолкает, будто действительно думает об этом, и Дазаю приходится ущипнуть себя, чтобы успокоить нервы. — Хорошо. У меня есть несколько друзей, с которыми я хотел бы пообщаться. Ты уверен, что будет нормально, если я их приглашу? Дазай хмурится. — Конечно! — говорит он. Он действительно предпочел бы провести время с Чуей наедине, но если это то, что нужно, чтобы держать его рядом, он готов пожертвовать этим. — Я тоже приглашу кое-кого, и мы все вместе потусим! Когда он говорит кое-кого, то он имеет в виду Ранпо и Ёсано, и уж точно не Федора. — Хорошо. — Чуя соглашается и достает свой телефон, вероятно, отправляя сообщение своим друзьям. Дазай делает тоже самое. Он одновременно пишет Ранпо и Ёсано с одним и тем же предложением.я выпивка на мне в звере под лунным светом! не приводи никого только мы я знаю, как спрятать тело
ёсано тем больше причин, чтобы привести кого-то. у нас может быть убийственная вечеринка ранпо что будет мне, если я помогу совершить убийствоя ранпо! стыдно! ты позоришь ты же детектив!
ранпо что будет мне за это, дазай?я … я куплю тебе эти рисовые лепешки которые тебе нравится
. ранпо гурманские? Дазай вздыхает, дуясь.я да, гурманские
ранпо по рукам. ёсано эй, я тоже хочу награду!я твоя награда — мое присутствие
ёсано мимо.я и бесплатные напитки
ёсано по рукам. — Чего ты так улыбаешься? — спрашивает Чуя, вырывая Дазая из его мыслей. — Я убеждаю своих друзей совершить убийство. — говорит он. — Хочешь присоединиться? Он закусывает губу, чтобы скрыть ухмылку, наблюдая, как слова откладываются в голове Чуи. Его взгляд становится подозрительным. — Я же не жертва? — спрашивает он, прищурив глаза. — Чууууя! — Дазай плачет. — Ты такого низкого мнения обо мне. Зачем мне вообще тебя убивать? — Так ты можешь успешно вылететь из колледжа. — Чуя невозмутим, а Дазай хрипит, пытаясь сдержать смех. — Я не могу представить, что захочу когда-нибудь убить человека, так что нет, я пасс. — Даже меня? — спрашивает Дазай, и Чуя колеблется. Дазай широко улыбается, когда говорит это, чтобы скрыть маленькую крупицу правды, скрытую в этом вопросе. — Ты не в счет. — Чуя усмехается. Ой. Ой, ой. — Ты ранил меня. — Дазай шутит, но нерешительно. Потому что это правда. Это было больно. Но он не может этого показать, потому что не собирается плакаться Чуе и портить их совместную ночь. Он будет держать себя в руках, пока все не закончится, а потом пойдет домой и вообще ничего не почувствует. Еще раз. — Зверь под лунным светом, верно? — спрашивает Чуя, вырывая Дазая из его страданий. Дазай кивает. — Да, он самый! — говорит он. — Он рядом, так что мы можем просто пройтись. — Отлично, — говорит Чуя. — Ты не выглядишь так, будто собираешься пойти в клуб. Дазай смотрит на себя, а затем снова на Чую. — Тебе ненамного лучше. — шутит он, и Чуя смотрит на него. — Моя одежда не безвкусна! — фыркает он, пока они берут свои книги и готовятся уйти. — Эй, что мы будем делать с нашими книгами? — Ах это, — говорит Дазай, пожимая плечами, — у Ранпо есть машина, так что мы можем их туда положить. Это забавно, потому что он понятия не имеет, как садиться в поезд, но он первоклассный водитель. Чуя фыркает и пытается скрыть смех рукой, но Дазай все равно его ловит, потому что он все это время наблюдал. Трудно не делать этого. Чуя красавчик. — Не веришь мне? — спрашивает Дазай, дразня. — Ты выглядишь так, как будто ты хороший лжец. — Чуя отвечает. Если бы ты только знал, с горечью думает Дазай. Они довольно быстро добираются до клуба, и Дазай точно знает, где найти машину Ранпо, поэтому он идет вперед, чтобы сделать именно это. Чуя следует за ним и дергает за ручку двери. — Закрыто. — говорит он, хмурясь, когда он не шевелится. Дазай усмехается и вытаскивает из кармана булавку. Глаза Чуи расширяются. — Ты же не собираешься… Но Дазай собирается. На самом деле он уже все сделал. Все закончилось слишком быстро, чтобы Чуя мог что-то с этим сделать, и дверь распахивается еще одним рывком ручки. Дазай бросает все их книги на пассажирское сиденье и откидывается назад, уперев руки в бока. Он плотно закрывает дверь ногой и наклоняет голову, чтобы посмотреть на Чую, все еще ухмыляющегося. Чуя смотрит на него. — Ты уверен, что он не узнает? — с тревогой спрашивает Чуя. Дазай цокает языком. — О, он обязательно узнает. — говорит он, и Чуя выглядит встревоженным. — В конце концов, он детектив. Теперь Чуя выглядит совершенно испуганным. Он снова бьет Дазая по голени, и Дазай вздрагивает. — Ты хочешь, чтобы нас арестовали? — шипит Чуя. Дазай пожимает плечами. — Чуя, я спланировал убийство с этим парнем всего тридцать минут назад. Он не собирается арестовывать меня за взлом замков. Чуя вряд ли выглядит спокойным. Он с тревогой оглядывается в поисках своих друзей, поэтому Дазай берет его за руку — на улице холодно, ранняя весна, но кожа Чуи обжигает его собственную — и тянет его к клубу. — Они будут внутри, — объясняет Дазай, когда они входят. И он прав. Что неудивительно, потому что все, что он предсказывает, сбывается, и именно поэтому Дазай знает, что в конце концов он потеряет Чую. Может ли он извлечь из этого максимум пользы, пока Чуя с ним, верно? Когда они входят, в баре сидят мальчик с серебристыми волосами и девушка с розовым. Чуя указывает на них, и Дазай направляется к ним, все еще держа его за руку. —Привет! — восклицает он, поднимая руку, чтобы помахать, изображая самый дружелюбный вид. — Я Дазай! Я ученик Чуи! Приятно познакомиться с вами обоими! Девушка смотрит на их руки, и Чуя тут же разрывает контакт, убирая свою руку. — Тебе не нужно было тащить меня сюда. — он ворчит. Дазай не позволяет своей улыбке дрогнуть, даже если его рука снова хочет взять Чую за руку. — Как вас зовут? — Он спрашивает, затаив дыхание. Он не знает, что делать. Он никогда не ладил с людьми. И они оба смотрят на него с таким подозрением, что это заставляет его волноваться. Он ущипнул себя за ногу через брюки, чтобы отвлечься. — Юань. — коротко говорит девушка. Улыбка Дазая дрогнула. В чем ее проблема? Мальчик протягивает руку, предлагая рукопожатие. — Я Ширасе, — говорит он, — рад встрече. Дазай снова улыбается. — Взаимно. Затем он оборачивается, осматривая клуб в поисках своих друзей. Если бы их можно было так назвать. Дазай на самом деле не дружит. Ёсано и Ранпо — всего лишь два человека, которых он знает и с которыми прилично ладит. И иногда они планируют убийства вместе. Впрочем, в основном это вина Ёсано. — Ёсано! — зовет он, когда замечает ее. — Сюда! Она выглядит сногсшибательно, но Дазаю она не нравится. Никогда не нравилась. Он открыл рот в день ориентации, и она отругала его словесно. Тем не менее, они быстро стали соучастниками во всем, кроме преступлений. Ёсано подходит с важным видом, Ранпо следует за ней и кладет руки ей на бедра. — Дазай, — протягивает она. — Кто это? Познакомь нас. Дазай усмехается. — Это, дорогая Ёсано, мой любимый репетитор, Накахара Чуя. Чуя, это Ёсано Акико и Эдогава Ранпо, два моих соучастника в преступлении. Ранпо цокает языком. — Я невольный сообщник в этом. — говорит он, но все равно протягивает руку Чуе. Чуя пожимает руку и довольно быстро отпускает. — Репетитор? — спрашивает Ёсано, сверля взглядом Дазая. — С каких это пор тебе нужен репетитор, Дазай? — С тех пор, как я начал ошибаться в исчислении, — возражает Дазай и делает вид, что не видит, как Ранпо смотрит, когда все идет прахом, с веселым выражением лица. Лицо Ёсано сморщивается. — Почему у тебя не получается считать? — Она спрашивает. — Мы с тобой оба знаем… — Я не хочу говорить об этом прямо сейчас, Акико! — заявляет Дазай, все еще ухмыляясь. Зато теперь острее. Ёсано сужает глаза. — Пожалуйста, не унижай меня, заявляя о моем провале всему клубу. — Отлично, — Ёсано фыркает. — Но мы поговорим об этом позже. Дазай боится этого разговора. — Приятно познакомиться с вами обоими, — предлагает Чуя, — как и сказал Дазай, я Чуя. Это Юань и Ширасе. Ёсано подозрительно смотрит на них двоих, но дольше всего ее взгляд задерживается на Юань, оценивая ее. — Хм да, — говорит она, подчеркивая слова, — как мило, — затем она снова поворачивается к Дазаю, приподняв бровь. — Мне обещали бесплатную выпивку. — Конечно! — Дазай соглашается и машет рукой, подзывая бармена. Он запрыгивает на барный стул и достает из кармана пачку купюр. — Выпивку, пожалуйста! Он притворяется, что не замечает, как Юань смотрит ему в спину кидая острый взгляд, или что глаза Ширасе расширены от удивления. — Вот дерьмо, Чуя. Он говорит. — Этот парень богатенький. — Тихо, Ширасе! — шипит Чуя. Слишком поздно. Дазай уже слышал его. — Ах это. — Он говорит, небрежно. Ёсано и Ранпо берут свои напитки, и Ранпо улыбается. Этот ублюдок. Такой сплетник. — Я ребенок богатых родителей! — Ух ты. — говорит Юань довольно холодным голосом. — Я полагаю, ты ни дня в жизни не работал, не так ли? Ёсано смотрит на нее, но Дазай только пожимает плечами. — Ты была бы права! — говорит он. — Некоторое время я находился под опекой государства, поэтому у меня никогда не было много времени, чтобы найти достойную работу. Да и зачем мне это нужно, в конце концов? Мама и папа, самые дорогие, сделали всю работу за меня! Краем здорового глаза он видит, как Чуя пытается открыть рот, и готовится к новой серии вопросов. Но он их не получает. Во всяком случае, не от Чуи. — Значит, твои родители мертвы? — спрашивает Ширасе, и Дазай больше не расстраивается по этому поводу, поэтому он просто многозначительно кивает, все еще улыбаясь. — Печально. Дазай машет рукой, чтобы отмахнуться, но Юань говорит дальше. — Как хорошо для тебя, — говорит она сахарным голосом, притворно милым. — Что для тебя было готово так много денег, после их смерти. Шираз хмурится. — Я не думаю, что смерть его родителей была хорошей вещью. — он бормочет, и Юань смотрит на него. Дазай делает глоток виски, прежде чем ответить ей. — О, я живу своей жизнью, — говорит он, ухмыляясь ей. Она выглядит разъяренной по какой-то чертовой причине. — Однако сначала этого всего у меня не было, пока мне не исполнилось восемнадцать. — О, и я держу пари, что жизнь была так тяжела для тебя до этого, не так ли? — Как правило, тяжело, когда твои родители умирают. — рассеянно говорит Дазай, помешивая виски в стакане. — Так что да, я бы так сказал. Чуя тыкает Юань. — Что с тобой? — горячо шепчет он. Ой. Дазай поднимает брови. Затем он ухмыляется. Чуя, его рыцарь в сияющих доспехах. — Для чего нужны бинты. — требует Юань. Это не вопрос. Это уловка, чтобы заставить Дазая чувствовать себя некомфортно, и она работает. Он на мгновение застывает в кресле, прежде чем заставить себя расслабиться. Но она улавливает. На ее губах играет легкая ухмылка. Какой позор. Она была бы привлекательна, если бы не была такой уродливой личностью. Дазай изобразил фальшивую ухмылку на лице. — Я действительно не хотел бы говорить об этом здесь, — говорит он ей, делая еще один глоток. — Это может испортить настроение. — Думаешь, разговоры о мертвых родителях не портят настроение? — рявкает Юань. — Это уже сделано, так что просто ответь уже. — Юань! — огрызается Чуя, и Юань в шоке смотрит на него. — Это не наше дело! Ему не нужно об этом говорить, если он не хочет! — Ты хочешь знать, да? — спрашивает Дазай. Юань кивает, игнорируя шипение Чуи ее имени. — Ты уверена, что хочешь услышать обо всех моих многочисленных попытках самоубийства? В клубе шумно, но в их кругу полная тишина. Юань выглядит потрясенной. Чуя и Ширасе в ужасе. Ёсано и Ранпо наблюдают за происходящим, как будто они всезнающие силы вселенной. — Я могу показать тебе, если хочешь. — предлагает Дазай, ухмыляясь. — Если хочешь посмотреть, как я это сделал. — Это не обязательно. — говорит Ширасе, выглядя слабым. — Неудивительно, что ты терпишь неудачу. — нерешительно говорит Юань. Но Дазай знает, что она собирается сказать. Он улыбается шире. — Ты терпишь неудачу во всем, не так ли? Ты даже не можешь нормально себя убит. Хлопок. Звук разносится по всему клубу, и несколько завсегдатаев поблизости выглядят испуганными. Дазай тоже вздрагивает. Юань стоит, держась за щеку, и в шоке смотрит на ударившего. Глядя на Чую, своего друга, который только что публично ударил ее по лицу из-за какого-то парня, которого он ненавидит. Было бы весело, если бы Дазай не был так шокирован. Он этого не предвидел. — Что, черт возьми, с тобой не так? — тихо спрашивает ее Чуя. — Зачем ты говоришь что-то подобное?! — Ты знаешь его неделю, Чуя, — раздраженно говорит Юань. — И он уже цепляется за тебя, как будто он кто-то важный, но это не так. Я важна. — Послушай, Юань, — кипит Чуя. — Возможно, он не важен ни для тебя, ни для меня, но он все равно чертов человек. Ты бы сказал это кому-нибудь еще в этом клубе? Посмотри на меня. — Ну, нет, но… — Но что? — На этот раз говорит Йосано. Она смотрела на Юань все это время, но теперь она действительно действует, что немного беспокоит Дазая. Не потому, что он этого не предвидел, а потому, что кажется, что их планы убийства могут стать очень вероятными, если он не возьмет ситуацию под контроль. — Но посмотрите на него! — кричит Юань. — Он даже не человек! Он ничуть не выглядел грустным, когда сказал, что его родители умерли! Он не человек, он психопат! Дазай ловит Ёсано за запястье, прежде чем она успевает добавить метку на другую щеку Юань. — Ёсано, дорогая, ты носишь кольца. — упрекает он. Он предпочел бы избежать беспорядка, навсегда испортившего лицо Юань только из-за нескольких отборных слов. Ёсано судорожно выдыхает и отступает. — Кроме того, она не ошибается. — Все в кругу смотрят на него, кто-то в большем ужасе, чем другие. — Я очень давно не чувствовал себя человеком. — Я думаю, нам пора идти. — бормочет Ширасе. Если раньше он выглядел слабым, то сейчас он выглядит так, будто находится на пороге смерти. Упс. — Давай, Юань. Пойдем отсюда. Чуя, ты идешь? Несмотря на свой первоначальный ужас, сейчас Чуя выглядит просто… грустным. Это заставляет сердце Дазая сжаться в груди. Он этого не хотел. Нисколько. — Идите без меня. — говорит Чуя, удивляя его. — Я остаюсь здесь. Ширасе и Юань уходят, не сказав больше ни слова. Дазай допивает остаток виски и хлопает стаканом о стойку. Конечно, не настолько сильно, чтобы сломать его, но достаточно, чтобы наделать приличного шума. — Еще! — восклицает он, ухмыляясь. Итак, сегодняшний вечер прошел не совсем так, как он планировал. Ну что ж. Всегда есть следующий раз. Кроме того, Чуя все еще здесь. Ранпо свистит рядом с ним. — Что за шоу. —говорит он. — Я давно не видел, чтобы ты сталкивался с кем-то подобным, Дазай. Как ты себя чувствуешь, тигр? Дазай подмигивает ему. — Просто замечательно. — На самом деле он немного потрясен, но никто не должен об этом знать. Ранпо, вероятно, уже знает, потому что он Ранпо, но, надеется, Дазай не настолько откровенен, чтобы Ёсано и Чуя могли сказать, что у него проблемы. — На самом деле я собираюсь выйти покурить. Увидимся позже! Это выдает его, потому что, на самом деле, он не курит. Один раз попробовал, не понравилось. Это слишком медленный способ умереть. Ёсано хмурится, глядя на него, но Ранпо оттаскивает ее, бормоча что-то насчет того, чтобы оставить все как есть. Дазай фыркает. Слова мудрости, да? Он не прикасается к своему новому напитку, а вместо этого выходит через заднюю дверь в переулок. Он закрывает ее за собой и вдыхает резкий холод ночного воздуха. Это облегчение, шок для его организма, в котором он отчаянно нуждался после этого дерьмового шоу, каким бы оно ни было. Он агрессивно щиплет кожу тыльной стороны ладони, чтобы прочистить голову, но это не помогает его дыханию, которое сначала становится прерывистым, а затем рваным. Он подтягивает колени и просовывает между ними голову. Он в порядке. Теперь у него есть навыки справляться или что-то в этом роде. Он в безопасности, в порядке и все еще дышит. Он выравнивает дыхание. Вдохните на четыре, задержите на четыре, выдохните на четыре, снова задержите, промойте и повторите. В конце концов его дыхание становится достаточно ровным, чтобы он мог расслабиться, вытащить голову из-под коленей и откинуться ею о стену. Он закрывает глаза и говорит себе, что следующие несколько дней ему будет легче. Занятия. Есть мороженое. Что-то вроде того. Кроме одного. Он не хочет разочаровывать Чую. Эта мысль заставляет его нахмуриться. Что случилось с ним? Он никогда раньше не был так зациклен на ком-то, и меньше всего на ком-то, кого едва знает. Что делает Чую таким особенным? «Я был удивлен, потому что ты выглядел так, будто не знал, что вообще умеешь смеяться». Потому что, несмотря на все его притворство, которое Чуя не может разглядеть, он всегда может сказать что-то подобное. Он выглядел грустным, когда Дазай сказал правду, сказал, что он не человек, он выглядел грустным. Эта мысль не укладывается в животе Дазая. У него есть только минута молчания, прежде чем дверь откроется. Он приоткрывает один глаз, ожидая Ёсано, но оба его глаза расширяются, когда вместо этого он видит Чую. — Что ты здесь делаешь? — недоуменно спрашивает он. Чуя просто смотрит на него, не впечатленный. — Ты даже не куришь, да? — В его голосе нет жалости. Дазай не знает, что бы он сделал с собой, если бы это было так. Он ненавидит жалость. Он ненавидел Федора больше всего за те несколько недель, что тот хорошо относился к Дазаю, потому что все это было из-за долга. Но это не то. Это Чуя. Чуя, которого он знает неделю, который знает его, даже когда он его не знает. — Как ты догадался? — шутит Дазай, улыбаясь. Вероятно, это выглядит ужасно фальшиво. Его маска трескается. Он смотрит в сторону. Он не хочет, чтобы Чуя это видел. — Мне жаль. — говорит Чуя вместо ответа. Дазай вздрагивает, забыв спрятать лицо, и смотрит на него. — За что? — спрашивает он, искренне сбитый с толку. — Юань. — это не совсем невозмутимо, но близко, как бы говоря, что еще? — Обычно она не такая. Я не знаю, что на нее нашло. Но ей не следовало говорить все это дерьмо. Дазай смотрит на него с благоговением, прежде чем усмехнуться. — Но тебе не обязательно было ее бить. — говорит он. — Она девочка, Чуя. Ты не должен бить девочек. Чуя только пожимает плечами. — Она может с этим справиться, — затем, — можно я сяду? Дазай подвигается, освобождая место на пороге. — Действуй. — Зачем ты пригласил меня сюда, Дазай? — спрашивает Чуя, и Дазай напрягается. — И будь честным. — Я думаю… — начинает Дазай, но с трудом подбирает нужные слова. — Ты ведь мой репетитор, верно? Наверное, я просто хотел с тобой познакомиться. У меня… не так уж много друзей. Чуя смотрит на него в замешательстве. — А что насчет Ранпо и Ёсано? — спросил он. Дазай пренебрежительно машет рукой. — Они просто знакомые. — говорит он. — Ёсано наложила мне экстренные швы, когда я истекал кровью на полу в ванной в общежитии. Ранпо помог убраться. Мы вроде как близки, но мы не друзья. — Мне они кажутся твоими друзьями. — бормочет Чуя. — Ну и что? Ты хочешь, чтобы я был твоим другом, или что? — Дазай не смотрит на него. —…Ты? — Это не имеет значения, — Дазай отмахивается от него, — ты все равно меня ненавидишь, верно? И я бы не хотел навязывать тебе свою дружбу после того, что случилось с Юань. Я не думаю, что она хотела бы, чтобы мы слишком сблизились. То, как она смотрела на их соединенные руки, застряло у него в голове. — Она передумает. — говорит Чуя. — Но я не стану заставлять тебя быть ее другом или что-то в этом роде. Я не стану винить тебя, если ты никогда не простишь ей того, что она сказала. Дазай пожимает плечами. — Однако все это было правдой. — Чуя внезапно выглядит очень обиженным. — Ты на самом деле так не думаешь, верно? — спросил он. Дазай смотрит на него пустым взглядом. — Что ты не…человек? Дазай не знает, как сказать ему, что да, он знает. — Ты человек — говорит ему Чуя. — Ты человек. Ты живой, дышащий человек, такой же, как я, и Ширасе, и чертова Юань — ты человек, ясно? — Я даже ничего не чувствую. — говорит Дазай. Это не очень большой аргумент, но это все, что у него есть. — Я не думаю, что это правда. — Чуя отвечает. Дазай кладет голову на колени и с любопытством смотрит на Чую. — Скажи мне, что ты еще думаешь, Чуя. — Он выдыхает. — Я хочу это услышать. Адамово яблоко Чуи подпрыгивает, когда он глотает. — Я думаю, что в прошлый понедельник ты впервые искренне смеялся. — говорит он. — Я думаю, это тебя пугает. — Я ничего не боюсь. — дрожащим голосом говорит Дазай. — Я думаю, ты лжешь. — Чуя говорит ему, терпеливо. Он не выглядит расстроенным или что-то в этом роде, но Дазай все равно напрягается, боясь, что его маска сорвана. — Я думаю, что ты что-то чувствуешь, и это тебя пугает, потому что ты думаешь, что чувства причиняют тебе боль. — Что ты знаешь? — слабо спрашивает Дазай. — Я ничего не знаю. — предлагает Чуя. — Но ты сказал мне сказать, что я думаю. Что ты думаешь, Дазай? — Думаю, я болен. — говорит Дазай, его горло сжимается. — Думаю, я хочу домой. — Тогда пошли. — говорит Чуя, помогая ему подняться. На самом деле он не болен, что является облегчением, потому что Ранпо везет его домой, и он действительно предпочел бы, чтобы его не вырвало в машине. Он не думает, что Ранпо простит его, если ему придется убирать еще один беспорядок Дазая. Чуя на самом деле помогает ему подняться на этаж, потому что ноги Дазая становятся вялыми, как лапша, после его внезапного осознания того, что на самом деле, возможно, он все-таки что-то чувствует. Чуя стучит в его дверь, и Федор открывает ее, выглядя совсем не удивленным этой ситуацией. — Он пьян? — спрашивает он, пока Чуя помогает Дазаю войти внутрь. Дазай смутно улавливает боковым зрением качание головы Чуи, когда ведет Дазая к его кровати. — Я вообще хочу знать? — Возможно нет. — Дазай слышит, как Чуя говорит. — Ты сосед по комнате, да? — Федор Достоевский, — говорит Федор. И Дазай вдруг понимает, что а) Федор на самом деле неплохо выглядит, б) Федор гей и в) он сейчас разговаривает с Чуей. Весь его мозг протестует против этой идеи, потому что только он может быть геем ради Чуи. — А ты? Дазай должен остановить это прямо сейчас. Он пытается что-то сказать, но в голове у него каша. Эмоциональная травма, которая еще осталась мешает ему соображать. Все, что у него получается, это бессловесный стон. Дерьмо. — Накахара Чуя, — говорит Чуя. Дазай закрывает глаза. В любом случае, он может видеть только одного из них, так что это не имеет большого значения. — Я репетитор Дазая. Приятно познакомиться. Дерьмо. Дазай не подумал об этом. Если Федор решит рассказать об этом Чуе, пари закончится, и он проиграет. Он не может позволить этому случиться. — Репетитор, да? — спрашивает Федор, и Дазай уступает своей судьбе. Когда он теряет сознание, ему кажется, что он слышит, как Федор говорит последнюю фразу. — Позаботься о нем. Но это мог быть и Чуя. Это не имеет значения, потому что Дазай уже спит, и скорее всего утром он даже не вспомнит этот разговор. Его сон без сновидений. Это хорошо.