-
Уйдя из зенита, солнце перестало так безапелляционно выжигать всех и вся. Духота все равно сохранялась, ветра не было, но появились хоть какие-то тени, в которых можно было спрятаться. Сасори сидел в маленьком парке напротив закусочной и читал книгу. Тень дерева прятала его от солнечных лучей, но прохлады все равно не дождаться. Невыносимо жарко… — Ты мог бы подождать меня внутри, — говорит Дейдара, подходя к нему со спины, — Там кондей. — Там шумно, — монотонно, как и всегда, отвечает Сасори. Он сидел тут уже минут тридцать, ждал, когда Дейдара закончит смену. Они условились встретиться и пойти на озеро, может, искупаться, может, просто поваляться вечером на берегу. Когда солнце клонилось к закату, на город опускалась долгожданная прохлада, а у озера было лучше всего — над водой гулял какой-никакой ветерок. Многие ездили к озеру вечером, но все предпочитали оборудованный официальный пляж, а Дейдара знал дорогу к дикому берегу, на который никого не заносило даже случайно. Путь туда дольше, заковыристее, прямиком через лес, зато никаких левых людей. — Пойдем что ли? — спрашивает Дейдара, склонив на бок голову. На этот раз он не забыл надеть очки, но все равно щурился, уже скорее по привычке. По шее текла капля пота — он ее чувствовал, щекотала кожу — от длинных волос еще жарче, хоть он и собрал их в высокий хвост. Не ответив, Сасори закрывает книгу, убирает ее в сумку, висящую через плечо, и кивает. Они идут по тротуару вдоль дороги, доходят до перекрестка. Машин практически нет, вымерший от жары город только-только начинает шевелиться. Когда стемнеет, люди выйдут на улицу, старики выволокут складные кресла и усядутся на своих идеально выстриженных газончиках читать газеты. Проходя мимо прачечной, Дейдара краем глаза замечает в ней Хидана, стоящего у одной из машин. Он скучающе пялится в телефон и покачивает головой в такт играющей внутри музыке. Странно, его машины поблизости не видно, интересно, починил он ее или нет. Вдруг прямо под ноги Дейдаре выплескивается вода, он едва успевает затормозить, чтобы не промочить новые голубые конверсы. Разлитая перед ним лужа почему-то красит асфальт в зеленый, в воде плавают какие-то травинки и мелкие лепестки цветов. Остановившись, он бросает негодующий взгляд в сторону. — Ой, извините, мальчики, — миловидная бабуля машет рукой и поправляет сползшие на нос очки. — Ничего, миссис Чиё, — цедит сквозь зубы Дейдара, но все равно тянет добродушную, хоть и наигранную, улыбку. Пройдя пару шагов и исчезнув из поля зрения старой цветочницы, Дейдара фыркает и задирает подбородок. — Никогда не смотрит, вечно льет свои помои на дорогу! Что за средневековье, хм. — Это просто вода от цветов, — бубнит Сасори, — С твоими кедами ничего бы не случилось. — Ну конечно! Разводами бы пошли, — упрямится Дейдара, на ходу разглядывая еще пока идеально белые носы новеньких кед. — Просто вода, — снова констатирует факт Сасори и Дейдара решает промолчать. Толку спорить никакого. Улица с магазинчиками заканчивается, после следующего перекрестка начинаются дома. Жители города в целом не были богаты, домики у всех довольно скромные, но пара домов все-таки выделялась. Разумеется, ближе всего к центру городка располагались дома Конан и Итачи. Родители у них обоих были настоящими богачами, хотя в случае Итачи это логично — в конце концов его отец был мэром города. У Конан же родители работали врачами, так что частенько уезжали в командировки, что позволяло ей устраивать самые отвязные вечеринки у бассейна. Она была эдакой Королевой бала, парни за ней носились толпами, но сердце у нее, казалось, было ледяное, как те лимонады, что разливал Дейдара. — Хидан сказал, что видел Конан сегодня, хм, — зачем-то говорит Дейдара, взглянув на ее дом, — Говорит, ехала на озеро. — Чудесно, — все так же безэмоционально отвечает Сасори. Ему эта информация не всралась, разумеется, но он обладал высочайшим чувством такта и никогда бы ничего подобного не сказал. Ему проще было ненавязчиво поддерживать разговор, потому что он знал — Дейдара любитель потрындеть. — Надеюсь она не знает про наше место, — выпятив губу, сказал Дейдара. Он очень ревностно относился к своему любимому берегу на озере и никому не рассказывал, как туда добраться. — Наше? — почему-то цепляется Сасори, даже слегка повернув голову. Обычно он слушает болтовню Дейдары не вникая, но это слово резануло ему по ушам. — Ну а что, — Дейдара поворачивается к нему, взмахивая длиннющими патлами и накидывает ему на плечи руку, — Наше, конечно. Про него же больше никто не знает! Сасори немного хмурится, будто в задумчивости. Он не особо-то умел дружить, у него не было друзей никогда, кроме Дейдары, да и его он опасался считать другом. Люди казались ему скучными и предсказуемыми. Странно, что из всего разнообразия подростков, с которыми он учился в школе, подружился он именно с самым шумным и нелепым. Наверно потому, что Дейдара, при всей своей взбалмошности, имел какое-то вживленное ему в мозг чутье, когда нужно молчать, а когда говорить. Улица с домами заканчивается тупиком. Дальше от дороги идет вытоптанная тропинка, ведущая в лес. Здесь можно было зайти в лес и не потеряться — тропа довольно четкая, а в некоторых местах даже указатели висели, помогающие найти дорогу к главному пляжу. Но Дейдара знал где надо свернуть, чтобы пойти нехожеными путями. Перед деревом, на котором он когда-то сделал зарубку ножиком, он поворачивает направо. — Как там мать? — спрашивает он вдруг, коротко обернувшись на Сасори. Тот поднимает на него угрюмый взгляд и дергает бровью. Вот опять, Дейдара будто чувствует, что сейчас самое время для этого вопроса. — Нашел утром две бутылки ликёра. Пустые, — Сасори вздыхает нервно, словно сдерживает эмоции. Хотя так и есть — сдерживает. — Ты же говорил, она бросила? Она же обещала! — Дейдара переживает так, словно это его мать конченная алкоголичка. Его сочувствие всегда такое же яркое, как и остальные эмоции. — Мне казалось, мы пришли к компромиссу, в этот раз все реально было иначе. Прихожу к выводу, что она просто научилась врать искуснее. — А у вас больше нет родни? — Отца я не видел никогда, и она не хочет рассказывать, кто он. Стариков вроде никаких в живых нет, но, мне кажется, она могла наврать и об этом. — Не хочешь попробовать поискать? Сейчас ведь интернет есть, много возможностей, хм. — И что мне это даст? Дейдара пожимает плечами и вдруг спотыкается, чуть не падая. Сасори успевает его поймать за локоть, благо реакция у него всегда была хорошая — уворачиваться от пустых бутылок с раннего детства приходилось почти каждый день. — Вечно забываю про эту корягу, мать ее, — ругается Дейдара, — Почти пришли. С губ Сасори срывается смешок. У Дейдары вечно все «почти». Им идти еще минут двадцать и в категорию «почти пришли» это никак не укладывается. Наверно это в нем Сасори и забавляет — какая-то детская непосредственность и эта святая нелепость, проявляющаяся почти во всем. Дейдара просто беззлобно нелеп и это действительно отвлекает от дурацкой неприятной реальности. С ним как-то проще не думать ни о чем, не искать скрытых смыслов или напрягать мозг. Можно просто гулять по лесу, рискуя свалиться в овраг, но все равно гулять, потому что Сасори доверял Дейдаре, как бы это ни было для него странно. — Смотри, дерево упало, — удивленно говорит Дейдара, тыча пальцем в сторону. Сасори переводит взгляд на вывернутое с корнем небольшое дерево. Оно не выглядит особо старым или больным, да и упало целиком, вместо с куском земли. Ураганов не было, да даже ветра последнюю неделю нет, с чего бы ему упасть. — Черт, колючки, осторожно. Тропы здесь толком нет, приходится идти через заросли. Низкие кустарники повсюду, а у некоторых из них весьма колючие ветки, так что каждый раз, когда Сасори идет здесь не в джинсах, а шортах, он проклинает самого себя. Знает же, что будут колючки, и насекомые, и всякая противная высокая трава, а все равно надевает шорты. С Дейдарой-то все ясно, он никогда не думает на два шага вперед, но для Сасори это досадная оплошность. Какая-то колючка все-таки до него добирается, как бы он не старался смотреть под ноги. Царапина неприятно зудит и чешется. Дейдара, похоже, исцарапал вообще все ноги, судя по тому, как он вприпрыжку спешил убраться из зарослей кустов. Наконец потянуло свежестью. Сырость и запах тины становился все отчетливее, Сасори глубоко вздохнул. Вот теперь они «почти пришли». Сквозь стволы деревьев пробивались лучи закатного солнца. Накрывало такой приятной безмятежностью, что Сасори даже позволил себе улыбнуться. Это самое лучшее время суток, когда наконец приходит прохлада, все будто замедляется и позволяет наконец просто отдохнуть, ни о чем не думая. И оказаться в этот момент на берегу озера в лесной тишине — самое лучшее, что можно придумать. Дейдара выходит на берег первым. Он сперва осторожно проверяет песок, потому что не хочет измазаться сильнее, чем может себе позволить. Зачем только кеды новые напялил, непонятно, будто не знал, куда идет. Убедившись, что песок не слишком мокрый, он выходит из-за деревьев и осматривается, решает, где лучше расположиться. Раньше тут было хорошее бревно, на котором можно было удобно сидеть, но теперь его почему-то нет. Спрашивается, если сюда не ходит никто, кроме него и Сасори, кто мог это бревно убрать. Вода идет мелкой рябью от мельтешащих у поверхности рыбок, пытающихся поймать водомерок. Над водой стружат стрекозы, где-то шебуршат кузнечики. На противоположном берегу виднеется яркая точка — кто-то развел костер, но отсюда без бинокля совсем ничего не разобрать, все-таки озеро довольно большое. Дейдара достает из кармана смартфон, включает камеру и пытается зазумить, но из-за сумерек изображение не фокусируется. Ну и хорошо, значит их тоже оттуда не видно. — Костер жгут, видал? — Дейдара взмахивает рукой в сторону берега напротив, — Вот Какузу-то им устроит рай на земле, если увидит, хм! — Его наверно еще нет в городе, — пространно замечает Сасори и, замечая удивленный взгляд Дейдары, продолжает: — Встретил его утром. Он уехал за лекарствами для собак. — Вот Хидан-то расстроится… — смеется Дейдара. — А это что? — вдруг говорит Сасори, прищуриваясь. Чуть правее, ближе к зарослям тростника, виднеется что-то темное и большое. Он решил бы что это то самое бревно, которое просто кто-то сдвинул в сторону, но силуэт явно не соответствовал. Летом темнеет очень быстро и, казалось, что они еще успеют застать закат, но последние лучи солнца уже исчезали, словно рассеиваясь в пастельной синеве. В таких сумерках разглядеть, что лежит у тростника было проблематично. Дейдара смотрел, куда указывает Сасори и тоже недоуменно щурился. Он в этом месте все наизусть знал, так что замечал любые изменения и это тянуло на изменения весьма серьезные. Помедлив, он все-таки шагает к тростнику, включает на телефоне фонарик и направляет на неизвестный объект свет. — Это лодка! — восклицает он удивленно. Обычная рыбацкая лодка, выкрашенная в противный зеленый цвет. Краска уже облупилась, доски изрядно истерты, а в некоторых местах от бортов откололись кусочки. Вёсел не наблюдалось. Это его заинтересовало. Сасори хотел было придержать Дейдару за руку, чтобы не спешил исследовать чужое имущество — а то мало ли — но промедлил. Тот уже подошел к лодке и стоило ему посветить фонариком внутрь, как случилось сразу две вещи: в лесу внезапно заорала птица, а Дейдара, громко взвизгнув, отшатнулся назад, поскользнулся на мокром песке и телефон вылетел из его рук. Быстро среагировав, Сасори успел поймать несчастный аппарат, но вот поймать Дейдару уже не удалось. Смачно шлепнувшись в песок задницей в чистых джинсовых шортах, Дейдара замер с открытым ртом. Он слепо пялился перед собой, шевелил губами, как выброшенная на берег рыба и даже не принял во внимание факт улетевшего в неизвестном направлении телефона. — Ты чего, — тихо спрашивает Сасори, но быстро понимает, что что-то реально не так, раз уж даже Дейдара лишился дара речи. Он решает посмотреть сам. Фонарик на телефоне все еще светит, и он направляет его в лодку, подходя медленно и опасливо. В лодке нет сидений, вместо них навалена гора какой-то соломы, вперемешку с сухими полевыми цветами. Поверх соломы лежало тело незнакомого Сасори ребенка с мирно сложенными на груди руками. Бледная кожа уже посинела, на шее виднелся широкий порез от уха до уха, кровь темнела, казалась черной, и залила солому по обеим сторонам головы. Сверху, у носа лодки, из перьев был выложен силуэт птицы, а вокруг тела валялось много маленьких пирамидок, собранных из веток и скрепленных веревками. — Какого… — одними губами шепчет Сасори, вглядывается, хмурясь, рассматривает цветы и незнакомое ему лицо. Мальчишке лет восемь, не больше, одет опрятно, одежда чистая. На коже, кроме перерезанной шеи, никаких повреждений, но мало ли, что там под одеждой... Сасори не хочет знать. Он осматривает труп так скрупулезно, будто он детектив, но вдруг все-таки одергивает себя — черт подери, нужно вызвать полицию! И успокоить Дейдару. — Эй, вставай, — он протягивает руку, — Давай же! Нужно вызвать копов! Дейдара, резко подхватившись, просто бросается наутек. Песок летит в стороны из-под подошв кед, он как-то нервно подвывает, пока пытается совладать с равновесием и как только ему удается дотянуться до дерева, Дейдара в пару шагов пропадает в темноте леса. Сасори едва поспевает за ним, бежит, кое-как подсвечивая путь фонарем с телефона и пытается схватить Дейдару, чтобы остановить. От такой беготни толку мало, за ними ведь никто не гонится, в конце концов! Справа что-то громко трещит, Дейдара шарахается в сторону, как испуганный олень, чуть не сшибив Сасори с ног. В этой панике они не замечают, как в свете фонаря вдруг появляется Хидан. — Че носитесь тут, шпана, — спрашивает он и Дейдара от неожиданности принимается орать. — Успокойся! — трясет его Сасори и затыкает ему ладонью рот. Хидан и сам отшатывается, поднимает руки перед собой, совершенно не ожидая подобной реакции. Конечно, Дейдару можно понять — в холодном свете фонаря Хидан выглядит как натуральный призрак, а резкие тени только нагоняют жути. К тому же у него в руке виднеется нож и Дейдара, заметив его, делает два шага назад, начиная бессвязно причитать. — Да какого хера, — недоуменно рявкает Хидан и смотрит на Сасори, — Че с ним? — Там на берегу… — сбивчиво отвечает Сасори, пытаясь отдышаться после такой напряженной пробежки, — Труп в лодке… Хидан присвистывает: — Вы че, детишки, упоролись чем-то? Бля я же говорил, не покупайте шмаль у Стивенсона, он толкает разбавленное говно. Вот у меня… — Хидан, я серьезно, — Сасори смотрит ему в глаза твердо и не моргая, собрав все свое самообладание в кулак и вопросительно кивает на ножик. Похоже, это возымело эффект — Хидан замолкает и все-таки хмурится, задумчиво подцепляя ногтем лезвие ножа-бабочки. Он вдруг только сейчас вспоминает о нем и сразу складывает, убирает в карман и поднимает руки, показывая ладони. — Я тут просто… — замялся он, — Не ваше дело, короче. — Позвони Какузу, — вдруг подает голос Дейдара. Услышав это имя, Хидан вздрагивает и как-то нерешительно отводит взгляд. — Лучше сваливайте отсюда и вызывайте полицию, — неуверенно говорит он и смотрит на Сасори как на более сообразительного, в отличие от Дейдары. — Нет, — упорствует тот, — Нужно позвать Какузу. — Бля он не отвечает мне никогда, — Хидан взмахивает руками, — Нахер его звать, он не коп. — Это его лес, он… он знает его, он должен это видеть, — настаивает Дейдара и Сасори уже заражается его упрямством. Странно же, что он так в этом убежден. Может, конечно, у него слегка разум помутился от испуга, но то, что ему на ум первым делом пришел Какузу — очень необычно. Честно говоря, Сасори становится любопытно и он, заинтересовавшись, протягивает руку. — Дай его номер, я позвоню. Заметно, что Хидану эта идея вообще не нравится. Он медлит, достает телефон намеренно неспешно и Сасори даже кажется, что в его глазах мелькает намерение отмазаться от этого любыми способами. Например, наврать, что телефон разрядился, или номер куда-то из контактов подевался… Сасори умел наблюдать, он учился читать людей и Хидан, в отличие от многих, читался довольно легко, потому что плохо умел скрывать свои эмоции. Чтобы показать, что неуверенность Хидана не ускользнула от его глаз, Сасори сурово сводит брови и демонстрирует свою настойчивость, взмахнув рукой. — Ладно, ладно, черт вас дери, — сдается Хидан и диктует цифры. Он нервно сглатывает, наблюдая, как Сасори набирает номер и прижимает телефон к уху. Все это время Дейдара сползал по стволу дерева и, наконец, сполз окончательно, усевшись на траву. Он обнял колени руками и смотрел вверх, на Сасори, замерев в ожидании. — Скоро будет. Сказал ждать здесь и никуда не уходить, — оглашает результат Сасори, вздохнув с облегчением. Он уже успел успокоиться на самом деле и взял себя в руки, полностью осознавая ситуацию, и идея вызвать Какузу казалась ему не такой уж и плохой. Все-таки полномочия у Какузу близки к полиции, он же рейнджер, придет он сюда гораздо быстрее копов и сможет без проблем найти дорогу, в отличие от них. Уже потом он сможет их провести к месту преступления, а пока его присутствие действительно необходимо. Сасори опускает взгляд, встречаясь с Дейдарой глазами и кивает ему, признавая, что тот выдал весьма неплохую мысль в такой стрессовой ситуации. Дейдара вряд ли расценил жест верно, он сейчас не смог бы даже свой адрес вспомнить. — Подожду с вами, а то мало ли че, — как бы невзначай говорит Хидан, нервно прохаживаясь туда-сюда. Можно было бы принять его нервозность за страх, но что-то Сасори подсказывало, что тут дело в другом. Хидан то проводил руками по волосам, то прятал их в карманы, то крутил в пальцах ножик, словно руки ему было деть некуда. Шастая по траве, он уже успел вытоптать себе небольшой пятачок земли. Несколько раз доставал телефон, чтобы проверить время. Из темноты показался свет фонаря, и он быстро приближался. Треск кустов вдруг разбавил собачий лай и Хидан торопливо спрятал все-таки руки в карманы, принимая самую беззаботную позу. Дейдара вдруг подумал, что Хидан так и не отстирал джинсы от машинного масла, только футболку переодел и отмылся сам. — Что случилось? — тихим, низким голосом спрашивает Какузу, подходя к сумбурной компании. Он словно сканирует всех взглядом, чуть задержавшись на Хидане — его взгляд тут же делается каким-то снисходительным и усталым. Большая черная овчарка со светящимся ошейником осторожно обнюхивает Дейдару и садится рядом, будто подставляясь под руки и он сразу принимается ее гладить, находя в ней надежную защиту. — Там на берегу лодка, а в ней труп ребенка. Мы ничего не трогали, — спокойно докладывает Сасори и не может удержаться от уточнения деталей, которые приметил сам: — Похоже, он мертв уже давно, сильно посинел. Там много декоративной ерунды, сушеная рожь и пшеница, цветы репейника, василька и ромашки. Еще перья и… — Отличный анализ, — бубнит Какузу, перебивая, и непонятно, то ли это сарказм, то ли нет. Он достает из кармана зеленого бомбера телефон, быстро набирает кому-то сообщение, кивает и идет к берегу, — Ждите здесь. — Хочу посмотреть, — вдруг спохватывается Хидан и спешит за ним на небольшом отдалении. Собака остается сидеть рядом с Дейдарой. Какузу ступает осторожно, глядя себе под ноги, но мокрого песка он не боится — у него мощные высокие ботинки, которые и воды не боятся. Подсвечивая себе путь фонариком, он выходит на берег. В тишине слышен мерный плеск воды, сверчки уже замолкли, шуршит тростник от легких дуновений ветра. Первым делом Какузу замечает костер на другой стороне озера и хмурится, цыкая языком от досады. Ладно, этим он займется позже. Он подходит к лодке, освещает тело фонарем. Что ж, наблюдения Сасори весьма точны, он верно определил все растения. Перья Какузу узнает сразу: полосатые маховые перья ястреба и скопы, и небольшие перья из хвоста синей горной птицы — символа штата Невада. Неизвестно, насколько это имеет значение, но Какузу на всякий случай записывает в заметки на телефоне свои наблюдения, а потом фотографирует полную композицию. Его внимание привлекают пирамидки, сделанные из веточек. Это не случайный элемент, их явно делали специально. — Ого ебать, — выдыхает Хидан, заглядывая Какузу через плечо, — Какой аккуратный порез, в одно движение. — А ты знаток? — оборачивается Какузу. — Ну я… — Хидан неловко проводит рукой по затылку, — Просто разбираюсь в ножах. Какузу подозрительно щурится, задерживая на Хидане взгляд. Они уже давно знакомы — ну как сказать знакомы, черт возьми, Какузу постоянно тратит лишние силы на то, чтобы не пересекаться с этим бледным созданием вообще, но получается не очень. Хидан как-то вызнал его номер и несколько раз писал сообщения, но Какузу не отвечал, и на звонки тоже. Чего этот бледный дурень к нему так прицепился непонятно, но Какузу и не хотел выяснять — ему вообще дела не было до этих проклятых американцев, он отвечал за лес, животных и за то, чтобы эти самые американцы не приносили никакого вреда природе, разводя, например, костры в заповедной зоне. Он снова поворачивается в сторону противоположного берега и неразборчиво ворчит. — Как вообще дела, — интересуется невпопад Хидан. Нелепость вопроса его в данной ситуации вообще не смущает. — Хочешь узнать как у меня дела, стоя рядом с трупом ребенка? Серьезно? — Ну, очевидно, мы своим разговором ему уже никак не помешаем, — усмехается Хидан и обезоруживающе улыбается, — Мы с тобой так редко видимся. — Недостаточно редко. Какузу поправляет выбившиеся из-за уха волосы. Снова достав телефон, он наконец вызывает полицию и подробно объясняет им, как быстрее и проще всего добраться до места обнаружения тела. Все это время Хидан просто стоит поблизости, оперевшись на дерево спиной и следит за каждым его движением. Его с ума сводит этот грубый профиль с неровными, жуткими шрамами на щеках, точеный нос, длинные темные волосы, собранные в какой-то небрежный пучок и торчащее из него небольшое перо. Какузу — индеец, самый настоящий во всех смыслах. Он сильно будоражил Хидану воображение, являлся для него какой-то загадкой, к которой он никак не мог подобраться, хотя нельзя сказать, что он по-настоящему старался. Если б старался, Какузу давно уже оформил бы полицейский запрет Хидану приближаться ближе, чем на 50 метров. — Так что ты об этом думаешь? — спрашивает Хидан, кивнув на лодку, — Похоже на какую-то ритуальную хуйню. Типа знаешь, как викинги отправляли тело в лодке в море и поджигали ее горящей стрелой. — Викинги здесь ни причем. — Бля, ну я же сказал «типа». Оторвавшись от экрана телефона, Какузу переводит на Хидана раздраженный взгляд. Какой же этот парень назойливый, но сейчас он выглядит так обезоруживающе жалко, словно прибившаяся к ноге собачонка, машущая хвостом что есть сил. Понятно, что Хидан просто прикидывается и задействует все свое очарование, но Какузу, не смотря на свою затворническую жизнь, знал о нем многое. Не то, чтобы он выяснял это специально, но информация долетала до его ушей то сплетнями, то фактами от знакомых копов. И то, что Какузу знал о Хидане, не могло быть замаскировано этим очарованием. Так и не придумав, что сказать, Какузу просто качает головой и достает из кармана бомбера пакет табака и пачку бумажек с фильтрами. Ему нравится курить самокрутки — часто их курить не выйдет, а процесс скрутки какой-то медитативный, расслабляющий, позволяющий подумать. Зажав фонарик зубами, он высыпает на бумажку табак. — Давай помогу, — тут же подрывается Хидан, забирая у Какузу фонарик и вставая рядом, чтобы светить ему на руки. Какузу только смеряет его каким-то неопределенным, строгим взглядом и продолжает скручивать себе сигарету. Закурив, он забирает у Хидана фонарик. Густой сизый дым клубится красивыми волнами в свете фонаря, Хидан улавливает аромат гвоздики среди табака и трав. Он-то себе самокрутки делал только с первоклассной шмалью — те тоже пахли приятно, правда не особо законно. Но запах самокруток Какузу просто мутил ему разум, словно какое-то благовоние в лавке гадалки. Его вообще все с ума сейчас сводило. Абсолютная тьма, растекающаяся вокруг и отступающая только в свете фонаря, тишина, едва слышно накатывающие волны и редкий стук лодки о берег. Шипела бумага, когда Какузу затягивался, а вдалеке ухнула сова. Дым самокрутки смешивался с приятным сырым запахом озера, мокрого песка и травы, со стороны леса тянуло хвоей. Хидана переполняло спокойствием и каким-то воодушевлением, от которого, казалось, он был способен горы свернуть. И ему так хотелось просто сделать шаг вперед, взять Какузу за запястье, повернуть к себе, может даже что-нибудь сказать, а может промолчать, и… Из леса лают собаки, раздается шипение раций и едва различимые переговоры. Хидан оборачивается — из темноты приближаются три ярких света фонарей. Лаем отзывается и собака Какузу, но он кратко свистит ей, щелкая пальцами и она сразу замолкает. Какузу приседает, чтобы затушить самокрутку о песок, убирает окурок в карман и идет навстречу прибывшему отряду полицейских. Хидан вздыхает и, отлепившись от дерева, идет за ним. Вот и закончилось умиротворение.1. репейник, василек и ромашка
25 декабря 2022 г. в 20:37
Жара сжирала все живое, сушила траву и лишала всяческих сил. Уже неделю от палящего солнца спрятаться было некуда. Прогнозы не утешали — дождей не предвиделось. Жители Санрайза изнывали от жары, зато забегаловка с пиццей и лимонадами делала чуть ли не тройную кассу на одних лишь напитках со льдом.
Дейдара стоял на крыльце «Piece of Pizza» и смотрел на дорогу. Редкие проезжавшие мимо машины поднимали с горячего асфальта пыль, над дорогой стояло марево, Дейдара даже думал, что наверняка удастся пожарить яичницу прямо на бордюре. Слишком, черт возьми, жарко…
Желающих купить напитки пока поубавилось, выдался такой редкий перерыв и Дейдара вышел на улицу подышать воздухом, хотя, по сути, затея это автоматически глупая. Внутри кафе есть хотя бы кондей, а снаружи пекло такое, что и дышать-то нечем, казалось, словно он пытается дышать воздухом, выдуваемым из включенного фена.
— Йо, феечка винкс, — послышался голос со стороны парковки. Дейдара медленно повернулся, недовольно сощурившись. Очки-то надо было надеть, ни черта ж не видно, когда солнце лупит прямо в лицо.
— Забодяжь лимонаду, а, — говорит Хидан, еле ворочая языком, и подходит к крыльцу. Он остается стоять внизу и смотрит на Дейдару, щуря один глаз. У него все руки перемазаны машинным маслом да какой-то грязью, на светлых джинсах тоже пятна тут и там.
— Тебе какой? — спрашивает Дейдара и надувает большой розовый пузырь из жвачки.
— Заебень мохито, будь другом, — тянет Хидан, опираясь на деревянные перила рукой. Он проводит тыльной стороной ладони по лбу, смахивая пот, а по сути, только размазывает по лицу все то же машинное масло. Дейдара усмехается, глядя на это, но предпочитает промолчать.
— Безалкогольное, хм.
— Печально.
— Клубничное пойдет?
— Розовое?
— Ну.
— Да пох давай уже что-нибудь, помираю. Тачка перегрелась, че-т наебнулось и все, до дома доехать не могу.
— Вызови эвакуатор, хм.
— И платить им сто баксов? Да нихуя себе струя, я че, деньги печатаю что ли?
— Ты разве не работаешь?
Дейдара сыпет в большой стакан крупные кубики льда, заливает ледяной содовой и выдавливает туда же лайм. Режет клубнику, подливает сиропа. Вообще-то пить сладкую газировку в такую жару — бесполезно, жажду она утоляет так себе, зато вынуждает хотеть еще, это знают все, кто делает деньги на продаже вкусных, холодных напитков в такую погоду. Впрочем, информация эта совсем не тайна, так что люди сознательно заводят себя в эту ловушку и тратят деньги на лимонады вместо того, чтобы просто купить бутылку холодной воды.
— То работаю, то не работаю, — Хидан вздыхает и принимается обмахивать себя грязной тряпкой, которая свисала у него из кармана, — Давай уже быстрей, а.
Лениво выходя из закусочной, Дейдара думает, что тоже хотел бы «то работать, то не работать». А то он только и делает, что работает, да еще и работа-то так себе. Ему бы хотелось стать художником, или дизайнером, или скульптором… Он мечтал о мастерской. Даже глядя на Хидана он представлял, что тоже ходил бы такой же чумазый, только не масле перемазанный, а в красках или гипсе. Это все ему, конечно, не светило.
— На, — протягивает он Хидану стакан, — Видел уже сегодня кого-нибудь?
Хидан жадно выпивает чуть не половину стакана за раз, морщится, шумно выдыхает и трясет головой. Капец ледяной напиток, так можно и ангину заработать в разгар аномально жаркого лета и это было бы, черт возьми, очень в его стиле.
— Конан видел, — пожимает плечами Хидан, — Ехала к озеру на своем кабриолете. Сейчас на улицу хер кто вылезет, сам знаешь, башку печет только в путь.
— Зато тебе не печет, хм.
— Ну да, — Хидан лыбится широко, приглаживая серебристые волосы и неизбежно засирая их все тем же, мать его, машинным маслом, — А ты это… Какузу не видал?
— Пф, — Дейдара хихикает, пригнув голову, — Он не сунется в город в такую жару. Да и в любую другую погоду тоже, ты знаешь это лучше меня.
— Бля, да… — Хидан как-то мечтательно поднимает голову, — К озеру что ли съездить…
— Ну-ну… К озеру, — Дейдара лыбится и делает вид, что расправляет свою белую футболку.
Хидан не обращает внимание на его сарказм, он просто залипает какое-то время, глядя на дорогу. Пыль только улеглась после проехавшей машины, придорожная трава, сухая и редкая, стояла неподвижно — ни ветерка. Через дорогу от кафе в прошлом году разбили небольшой парк, насажали деревьев и вроде как хотели сделать детскую площадку, но в итоге забили. Получился просто парк с лавочками. Сейчас в нем никого не было.
— Пойду дальше хуйней заниматься, — обреченно говорит Хидан и разом допив остатки лимонада, выбрасывает пустой стакан в урну.
Медленно кивнув ему вслед, Дейдара прислоняется плечом к деревянной балке крыльца и вздыхает. Еще три часа и рабочий день закончится. Может и правда сгонять на озеро…