Полевые цветы

      О том, что ребенка опознали, Дейдара узнал спустя дня три от посетителей забегаловки, в которой он работал. Оказалось, мальчишка пропал за четыре дня до инцидента, и родители даже обращались в полицию, но поиски не увенчались успехом. Дейдара пострадавшую семью не знал, но ему все равно было их жаль — никому не пожелаешь пережить своего ребенка, особенно такого маленького. Из-за постоянных обсуждений недавней трагедии, которая, разумеется, взбудоражила мелкий городишко, Дейдара чувствовал себя каким-то подавленным. Люди перетирали это без конца, на ходу выдумывая какие-то новые подробности, чтобы нагнать жути, а Дейдаре так хотелось заткнуть их всех — он все сам видел! И треть от их слухов просто дурацкие выдумки!       Окончательно задолбавшись слушать эту ахинею, Дейдара закрыл кафе на «технический перерыв» и пошел через дорогу в парк, чтобы хоть немного отдохнуть. Все еще стояла жара, ни капли не сбавившая обороты и торчать на улице было тяжко, но Дейдара все равно уселся на лавочку под деревом и вытянул вперед уставшие ноги. Голубые конверсы все еще радовали глаз своей чистотой.       — Дейдара Тсукури? — слышит он вдруг низкий, серьезный голос со стороны и вздрагивает от неожиданности. Нервный он стал последнее время.       Подняв взгляд, он обнаруживает стоящего поблизости полицейского. Его Дейдара, кажется, видел уже — это новый сотрудник в их отделении полиции, вроде недавно вернулся с зоны каких-то военных действий и решил осесть в небольшом, тихом городке подальше от суеты и напряжения. Да уж, не повезло мужику, кто ж знал, что в «небольшом, тихом городке» вдруг начнут убивать маленьких детей.       — Да, это я, хм, — кивает Дейдара и удивляется, как этому копу не жарко в его черной форме и фуражке. И в этот же момент полицейский снимает с головы фуражку и, обмахиваясь ей, шумно выдыхает.       — Даже на востоке жара не такая противная, там климат лучше, — говорит он и, приблизившись к лавке, уточняет: — Можно присесть?       — Конечно, — Дейдара двигается, освобождая место, — Вы, наверно, по поводу того мальчишки?       — Верно, — кивает коп, — Кисаме Хошигаки. Я недавно в вашем городе, так что не знаю всех жителей, надеюсь, вы поможете мне разобраться?       — Да не вопрос, — с энтузиазмом соглашается Дейдара. Что угодно, лишь бы не работать, а теперь у него вполне достойная отмазка нарисовалась.       — Как я понял, обнаружил тело ты и твой друг Сасори… Хммм… Акасуна? — Кисаме сверяется с записями в планшете и вдруг, подняв взгляд, торопливо продолжает: — Я на ты, если позволишь.       Дейдара небрежно отмахивается: — Да конечно. Ну, в общем, да, нашли мы с Сасори, хм. Потом встретили в лесу Хидана и вызвали Какузу.       — Это было верное решение, — Кисаме одобрительно кивает, — Мало кто способен мыслить здраво в такой ситуации. А этого Хидана как найти?       — Он живет на окраине, у него дом рядом с автомобильной мастерской и ржаным полем, крайний на улице. Не спутаете, это единственный дом черного цвета, хм, — усмехается Дейдара.       Полицейский записывает все аккуратным почерком в планшет от руки, что кажется Дейдаре необычным. Все просто забивают текст в какие-нибудь там заметки, печатая на клавиатуре, а этот коп пишет вручную, как старомодно.       — А Какузу, значит, рейнджер. Я так понимаю, в вашем городе он фактически числится в штате полиции?       — Ну, вроде как, — Дейдара пожимает плечами, — Он, знаете ли, индеец… — многозначительно поднимает брови, — Так что он больше следит за порядком в лесу, хм.       — О, вот как! С большим уважением отношусь к индейцам, не ожидал, что здесь живет один из них, — Кисаме воодушевленно улыбается, а Дейдара замечает на его лице множество мелких шрамиков и пару особо крупных на скулах, — Могу предположить, что он живет на той большой ферме у леса?       — Да, дом Хидана там как раз недалеко, но ближе к городу.       — Что ж, к вопросу о погибшем, — коп тут же серьезнеет, — Что ты конкретно увидел? Все-таки ты первый свидетель.       — Ну я… — Дейдара старается восстановить в памяти произошедшее и чувствует, как по шее пробегают мурашки и ему становится неуютно, — Заглянул в лодку, а там оказался тот малец, синий уже совсем, руки так сложены на груди аккуратно… Перерезанную шею сразу заметил, чуть не проблевался честно говоря… Особо ничего не стал разглядывать.       — Понимаю. Ты раньше не видел эту лодку?       — Никогда. У нас есть рыбаки, но у них у всех моторные лодки, такой старой ни у кого нет, это я точно знаю.       Помолчав немного, Кисаме надел фуражку. Он постучал стилусом по планшету в задумчивости и вдруг резко встал, закрыв планшет чехлом.       — Благодарю за содействие, — чеканит он и протягивает Дейдаре визитку, — Если вспомнишь что-то еще, позвони, хорошо?       — Есть, сэр, — Дейдара шутливо подносит к виску ладонь и выпрямляется. Судя по дернувшемуся уголку губы полицейского, его задор оценили.       Кисаме уходит, бодро вышагивая по пыльной дороге. Он кажется весьма амбициозным и энергичным, в отличие от заскучавших и обленившихся тюленей в участке, они-то даже не подняли бы жопу с кресла, чтобы пройтись по городу и опросить свидетелей. Особенно в такую жару.       Дейдара вздыхает, морщась от прилипшей к спине футболке. Пора возвращаться к работе.              -              За день Кисаме рассчитывал обойти всех, кто хоть как-то был связан с этим делом. Сасори удалось застать дома, он показался ему очень умным малым, наблюдательным и не по годам серьезным. Вероятно, обстановка в семье так на него повлияла — это не ускользнуло от внимательного взгляда Кисаме. Заметно, что Сасори пытался поддерживать дома порядок самостоятельно, но в этом не чувствовалось женской руки, так что Хошигаки сделал вывод, что в этом доме какие-то проблемы у матери. И, судя по пустым бутылкам из-под ликера, водки и бурбона на крыльце, проблемы вполне определенные.       Закончив опрос по делу, Кисаме попросил стакан воды, чтобы немного задержаться. Просто он любил действовать последовательно, наблюдать, подмечать детали. Он краем взгляда следит за Сасори, его поведением, эмоциями, но приходится с сожалением признать, что этот пацан не выдает ничего, кроме несусветной скуки на лице. Парень закрылся от окружающих и это можно понять, зато его информация о преступлении была весьма исчерпывающей, значит Сасори тоже любит наблюдать и анализировать, словом, не дурак. Просто не любит людей.       — Где отец? — как бы невзначай интересуется Кисаме, отпивая прохладной воды.       — Не знаю, — небрежно отвечает Сасори, — Никогда его не видел.       Они сидят на небольшой кухне, скромной, но аккуратной и чистой. Чистота в доме чисто прагматическая — никаких лишних мелочей на полках, все лежит строго на своих местах, идеально сложенные полотенца висят на крючках. Так наводят порядок мужчины. В воздухе витает аромат освежителя воздуха, который пшикает автоматически раз в двадцать минут. Дом маленький, на первом этаже гостиная, кухня и туалет, на втором две маленькие комнаты и ванная — на самом деле, даже такой домик лучше, чем квартира, так считал Кисаме. Сам он жил в квартире, в единственном трехэтажном многоквартирном доме в этом городе. Но одно преимущество у этого все-таки было — полицейский участок располагался прямо через дорогу.       Кисаме осматривается и прислушивается — никаких звуков, ни работающего телевизора, ни тикающих часов, ни шагов.       — Мать спит, — заметив его изучающий взгляд, говорит Сасори равнодушно, — Мы закончили? Мне пора готовить обед.       — Да да, прости, что задержал, — тактично извиняется Кисаме и встает из-за стола, — Если что, я всегда на связи. Не стесняйся звонить, если нужна… помощь.       — Спасибо, сэр, — монотонно отвечает Сасори, скучающе глядя куда-то в окно.              -              Дальше Кисаме отправился к Хидану. Пока тащился по пыльным улицам к окраине города, он размышлял о том, что успел увидеть и услышать сегодня. В таком маленьком городе все, разумеется, знали друг друга, он был здесь новым человеком, но все относились к нему достаточно дружелюбно, как ни странно. Он думал, все будут проявлять настороженность к чужаку.       Знал он сейчас не так много, как хотелось бы. Из баз данных полиции удалось выяснить только возраст, родственные связи и адреса жителей, да и то не в полной мере. Самым младшим в этой компании оказался Дейдара — ему было восемнадцать, он едва окончил школу. Сасори девятнадцать, Хидану двадцать семь, а Какузу тридцать девять, сам Кисаме был младше него на пару лет. Стоило принять во внимание, что у Дейдары была младшая сестра десяти лет, да и вообще детей этого возраста в городе оказалось не мало и теперь они все под угрозой. Полиция порекомендовала следить за детьми и не отпускать их гулять одних за пределами лужайки у дома, но всем известно, как люди исполняют подобные указания… К тому же, существовали неблагополучные семьи, в которых за детьми вообще особо никто не следил. Но у убитого мальчика были хорошие родители, а он сам просто не вернулся из школы в один из дней, хотя до дома ему было идти минуты три-четыре. Всего три минуты… даже за такое время слишком многое может произойти и никто не заметит.       Это все отзывалось в груди какой-то неприятной тревогой. Кисаме совсем не рассчитывал вот так сходу влетать в серьезные полицейские расследования, ему за последний год хватило трупов и убийств — война до сих пор преследовала его по ночам, являясь во снах, и отражаясь в зеркале шрамами. Он, конечно, человек не самый впечатлительный, да и бодрился постоянно, чтобы не слететь с катушек, но даже его, волей-неволей, а порой угнетало. Только благодаря своей неунывающей натуре он не докатился до алкоголизма или наркоты, да и выбор переехать сюда был явно правильным. Его «дорогая» жена с войны его не дождалась — не вытерпела и двух месяцев, как ему доложили с гражданки друзья, так что возвращаться было не к кому. Это Кисаме не расстроило, честно говоря, он и так чувствовал, что влюбленность прошла и началась бытовуха, а Мари создана была вовсе не для этого. Единственное, что беспокоило Кисаме, это их общий бульдог По, но Мари без споров отдала его Кисаме, чему он был очень рад.       И теперь он здесь. Мертвые дети, это, конечно, паршиво, зато есть шанс поднапрячься и избавить мир от очередного ублюдка, а то и нескольких, решивших, что имеют право отбирать чью-то жизнь.              За раздумьями Кисаме даже не замечает, что ноги уже принесли его к нужному дому. Что ж, дом Хидана действительно ни с чем не спутаешь. Деревянные панели, очевидно, выкрашены в черный нынешним владельцем. На небольшом дворе царил бардак — старые покрышки вперемешку с досками, банками краски и какими-то железками, но сам дом выглядел опрятно. Кисаме постучал в дверь, и она открылась моментально, едва он успел отнять кулак.       — Хидан? — тут же спрашивает он, заставляя хозяина дома остановиться. Похоже, тот собирался куда-то, может даже спешил, но ему пришлось резко затормозить.       — Я, — неуверенно отвечает он, вздернув вопросительно брови.       Кисаме прокашливается, маскируя собственную заминку. Он удивился внешнему виду этого человека, особенно его седым волосам и настолько бледной коже. Под таким солнцем достаточно простоять с часок, чтобы сгореть, а этого будто солнце вовсе не касалось. Да и такие волосы в двадцать семь…       — Полиция Санрайз, Кисаме Хошигаки. Уделите немного времени?       — Бля, честно сказать, невовремя ты… — мнется Хидан, но все же кивает, решая, что не стоит отмазываться от копа, — Я в сервис шел, там тачка моя. Пойдем, позадаешь свои вопросы, пока я буду колеса менять.       Нехотя Кисаме спускается с крыльца, следуя за Хиданом. Вообще-то он хотел зайти в дом — все-таки окружение и обстановка могут многое сказать о человеке, если уметь читать между строк, но он не имел права настаивать. Дойдя до сервиса, Хидан ловко открывает тяжелые двери гаража и включает свет. Кисаме присвистывает, не удержавшись.       — Додж шестьдесят восьмого?       — Он самый, — Хидан оборачивается через плечо и улыбается, — Кашлять начал, перегревается, еще и два колеса проколол, пока пёр его со стоянки.       — Мощный аппарат, — одобрительно кивает Кисаме, обходя машину сбоку, — Где взял?       — Достался от деда. Отец вообще на нем не ездил, говорил, груда хлама. Че б он понимал, мудила, — злобно ворчит Хидан и сплевывает на пол, — Эта груда хлама еще лет двадцать проживет, а его любимый кусок дерьма от ауди разорвало на части.       — Я слышал, что твои родители погибли в автоаварии…       — Ну да. Хуева ауди ТТ обняла столб, как шлюха клиента, там шансов выжить не было никаких.       — А каковы причины аварии?       Хидан медлит с ответом, скрупулезно натирая боковое зеркало до блеска. Кисаме кажется, что ему не хочется отвечать.       — Не ебу, я и не спрашивал. Мне всего тринадцать было.       — Извини, если…       — Да ниче.       Чтобы не менять тему разговора слишком резко, Кисаме расхаживает по гаражу, просто разглядывая все подряд. Тут очень много инструментов, какие-то запасные части, колпаки для колес, старое сиденье. На стене нарисован черной красной треугольник в круге, а рядом висит ловец снов. Обстановка явно рабочая, ничего лишнего, но на столе он все-таки замечает пару пустых бутылок из-под пива и небольшой бонг, стыдливо прикрытый картонными коробками. Кисаме усмехается, но сразу серьезнеет.       — В общем, я хотел спросить, что ты делал в лесу в тот день, когда Дейдара и Сасори нашли мальчика. Они сказали, что встретили тебя случайно.       — Так и есть, — Хидан волок тяжелую покрышку к машине и, бросив ее рядом, начал прилаживать домкрат, — Я гулял.       — Просто гулял? — недоумевает Кисаме, — Один в лесу?       — Ну а что в этом противозаконного? — усмехается Хидан, — Я, может, люблю лес. Обожаю, блядь, деревья, — он кряхтит, пока крутит ручку домкрата, — И живность всякую. Зайчики там, ёжики, жучки-паучки.       — Хидан, — Кисаме растягивает губы в скептической улыбке и опускает брови.       — Чего? Я серьезно!       — Просто мне рассказывали много… всякого. Употребляешь?       — Бля так и знал, что Уилкинс не упустит случая…       — Уилкинс? Это один из патрульных, насколько я помню.       — Ну. Не верь ему, чувак, он меня просто ненавидит, потому что я его стебу. Черт дери, ну он же жирный, кого он может поймать! Он не смог догнать меня, хотя я даже не бежал!       Кисаме не удерживает хриплого смешка и тут же деланно закашливается, чтобы не спалиться. Доля правды в словах Хидана есть, конечно.       — Короче, я вижу, ты вроде ниче так мужик, — Хидан встает и опирается руками на крышу машины, — Честно те скажу, я курю дурь и люблю прибухнуть. Никого не трогаю, не ворую, хуйни не творю, тише воды, ниже травы, сечешь? Работаю вот, ну как, подрабатываю время от времени, не бедствую. Так что давай ты не будешь меня притягивать за травку, лады?       Это почему-то обезоруживает. Кисаме разводит руки в стороны и молчаливо пожимает плечами, вроде как он без претензий. Ну, честно говоря, он не видел здесь ничего предосудительного. На его субъективный взгляд, в косяке травы ничего плохого нет, в продаже наркоты Хидан вроде замечен не был, а потому и не за что его тянуть. Живет, никому не мешает. Слухи, конечно, ходили разные… но теперь Кисаме понимал, откуда ноги растут. Хидан выделялся из толпы, как внешне, так и по своей сути — конечно обычным людям он не нравился, вот они и распускали о нем небылицы. Говорили, будто он сам прикончил своих родителей, чтобы получить дом и самозабвенно тратить их бабки, но Кисаме в это не особо верил. Его редко обманывало первое впечатление, да и вряд ли Хидан был настолько умен в тринадцать лет, чтобы подстроить аварию и не спалиться.       Заметив замешательство Кисаме, Хидан отворачивается и незаметно ухмыляется, вздернув бровь. Он достает из кармана джинсов джоинт и прикуривает его, направляясь ко второй покрышке.       — Так что, офицер. Еще вопросы?       — А, да, — Кисаме открывает чехол планшета, — Остальные сказали, что вы вместе вызвали Какузу. Это ваш местный рейнджер, как я понял?       При упоминании индейца Хидан заметно помрачнел, это не ускользнуло от взгляда Кисаме.       — Вызвали. Это идея пиздюков была, если че.       — Ты с ним хорошо знаком? Номер оказался только у тебя, как сказали остальные.       — Да не… — Хидан ставит покрышку у машины, мощно затягивается и задерживает дыхание, запрокинув голову. Какое-то время он молчит, а потом выпускает густое облако дыма, — Так, общались пару раз. В лесу.       — Лес довольно популярное место для встреч, я смотрю, — с легким смешком замечает Кисаме.       — Да уж. Никогда не знаешь, кого встретишь там в следующий раз.       — Как думаешь, он сейчас дома?       Хидан вздыхает, будто залипнув. Кисаме прослеживает направление его взгляда — Хидан смотрит расслабленным взглядом на ловец снов на стене напротив.       — Наверно, — пожимает он плечами и, кивнув Кисаме, принимается менять покрышки, — Передай ему от меня привет. И не удивляйся, если он начнет ругаться на непонятном языке при моем упоминании.       — Вы не ладите? — спрашивает Кисаме, направляясь к двери гаража.       Хидан исчезает за машиной и хрипло посмеивается: — Он просто вредный индеец…              -              Последним значился дом Какузу. Подходя к невысокому забору, тянущемуся вокруг фермы, Кисаме наконец ощутил реальную усталость. Он бодрился все это время, радовался возможности пройтись и изучить город, но теперь понимал, что всему есть предел. К тому же он осознал, что решение совершить обход днем было ошибочным — он шлялся в самое пекло, так что изрядно закипел в своей черной форме. Очень хотелось в душ, а лучше в ванну с прохладной водой залечь, чтобы охладиться и расслабить, наконец, ноги.       Ферма Какузу оказалась действительно большой. Уже издалека Кисаме видел двухэтажный дом и большой амбар поблизости. Чуть в отдалении стояла, по-видимому, конюшня. Кисаме мог бы перешагнуть забор и пойти напролом, но решил, что нарушать этику не стоит, это было бы неуважительно, так что он идет до самой калитки, проходит через нее как положено и направляется к дому.       Какузу искать не приходится — он стоит рядом с домом и, судя по всему, тренирует собаку. Здоровенная черная овчарка слушается каждого его жеста и команды, то подает голос, то кружится вокруг себя. Кисаме любил собак — его По, конечно, не такой крупный, всего-то небольшой английский бульдог, ленивый и неповоротливый не в пример этому совершенному существу, но зато милый и компанейский.       Остановившись чуть в стороне, Кисаме решает дождаться окончания тренировки и оглядеться. Это место напоминало пустыню, все в светлых пшеничных тонах, дороги нет — только естественным образом появившаяся колея на песчаной дороге, а на большой пустой территории ничего не засеяно. Возможно, трава пожухла из-за жары, ведь она явно была здесь — если есть конюшня, есть и лошади, а если есть лошади, должна быть и трава. Пекло ощущалось тут сильнее всего, хотя, похоже, Кисаме просто только сейчас реально закипел от долгой ходьбы под солнцем. У амбара он видел большой резервуар с водой, напоминавший эти переносные бассейны, которые люди покупали себе, не желая перекапывать двор и сейчас ему зверски хотелось просто влететь в него с разбегу, особенно если там была прохладная вода.       — Офицер, — Какузу наконец подходит к Кисаме и отвлекает его от этих грёз о бассейне, — Вы у нас недавно?       — Так заметно? — шутит Кисаме, протягивая Какузу руку. Он обращает на него все свое внимание — Какузу стоял перед ним в свободной майке с глубокими вырезами по бокам, легких брюках, кажется, льяных, и босиком. На смуглой коже Кисаме разглядел шрамы, но это были не случайные шрамы, полученные от боевых ранений как у него, это было что-то иное. Полосы тянулись вокруг рук, по две на руку, на плечах и, кажется, уходили к ключицам. И два на лице. Выглядело жутковато. На запястьях у Какузу имелись татуировки — просто полосы, но для их обладателя они наверняка имели смысл. Впрочем, все это личное и не имеет отношения к делу.       — Я сотрудничаю с полицией, не помню вас, — отвечает Какузу, слегка улыбнувшись.       — Аа… Да я недавно приехал, — Кисаме снимает фуражку, почесывая ежик волос на шее, — Служил верой и правдой стране, теперь вот…       — Что ж, добро пожаловать, — Какузу держится серьезно и настороженно. Сперва Кисаме не понимает этого, но потом до него доходит — коренные индейцы не особо-то чествуют американцев и все эти их «нефтяные войны». Имеют на это полное право, в конце концов.       — Вы предоставили самый подробный отчет по делу об убитом мальчике, мне, честно говоря, даже нечего спросить… Так что можно сказать, я просто пришел познакомиться. И попросить у вас воды, если позволите…       — Конечно, заходите, — кивает Какузу и идет к дому. Кисаме очень надеется, что там есть кондиционер.       И кондиционер-таки есть. Дом вообще оказывается изнутри совсем не таким, каким кажется снаружи. С виду это обычный дом на ферме, деревянный, с покатой крышей и двойной дверью на входе — обычной и сетчатой. Но внутри это выглядело как современная квартира в Нью-Йорке, не меньше, так что кондиционер здесь показался самым скромным чудом техники.       Какузу указывает на мягкое кресло в гостиной и уходит на кухню. Усевшись в кресло, Кисаме вытягивает ноги и выдыхает так расслабленно, что, казалось, сейчас просто растечется в счастливую лужицу по этому идеальному ламинату. С кухни доносится грохот от колки льда и Кисаме уже предвкушает первый глоток ледяной воды.       Реальность превосходит все его ожидания. Спустя минут десять, Какузу возвращается со стаканом, наполненным чем-то светлым, напоминающим пиво, и разбавленным кусочками льда. Приняв напиток, Кисаме недоуменно разглядывает его и Какузу, заметив его замешательство, усмехается.       — Это холодный чай, — говорит он, садясь в кресло напротив, — Утоляет жажду не хуже воды, и гораздо лучше любой газировки.       — Благодарю, — Кисаме тут же делает глоток и чуть не закатывает глаза от удовольствия. Травяной привкус ему очень нравится, да и прохлада от напитка распространяется словно вместе с кровью по венам, — Фантастика! Очень вкусно.       Какузу вежливо улыбается одними уголками губ, но тут же серьезнеет. Он кладет руки на подлокотники кресла и сцепляет пальцы в замок перед собой.       — Полиции что-нибудь удалось выяснить?       — Немного. Вскрытие показало, что пацан умер около полуночи от потери крови. Порез очень аккуратный, в одно движение.       «В одно движение» — вспоминает Какузу слова Хидана и нервно дергает бровью.       — Мотив пока не ясен. Семья благополучная, не богатая, ни в каких передрягах не задействована. Я имею в виду, ни долгов, ни явных врагов… Семья, каких сотни.       Какузу молча кивает, анализируя информацию, которой действительно маловато. Судя по всему, догадку Хидана о ритуальном убийстве не стоит отметать, ведь именно в подобных ритуалах нет никаких конкретных мотивов и прямого отношения к убитым и их семьям.       — А вы? Не замечали в лесу ничего необычного? Может, какие-то следы?       — Нет… — Какузу качает головой, — Я знаю этот лес, но мне не удалось выяснить, откуда взялась лодка. Берег озера песчаный, любые следы быстро размываются, так что борозда от лодки, конечно, не осталась. Возможно, это просто обстоятельство, которое случайно помогло убийце, либо… он местный, и прекрасно об этом осведомлен.       — Интересная гипотеза, — кивает Кисаме, — Что ж, пока это дело выглядит тупиковым, как часто и бывает в мелких городках. Ошибочное мнение, что в маленьком городе негде спрятаться, ведь все друг друга знают — в итоге все наоборот. Либо кто-то кого-то покрывает, либо просто взгляды людей замылены знакомыми лицами, и никто не обращает внимание на проезжих.       — Здраво рассуждаете, офицер, — Какузу одобрительно хмыкает, — Возможно теперь у нашей полиции возрастет качество работы. Я, конечно, ни на что не намекаю, но, например, Уилкинс — не самый достойный представитель нашего участка.       — Хах, — Кисаме усмехается, чуть не расплескав чай, — Хидан говорил что-то подобное.       Какузу хмуро сводит брови к переносице и прикрывает глаза, словно от усталости.       — Не прислушивайтесь к ахинее, которую он несет.       — Действительно? Мне он показался неплохим парнем, может, немного раздолбаем, но мало ли таких в его возрасте.       — Он не следит за языком, — ворчит Какузу, чуть скривив губы, — И порой несет отборнейший бред, особенно, когда упорется какой-нибудь дрянью.       — Приму к сведению, — Кисаме улыбается, понимая, что у этих двоих явно странные отношения, но это не вражда, как бы они ни пытались представить это именно так. У них есть какие-то разногласия или они просто относятся друг к другу предвзято, но злости в их ворчании нет.       Кисаме допивает чай и ставит стакан на деревянный кофейный столик. Он еще раз мельком оглядывает дом, подмечая висящие на стенах ловцы снов, деревянные маски и прочий довольно-таки интересный декор. Дом был наполнен деталями. У двери висело ружье, но Кисаме даже не стал уточнять — у Какузу уж точно есть на него разрешение, он все-таки рейнджер.       Здесь тихо, только мерно жужжит кондиционер, на кухне, кажется, мурлычет радио. Вдруг раздается тихий звук, который Кисаме сперва не может идентифицировать, но, прислушавшись, понимает, что это скулит собака. Какузу тут же встает с кресла.       — Надо идти. Одна из собак болеет, пора давать лекарства, если позволите, — Какузу поднимает руку, торопливо проверяя время на электронных часах известной марки у него на запястье.       — Конечно, — Кисаме позволяет Какузу открыть ему дверь и, взмахнув фуражкой, выходит из дома, вновь погружаясь в густое пекло, тут же заставляющее его неистово потеть.       Можно сказать, день получился продуктивным. Пусть он не узнал практически ничего нового, зато узнал людей, с которыми, как ему подсказывало чутье, ему еще не раз придется пересечься.       Теперь все его мысли сосредоточились на прохладном душе и мороженом, которое ждало его в морозилке.