На льду.

— Тэнэ, ну давай! Я ж тебя держу, никуда ты не грохнешься! — Легко сказать, придурок! Сам-то, блять, почти олимпийский мастер спорта! — кажется, Кëнигу и правда не до шуток. Как он вообще на это согласился? Он ни разу не катался на коньках, даже в глаза-то особо не видел каток, и от спорта был далëк настолько, насколько это вообще возможно. А потом Дэм прибежал к нему с афишей крытого катка на главной площади. И понеслось. — Тэнэ, ну пожалуйста, ну пойдëм! — Ты идиот? У нас зачëт скоро, ты готовиться вообще не собираешься? — да ему и самому-то до этого зачëта дела не было, но отпираться он продолжал. — Да хер с ним, с зачëтом, после него тогда давай сходим! — блондин ловко отбирает чужую ручку прямо из рук, — ну Тэнэ, я ж один туда не пойду! — Дэм, да я даже кататься не умею! На кой чëрт нам туда идти? — Вообще не проблема! Я тебя научу! — упëртость Келлермана порой поражала. — У меня нет коньков, дебил, — это был последний аргумент Тэнэ, но и тот разбился вдребезги. — Я куплю, — иметь в друзьях богача порой было ужасно. И вот теперь они здесь. На катке, где куча людей, которые, как думал и думает Кëниг, катаются в три раза лучше, чем он. — Тэнэ, если ты не выйдешь на лëд, то я тебя сам толкну, и вот тогда ты точно упадëшь! — зная Дэма, это вполне могло быть правдой. Хотя на парня эта угроза почти не подействовала. Его и лëд разделяли жалкие тридцать, — а может и меньше, — сантиметров, но на шаг не хватало ни уверенности, ни сил. Буквально единственное, что Тэнэ вообще мог в коньках — стоять на том специальном коврике перед входом. И то с переменным успехом. Пришлось пару раз глубоко вдохнуть, чтобы ещë ненадолго отсрочить неизбежное, и, наконец, перестать отнекиваться. — Только держи крепко, окей? — Тэнэ был уверен, что это его последние слова перед тем, как он познакомит свою задницу со льдом. Шаг. Тэнэ зажмурил глаза с такой силой, будто он сейчас и правда умрëт. Но ничего не произошло. — Вот, — смеясь произнёс Келлерман над самым ухом, — я тебя держу крепче некуда, ты, даже если захочешь, не упадëшь… Наверное. — В смысле, блять, наверное?! — хватка на чужих руках усилилась, почти до боли. — Тихо-тихо, я шучу! — Дэм чуть толкнулся назад, утягивая парня за собой, — подогни немного колени, да, так, и чуть нагнись, за счëт этого центр тяжести сместится вперëд и будет проще, — мягко говорил блондин, всë ещë непозволительно близко к чужому уху, — ну вот, почти чемпион фигурного катания! — Хватит издеваться, — уже гораздо спокойнее произносил Кëниг. От страха у него подрагивали руки, а в голове всë перемешивалось, но ощущение чужого тепла на запястьях как-то слишком уж хорошо сглаживало панику. Дэм действовал на него и как катализатор и как успокоительное, — с ним и безмятежно и волнительно в одну и ту же секунду. — Ты так от холода дрожишь, или от страха? — совершенно серьёзно спрашивает вдруг Дэмон. — Я, если ты вдруг не знал, первый раз на льду, — "конечно, блять, страшно" в переводе на человеческий. Тэнэ не был готов признать, что он действительно боялся, но так оно и было. И дело не только в том, что он грохнется задницей. Было страшно просто напросто облажаться, — особенно перед Келлерманом. Раньше парень даже не задумывался о том, что он не умеет чего-то простого, вроде катания на коньках или плавания. Сидя на домашнем обучении он и с людьми мало контактировал, оставаясь абсолютно оторванным от интересов своих сверстников. Да и фильмы он никакие не смотрел, музыку не слушал тоже, спорт вообще тема закрытая изначально, с его здоровьем-то. Вот и получалось, что, в отличие от богача Дэма, он умел целое ничего. Поэтому, стоило блондину начать говорить о своей любимой группе, фильме, тренировках по дайвингу, как Тэнэ тут же терялся, — ему сказать же вообще нечего. Становилось неловко от того, сколько всего Кëниг упустил из жизни лишь потому, что родился у какого-то урода, а не нормального отца. Получалось так, что его ни на речку позвать не получится, ни на фильм, ни на концерт, — его это не интересовало и пугало своей неизвестностью. А Дэмон всë равно позвал. Позвал на каток, и взялся научить его кататься. Ну точно же дурак. — Смотри, — блондин мигом развернулся боком к Тэнэ, держа его теперь лишь за одну руку, — повторяй за мной, толкнись левой ногой и обопрись при этом на правую, да-да, почти, а потом точно так же, но наоборот, и вуаля, — Дэм выдержал паузу, глядя, словно он — родная мать, на Кëнига, и его весьма удачные попытки набрать скорость, — ты едешь! — Угу, п-понял… А затем он падает. — Блять, Дэм! — да здравствует знакомство задницы и льда, совет им да любовь, ведь что-то подсказывает брюнету, что это не последняя их встреча, — кто-то обещал меня держать, или я чё-то путаю?! — Прости-прости, — подхватив парня за руки, Келлерман принялся тянуть его вверх, — вставай, без падений взлëтов не бывает! Я ж тоже когда-то учился, ты бы от смеха помер, если б увидел это... — Охотно верю. Тэнэ мигом встал и вновь понял, что абсолютно совершенно точно никогда, блять, в жизни нормально не сможет кататься на коньках. Это какая-то пытка, а не развлечение. Вокруг него, вероятно, специально ехали лишь профессионалы, словно бельмо на глазу мешая сосредоточиться. И вызывая зависть одним своим видом. Только одна радость, — Дэмон держит его за руки крепко, и его тëплые ладони вселяют хоть какую-то уверенность. В точности повторяя, — стараясь повторять, — за Келлерманом Тэнэ падает ещë дважды, но всë таки половину катка преодолевает. Не без подбадриваний на ухо. — Молодец, ещë немного и ты официально чемпион, — смех Дэма легонько щекотал в груди, даже злиться Кëнигу не хотелось, — я тебя даже почти не держу, а ты едешь сам, — или я гениальный тренер, или ты новая звезда фигурного катания! — Слышь, гениальный тренер, — Тэнэ произносит это с лëгкой издëвкой, — на коньках-то… Поворачивать как? Немного потупив взгляд в лëд под ногами Кëниг вновь чувствует, как его крепко обхватывают руки Келлермана. — Смотри и повторяй за мной. Под чутким руководством Дэма Тэнэ почти что начинает уверенно ехать на коньках, и даже обгоняет блондина. Вот так просто проводить время с Келлерманом — самое приятное для Тэнэ чувство. Он будто самую малость пьян, и счастлив, словно никогда ничего с ним плохого не происходило, словно вся его жизнь, и до, и после, всë это — Дэм. Вечереет незаметно. Людей на льду всë меньше, и Кëнигу почти не приходится тормозить на полпути чтобы не врезаться в кого-то. На колонках включают новогодние песни, и атмосфера явно становится гораздо веселее, — брюнету почти не страшно. Ему легко. Дэм что-то рассказывает ему совсем над ухом, смеëтся, хватает за руку, почти сразу же отпуская, боясь не пойми чего. Келлерман учит его ещë и тормозить на коньках, ехать задом наперёд, просто тянет за собой, не давая присесть и отдохнуть. А Тэнэ только радостнее от этого. В груди тепло несмотря даже на температуру вокруг. Просто так, от одной улыбки Келлермана. Каток под самый вечер уже почти пуст, и Тэнэ кажется, что весь мир для него сейчас это Дэм и лëд под ногами. Большего ему не нужно. Тëплые руки Дэма вновь тянут его, на этот раз к бортику. — Ты не устал ещë? Можем пойти и взять кофе, как раз согреемся, — блондин совсем близко, стоит напротив, поставив руки по бокам от Тэнэ. — Да, пойдëм, только вот… Взгляд кидается на губы напротив, и в голове почему-то чëтко и ясно слышится лишь одна мысль. Мысль, готовая перетечь в действие. Всë в сердце брюнета замирает, а затем встряхивается с такой силой, что оно подскакивает прямо к горлу. Он сейчас и правда сделает это? Просто продвинется ещë ближе и… Поцелует? От одной мысли Кёниг трижды умер и воскрес, после не забыв ощутить, как взрывается собственный мозг. Но внутри, в самой глубине груди тянуло ближе, ближе и ближе к этим губам, к Келлерману, что с лëгкой улыбкой стоял напротив. Решиться на этот шаг и сложно и просто одновременно, внутри кроме желания играет разум, запрещающий хоть какие-то действия сейчас. — Только вот... что? — переспрашивает Дэм этим своим голосом, от которого брюнет без ума с первой их встречи, и вероятно спускает крючок с предохранителя Тэнэ. Брюнет наклоняется ближе и замирает в миллиметре, — прекрасно осознавая, что или делает огромный шаг в их отношениях, или огромную ошибку, — но лишь на секунду и наконец целует. О, боги, он и правда целует Дэма. Целует Дэмонтаниэля Келлермана прямо в губы, в эти мягкие губы и кладëт руки на его талию. А затем Тэнэ чувствует, как Дэм отвечает на поцелуй и он, — он бы мог поклясться, — едва ли не падает тут же. Замертво. Потому что когда пульс скачет вот так, —за двести у него и за триста у Дэмона, — это уже как минимум реанимация. И мягкие губы, с уверенностью целующие его в ответ, руки, с жадностью хватающие его за плечи, обжигающие — это смертельно. Это выстрел в голову, только приятнее в тысячу раз, до той степени, что уже хочется повторить этот поцелуй. Дэм отстраняется только когда кислород заканчивается совсем, и тут же вжимается в чужую грудь с красными щеками. Тэнэ обнимает в ответ, взгляд бегает, сердце колотится, — на фоне где-то он сходит с ума окончательно, — но, самое главное, что он обнимает Келлермана в ответ и хватается за него как за спасательный круг. Неожиданно сверху из рупора слышится: "Каток закрывается, просьба посетителям покинуть площадку". Тэнэ всë ещë немного трясëтся, осторожно отстраняясь от Дэма. — Каток закрывается… — мягко констатирует он. — Угу, — блондин ловко поворачивается и уже едет в сторону выхода, как вдруг оборачивается, — может, тогда ещë заедем в ту пекарню? Я рассказывал вчера. — Конечно, — в груди греет, и в ещë одном порыве, непонятном Тэнэ до конца, он подъезжает к парню, легонько целуя его в лоб, — люблю тебя. Даже не три, а всего два слова заставили уже сердце Келлермана совершить кульбит. Слишком хорошо было от этих двух слов. Щëки Дэма краснеют ещё на пару оттенков, но он уверенно едет к выходу, бросая перед этим — Я тоже тебя люблю.