In The Name of Love // Во имя любви

      Геката неуверенно села, чувствуя, как убийственная головная боль отдается во внутренностях ее черепа. С тихим стоном она потерла виски указательным и средним пальцами.       — Кэти, милая, ты в порядке?       — Милая — это моя новая кличка? — спросила девушка слегка усталым тоном, и когда она приоткрыла один из своих плотно закрытых глаз, она заметила, как на лице и шее Ксавьера появился красный оттенок.       — Я… ну… имел в виду… если ты…       — Мне нравится, — сказала она с ободряющей улыбкой, которая заставила парня расслабиться на своем месте рядом с ее кроватью. Вздохнув, Геката свесила ноги с кровати и попыталась встать, но равновесие подвело ее, и она чуть не упала на пол. Если бы Ксавьера снова не было рядом, она, вероятно, опять оказалась бы без сознания.       — Эй, полегче, Геката, — Ксавьер помог девушке прилечь обратно на кровать. На самом деле он не отходил от нее с тех пор, как принес ее туда. Уэнсдей задержалась на минуту или две, поговорила с ним минут пять и ушла. — Медсестра сказала, что у тебя не сотрясение мозга, но, вероятно, всего лишь неприятная шишка.       — От чего? — спросила Геката, и Ксавьер приподнял бровь.       — Я… оттолкнул тебя, и ты ударилась головой…       — Оттолкнул? — спросила Геката с легкой слезинкой на глазах, причину которой Ксавьер не понял.       — Ага. Ну, не только потому, что ты моя подруга, но и потому, что мне нужно было вернуть долг.       — Какой долг? — спросила она, нахмурившись. — Последнее, что я помню, это как смотрела на горгулью, думая, что, возможно, я выполнила свое предназначение в этой жизни…       — Какое?       — Не знаю, — прошептала Геката, ее глаза слегка заблестели, когда она поняла, что у нее нет даже цели. Она проживала каждый день без какой-либо конечной цели, и это немного пугало ее. — Почему ты меня спас, Ксави?       — Как я уже сказал, мне нужно было вернуть долг. Кроме того, я не мог видеть, как тебе больно. Не тогда, когда я еще не сказал тебе, как я… — Ксавьер оборвал себя, прежде чем не сказал слишком много, но, взглянув на ее озадаченное, но очаровательное лицо, ему захотелось сдаться и рассказать абсолютно все.       — Какой еще долг?       — Ты не помнишь то, как мы встречались раньше.       — Встречались раньше? — ахнула Геката, ее глаза расширились, но брови нахмурились.       — Я был примерно такого роста… — Ксавьер вытянул руку, чтобы показать золотоволосой девушке, какого он был роста. — На полметра короче и килограмм на двадцать тяжелее…       — Что случилось? Что я сделала?       — Это… это были похороны моей крестной, — начал парень, пока Геката отчаянно ломала голову в поисках идей относительно того, на чьих похоронах она присутствовала, встретив этого парня, но ничего не приходило ей на ум. В детстве и раннем подростковом возрасте ей приходилось бывать на многих похоронах. — Они дружили с твоей бабушкой и провели лет двадцать в Европе, обманывая богатых людей, — с мягким смешком Ксавьер пожал плечами и взглянул на Гекату, которая сосредоточенно смотрела на него, что он тоже, конечно, нашел милым. — Нам было лет по десять, и мы заскучали. Твоя сестра тоже была там. И мы решили поиграть в прятки.       — Ты спрятался в гробу своей крестной, — пробормотала Геката, и Ксавьер кивнул с легкой улыбкой. — Мы слышали приглушенные крики, и Уэнсдей была уверена, что твоя крестная обманула смерть. Я убедила ее помочь мне, и тут появился ты.       — В любом случае, ты нажала большую красную кнопку «стоп» и спасла меня от превращения в прах. Поэтому… — Ксавьер замолчал, но начал хмуриться, когда увидел выражение лица Гекаты. — Что не так?       — Поэтому ты дружишь со мной? Чтобы «вернуть долг» за то, что мы с Уэнс спасли твою задницу?       — Нет, нет! — сразу же возразил Ксавьер, ненавидя то, что вообще заговорил о долге. Его сердце слегка сжалось. — Я стал твоим другом, потому что казалось, что он тебе нужен. И я рад, что сделал это.       — Ты подумал… — теплые губы столкнулись с ее губами, и Геката была немного ошарашена этим действием. Как раз в тот момент, когда ее глаза затрепетали, закрываясь, и она собиралась ответить на поцелуй, место рядом с ней опустело, и она вернулась в реальность.       — Я… я подумал, что заставлю тебя замолчать так, — Ксавьер потер затылок с застенчивой улыбкой, и Геката посмотрела на свои руки, которые лежали на коленях, сдерживая улыбку, которая угрожала появиться.

~

      После утомительного и насыщенного событиями дня Геката не могла сдержать легкомысленной улыбки, входя в комнату, которую она делила с Уэнсдей и Энид. Знакомый звук щелканья клавиш пишущей машинки наполнил ее уши, когда ее взгляд устремился в затылок сестры.       — Привет…       — Ты что, глупая? — немедленно сказала Уэнсдей, вставая на ноги и делая несколько шагов, прежде чем остановилась перед Гекатой и уставилась в ее голубые глаза. — Зачем ты это сделала? Ты могла погибнуть.       — Я… спасала тебя…       — Я бы предпочла отшвырнуть тебя, а не меня, Кат-Кат!       — Прости! Я просто… хотела, чтобы ты была в безопасности…       — В безопасности? Безопасности? Как я могу быть в безопасности без своей младшей сестры рядом? — хмыкнула Уэнсдей, не моргая, глядя на Гекату. Единственное, что беспокоило Уэнсдей, — это Геката.       Когда девочку отправили в Невермор, было бесчисленное множество бессонных ночей, когда Уэнсдей просто лежала без сна, беспокоясь, что ее сестра не найдет друзей или станет такой же скучной, как остальные. Или даже… забудет о ней.       — А как ты была бы в безопасности, если бы тебя превратила в кашу каменная горгулья?! — спорила Геката, полагая, что ее действия по спасению Уэнсдей были оправданы.       — Я… — при звуке скрипа кровати обе сестры замолчали, и теперь их внимание было сосредоточено на том, что вызвало шум. Уэнсдей направилась к своей кровати, прежде чем схватилась за угол одеяла и откинула его, обнажая знакомую отрубленную руку. — Я так и знала!       — Знала что? — Геката быстро подошла к Уэнсдей и заглянула ей через плечо, прежде чем вздохнуть и улыбнуться. — Вещь! — она не смогла удержаться от визга, когда взяла руку и нежно поцеловала костяшки пальцев. Так же, как всегда делала в детстве.       — Да, привет, Вещь, — поздоровалась Уэнсдей, прежде чев вырывала руку у Гекаты и холодно уставилась на нее. — Ты действительно думал, что мое натренированное обоняние не уловит запах эфирного масла и бергамота твоего любимого лосьона для рук? — Уэнсдей крепко сжала Вещь в руках, хмуря брови. — Сдаешься? — Рука быстро стучала пальцем, сдаваясь Уэнсдей. — Родители прислали тебя шпионить за мной, не так ли?       — А за мной?       — Разве Вещь был здесь в течение двух недель, что ты была здесь до моего приезда? — спросила Уэнсдей, и Геката кивнула головой, пробормотав под нос «справедливое замечание». Увидев, что Вещь поднял палец и потряс им, Уэнсдей приподняла бровь. — Я не прочь сломать несколько пальцев. Тот факт, что они решили, что я не догадаюсь, доказывает, насколько они меня недооценивают, — затем Уэнсдей с жалостью посмотрела на руку, которая начала подавать сигналы, разговаривая с темноволосой девушкой. — О, Вещь, ты бедный и наивный. Родители не беспокоятся ни обо мне, ни о Кат-Кат. Они злые кукловоды, которые хотят дергать нас за ниточки даже издалека, — повисло молчание, прежде чем Уэнсдей продолжила говорить. — Насколько я понимаю, у нас есть два варианта. Вариант первый… — Уэнсдей протянула руку и ухватилась за что-то, открывая ящик. — … я запираю тебя здесь до конца семестра, — она медленно опустила руку вниз и направила ее к шкафу, где Вещь пытался ухватиться за что-нибудь, чтобы не оказаться внутри. — И ты медленно сходишь с ума, пытаясь выбраться, портя свои ногти и гладкую, нежную кожу. Вариант второй, — Уэнсдей быстро закрыла ящик и положила Вещь обратно на стол. -… Ты клянешься в своей вечной верности мне и Гекате, — Вещь дважды постучал пальцем по столу, прежде чем неохотно опустился на «колени», опираясь на пальцы, и поклонился. — Наша главная задача — сбежать из этой подростковой тюрьмы.       — Я не хочу сбегать, — прошептала Геката, и Уэнсдей повернулась к ней лицом, хмурясь.       — Почему нет?       — Я… — Геката вспомнила короткий поцелуй, которым они обменялись с Ксавьером, и на ее лице появилась улыбка, прежде чем она быстро стерла ее одной мыслью.       Он правда просто пытался заставить ее замолчать?       — Это из-за Ксавьера, не так ли? — услышав его имя, Геката вскинула голову и уставилась на Уэнсдей.       — Я просто… мне здесь нравится, — темноволосая Аддамс просто вздохнула и повернулась к Вещи, который слегка постукивал пальцами по столу.       — Конечно, у меня есть палн, — ответила она ему с легкой ухмылкой. — И он начинается прямо сейчас.

~

      — Пойдем, — сказала Уэнсдей, хватая футляр для виолончели. С растерянным выражением на лице Геката собиралась спросить Уэнсдей, но после взгляда, которым одарила ее сестра, она изобразила губами букву «о», подбежала к своему столу и схватила футляр для флейты. Затем две сестры вместе вынесли виолончель на улицу, прежде чем установили табурет и подставку для Уэнсдей. Когда темноволосая девушка начала тихо наигрывать начало музыкальной пьесы, Геката достала свою флейту.       Звуки, которые издавали эти двое, были мелодичными и разносились по всей школе, снова привлекая всеобщее внимание.

~

      — Нет, я не чувствую себя лучше, — сказала Уэнсдей, когда Геката тихонько втянула воздух. — Просто в этом месте что-то не так. Не только потому, что это школа.       — Как, черт возьми, вам удалось вытащить эту огромную скрипку из окна? — спросила Энид, внезапно появившись. Она взглянула на Гекату, которая отказывалась смотреть ей в глаза.       — Дополнительная рука, — ответила Уэнсдей, тоже почти не глядя на Энид.       — Вау, — это было все, что Энид смогла сказать с легким отвращением, уставившись на лишенную конечностей руку. — Где все остальное?       — Это одна из величайших семейных тайн Аддамсов.       — Пойду спать. Спокойной ночи, Уэнсдей, — тихо сказала Геката, прежде чем войти в комнату и осторожно положить свою флейту обратно в футляр. Затем она схватила свою пижаму и направилась в ванную, чтобы переодеться. Снова появившись в комнате, Геката быстро скользнула в кровать и завернулась в пуховое одеяло, жаждя тепла и уюта, которое оно давало.       Возможно, это чувство возникло из-за свитера, который был на ней сейчас и принадлежал Ксавьеру. Ну, раньше принадлежал ему.