Unchained Melody (Flowers From 1970)

Клэй Сут умер. Он был мертв уже четыре месяца. Так что можно было с уверенностью сказать, что у него не было сердцебиения. Но он точно чувствовал свое сердце. Он не чувствовал боли, по крайней мере физической. Но время от времени он получал только боль. Но чаще всего его сердце разрывалось, и он знал почему. Каждый раз, когда люди, которых он любил, ломались или плакали по нему, он чувствовал это. Это все, что есть у Клэя. Небольшое чувство. У него не было двери в их мир, чтобы обнять их и сказать, что все будет хорошо. Он не мог смотреть на них и видеть, когда, где и почему кто-то пролил по нему слезу. Все, что он испытывал — это легкое чувство отчаяния. Он думал о своей семье и понял, что, даже если он их не видит, это они оплакивали его. У него все еще была способность плакать, и он плакал. Он хотел плакать, чтобы люди, которых он любил, чувствовали это в своем мире, чувствовали это в своих сердцах, что он знает, что они думают о нем. Впервые он почувствовал это через два дня после смерти. Он сидел в «загробной копии» дома Уилбура во Флориде, когда вдруг почувствовал тяжесть в груди. Он не видел живых людей и не слышал их, но то, что он чувствовал, казалось, было связано с ними. Сапнап объяснил ему, что мертвые могут чувствовать боль живых, которые оплакивают их. Он тоже часто чувствовал это через несколько дней после своей смерти, но в какой-то момент это утихло, указывая на то, что они медленно двигались дальше. Дрим так и не узнал, кто оплакивал его в доме Уилбура, что его очень беспокоило. Он знал, что его семья в горе, и ничего не мог с этим поделать. Без ведома Дрима, человек, который оплакивал его, был Томми. В тот день Уилбуру пришлось сказать ему, что дедушка не вернется. Они были живы и считались счастливчиками, но быть мертвыми было ничуть не лучше. Он оставил их. Это единственное, чего он не может себе простить. Оставил их. Загробная жизнь была по меньшей мере интересной. Во-первых, мир казался ему слишком ярким. Это была более яркая, более белая копия реального мира. Это выглядела божественно, но в какой-то момент вид всего этого стал утомительным. Еще одна интересная вещь заключалась в том, что он проснулся в загробной жизни со своим молодым телом. Ему никогда не говорили возраст формы, которую он должен принять, но он предположил, что это был бы он в свои 20. Он скучал по своей ловкости, свежим светлым волосам и в целом по ощущению молодости, так что эта форма была для него потрясающей. Иногда он подходил к точной копии дома Джорджа Дэвидсона, который также был домом его детства. Там всегда было пусто, если не считать телефона с оборванным проводом, стоявшего в комнате наверху, и цветов во дворе. Сапнап сказал ему, что единственные объекты, которые видны призракам в копии мира — это те, которые были наиболее важны для них в течение их жизни. Это был прекрасный способ увидеть мир, так как он напоминал им, как сильно они любили друг друга при жизни, но также сломал его, зная, что он оставил Джорджа так внезапно и с разбитым сердцем. *** Теперь Дрим сидел, скрестив ноги, в доме Уилбура, который тоже был пуст, за исключением нескольких предметов, таких как его старая гитара, которую он передал Уилбуру, первый бейсбольный трофей Дэйва и пояс Томми по каратэ. Он услышал возню у входной двери, поэтому встал и направился к ней. Как только он добрался до туда, он оказался лицом к лицу с Сапнапом, глаза которого расширились и выглядели потрясенными. — Ник? — Дрим попытался успокоить друга. — Ты в порядке? Сапнап по-прежнему молчал, глядя куда-то в сторону, словно не слышал, как Дрим разговаривает с ним. Дрим усадил его на пол и он сел, не осознавая этого. — Сапнап, — повторил Дрим, — Что с тобой? — спросил он, когда они оба сели. — Дэррил. — Вот и все, что сказал Сапнап, когда его нога задрожала многократно и быстро. Дрим поднял брови. — Дэррил? Сапнап, наконец, посмотрел Дриму в глаза. — Я видел его, — сказал он, и Дрим почувствовал боль в груди, или, по крайней мере, что-то близкое к боли, которую кто-то может получить, когда он мертв. Дрим знал, что если Сапнап увидит Дэррила, это будет означать его смерть. Единственными людьми, которых призраки могли видеть, были другие призраки. Он не мог поверить, что один из их самых близких друзей присоединился к ним так рано. — Как он умер? — Спросил Дрим. Дрим ждал ответа, но вместо этого Сапнап начал быстро качать головой. — Он не мертв. — Так как же ты его видел? — Спросил Дрим в полном замешательстве. Сапнап вздохнул. — Я заскочил к нему домой и много думал о тех днях, когда мы нянчились с его детьми и учили их играть в охоту. В лесу, помнишь? Дрим улыбнулся и кивнул, а Сапнап продолжил. — Я думал о том, как мне этого не хватало. Как же мне не хватало возможности бегать и быть таким… таким… — Сапнап с трудом подбирал слова. — Живым, — Дрим закончил за него, и Сапнап кивнул с горько-сладким выражением на лице. — Я так много думал об этом. Если бы у меня был хоть один день, чтобы вернуться, я бы снова вытворял такие вещи. А когда я открыл глаза, его дом был полон мебели. Все, что было в его доме, в живом мире. Ничего из этого для меня не важно, поэтому я не мог понять, почему я это вижу. Дрим, заинтригованный, уговаривал друга продолжать. — Потом я увидел его, — Он мечтательно посмотрел в глаза. — Он держал на руках внука и смотрел телевизор. Я знал, что это реальность, Дрим. Я заглянул в мир живых. Будучи от природы скептиком, Дрим пытался думать о других вещах. Одна из них заключалась в том, что призраки часто галлюцинировали о мире живых, когда они так сильно скучали по нему, но они не могли извлечь из этого много пользы. Во-вторых, Сапнап был одним из тех, кто всегда верил в самые безумные вещи. Сапнап пытался убедить его в течение следующих тридцати минут, настаивая на реальности увиденного. — Подожди, — вдруг закричал Сапнап, заставив Дрима вздрогнуть — Ой, прости. — В чем дело? — Спросил Дрим. — Я знаю, почему это не галлюцинация или подобное. — Улыбка начала появляться на его лице, и он начал нервничать и возбуждаться, сжимая руку Дрима. Дрим поднял бровь. — Хорошо… Почему? — Призраки галлюцинируют только о том, что они видели или чувствовали при жизни, — начал Сапнап. — Я видел внука Дэррила. — Ладно… И? — Дрим ждал развития. — Дрим, — сказал Сапнап. — Я умер, не успев познакомиться с его внуком.