Семь минут

      Как Уилл оказался именно в этом моменте? Что именно на его жизненном пути привело его сюда? Он же всего лишь поддался на уговоры Дастина, Лукаса и Макс пойти на вечеринку. Все подростки так делают! Неужели именно это решение привело к тому, что он стоит в темном шкафу с завязанными глазами в ожидании не пойми чего, и это ни разу не комфортное времяпрепровождение. Впрочем, обо всем по порядку.       Сами по себе вечеринки — это уже что-то отталкивающие и не заслуживающие внимания, а уж их различные составляющие, — вроде алкоголя, отвратительной громкой музыки и игр, цель которых провокации, выставление друг друга идиотами и поцелуи с как можно большим количеством людей, — убедительные доказательства, что Уиллу тут делать нечего. Нет, он любит игры, но что-то захватывающие, вроде DnD, или развивающие мышление, вроде монополии, или просто веселое, как в детстве, но все эти бесконечные алкогольные «Правда или вызов» и «Я никогда не» — не для Уилла. Ему удается их избегать, издалека наблюдая за шумными и пьяными подростками, потягивая сладкий сидр, что похож на лишь слегка пьянящую газировку, и куда приятнее, чем пиво.       Когда Макс все же усаживает его в большой круг из одноклассников, одноклассниц и ребят постарше, у него, уставшего и разомлевшего, нет сил сопротивляться ее напору. Хорошо, что это не какая-то «Бутылочка» или «Фанты», а народу достаточно много, что высоки шансы не попасть в ряды тех, кому придется что-то делать. К ним присоединяются даже Майк и Эл, что весь вечер мелькали где-то в толпе танцпола. Наверняка это идея Эл — вкусить еще типичное для таких сборищ развлечение.       «Семь минут в раю» — самая странная игра для вечеринок, в этом Уилл совершенно уверен. В чем задор этой забавы для тех, кто просто продолжает сидеть в кругу, пока семь минут пройдут? В предвкушении, что в следующий раз из шляпы достанут твое имя? Какая чушь! И шляпы две — девочки тянут имена парней, парни — девушек, никакой изюминки, ничего интригующего персонально для него. Чем можно заниматься семь минут в шкафу, если вы не достаточно пьяны и раскрепощены, чтобы целоваться, или если у вас есть вторая половинка, или если один из вас гей? Что тогда? Уилл просто надеется, что если ему и придется провести семь минут в шкафу с какой-то девчонкой, то пусть это будет либо кто-то из знакомых, с кем можно будет просто поболтать. Либо, хотя бы, Ханна из оркестра — Уилл давно заприметил ее, и в шкафу смог бы попросить ее попозировать как-нибудь, потому что у нее необычное лицо, а ему нужно хорошее портфолио перед поступлением. Главное, чтобы не Дженнифер! Она точно полезет целоваться, он же знает, она к нему неравнодушна, вот только как деликатно сказать ей, что она не интересует его по самой банальной из всех возможных причин…       Пока он, скучая, наблюдает, как пары, одна за другой, скрываются в шкафу, кто-то предлагает смешать все имена в одной шляпе, чтобы внести разнообразие. Две девчонки, одна из которых точно состоит в группе поддержки, а другая, кажется, ходит с Уиллом то ли на английский, то ли философию, выходя из шкафа, выглядят так, словно — совершенно наверняка — целовались страстно и беспорядочно.       Конечно, в этом кругу есть тот, кого Уилл бы мечтал поцеловать, но он же обещал себе не зацикливаться. Жить дальше. Вдруг здесь есть кто-то еще, с кем выйдет попытать счастье хотя бы в темном шкафу и всего семь минут?       Игра тянется, и никто не собирается ее прекращать. Уилла почти клонит в сон, когда Макс предлагает снова поменять правила: теперь она сама будет тянуть имя сначала первого человека, которому предстоит войти в шкаф с завязанными глазами, а затем и второго, не произнося его вслух. В чем смысл такого усложнения, Уилл не понимает. Не все же там занимаются разными непотребствами, а тем, кому хочется просто поболтать, повязка на глазах не помешает узнать голос, так ведь?       После нововведений круг заметно оживляется. Да, имя второго человека нельзя произнести вслух, но Макс, доставая руку из шляпы, всегда показывает бумажку всем, и играющие легко реагируют то задорно посвистывая, то разочарованно вздыхая, когда образовавшаяся пара не кажется интересной. Уилла беспокоит лишь то, что ни он, ни Дженнифер еще ни разу не выпадали, а зная его удачу… Конечно, он не сразу слышит, как Макс громко зовет его по имени. Он так уютно сидит в своем уголке все эти часы (дни? недели? годы? нескончаемая игра), что не может скрыть расстройства, когда приходится подняться, а уж когда его с плотно завязанными глазами вталкивают в шкаф… Н-да. Он радовался, что его имя не попалось раньше, но теперь кажется, что лучше бы ему выпасть одним из первых с кем-нибудь таким же стеснительным, чтобы просто переждать эти чертовы семь минут и иметь уже официальную возможность сбежать из круга и из-под надзора так переживающих за его социализацию и за личную жизнь, друзей.       Когда за дверью шкафа тянут имя его будущего коллеги по несчастью, все стонут разочарованно, так, словно выпавший вариант — самый скучный из всех возможных, а значит это точно не Дженнифер. Можно выдохнуть.       Да, звуки за дверью ободряют Уилла, и он с неловкой улыбкой готовится встречать гостя или гостью, что волей руки Макс будет его партнершей или партнером на предстоящие семь минут. Он уверен, что сейчас поболтает с кем-то о чем-то ничего не значащем, а затем, как только выберется, позвонит Джонатану, чтобы тот забрал его и Эл домой, потому что время уже очень позднее, и будет не очень, если разгневанный Хоппер вздумает приехать сюда в поисках дочери…       Дверь шкафа со скрипом отворяется, чтобы через секунду закрыться снова. Руки Уилла резко заводят за спину, крепко удерживая там, а в губы впиваются жадным поцелуем. От растерянности, от напора, от грубости у него подкашиваются ноги. Конечно, он и не думает отвечать на такую бешеную атаку, лишь с обидой отмечает, что это, — вот это, — его чертов первый поцелуй. Его отстраненность не остается незамеченной, а неизвестный пришелец тут же принимается целовать его щеки и подбородок. Уилл чувствует, что он или она не подходит близко, словно боясь от любого касания раскрыть свое инкогнито. Медленными движениями он (а Уиллу хочется думать, что это парень, черт бы его побрал) снова возвращается к губам, но на этот раз не впиваясь в них, а едва касаясь. Только лишь чувствуя ответное робкое движение снова отпускает себя. Этот некто явно помнит о времени и хочет взять от этих семи минут по максимуму.       Кто? Кто столь безумен, что так накинулся на него? Просто пьяный подросток, которому хочется целоваться, но не с кем? Или какой-то парень с проблемами сексуальной идентичности, — наверняка из баскетболистов, — что печется о своей репутации настолько, что готов удерживать руки Уилла за его спиной, только бы не дать тому себя коснуться. Правдоподобно.       Ладно, раз уж жизненный путь привел Уилла в эту точку, и это действительно его первый поцелуй, то нужно получить от него все возможные ощущения. Уилл сам приоткрывает рот, и чужой язык не заставляет себя ждать. Происходящее волнительно, ему неловко, потому что он не уверен, что именно нужно делать, а еще то, что руки удерживают за спиной, кажется неправильным и неудобным.       Целоваться приятно. Пусть вся ситуация вопит о каком-то абсурде, теперь он наслаждается каждой секундой, ощущая, как чувственно чужой язык соприкасается с собственным. Им немного мешают зубы и носы, и хочется руками обхватить за шею, или зарыться в волосы, или притянуть за талию, но их держат крепко. Впрочем, это не мешает тонуть и плавится, растворяясь в каждом движении. Его нижнюю губу чуть прикусывают и хочется попросить сделать так снова, но Уилл слышит громкое: «Осталась минута». Поцелуй прекращается сразу же, и он почти задыхается без него, как выброшенная на землю волной рыба. Когда-нибудь он посмеется над всей этой ситуацией, но сейчас Уилл просто мечтает, чтобы случившееся не стало причиной для еще какого-нибудь паршивого комплекса, он же так талантлив в их изобретении.       Его руки держат все еще, его больше не целуют, но носом утыкаются в шею и шумно втягивают воздух, раз, второй, третий. Это жутко, потому что его буквально нюхают, словно специально оставив это безумное действо на последние шестьдесят секунд. Только сейчас Уиллу приходит в голову, что все это время он, вообще-то мог оттолкнуть этого человека, стянуть паршивую повязку с глаз, укусить наглый язык, что так нахально прекрасно хозяйничал у него во рту. Он почти решается оттолкнуть этого странного от себя, но в голове рождается внезапная мысль. Это не случайный парень, воспользовавшийся возможностью поэкспериментировать. Будь это так, они бы все еще не разнимали языков! Этот кто-то хотел поцеловать именно его. Этот кто-то похож на одержимого, потому что буквально обнюхивает его. Но кто это? Кто?       «Десять! Девять!» — начинают скандировать в комнате.       Руки Уилла больше не держат, и он тянется ими вперед, чтобы дотронуться, чтобы иметь хоть одну подсказку, но их хватают снова, пальцы переплетают. Мило, но никак не поможет вычислить этого человека. Некто все еще далеко, насколько позволяет пространство шкафа. Он, должно быть, слишком боится оказаться узнанным.       «Восемь! Семь!» — продолжают играющие.       Уилл с усмешкой принюхивается, но не чувствует ничего, кроме алкоголя и пота. Будь этот кто-то ближе, может, удалось бы различить что-то еще.       «Шесть! Пять!» — не унимаются одноклассники.       К нему снова наклоняются, снова целуют, но в этот раз иначе. Медленно, тягуче и невыносимо нежно, без напора, без бури. От этого легкого и трепетного касания губ веет такой нескончаемой безнадежностью, что Уилл понимает, что именно так, и никак иначе, поцеловал бы Майка, представься ему такая возможность.       Что было бы, если бы Майк стоял здесь, в шкафу с завязанными глазами, а Уилл напротив, знающий, как сохранить инкогнито, как сделать все, чтобы остаться неузнанным. Осмелился бы он? Конечно, нет.       «Четыре! Три!».       К чему мысли о Майке, если он сейчас со всеми вместе выкрикивает последние секунды, пока Уилл ощущает так живо и ярко чью-то горечь и тоску на своих губах? Неужели кто-то так томительно в него влюблен? Это все еще реальность?       «Два! Один!» — завершают выкрики, а Макс своим громким командным голосом просит их выходить по одному. Конечно, все желают сохранить интригу до последнего. Уилл лишь надеется, что Эл расскажет ему завтра, кто этот загадочный незнакомец.       Произошедшее за эти семь минут — не рай. Произошедшее — откровение. Уилл чувствует это так явно и однозначно, что не сможет спокойно жить, пока не узнает, кто так вероломно украл его первый поцелуй во время дурацкой игры на этой паршивой вечеринке!