И понеслась

— Если молодой и богатый мальчик сам идет тебе в руки, грех не взять, — говорит Алис своим подругам, когда их посиделки прерывает очередной курьер с очередным букетом. У нее ваз давно не хватает, а Эймонд никак не перестанет присылать ей цветы. Ужом вьется, чтобы она все же согласилась пойти с ним на свидание. И чем больше он старается, тем больше ей все это нравится. — Я с ним поиграю немного, а потом отпущу, — обещает она, отпивая мартини, и снимает оливку со шпажки зубами. — Надо же женщине как-то развлекаться, правильно? Обычное такое развлечение — позволить ему восхищаться ей, позволить ему добиваться ее. Позволить ему звать ее в рестораны, мечтать о том, чтобы затащить ее в постель или задрать ее узкую юбку прямо на столе в офисе. Ведь это всего лишь игра, хорошая манипуляция, приправленная перчинкой из драгоценностей и дизайнерских шмоток. Она здесь охотница, а он — ее добыча. План начинает давать сбой, когда недолгая, по ее словам, игра затягивается на месяцы. Когда она почему-то начинает ждать его поцелуев, восхищенных взглядов и не заканчивающихся комплиментов. Все дело в самолюбовании (или так она убеждает подруг). Все дело в чем угодно, но не в том, что она влюбляется во вспыльчивого, порывистого юнца, который боготворить ее готов без каких-либо видимых причин. — А что, если я просто тобой играю? — спрашивает она как-то, водя указательным пальцем по его груди, когда они лежат в кровати обнаженные и приятно утомленные. Эймонд голову к ней поворачивает, чтобы она попала в угол обзора. Его красоту не портит даже этот незначительный изъян в виде отсутствующего глаза. — Вдруг мне просто скучно, а ты мое развлечение? — продолжает Алис задумчиво. И вскрикивает, когда он порывисто подминает ее под себя, прижимая запястье к кровати. — Придется с тобой поквитаться, — отвечает он с ухмылкой; и она улыбается ему. Она, блядь, улыбается ему, как полная дура, когда он наклоняется ее поцеловать. И чувствует себя счастливой совсем не из-за обжигающих кожу поцелуев. Чувствует себя так, как никогда раньше не чувствовала. В какой-то момент она перестает играть. В какой-то момент, и она, мать вашу, не может вспомнить, когда это вообще изменилось. Когда вдруг она превратилась во влюбленную идиотку? Все было ради денег. Все было ради денег, дорогих подарков, молодого любовника и отменного секса. Может, совсем немного ради восхищенных взглядов. Может, самую малость ради ощущения нужности кому-то. Впервые, кажется, за всю жизнь. Алис бьет всю посуду в доме, кроме бокала, из которого пьет и пьет, пока на столе не оказывается три пустые бутылки вина. Напиваться одной в собственной пустой квартире — это что-то новенькое для нее, но ничего лучше придумать она не может. Ничего лучше, чем топить все мысли об Эймонде в вине, словно они не выплывут и не продолжат сами появляться в голове, не подчиняясь ей никаким образом. И признавать собственные чувства нет никакого желания; прогнать бы их, прогнать и больше никогда и ничего не чувствовать. Она этих чувств не хочет, она привязываться к нему не хочет. Только почему-то пальцы далеко не с первого раза набирают простое: «Забери меня к себе».