Адвент

– Что это? – спрашивает Коннор, рассматривая ряд белых картонных домиков, притаившихся на полке стеллажа. Не самой бросающейся в глаза полке, но Гэвин не удивлен: взгляд Коннора находит отличия в «обстановке» от самого входа в гостиную. Конечно, он не мог не заметить картонный городок, и теперь он едва ли не с настороженностью изучает устроенную Гэвином панораму. – Угадай, – говорит Гэвин и делает вид, что не видит, как у Коннора сжимаются губы. От любопытства или раздражения – трудно сказать. – Это украшение? – решает тот. – К Рождеству? – Неа, – и Гэвин качает головой. Домики громоздятся и в качестве города выглядят не больно-то красиво: у Гэвина, может, и был соблазн их как-то принарядить, но для полноценных улиц их слишком много, а полка слишком маленькая, а для всяких милых гирлянд и огоньков у него не хватило времени. Коннор парковал машину всего-то минут пять. – Это декорация для фото? – снова пытается Коннор. Он протягивает руку, чтобы взять один из домиков, но Гэвин успевает схватить его за запястье. Он буквально чувствует, как губы начинают улыбаться против воли. – Не угадал, Кон, – и он шевелит бровями в самой завлекательной манере, – сдаешься? Коннор сдаваться не любит, так что он обходит стеллаж, изучая городок так внимательно, что от взгляда бумажные домики могут загореться – ох-ох, не прикольно тогда выйдет. Ладно, если быть честным с самим собой, дело не во времени: просто это казалось глупым – все эти огоньки и бантики, да что там, вся затея кажется нелепой прямо сейчас. Но Коннор переводит на Гэвина взгляд и говорит: – Это для меня? – так удивленно, что в груди сжимается то самое чувство, которое он не больно-то любит называть конкретным словом. – Подарок? Гэвин не краснеет, не краснеет. – Не совсем, – бормочет он, – не угадал. – Ладно, сдаюсь, – признает Коннор внезапно. У него наверняка есть три миллиона предположений, и он может перечислять их по очереди, но тогда они потратят на это увлекательное (нет) занятие весь вечер, а он – очевидно – как и Гэвин, предпочтет потратить вечер на что-нибудь поинтереснее. Когда Коннор так смотрит, его хочется раздеть немедленно – хотя соблазн еще поломаться и охватывает Гэвина, но он сегодня в добром настроении, а «что-нибудь поинтереснее» тоже на дороге не валяется. – Это адвент-календарь, – говорит он. Коннор хмурится с недоумением. Он снова переводит взгляд на домики, присаживается на спинку дивана, будто это улучшит обзор. – Но их двадцать два, – тянет он. Количество его как-то лично оскорбляет, и Гэвину – ей-богу – хочется смеяться. Вместо этого он пожимает плечами. – Ага. – И сегодня уже тринадцатое, – напоминает Коннор, как будто Гэвин мог бы упустить из внимания то, что прошла половина декабря. – Ага, – соглашается тот. Чувствуя слабый укол сожаления, что не смог подготовить все раньше. Но лучше поздно, чем никогда, верно? Да и сделать такой сюрприз для Коннора было нелегко. – Но в этом нет логики, Гэвин, – говорит Коннор будто даже растерянно. Он продолжает сверлить домики взглядом, но Гэвин точно уверен – от этого сверления никакая логика нихрена не появится – откуда? Любая система, которую Коннор мог бы проследить, в этом сюрпризе отсутствует полностью. А еще у Кона нет рентгеновского зрения, все домики совершенно одинакового размера, и угадать, что внутри, невозможно. Гэвин и сам их не различает. Коннору не поможет даже какой-нибудь хитроумный допрос. То самое теплое чувство внутри мешается с беспокойством: а вдруг ему не понравится? Но Гэвин отмахивается от неуместной трусости – не тогда, когда он так рвал задницу. – Давай, открывай, – предлагает он. Коннор не спешит: он еще раз обходит стеллаж, рассматривая его и что-то напряженно анализируя – его диод мелькает то голубым, то желтым, и наверняка он сейчас просматривает «три миллиона» результатов поиска по запросу «Адвент в виде домиков», а еще наверняка Гэвин далеко не такой оригинальный, каким себя считает, а еще... А еще Коннор переводит взгляд на него, и в его глазах почти растерянность, неуверенность. Так, словно у него в голове (слишком, слишком умной голове) не укладывается, что все это Гэвин устроил для него. Протянув руку, Коннор вынимает один домик – на них нет цифр или указателей, – крутит этот домик нерешительно, и теплое чувство внутри Гэвина слегка покалывает. Это, наверное, называется нежностью – но не только. – Давай, Кон, – повторяет Гэвин. Крыша снимается, и внутри домика на одну из стен нанесен куар-код, Коннор сканирует его считанные мгновения. Несколько секунд он смотрит в пространство, помигивая диодом: явно подгружает и сортирует все файлы, пока Гэвин с невнятным душевным трепетом (который, естественно, ни за что не признает) ждет вердикта. Ему понадобилась помощь – само собой – чтобы все организовать, но затея принадлежит целиком и полностью ему. Древние бумажные архивы, у которых нет цифровых копий, – источник огромного богатства, загадок для излишне любопытного андроида, развлечений на вечер. Чего-то, что повеселит и порадует Коннора. Тот крутит домик, по лицу не понять, о чем он думает, – и Гэвин, конечно, снова парится: может, стоило просто организовать романтический вечер? Может, это слишком... слишком сложно, или, наоборот, слишком скучно, или Коннору не хочется решать загадки после работы? Или он вообразил, что Гэвин воспринимает его как вычислительную машину, потому что Коннору вполне может прийти в голову что-то такое?.. Всегда же был вариант просто потрахаться! – Можем просто потрахаться, – предлагает Гэвин торопливо, забирая домик из пальцев Коннора. Какого хрена он чувствует себя школьником? Он взрослый мужик – и все равно, стоит прикоснуться к этим пальцам, или посмотреть на эти губы, или когда бедро прижимается к бедру Гэвина, он теряет соображалку. Начинает делать всякие ванильные глупости, вот как сейчас. – Нет, серьезно... – Погоди, – Коннор снова выдергивает домик из его руки, – мне надо подумать, реконструировать допрос миссис Саваж. Секс потом. В смысле, секс потом? Так, секунду, допрос миссис Саваж, значит, Коннору достался домик с делом почти столетней давности – том самом, где старуху убили в запертой изнутри ванной лыжным ботинком тридцать четвертого размера. Гэвин усмехается: описание напоминает все детективы в мягкой обложке разом, но дело совершенно реальное и даже раскрытое. Он думает о наполнении других домиков и как никогда в жизни радуется, что андроиды не могут читать мысли – ведь тогда Коннор сразу понял бы и то, что убийцей была сестра (та самая миссис Саваж), и что в двух домиках лежат химические образцы, которые Гэвин с большим трудом добыл у знакомого биохимика, а в одном – билеты в кино. Гэвина никто не назовет романтичным, но ради действительно важной вещи он готов постараться. Ради вот этого озадаченного вида Коннора – и того, как тот начинает улыбаться, переводя на Гэвина взгляд. – Я хочу узнать, что в других, – сообщает он. У Гэвина отлегает от сердца – так сильно и быстро, что он едва не шатается, и от улыбки начинают болеть губы. Коннору понравилось, а значит, все не зря. Гэвин потратил часы на свою задумку (ладно, не один, но все же) и до сих пор даже не понимал, как напряжен. – Следующий только завтра, – его пальцы будто бы случайно касаются пальцев Коннора, сжимающих домик, – таковы правила адвента, Кон. Коннор не выносит правила, так что Гэвин почти ждет возражений. Но вместо споров Коннор придвигается ближе, и его пристальный взгляд становится все темнее, темнее, темнее. Их губы соприкасаются – наконец-то, и ладно, Гэвин совсем не ванильный влюбленный студент, но иногда об этом так легко забыть. Какими бы ни были их отношения, от холодной (или совсем не холодной) ненависти к тому, что между ними происходит сейчас, – Коннор всегда целовался так, будто от поцелуя зависит его жизнь. Будто ничто на свете не загораживает от него Гэвина. Будто… Коннор касается его губы языком напоследок и отстраняется, и в ту же секунду Гэвин начинает тосковать по поцелую. – Это сестра? – спрашивает Коннор шепотом. Черт! – Слишком легко, – стонет Гэвин, – черт, я знал, что идея… Ему приходится заткнуться, потому что Коннор снова целует его, закидывает руки ему на плечи – и хорошо, хорошо, Гэвин признает, что самую малость все же ванильный влюбленный, иначе никак не объяснить, почему он тает, как зефир в какао. – Не слишком легко, – Коннор прикусывает его губу, – не легко, но весело, – и его глаза блестят, и точно, Гэвин как зефир в какао, – я хочу знать, что в других. – Завтра, – напоминает Гэвин, собрав оставшиеся нервные клетки, – правила адвента, помнишь? Взгляд у Коннора – будто он намерен с этими правилами что-то сделать, так что Гэвин решает брать все в свои руки. Эти самые руки он устраивает на бедрах Коннора, оглаживая ткань брюк. – Спасибо, – говорит Коннор – очень серьезно, но в уголках губ прячется улыбка, и вспоминать, что Гэвин не какой-то там зефир, с каждой секундой все сложнее. Правда, если он зефир, то Коннор какао, а они, как известно, хороши в сочетании. Пора уже их поскорее сочетать. Притянув Коннора к себе, Гэвин касается губами его губ, подбородка, щеки. И шепчет ему в ухо: – Ты отгадал, значит, секс уже не потом?