Проводник

Найтмер всегда любил читать. Любил познавать мир через отпечатанные буквы на листах бумаги, любил переворачивать страницы и вдыхать пыльный запах переплетов. Книги не врали ему, не скрывали информацию и не медлили, рассказывая какую-либо историю. Книги были удобны, куда удобней живых существ, с которыми у Найтмера никогда не получалось наладить диалог. Поэтому, разумеется, он выбирал провести время в компании литературы, ставя ее выше социальных контактов. Найтмер ценил знания и умение думать. Он тяготел к изучению всего, что могло его увлечь. Наука и творчество имели для него одинаковое значение, ведь ему нравилось погружаться во что-то с головой. И было не важно, во что именно: Найтмер искал для себя все самое лучшее. Однажды он открыл для себя понятие «аристократов», то есть тех, кто представлял собой нечто возвышенное и обладающее властью. Аристократы считались особенными и выделялись отличительной манерой поведения, пришедшейся Найтмеру по вкусу. Он запомнил ее основные черты — утонченность, строгость, уверенность — и вознамерился ей следовать. В поведении привилегированного общества Найтмер увидел себя — точно так же являющегося особенным. Потому что ему с самого рождения была отведена непростая роль хранителя всего негативного и отрицательного. И у Найтмера было полное право считать себя некой «элитой», за что он и зацепился. Конечно, до полного слияния с негативом Найтмер обладал куда более мягким характером, в нем имелось место для скромности и чуткости; но вот уже после трагического события место нашлось лишь для высокомерия и хладнокровия. Найтмера это никак не трогало, он называл данные качества той самой уверенностью и был доволен собой. Даже гордился. Игра в аристократа стала чем-то большим, нежели просто увлечением. Найтмер всерьез относился к созданию собственного образа и старался копировать повадки тех, про кого читал в книгах. Что-то давалось легче, что-то тяжелее. Например, Найтмера завораживали свои плавные, отточенные жесты и элегантность, с которой он двигался, не теряя прямой осанки; но одновременно с этим у него вызывали отторжение советы об учтивости и сдержанности. Хранитель негативной энергетики не мог быть сдержанным, не мог быть вежливым. Найтмер хотел показывать превосходство, а не услужливость. Подобные отношения с окружающими были свойственны его бывшему брату Дриму, но никак не ему — падкому на чужой страх. Возможно, Найтмер являлся самой обычной высокомерной мразью, зато какой изысканной. Он отлично владел магией и боевыми приемами, мог провести собственное исследование по интересующей его теме и неплохо разбирался в музыке. В частности, в игре на скрипке и на рояле. Ему нравились грустные заунывные звуки, навевающие тоску, но в то же время дарящие ему спокойствие. Что-то в этом было. Что-то мрачное, так подходившее его личности. Найтмер также смыслил в живописи и скульптуре. У него присутствовал определенный вкус, который он усердно развивал, чтобы не дать мозгам застояться. Найтмер не выносил тупости, как не выносил тухнуть в бездействии и предаваться лени. Хранителю негативной энергетики такое было не понять, потому что он не знал, как можно жить иначе. Без постоянных тренировок и попыток достигнуть потолка, а потом проломить его. Найтмер хотел быть идеальным. И ради представления об этой эфемерной идеальности он был готов на все, даже на сделку с дьяволом. Хорошо, не совсем с дьяволом, скорее темной лошадкой. Настолько темной, что Найтмер не брался предполагать, чего стоит от нее ожидать. Инк казался репликой. Копией кого-то, кем он мог стать, но не стал: Найтмер, с присущей ему силой, грубо вмешался в столь тонкий процесс и, наверное, что-то разрушил. Что-то, что не успело до конца оформиться. Но кому было не плевать? Инк не придавал этому особого значения, он вообще не собирался жалеть о принятом решении. А Найтмеру было слишком все равно для того, чтобы взять и указать на чужие ошибки. Сделанного было уже не вернуть. Найтмер отдал Инку часть себя, и тот проник в него. Найтмер впустил внутрь своего тела другое существо, о чем должен был жалеть, но не жалел. Он пожалел бы, если бы вместо Инка ему достался некто безнадежный, некто бездарный. Неспособный соответствовать высоким стандартам хранителя негативной энергетики. Но Инк таким не являлся. Некогда художник, а ныне ищущий себя монстр был достаточно смышлен, чтобы Найтмер его принял. Не полностью, нет. Пока еще нет. Им предстояло пройти долгий путь вместе, преодолеть множество препятствий для того, чтобы Найтмер наверняка оставил все сомнения. Сейчас же он делал первый шаг, прикидывая в уме будущую дорогу, и делал его один, держа дистанцию. Инку было рано знать, что Найтмер кое-что задумал. Кое-что интригующее. Планы пришлось корректировать после осознания, что отданная половина души не перестала быть его частью. Она определенно отдалилась и покинула тело, но продолжала поддерживать с ним связь. Слегка искаженную чужими эмоциями, но все же связь. Половина души Инка была его ровно настолько, насколько и половиной души Найтмера. А тот не собирался отдавать свое. До операции по «пересадке» он предполагал, что утратит что-то навсегда, но, как уже упоминалось, его предположения не оправдались. Судьба подкинула ему сюрприз, соединив с Инком таким вот несовершенным способом. А Найтмер не терпел несовершенства, как и не собирался терпеть сложившиеся обстоятельства. Хранитель негативной энергетики умел быстро ориентироваться в сложных ситуациях, поэтому не растерялся и позаботился о решении возникшей проблемы. Он понял, что не отпустит Инка. Не тогда, когда тот носил внутри себя нечто, принадлежавшее Найтмеру. Не тогда, когда в его глазницах горели фиолетовые огоньки. Просто никогда. Сначала Найтмер в это не поверил. Он, привыкший к точным результатам и верным прогнозам, предсказуемо разозлился и едва не разнес лабораторию, угрожая ответственному за созданный беспредел ученому расправой. Ученый выкрутился, а хранитель негативной энергетики задумался. Посмотрел на уснувшего Инка, покрутил мысли в голове. Уже тогда он знал, что откажется от собственных слов. Теперь ему не будет плевать, где Инк, с кем Инк, как Инк. Потому что проклятый Инк — носитель его драгоценной и вечной жизни. А такое без присмотра не оставляют. Сам носитель, казалось, ни о чем не догадывался. Или не обращал внимания на происходящее, поскольку намеревался как можно скорее расправиться с уговором и отправиться в одиночное путешествие, дабы укрыться где-нибудь на окраине мультивселенной и заняться какой-нибудь ерундой. Инк предупреждал, что не захочет становиться шестеренкой в механизме новой системы, и Найтмер видел, как тот придерживался своих слов. А еще Инк думал, что Найтмер будет только рад избавиться от него, и ходил по замку — импровизированному штабу — молча, стараясь не привлекать к себе внимание. Зря. Хранитель негативной энергетики был бы не против проявления инициативы с его стороны, но, наверное, тому этого не требовалось. Инк не горел желанием налаживать с ним отношения, хотя Найтмер не замечал и обратного — стремления их ухудшить. Несостоявшийся художник закрыл на все глаза. Абстрагировался от внешнего мира и ограничился холодным средневековым замком, отдавшись воле Найтмера. Тот говорил, что нужно сделать, и Инк делал. Без лишних вопросов, без сомнений. Так, как нравилось Найтмеру. Может, Инк пренебрегал собой, чтобы не сходить с ума. Он еще притирался к факту одушевленности и не выглядел слишком уж уверенным в собственных поступках. Порой в нем плескалась такая ядреная мешанина из эмоций, что Найтмер принимал решение вмешаться и вытянуть из Инка самое худшее, дабы тот не свихнулся на почве подтекания крыши. Не поддался искушению что-нибудь с собою сделать. А такое случалось, если Найтмер не контролировал его состояние. Инк имел смутное представление об управлении чувствами, потому что привык добровольно избавляться от любых слабостей, за которые принимал страх, печаль и симпатию: те доставляли ему одни проблемы в прошлом. И Инк бы избавился от них, будь у него такая возможность. Возможности не было — был Найтмер, действующий как транквилизатор. Конечно, еще имели место быть таблетки, за которыми Инк периодически наведывался к Сансу-ученому, но те скорее выполняли роль затычки, нежели действительно работали во благо. После употребления выписанного препарата на Инка обрушивались мощные побочные эффекты, и это вынуждало пить оный только в исключительных случаях. Хранителю негативной энергетики даже льстило, что его партнер по общему делу понимал, насколько выгодно быть рядом с ним, насколько выгодно пользоваться умениями Найтмера. Разумеется, не бесплатно, но Инк работал на совесть во время вылазок по мультивселенной, так что Найтмер не собирался требовать с него долги. Все-таки из этого можно было извлечь выгоду для них двоих. Инк, оказавшийся довольно нервным, держал себя в руках, а Найтмер приводил свой план в действие. Медленно и методично, словно разыгрывал партию в шахматы. Ему нельзя было ошибаться, но он никуда и не торопился. Пообещав Инку неприкосновенность, Найтмер сделал ход конем. Ему не придется преследовать свою жертву, ведь та сама не захочет бежать. Да, не захочет. А причиной тому послужит зависимость. Инк казался куклой. Мятой фигуркой из пластилина, нуждающейся в исправлении. Найтмер намеревался вылепить из него того, кого смог бы назвать продолжением себя. Того, кого смог бы подпустить достаточно близко. Инк улыбался. Пришито и настолько фальшиво, насколько хватало мастерства притворства. Его рот будто бы был запрограммирован изгибаться в улыбках, пытаясь скрыть абсолютную пустоту за ними. Найтмер почти не ощущал от Инка радости, а потому знал, что тот лишь практикуется в смене масок, так и не отлипших от его лица. Чего Инк добивался, сооружая этот хлипкий фасад? Найтмер не просил устраивать спектакли. Но тот продолжал улыбаться. Машинально, почти на грани рефлекса. Дежурно, точно выслуживался перед начальством. Хранителю негативной энергетики такое могло прийтись бы по вкусу, но только с присутствием искренности, чтобы впитать подаренную доброжелательность и насладиться ею. Инк мог обмениваться с ним положительными эмоциями, от которых у Найтмера не начиналась изжога, и это не являлось чем-то плохим. Загвоздка заключалась лишь в том, что Инк не спешил этого делать. От его якобы мирных жестов сквозило обманом. А обманщик, вероятно, не понимал, что поступает неправильно. Найтмер же злился. Не узнать грубый почерк Дрима для него было бы позором, иначе о каком остром уме могла идти речь, если столь наглая манипуляция осталась бы незамеченной. В то, что Дрим когда-то присел Инку на уши, верилось легко. Первый не упускал возможности пропихнуть свою идеологию в любую подходящую и неподходящую для этого щель, а последний был изменчив, как море. Нет, даже как направление ветра. И Найтмер верил, что Инк тогда выглядел еще потеряннее, чем сейчас. Замечать в Инке Дрима было болезненно. Его чертов бывший брат опять умудрился испоганить то, к чему хранитель негативной энергетики не успел прикоснуться. Дриму всегда везло больше, чем ему. Поэтому, когда Найтмер увидел новую, свежую и стерильную улыбку, он сказал: — Прекрати. Инк вздрогнул, как делал при внезапных выходках Найтмера, и посмотрел на него с растерянностью. Найтмер ответил долгим взглядом, изучающим «чистое» лицо монстра. Тот выглядел настоящим. Наконец-то. — Что? — спросил Инк, не выдержав затянувшейся паузы. — Тебе не нужно быть приветливым со мной. Я не люблю ложь. — Хранитель негативной энергетики позволил себе секунду слабости и добавил: — Перестань вести себя так, словно я Дрим. Мне нет дела до того, кого ты там из себя изображаешь. — Это... — не нашелся Инк, — так заметно? — Это гадко, — бросил Найтмер. — Мне не нравится, когда меня держат за дурака. Ты можешь кривляться при ком угодно, но только не при мне. — Почему? — окончательно опешил Инк, сведя надбровные дуги к переносице. — Почему ты говоришь мне это? Найтмер дал тишине повиснуть в воздухе, чтобы посмаковать взвившийся в Инке ураган. Внутри его собеседника заметались подозрение и неуверенность: тот боялся, что придется защищаться. Объяснять, в чем смысл подобных представлений. Найтмер нанес бы удар и снес всю баррикаду за одно предложение, если бы всерьез хотел повздорить. Он мог бы сказать все то, что сказал бы любому, но промолчал. Потому что перед ним стоял не «любой», а монстр, хранящий под ребрами бесценное сокровище. — Доверие, — сухо напомнил Найтмер. — Больше мне ничего не нужно. — Неужели? — не поверил Инк, напрягшийся в плечах. Найтмер уловил в нем замешательство напополам с вызовом — кто-то заметил подвох. — Я понял, когда ты заговорил о доверии в битвах. Но сейчас? Зачем кому-то вроде тебя обращать внимание на чувства других? — Ты прав, — оскалился хранитель негативной энергетики. — Мне незачем. Мне плевать на других. Но, кажется, я имел в виду не их, а тебя. С тобой у нас сделка. — И поэтому ты просишь меня перестать улыбаться? — парировал Инк. — Из-за сделки? — Из-за того, — понизил голос Найтмер, разворачивая ауру и векторы и внаглую давя магией на Инка, который непроизвольно отступил, — что ты забрал у меня половину души. Из-за того, что оказался со мною связан. Понимаешь, о чем я? Его собеседник неопределенно качнул головой. Хранитель негативной энергетики не заблуждался насчет чужой сообразительности, но и говорить прямо не торопился. По его расчетам, Инк должен был построить предположение сам, чтобы Найтмеру не пришлось играть в одиночку. Положи он карты на стол, ничего путного из этого все равно бы не вышло. — Тебе мешает наша связь? — ткнул пальцем в небо Инк. Найтмер прибрал ауру, уменьшая радиус влияния, но не отошел. Тогда Инк пожал плечами: — Я что-то упускаю. А ты не подсказываешь. — Просто прекрати паясничать, — сказал Найтмер, намекая на бескомпромисность и подводя диалог к финалу. Инк кивнул, не желая спорить, но бросил на него неясный взгляд, сообщающий о том, что он не задвинет данную тему в долгий ящик. Найтмер прохладно ухмыльнулся, довольный тем, что добыча заглотила наживку. В следующий раз ему даже не пришлось заводить разговор первым, Инк проявил чудеса напористости, когда они столкнулись друг с другом в свободную минуту. Найтмер не ожидал, что тот так резво подскочит, едва заприметив его у входа в библиотеку. Точнее, помещения, которое хранитель негативной энергетики использовал как своеобразный склад для коллекционирования собранной им литературы. Он относился к нему с определенным трепетом, потратив немало усилий на отбор книг, но появляться там Инку не запрещал. Найтмер был не против его любознательности, потому что поощрял тягу к знаниям. К тому же он стребовал с возникшего посетителя библиотеки клятву, что та останется в первозданном виде, как и все ее содержимое. Инк, естественно, согласился, хотя Найтмер не был полностью уверен в его словах: тот часто находился в рассеянном состоянии и многое забывал. А еще, бывало, вел себя неряшливо. К скупому удовлетворению Найтмера, Инк возвращал позаимствованные книги в целости и сохранности. Как бы там ни было, злить их хозяина он не собирался. А тот отстраненно отметил, что Инка совсем не привлекала художественная литература, несмотря на то, что Найтмер прогнозировал именно ее выбор. Возможно, Инк бороздил завалы энциклопедий в поисках хобби, в то время как обогащение не лишними сведениями и опытом шло фоном. Что абсолютно устраивало Найтмера, который и так и так занялся бы образованием своего протеже. Рано или поздно. Хранителя негативной энергетики радовало, что Инк потянулся к разнообразному собранию информации самостоятельно. После их странного разговора у Инка не возникало возможности продолжить беседу: Найтмер послал его дежурить у границ захваченных вселенных, дабы отвлечь от насущного. В частности, от тучи вопросов, на которые не нашлось бы ответов. Инк материализовался рядом так скоро, как только смог, и сразу бросился в атаку: — Объясни, — потребовал он, и Найтмеру это не понравилось. — Почему ты не игнорируешь меня? — Трудно игнорировать того, кто сам лезет мне под руку, — съязвил Найтмер, подавив порыв отодвинуть мешающего ему монстра и пройти в библиотеку. Он не должен был упускать шанс понаблюдать за развитием событий, на которые делал ставки. — Ты заговорил об этом первый, — упрямо. Инк смотрел на него исподлобья и снизу вверх, ведь Найтмер превосходил его по росту. — Ты что-то скрываешь? — О да, — кисло отозвался хранитель негативной энергетики. — Много всего. Что конкретно тебя интересует? Мое прошлое? Мои планы? — Твои намерения, — внес ясность Инк. — Касательно меня. Найтмер прищурился. Инк не мог догадаться обо всем сразу, но точно пришел к какому-то выводу. Поэтому Найтмер выбрал нейтральную позицию и принял расслабленную позу. — Я не собирался превращать тебя в слугу, если ты об этом. И задерживать тоже. Я помню наш уговор. — Ему не надо было извращаться во вранье, он почти говорил правду. С толикой недосказанности, но все же. Инк немного стушевался, но недостаточно для того, чтобы развернуться и уйти. — Я не понимаю, — признался он, и Найтмер почувствовал привкус возмущения — оно перекинулось, точно пламя, и на него самого. — Совершенно ничего не понимаю. Хватит загадок. Непроизнесенное имя царапнуло по самолюбию. Найтмеру хотелось его услышать, еще как хотелось. Но еще больше ему хотелось оставить Инка ни с чем, как изголодавшегося по ласке щенка, и посмотреть — рванет или нет. С того сталось бы взорваться и если не накинуться с кулаками, то наговорить колкостей и сбежать. Дерганность стала неотъемлемой чертой характера Инка, поэтому Найтмер в принципе зарекся гадать, что тот выкинет в следующий момент. Да и это было бы бесполезно. Как правило, Инк находил отдушину в сражениях, не обременяя себя сдержанностью или ответственностью за чужие жизни. Совесть его тем более не грызла: какая совесть, когда там, где она должна была быть, все давно уже атрофировалось. Подъем адреналина опустошал монстра в правильном ключе, давая выход застоявшимся эмоциям. Вот только это не решало все проблемы волшебным образом. У Инка хватало проволочек по каждому пункту ментального здоровья, из чего следовало, что оное находилось в упадке. И слабо сказано. Без Найтмера Инк питался бы таблетками, делающими из него аморфное нечто. Так что хотя бы за это Инк должен был вести себя куда уважительнее, чем вел себя сейчас. — А я не понимаю, — ввернул хранитель негативной энергетики, — почему тебя это заботит. Я, вроде бы, не обязан отчитываться перед тобой. Разрез глаз его собеседника исказился, будто Инку стало грустно и весело одновременно, и, разумеется, Найтмер четко ощутил раздробленную неопределенность внутри него. — Я вообще не соображаю, что со мной творится, — сказал Инк, открыто смотря в лицо Найтмера. — Я не разбираюсь в чувствах, как мне когда-то сказали. Я не отдаю отчета в действиях, я мало смыслю в коммуникации. Я понятия не имею, кто я. — Трогательно, — фыркнул Найтмер, но Инк не сбился. — Поэтому я, так и быть, оставлю тебе твои секреты, чтобы не наступить на грабли. И не оказаться заманенным в ловушку. Я знаю, ты тот еще манипулятор, но если не можешь ответить на мои вопросы нормально — пожалуйста. Я не буду их задавать. Расскажешь, когда появится настроение. Найтмер по инерции собирался вставить язвительный комментарий, но Инк шагнул в сторону, попятился и убрался прочь, унеся с собой все претензии. Хранитель негативной энергетики не думал, что тот справится с самообладанием и не перейдет черту. Инк лишь попытался приблизиться к ней, а когда не получилось — отступил, огорошив Найтмера своей исповедью. Вернее, он не сказал того, чего Найтмер бы уже не знал, но все равно... Как нечестно. Объяснялось все без излишеств и выверта фантазии. Найтмер слыл мастером контроля как собственных, так и чужих эмоций, поэтому постоянно держался в тонусе и не испытывал ничего, что могло бы назваться яркой вспышкой чувств. Инк, находясь рядом с ним, ощущал лишь невозмутимость и безучастность, отражавшиеся и в другой половине души — фиолетовой. На этот раз бронированное спокойствие Найтмера сыграло против него самого. Инк и в самом деле попридержал язык, отстранившись на некоторое время. Он не говорил с Найтмером без веской причины, не попадался на глаза и, кажется, перебрался в другое крыло замка, окончательно потерявшись из виду. Найтмер не звал — он не приходил, изредка проскальзывая в библиотеку и наводя шорох в заброшенных комнатах. Инк сосредоточился на всяких пустяках, погрузившись в далекое от хранителя негативной энергетики творчество. Он что-то таскал, что-то разламывал. Рылся в запыленных вещах и бегал босиком по каменному полу, не заботясь о внешнем виде. С его деятельностью в замок пришли перестановки и невообразимые звуки, которые могли раздаться из-за любого угла и напугать случайного свидетеля до икоты. Найтмер же флегматично массировал виски и не вмешивался, дергая своего союзника исключительно на вылазки. Последний дистанцировался от хранителя негативной энергетики и молча выполнял все приказы, не заводя разговоров на личные темы. Инку нужно было подумать, осмыслить все произнесенное и услышанное, и Найтмер великодушно это позволил, переключившись на разработку стратегий. Найтмер, сколько себя помнил, обладал стратегическим складом ума и дня не мог прожить без расчетов собственных шагов. Потому что это существенно упрощало ему пребывание под солнцем. Под солнцами — где бы он ни находился. Было что-то привлекательное в составлении планов, где Найтмер всегда выходил победителем. Злодеям не везет? Конечно, не везет. Поэтому они не должны полагаться на удачу — у злодеев нет никого, кроме них самих. Найтмер знал себя, и этого было достаточно. Знал, что доберется до цели, даже если придется чем-то пожертвовать. Знал, что ему по силам поквитаться с Дримом и поставить мультивселенную на колени. Ему по силам все. Он утряс вопрос с расписанием на пару следующих месяцев, классифицировал захваченные миры по номерам и взялся дописывать трактат об эволюции магии монстров. У него на руках уже имелись научные исследования и толстые томы по этому разделу, но Найтмер любил работать для того, чтобы информация и данные располагались в необходимом ему порядке. Хочешь сделать хорошо — сделай это сам. Все так бы и продолжалось, если бы Найтмеру было плевать на Инка. Тот слишком уж увлекся прокрастинацией и не оставил к себе лазеек, как будто перестав интересоваться мотивами хранителя негативной энергетики. Изредка Инк наблюдал за Найтмером с безопасного расстояния, прячась за дверьми или в арках, но это походило на показное ребячество, чем, в общем-то, и являлось. Инк демонстративно не приближался, и Найтмеру, в конце концов, этот спектакль надоел. Он обнаружил местонахождение самой используемой Инком комнаты и проник в нее без предупреждения, чтобы прямо показать, что его терпение иссякло. Обнаружить «гнездо» кого-то, кто был настолько дезориентирован в пространстве и себе не составило труда: к нему вели пятна из чернил. Комната оказалась мастерской. С криво-косо сколоченными мольбертами, сорванными для ловли света шторами и исписанными полотнами. Какие-то из них были закрашены углем и порваны, изуродованы собственным создателем. Повсюду валялись листы бумаги; где-то катал уроненные и еще влажные кисти сквозняк. Найтмер осмотрел несколько холстов, где хаотичными линиями были изображены чьи-то смазанные силуэты в мрачной обстановке. Ничего теплого или уютного, только расплывчатые образы и темные палитры, символизирующие поток воображения без всякого точного определения. Инка что-то тревожило и тяготило, но он не мог разобрать что. Бесцельно рисовал картины, слепо шаря грифелем по поверхности натянутой ткани. Инк творил на ощупь, и это сводило его с ума. Найтмер поднял какой-то заляпанный лист, потому что заметил проступившие с обратной стороны бумаги ноты. Пробежавшись по ним глазами, хранитель негативной энергетики сделал вывод, что видит их впервые, хотя сначала предположил, что Инк позаимствовал или украл сборник пьес для рояля. Приглядевшись получше, Найтмер понял: ноты набросаны от руки. Чуть поодаль лежала флейта. От мастерской веяло отчаянием и отрицанием чего-то неотвратимого, настигающего. Найтмеру показалось, что он прочитал чьи-то сокровенные мысли и стал свидетелем зарождения черной дыры, грозящейся позже сожрать все живое. Черной дыры, нуждающейся в поглощении сущности. Найтмер повернулся к выходу и встретился взглядом с нахмурившимся Инком, замершим на пороге. С его шарфа, снятого и зажатого в кулаке, капало нечто вязкое и напоминающее рвоту. — Вылазка? — по-своему интерпретировал он появление хранителя негативной энергетики. — Играешь? — проигнорировал чужой вопрос Найтмер, кивнув на флейту. — Я... — Инк скованными движениями намотал на себя шарф и вытер рот. — Я много чем увлекаюсь. Музыкой в том числе. — Что-нибудь кроме флейты? — вбросил Найтмер, следя за реакцией собеседника. Тот пожал плечами, и Найтмер сделал выпад: — Рояль? — А ты... — уловил мысль Инк и округлил глазницы. — Да, — не стал спорить хранитель негативной энергетики. — Я достаточно долго изучал все направления искусства, как монстров, так и людей. Иногда мне хочется переключиться с работы на что-то более «легкое». — Хочешь сказать, — вмешался Инк, чьи глаза приобрели форму блюдца, — что порой ты сидишь в большом помпезном зале и играешь на рояле, окутанный таинственной атмосферой? Как загадочный персонаж из книжек? Хотел бы я на это посмотреть. — Вроде того, — скупо хмыкнул Найтмер. Возможно, он и в самом деле мог подражать каким-либо героям из прочитанных историй, но прежде всего Найтмер желал роскоши и зрелищности, а потому действительно выбрал для своего хобби просторное помещение с высокими потолками. И покрытой толстым слоем пыли лепниной, увивавшей колонны в нем. — Как насчет скрипки? — Оу, — произнес Инк, забавно изогнув надбровные дуги. Найтмер почувствовал его удивление и симпатию, теплом скользнувшие внутрь тела. — Не знал, что ты заинтересован в подобном. — Не люблю тратить время впустую, — сказал Найтмер. Он сделал несколько шагов к выходу, сокращая расстояние между ним и не двигающимся Инком. Последний отмер только тогда, когда хранитель негативной энергетики встал рядом в проходе и снова навис сверху, выжидающе смотря в его лицо. Инк непроизвольно сжался, но не отошел и не отвернулся. — Я могу прийти и послушать? — спросил он, почему-то сглотнув. — Твою игру. — Да, — кратко ответил Найтмер, ухмыляясь шире. — Только веди себя тихо. И Инк пришел. Незаметно пробрался в зал, явившись где-то в середине композиции. Встал соляным столбом в углу и так и простоял там до тех пор, пока Найтмер не отнял пальцы от клавиш, приглашая тишину вернуться. В этой же тишине шаги хранителя негативной энергетики прозвучали громом среди ясного неба, нарастая с его приближением. Найтмер вновь вторгся в личное пространство Инка, оказавшись слишком близко. — Ты очень злой, — вынес вердикт Инк, слегка улыбаясь. — Твоя музыка злая. И одновременно грустная. — Я предпочитаю говорить «спокойная», — поправил Найтмер. — И «содержательная». Это музыка гениев, она сочетает в себе глубину, идейную значимость и совершенство формы. Такую больше не пишут. — Хорошо, — поддался Инк, — пусть будет спокойная. Но мне она показалась тяжелой и тревожной. Найтмер сделал паузу, многозначительно сузив единственный глаз. — Во всем, что меня окружает, — сказал он, — другие видят тревожные вещи. Тогда как я вижу совершенно противоположные им. Для меня плохо — значит хорошо. Я полярен. Инк кивнул, сделав для себя какой-то вывод, и Найтмер продолжил: — Или был таковым. Потому что сейчас обстоятельства изменились. — О чем ты?.. — посерьезнел Инк, теряя улыбку. — Опять секреты? На лице Найтмера проступило деланное разочарование, и он почти ощутил, как в голове Инка раздался громкий щелчок. Тот просветлел и поспешил поделиться предположением: — В этом замешана наша связь? Ты говорил о чем-то подобном, но тогда я подумал, что тебя такой расклад не устраивает. Подумал, что раздражаю тебя, из-за чего ты прицепился ко мне. Наверное, от меня много проблем. А ты не привык сдерживаться, когда выходишь из себя, и не привык сотрудничать с кем-то. С кем-то вроде меня. — А теперь? — поторопил Найтмер, приобретая бархатные нотки в голосе. Его рука сама собой приподнялась и задержалась у чужой щеки, оставив между ними пару миллиметров. И даже так он мог понять, что та горяча. — Я не уверен, — выдавил Инк, косясь на длинную и тонкую кисть, облаченную в перчатку. — Не уверен, что истолковал твои намеки правильно. — Это не имеет значения, — хищно оскалился хранитель негативной энергетики и все-таки коснулся Инка, от чего по тому пробежала дрожь. От него повеяло волнением, смешанным со смущением и парализующим испугом. Что-то из перечисленного осело и в Найтмере, смягчая его взгляд. — Скажи, что ты чувствуешь. Это важнее. Инк зажмурился. — Не знаю. — В тоне различилась безнадежность. — Да и какая разница? Тебе что-то от меня нужно, только и всего. Вот почему ты задаешь такие странные вопросы. Трясешься над своей душой? — вылетело из него напоследок. Ухмылка Найтмера погасла, преобразившись в угрожающий надлом рта. Его терпение иссякало. — Не с той стороны смотришь. — Рука Найтмера сместилась на шею монстра, нырнув под шарф и огладив выпирающие позвонки, а затем плечо, крепко вцепившись в оное. Инк поежился от медленных, нарочито аккуратных прикосновений. — Представь, что я трясусь над тобой, а не над душой. Которую, заметь, я не собираюсь отнимать. — Это одно и то же, — скривился Инк, испытывая и передавая Найтмеру горечь. — Я лишь дополнение к тому, чего ты хочешь. Я догадывался, что ты не оставишь меня в покое, ведь я забрал у тебя кое-что ценное. — Сделка была справедливой, — рыкнул Найтмер, борясь с желанием развернуть ауру и прижать невыносимо упрямого собеседника к ледяному камню, чтобы охладить его пыл. — Прекрати устраивать цирк. Я не нарушаю договоров. По крайней мере, первым. И запомни: я ненавижу, когда мои слова подвергают сомнению. Я поставил тебя в известность обо всем, о чем следовало бы быть в курсе. — Неужели ты думаешь, что я поверю, будто... — Уже заведенный Инк запнулся, подбирая выражение. — Будто ты предлагаешь мне... — Он запутался. — Я предлагаю тебе выслушать меня, — остановил его Найтмер. — Я упомянул измененные обстоятельства, подразумевая под этим мою разделенную душу. То, что происходит между нами, когда она обменивается эмоциями, вынудило меня подкорректировать планы. Изначально такого не должно было случиться. Но раз уж случилось — приходится подстраиваться. Поскольку я думал, что просто-напросто лишусь половины души, то не намеревался налаживать с тобой контакт. А сейчас занимаюсь именно этим. — До сих пор не понимаю, почему. Хранитель негативной энергетики взялся второй рукой за свободное плечо Инка, словно предостерегая того от побега. Сам Инк выглядел сконфуженным и скрытно теребил на себе одежду. — Я не отдаю свое, — произнес Найтмер со взглядом, способным высечь искру. Инк в его болезненном захвате одеревенел, а потом резко вскинул голову. — Что это значит? — спросил он, силясь отыскать подсказку в уродливом черепе напротив. — Запрешь меня тут, в замке? Удержишь против воли? Все-таки не дашь уйти? — Я говорил об этом? — скрипнул зубами Найтмер. — Нет. Я тебя не задерживаю. Инк скептически прищурился. — Твои действия расходятся со словами. Найтмер отпустил собеседника и отстранился, демонстративно убрав руки за спину. — Я надеюсь, — сказал он, — ты сам захочешь задержаться, — после чего покинул зал, не обернувшись. В вязком воздухе чудилась зыбкость, связавшая того, кто там остался. Инк тронул себя за щеку, невидяще смотря куда-то вдаль. Его кости дрожали.

***

Найтмер штудировал отчеты Санса и еще одного ученого об изготовленном теле. Скоро на него должны были перенести точные копии строчек кода, когда-то принадлежавшие Инку. Проект набирал обороты, раскручиваясь. Найтмер не верил, что им удастся создать нового художника миров с первой попытки, но даже провальный вариант мог дать недостающую информацию, чтобы в следующий раз они допустили меньше ошибок. У них было предостаточно времени на опыты: мультивселенная не спешила разваливаться, пребывая в добром здравии. Кому как, конечно. Дрим бы поспорил с данным утверждением. Хотя ни он, ни Найтмер не чувствовали глобальных изменений в мироздании. Мультивселенная, наполовину увязшая во тьме, функционировала исправно. Хранитель негативной энергетики поморщился, вспомнив о Дриме, который продолжал быть его персональной головной болью. Совсем недавно они пересеклись на поле битвы, где Дрим предпринял очередную попытку вразумить Инка, никак не вовлекая в это Найтмера. Тот понимал: его бывший брат просто выбрал из двух зол меньшее, сосредоточившись на более вменяемом субъекте. К хранителю негативной энергетики Дрим перестал обращаться уже очень давно. Найтмер видел, как тот смотрел на Инка. Как утопающий смотрел бы на спасательный круг. Присутствовало в этом что-то нелепое и жалкое, ведь Инк отмалчивался на все выпады в свой адрес, отводя взгляд. Найтмер так же видел, что тому не комфортно в обществе монстра, имеющего сплошь светлую и позитивную ауру, так бесстыдно проникающую в подкорку и выворачивающую душу наизнанку. Дрим никогда не сдерживал свою магию, считая ту безобидной. Великолепное заблуждение. Найтмера резало без ножа в присутствии бывшего брата. Он на дух не переносил положительную энергетику, вступающую в конфликт с его собственной, отрицательной. Возможно, именно поэтому он так бесновался при встречах с Дримом, исходя ядом на каждый вздох ненавистного ему монстра. Рядом с тем у Найтмера начиналась изжога. Инк же мастерски уходил от разговоров с некогда другом, безмолвно возмущаясь, когда тот задевал его аурой, провоцируя реакцию. В моменты, подобные этим, Найтмер активизировался и ставил блоки на вмешательство, параллельно вытягивая из союзника лишние впечатления. Инк опустошался и не показывал Дриму то, что тот был бы не против увидеть: слабости. Инк позволял делать это Найтмеру, с которым приходилось сосуществовать, но вот Дриму, лезущему куда не просят, такого не прощалось. Дрим по сотому кругу проехался по отсутствующей совести Инка, прося того образумиться, передумать. Сетовал на то, что хранитель негативной энергетики промыл бедному защитнику миров мозги, а когда Найтмер вставлял ремарку о бывшем защитнике миров — убеждал, что все можно исправить. Дрим предлагал решения, которые не требовались, чем дискредитировал себя в глазах противников. Очевидно, переговоры не состоялись. В последующей за ними битве их организатор проиграл и выпрыгнул из оспариваемой вселенной прежде, чем Найтмер схватил его за полы плаща, чтобы проучить. Впрочем, было очевидно, что Дрим дрался не в полную силу, пребывая в не самых веселых раздумьях, из-за чего пропускал те удары, которые мог отразить. Позорное зрелище. Найтмер потянулся в кресле, откладывая отчеты. Впервые за время, проведенное в кабинете за работой, он прислушался к обстановке. В старом камине горел огонь, потрескивая поленьями. Хранитель негативной энергетики не разводил его, потому что редко нуждался в тепле ввиду особенностей тела, и поэтому оглянулся в поиске того, кто мог бы это сделать. Инк обнаружился сидящим к нему спиной на ковре в окружении скомканных бумажек. Его силуэт очерчивался тенями, пляшущими от пламени. Найтмер поднялся. Кресло скрипнуло по полу, и незваный гость оглянулся на шум. Он выглядел уставшим и будто бы просящим чего-то. Избавления от ненужных эмоций? — Не припомню, чтобы звал тебя, — сказал Найтмер без упрека, ступая на ковер. — Я тебе не мешал, — отозвался Инк, разворачиваясь корпусом и открывая вид на недоделанные наброски, лежавшие у его колен. — Ты даже не заметил, как я вошел. — Такое случается, когда я слишком увлекаюсь, — кивнул Найтмер и опустился, отрастив векторы для удобства. Инк проследил за его манипуляциями с интересом, не откладывая карандаша, но и не возвращаясь к рисованию. Найтмер отзеркалил ему столь же долгим и изучающим взглядом, вызвав рябь неловкости, дернувшей уголки чужого рта. Инк осторожно улыбнулся. — Что-то понадобилось? — Нет. — Улыбка не пропала. — Тогда зачем ты здесь? — Найтмер подался вперед, не разрывая зрительного контакта. Векторы колыхнулись вслед за ним, устремляясь к манящим лодыжкам Инка. Секунда — и те уже обернуты плотными кольцами, фиксирующими положение. Если бы Найтмеру вздумалось, он мог бы притянуть собеседника к себе одним резким движением. Несмотря на это, он сдержался и дал тому некоторую свободу. Во избежание завершения любопытного диалога, разумеется. — Просто так, — ответил Инк, и хранитель негативной энергетики не уловил лжи. Это радовало. И интриговало. — Ой ли? Ты должен понимать: на «просто так» я не растрачиваюсь, — с присущей ему долей высокомерия пожурил Найтмер. — У меня много дел. Поэтому, если есть что обсудить — начинай. Инк поерзал на месте, совладая с живыми оковами на ногах. Сменил позу и положил ладонь на отросток-вектор, словно проверяя тот на материальность. — Не то чтобы у меня была заготовлена речь... — задумчиво проговорил он. — Я ведь и вправду пришел сюда необдуманно. Но раз уж подняли тему... Ты ждешь от меня какого-то поступка? После сказанного в том зале. — Поступка? — усмехнулся Найтмер. — Может быть. Но еще больше я жду от тебя осмысления всей ситуации. — Осмысления? — переспросил Инк. — О чем ты? — О деталях. — Найтмер обнажил передние зубы, скалясь. — О подводных камнях. О том, действительно ли ты понимаешь суть наших взаимоотношений. Суть того, чего я добиваюсь, и суть того, во что ты ввяжешься, если согласишься. Инк всем своим видом показывал, что некоторые вещи от него ускользали, и хранитель негативной энергетики продолжил объяснять, постепенно придвигаясь все ближе и ближе. Его голос опускался, гипнотизируя и заставляя ловить каждый звук, каждую интонацию. — Я не ставлю рамок, не вешаю ярлыков. Не облекаю намеки в форму романтического подтекста и не говорю, что моей целью была любовь. Это чувство для меня недоступно, по крайней мере, в том виде, в каком оно известно. Любое проявление любви порвало бы меня в клочья, так что тебе следовало бы выкинуть все фантазии об этом из головы, чтобы не обманываться. Спросишь, к чему я клоню? В какой-то момент его рука настигла руку Инка, накрыв ее, а дыхание опалило чужой приоткрытый рот, оказавшийся в привлекательной доступности. — К тому, что любить не могу я, а вот ты... — Огонек в глазнице Найтмера вспыхнул, расширяясь. — Ты можешь. Ты обладаешь возможностью проводить сквозь меня чувства, являющиеся отравой, болезнью... Тем, что уничтожило бы меня в любом другом случае, но только не в этом. Ты ломаешь законы, продиктованные мне рождением, рушишь систему. Думал ли ты о таком, когда знакомился с нашей связью? Я понял все еще в лаборатории, увидев твои глаза, прочувствовав твои эмоции. Мои эмоции. — То есть... — Инк моргнул, мысленно перекручивая и перепроверяя информацию. — Тебя это устраивает? — Я с этим мирюсь, — поправил Найтмер. — Ищу всевозможные плюсы для себя. Для нас, потому что ты стал моей частью. — А свое ты не отдаешь... — закончил за него Инк, лихорадочно соображая. Практически соприкасающийся с ним лбом хранитель негативной энергетики процесс не облегчал. — Тогда?.. Чего ты от меня хочешь? — Ничего конкретного, — усмехнулся Найтмер, но требование все же выдвинул: — Обещание. Пообещай, что не оборвешь эту связь. — В смысле, что не избавлюсь от души, полученной с огромным трудом? — без особого энтузиазма отшутился Инк. Его плечи опустились, а взгляд метнулся к пламени в камине. — То только первая ступень. Первый толчок к подъему. Я с самого начала просил тебя о доверии именно для этого. — Для того, чтобы не терять доступ к собственности? — истощенно, но метко бросил Инк, отстраняясь. — Вот и вся подводка к обещанию. Ты печешься о своей безопасности, вертя меня как неподходящий для работы инструмент. Стараешься воспользоваться, получить выгоду. Признаюсь, я почти поверил, что интересую тебя как личность. Почти. Из Найтмера вырвалось агрессивное шипение. Выверенное самообладание спало, точно смылось водой. Слова собеседника задели в нем гордость, раненую недоведенной до логичного финала шахматной партией. Мат не случился. — Это ты получал выгоду, когда я уравновешивал твое психическое состояние, — выплюнул он, стискивая кости Инка без прежней участливости. — Вправлял тебе мозги, не давая натворить глупостей. И где моя благодарность? Так сложно услышать то, что я говорю? — И что же ты говоришь? — огрызнулся Инк, порываясь вырваться из нахальных векторов, уже успевших обернуть талию. Тяжесть была неподъемной, а атмосфера накаляющейся, и это способствовало принятию адекватных решений — Инк накопил магию в ладонях, готовясь давать отпор. Властно вздернувший его за подбородок Найтмер явно просился под удары. Знакомые длинные пальцы, но уже без перчатки, пустили по телу электрический разряд. Хранитель негативной энергетики не сдерживал ауры, давя на собеседника с беспощадной жестокостью, из-за чего у Инка перед глазами все пошло кувырком и померкло, не выдержав напора. — Ты избранный, — сказал Найтмер так, словно это лежало на поверхности. Так, словно глаголил истину: убедительно и безапелляционно. Инк уже было собирался замахнуться и врезать тому по роже, как в него впечатались с поцелуем, и трезвость ума сгинула в бездне под названием «будь что будет». Его пронзили шок, страх и сладкая истома, свернувшаяся клубком внизу живота. Она всплыла из ниоткуда, и Инк не знал, почему испытал именно такие чувства. Зато четко и как-то отрешенно понял: он не в силах сопротивляться. Рациональность и самосохранение заволокло пьянящей дымкой, а пространство вокруг сжалось до пробующего его на вкус монстра. Найтмер пожирал Инка, не позволяя тому глотнуть кислорода. Хранитель негативной энергетики ожидал драки, пинков, криков, но никак не пассивного разрешения взять то, чего он хотел. Инк почему-то обмяк, дав ему рискованный карт-бланш. Принял неизбежное? Не совладал с соблазнительностью запретного плода? Найтмер фокусировался на мокроте чужого языка, неумело отзывающегося на ласки и будто бы не поспевающего за навязанным темпом. Он же целовался пылко, придерживая объект страсти за затылок. Инк громко дышал, ловя короткие паузы, и упирался ладонью ему в грудь. Вот только смелости или желания оттолкнуть искусителя все не набирался, пребывая в забытье. Его одолевали противоречивые мысли, то возникая, то пропадая, что, несомненно, путало. Вызывало ли ненависть? Нет. Возбуждало ли? Да. Теснота, влажность, отдача кому-то. Все это конвертировалось в багровое марево, сбивая с толку, и поглощалось Найтмером, упивающимся полученными ощущениями. Он приумножал их и отсылал обратно, делясь вожделением. Они оба сливались в единое целое, не различая, где чья конечность, и теряя счет утекающим минутам. Хранитель негативной энергетики замедлился только тогда, когда Инк стал задыхаться и искать опору, шаря руками по его спине. В конце концов он смял рубашку, в которую хранитель негативной энергетики был одет. Последнего такая выходка раззадорила, и Найтмер плотоядно облизнулся. — Не терпится снять с меня одежду? — хрипло рассмеялся он, стаскивая с Инка шарф и касаясь голых позвонков. Обнаженная шея притягивала, как магнит. Найтмер не отказал себе в удовольствии облизнуть ее, разводя притихшего партнера на мученический стон, мгновенно взгревший атмосферу. Где-то в подсознании спасовали тормоза, и челюсть сомкнулась на гладкой косточке с импульсом захлопнувшегося капкана, от чего Инк в руках Найтмера выгнулся и издал протяжный сип. — Найтмер... — прошептал он, привлекая внимание. — Мне больно. Хранитель негативной энергетики осклабился куда-то в район его ключиц, оттягивая ворот кофты. — Ты назвал меня по имени. — Кончик фаланги царапнул щеку с чернильным пятном, проводя линию по лицу и напоминая о том, что Найтмер не любитель деликатности. — Как вызывающе. Но хорошо... я учту, что ты хрустальный. Не хотелось бы тебя сломать. — Постой, — продолжил Инк, сжимая и разжимая пальцы и портя несчастную рубашку, — я не уверен, хочу ли... Ты упомянул, что не можешь любить, но тогда зачем делаешь... то, что делаешь. Развлекаешься? Найтмер оторвался от его шеи, чтобы посмотреть в глаза. В них тлели, подрагивая, фиолетовые огоньки. Хватило бы капли дождя для тушения оных. Так уязвимо, так беззащитно. — Я не знаю любви, — подтвердил хранитель негативной энергетики, осматривая бледную краску на скулах собеседника, — но я знаю одержимость. Манию, безумие, извращение. Похоть. И желание обладать. Инк заметно сгорбился, стараясь отдалиться и не преуспевая в этом: отростки-векторы надежно удерживали тело на месте, а Найтмер железной хваткой цеплялся за непослушные ему кости. Наверное, примеривался к идее как следует встряхнуть монстра, чтобы тот выпрямился. — Обидно? — без тени участия спросил Найтмер. — Не будь жалким. Я честен с тобой. И если бы ты соизволил пойти ко мне на встречу, то увидел, что способен изменить условия игры в свою пользу. — Он взял чужой череп в ладони. — Хочешь нежности? Почувствуй ее, и она станет моей. Все просто. — Нежности? — еле-еле улыбнулся Инк, поставленный в тупик внезапным откровением. — От тебя? — Сам не в восторге, — ощерился Найтмер, презрительно цокнув. — Но таков порядок. Ты мой проводник и я в состоянии принять это. Потому что ты мой, и точка. — Так вот что ты имел в виду... — успел протянуть Инк, прежде чем был вовлечен в новый поцелуй, куда более тягучий и мягкий. Хранитель негативной энергетики касался его рта с томящей плавностью, будто бы обращался с фарфоровой поделкой, ювелирно оглаживая ее формы и изгибы. Словно та могла рассыпаться от любой мелочи. Найтмер ощутил, как Инк расслабился от подобного эксперимента, удовлетворенный заботой о себе. Ему было хорошо. — Нравится, когда с тобой обходятся, как с дорогим экспонатом в музее? — рокотнул Найтмер, оценив отклик. — Что же... Ты действительно дорогой. Его руки пробежались по ребрам партнера, задержавшись у самых нижних — ложных. Затем задрали одежду, поднялись обратно и приникли к лопаткам. Найтмер сжал кольцо обхвата, обнимая Инка до заветного хруста грудной клетки. Он жаждал подобраться как можно ближе к половине своей души и вбирал в себя инородный запах — безликий и промозглый, укутывающий Инка с макушки до пят. Найтмер всосал бы каждый его атом, если бы умел. Проглотил бы так, как зыбучий песок проглатывает трупы. Руки порхнули дальше, нащупывая позвоночный столб, а за ним дуги таза. Один из пальцев соскользнул, норовя исследовать самое сокровенное, и задел упругую сформированную магию. У нервно ерзающего Инка, что дергался от касаний к наиболее восприимчивым точкам и отводил затуманенный взгляд, затвердел член. Скорость отдачи льстила, но Найтмера увиденное натолкнуло на определенную мысль. — Ты был с кем-нибудь раньше? — задал он вопрос, без какого-либо сигнала приспуская с Инка штаны и дотрагиваясь до блестящей головки, выделившей немного смазки. Инк в ответ помотал головой и закрыл глаза, терзаясь стыдом, на что Найтмер снисходительно хмыкнул. — Конечно, нет. Ты ведь не выносил розового цвета. Может быть из-за того, что был настолько... отзывчивым? Инк приглушенно застонал, когда Найтмер размазал липкую жидкость по напряженному стволу и помассировал самый верх, отодвигая крайнюю плоть. Следующий интимный звук партнера хранитель негативной энергетики поймал ртом, дразняще побуждая Инка подключиться к жаркому сплетению языков и повести бедрами, выпросив содействие — Найтмер сжал его полностью окрепший член. К сожалению, тот не стремился помогать за маленькую уступку и кроме этого ничего не сделал, вызывающе держа ладонь на половом органе. — Куда-то торопишься? — издевательски спросил он, прерывая поцелуи, становящиеся все глубже и глубже. — Будь терпеливее. Ты же поклонник сентиментальности. Инк промычал нечто невнятное и попытался коснуться себя сам, за что был пойман вездесущими векторами. Найтмер заломил его наглые руки за спину, лишая возможности получить разрядку самостоятельно. — Нет, дорогой, — оскалился Найтмер, — тебе придется попросить меня. Или умолять. Инк вызывающе задрал нос, но предпочел не вступать в дискуссию. Не хватало выдержки на пикировку: хранитель негативной энергетики сбивал с него спесь нарочными стимулирующими движениями, кажущимися шуткой из-за откровенной безынициативности. Найтмер прекрасно разбирался в изощренных пытках. — Найтмер... — выдохнул Инк, приковав к себе животный взгляд. Найтмер смотрел на него в предвкушении. — Прошу... Мне тяжело. Тот одарил монстра утешающим и завершающим поцелуем, после чего принялся покрывать шею метками разной степени увечности и все-таки провел несколько раз по текущему половому органу, примеряясь к ритму. Найдя оптимальный по однозначной реакции Инка, залившегося краской по уши, Найтмер зациклился на непрерывности мастурбации партнеру, параллельно ограничив того в маневрах. Инк никак не мог шевелиться, надежно связанный отростками-векторами, и потому сходил с ума, тая буквально на глазах. Его стоящий колом член периодически подергивался, вызывая грязные ухмылки Найтмера, не отлипавшего от многострадальной шеи, которая, Инк был убежден, позже будет ныть и расцветать синяками. В какой-то момент к Инку подобралось предчувствие оргазма, и он инстинктивно всхлипнул, выворачиваясь так буйно, словно намеревался разорваться, но обязательно толкнуться в доводящий до пика кулак. Найтмер, разделивший это одурманивающее ощущение, прибавил в резвости и, не успев как следует насладиться резонансом двух душ и тел, тут же застопорился от громкости взвывшего Инка — тот оцепенел, изливаясь. Инка повело в сторону, и он бесхитростно завалился на хранителя негативной энергетики. Найтмер позволил ему опереться на себя и стряхнул с ладони чужое семя. За окном, как и в сознании, зияла темнота. Обстановка еще удушала, в памяти мелькали фрагменты со взвинченным Инком, доходящим до края. Найтмер взял бы его прямо на этом ковре, разложил бы в собственном кабинете... Но не сейчас. Не тогда, когда Инка тянуло к нему без поводка. Найтмер понимал, что сжульничал. Заполнил полый сосуд собой, не дав тому выбрать кого-то другого. Но Найтмер не хотел, чтобы у «сосуда» вообще был выбор. Или кто-то другой. Или что-то другое, кроме громадного замка, безоговорочного подчинения и клейма связи с повелителем кошмаров. Все остальное надлежало нейтрализовать и истребить. Дрова в камине согласно треснули, превращаясь в угольки. — Тебя слишком много, — пробормотал Инк, не открывая глаз. Его голос был вялым, но не рассерженным. — Слишком... много. — Так и должно быть, — сказал Найтмер, разворачивая своего собеседника и беря его под спину, чтобы поднять. Это выглядело бы очаровательно, если бы черты лица Найтмера не ужесточились: ему необходимо было рассчитать риски, выстроить дальнейшую стратегию, заново расставить фигуры на доске. Он поставил на кон больше, чем планировал, и теперь прикидывал в уме последствия. Ему понадобилось пройти один узкий коридор с ношей на руках, дабы добраться до спальни, уложить Инка в кровать, лечь рядом и погрузиться в раздумья. «Ноша» была предусмотрительно обернута векторами, что означало: ей придется провести ночь здесь. Найтмер не хотел отпускать Инка так скоро и в принципе выпускать того из виду. Вдобавок хранитель негативной энергетики подумал, что уснуть вместе будет чем-то правильным, чем-то нормальным. Так ведь живут пары — связанные друг с другом существа? Обсуждать что-либо не было смысла. Инк засыпал долго, ворочаясь, и Найтмер помог ему и с этим, наслав дрему без сновидений. Затем прислушался к его размеренному дыханию, собственнически дотронулся до груди и заслонил исходящий изнутри фиолетовый свет. Пододвинулся ближе, заворачивая Инка в кокон из векторов. Инк не уйдет. Не сегодня. Сегодня Найтмер посмакует свой триумф, а завтра... он переставит пешку, которой суждено стать ферзем.