Гранатовое благоразумие

Я хотела было во вторник заехать к Карлайлу и извиниться за своё прошлое нашествие, но этого не случилось: Элис после школы просто взяла и увезла меня в Сиэтл, даже не спрашивая моего мнения. Перед доктором Калленом мне было банально стыдно. Картинка нашего первого знакомства выходила совсем не радужная: принесли меня на руках, я не дышала, — и не понимала, как не умерла после такой асфиксии, длящейся явно больше пяти минут, — потом доктор поковырялся у меня в глотке и достал Обол. Под конец я проснулась, посмотрела на самого красивого мужчину в моей жизни, — это я всё ещё про Карлайла, — блеванула от души на чужой ковёр и снова вырубилась. Вернее, сначала блеванула, а потом посмотрела. Но, в любом случае, знакомство у нас вышло так себе. — Попросишь прощения после пятого января, — закатывала в ответ на моё бурчание глаза Элис. — Па-адумаешь, Белз, это мелочи! — Это как в ноги Апполону наблевать, — морщилась я. Машину Элис взяла у Розали; как блондинка отдала эльфу вторую свою детку, я понятия не имела. Наверное, была замешана древняя эльфийская магия, потому что других вариантов у меня не появлялось, сколько бы я ни напрягала воображение. Хотя нет, вру, один-то у меня был: эльф мог просто ограбить Снежную Королеву на тачку. Но в этом случае, — о, я надеялась, что это всё-таки не так, потому что портить отношения с Розали заочно совсем не хотела, — Элис точно не дожила бы до следующего дня. Картина Розали, что бежала за нашей машиной и останавливала её нежным захватом, никак не уходила у меня из головы. Естественно, всё происходило исключительно в моём воображении! Но я всё равно старалась сильно дверьми не хлопать и вообще лишний раз не касаться чужой тачки, на которой Элис решила совершить вояж в город. Джаспера с нами не было. Если Элис, как относительно сытая, слабо реагировала на запах моей менструальной крови, то майор мог бы мной и перекусить. В видениях Элис ничего такого не было, но парочка решила всё-таки на всякий случай перестраховаться. — Потом проверим, когда я тебя домой отвезу, — радостно щебетала Элис, лихача на пустой магистрали. — Как именно? Эльф пакостно захихикал. — Дам Джасперу понюхать кресло, на котором ты сидишь. Слов у меня на это просто не нашлось. В Сиэтле мы пробежались по магазинам: Элис, как главный шопоголик, обожала и сам забег, и примерку вещей, и просто рассматривание ассортимента. В этом мы с эльфом сошлись, потому что я тоже была в восторге от простого хождения по торговому залу и дефилирования в классных нарядах. Раньше с этим были проблемы, потому что для полных практически нет красивой одежды на прилавках; в России, где ходовыми размерами были от сорок восьмого до пятьдесят четвёртого, предлагали покупать сорок вторые и сорок четвёртые. Эх. Но теперь-то у меня было другое тело! Худое. Даже слишком, если честно, но одежду на него найти оказалось намного проще, чем на прошлое, и в магазинах я с удовольствием мерила разные футболки, платья и штаны, крутясь перед зеркалом. Настроение у меня то скакало вверх, — в некоторой одежде я выглядела просто потрясающе, хотя всё ещё сложно было воспринимать отражение в зеркале за моё собственное, — то опускалось в Бикини Боттом. Невольно мне вспоминались мои прошлые заходы по магазинам. Я ведь никогда одна не ходила, всегда рядом была она… — Продолжишь об этом думать — провалишься, — совершенно спокойно говорила мне Элис раз за разом, ловя на границе депрессивного упадка. — Да. Спасибо. Мы обошли только первый этаж торгового центра, но ноги у меня просто отваливались. Не слушая мои возражения, Элис купила мне несколько вещей — из тех, что действительно сидели на теле Беллы изумительно. — Относись к деньгам проще, — сказала провидица, когда мы сидели в зоне фуд-кортов. — Мне на них вообще плевать, так что просто дай мне тратиться, когда я захочу. — Я к этому привыкну. — Да пожалуйста. Опустошим мой счёт — перейдём к деньгам Джаспера. А он тот ещё скопидом, у него даже несколько кладов зарыто. Представляешь? Себе Элис взяла мороженое с карамелью, которое пыталась с ослиным упорством размешать до кремообразного состояния. Я же ела более основательно, радуясь тому, что привычный МакДональдс в этом мире был. А то грустно вышло бы: всегда хотела поездить по странам, чтобы узнать, чем разные Маки отличаются друг от друга в зависимости от геолокации. После довольно долгого хождения я была голодной, как Эдвард на первом уроке по биологии с Беллой. Так что без зазрения совести уплетала всё, что Элис мне принесла. — Деньги, на самом деле, имеют значение только для людей, — продолжала Элис. — К примеру, у каждого в клане есть отдельный счёт с астрономическими для простых смертных суммами. — Мне нравится, как ты говоришь «простые смертные», — заметила я, подмигнув вампирше. — Отдаёт душком Древней Греции. Вы случайно не оттуда, мадам гетера? Элис фыркнула. — Да упаси меня все, кто только могут. Вот уж где женщине не позавидуешь… — Женщине во всей истории не позавидуешь. Что там с деньгами? — Вампиры мало тратят. Нам, как ты понимаешь, еду покупать не надо… — …чего её покупать, если она вокруг бегает… — …а потому, — проигнорировала меня Элис, — основная статья расходов убирается. Одежда изнашивается быстрее, чем на людях, это да. Но всё равно получается, что ты просто физически не успеваешь потратить всю свою зарплату. А ещё есть проценты... Так потихоньку и копятся миллионы. Я кивнула. Ну а что, логично: вампирам не нужно жильё как таковое, и многие становятся скитальцами или кочевниками; те, кто живёт среди людей и поддерживает обычные связи, может обойтись и простой квартиркой с минимальными удобствами. Но со временем эти квартирки так или иначе накапливаются, потому что ты переезжаешь минимум раз в поколение. Квадратные метры можно сдавать, например — вот тебе и пассивочка закапала. А можно перепродавать, потому что недвижимость имеет приятное свойство быстро дорожать, что бы ни происходило. Крыша над головой всегда и всем нужна. Ну если вы не кочевник, конечно. — Знаешь, у меня идея для книги была, — сказала я, облизывая пальцы от жира с картошки, — про вампира как раз. Только про неудачника. Вампир-бомж, вампир-беднота! Элис очаровательно улыбнулась. — Рассказывай. Пока звучит как анекдот. Для неё придуманный мною когда-то сюжет на самом деле оказался анекдотом. Элис довезла меня до дома, где с рук на руки передала Чарли. Папа хмуро посмотрел на пакеты, с которыми я приехала, — и даже, судя по взгляду, определил из них один брендовый, — так что мягко спровадил меня в комнату, а Элис увёл на кухню для «серьёзного разговора». Я со спокойной душой поцеловалась с эльфом на прощание в щёки и ушла разбирать вещи по полочкам. За итог разговора я не переживала от слова совсем: всё-таки, Элис целый день мне полоскала мозги насчёт того, что она прекрасный провидец и знает всё-всё-всё, как Совунья из Смешариков. День выдался насыщенным, так что я быстро легла спать, даже не дожидаясь, пока Чарли договорит с Элис. Вырубилась я моментально, чтобы к четырём утра проснуться из-за сильнейшей тревожности. Чувство это было преотвратное и мне, к сожалению, хорошо знакомое. Был в моей жизни период, когда жить оказалось негде; понадеявшись на недостойного, но крайне убедительно говорящего человека, мы с моей любовью в прошлой жизни неделю жили в съёмной квартире, которую не могли оплатить. Это была прекрасная квартира. И хозяйка у неё тоже была прекрасная, спокойная женщина, которой не повезло, — как и нам, — стать жертвой мошенника. Каждый день из прожитой в её квартире недели мы были как на иголках, даже не могли нормально спать или есть. Ужасное время. Съезжали мы впопыхах, так и не заплатив. Если бы я сейчас встретила ту женщину, то горячо просила бы прощения за собственную глупость. А если бы могла поговорить с собой из прошлого, то сказала бы: «Беги от этого урода, сверкая пятками! Ничего хорошего он ни тебе, ни твоей любви не даст!» Сейчас же нервозность родилась на пустом месте, но всё так же крепко схватила меня за сердце и желудок. Выскочив из-под одеяла, я быстро включила все источники света в комнате, но это ничего не дало. Никакого Эдварда в кресле, никакой Элис в шкафу. Нет даже Джаспера в каком-нибудь углу. Зазвонил телефон. К мобильнику я кинулась, как к единственной надежде на спасение. — В комнате никого нет, — без приветствия сказала Элис. Мне стало немного легче. Провидица продолжала успокаивающе журчать, рассказывая мне, как они с Джаспером сейчас охотятся, и что майор завалил шикарного оленя. И что они привезут мне рога, потому что наверняка для ведьмовских штучек рога где-нибудь, да пригодятся. Или лучше очистить череп, чтобы я могла повесить его над дверью в комнату? — Антуражненько ведь выйдет, — мягко сказала Элис. Я улыбнулась, чувствуя, как из глаз полились слёзы. Ни всхлипываний, ни шмыганья носом. Казалось, что в глазах просто скопилось слишком много влаги; что это утренняя роса или туман, которым нет конца; что море моей души переливается через частокол ресниц. — Я так по ней скуча-а-аю, — всё-таки разрыдалась я. Элис хотела было что-то сказать, но телефон у неё отобрал Джаспер. Мягким низким голосом он начал со мной разговаривать. Спрашивал, как у меня настроение, — «Ч-что за вопросы у тебя-а-а?! А?!» — нравятся ли мне вещи, которые купила Элис и что последнее я написала в своей тетрадке для сюжетов. Под лавиной этих спокойных, ничего не значащих вопросов я потихоньку успокаивалась. Штормящее внутри море приходило к мёртвому штилю слишком солёной воды, чтобы под её толщей оставалось хоть что-то живое. Доведя меня до этого мёртво-спокойного состояния, Джаспер попросил меня приоткрыть окно и лечь спать. — Мы скоро вернёмся с охоты, — сказал мужчина. — К рассвету уже будем у тебя. Хорошо? Я кивнула, даже не понимая, что майор меня не видит. Элис забрала у мужа телефон и нежно посоветовала сходить в душ. Горячая вода успокаивает. Ну ещё и чтобы запах свой сбить, это тоже. Вампиры — они как и любые кровососы, реагируют или на дыхание, или на запах тела. Выйдя из комнаты, я увидела, что под дверью Чарли горит полоска света. Она быстро потухла, стоило мне приблизиться, и это вызвало усталую усмешку — в собственном доме шериф Свон порой вёл себя, как подросток. Я же, видимо, была строгой мамочкой, которая может отругать за то, что молодой парень Чарли не спит в четыре утра. — Прости, пап, — громко сказала я. Чарли, судя по звукам, вскочил с кровати и словно телепортировался к двери. Сначала было дёрнул её, едва не выломав, — здесь все спальни запирались на замок во имя психологического уединения, — затем открыл щеколду, распахнул дверь и сгрёб меня в объятия, пахнущие пивом и сигаретами. — Прости, — снова шмыгнула я, пытаясь не расклеиться. — Нормально, Белз. Нормально. Ты в меня, сильная девочка… — Это точно. Раз ты пережил освобождение от Рене, то и я… переживу. Чарли кашлянул. — Сделать тебе какао? Или молоко? — Нет, спасибо. Ложись спать, тебе завтра на дежурство. Я в ванную. Он поцеловал меня в лоб и выпустил из объятий. Сразу стало холодно и одиноко, так что я поспешила к горячему душу. Интересный факт о Чарли Своне: утверждая, что он полностью доверяет мне и моему психологическому состоянию, этот мужчина, тем не менее, убрал все бритвы из ванной комнаты. Как ещё ему в голову не пришло перепрятать ножи в доме — вот вопрос. Тоже ведь… порезаться можно. Да при большом желании можно и карандашей себе в бедро понатыкать. Больная голова найдёт, чем развлечься, разве не так? Точно так. Под утро я действительно проснулась с Элис на одеяле. Джаспер, как истинный джентльмен, облюбовал угол и сидел в кресле. И мягко давил на меня своими успокаивающими способностями. К сожалению, этот срыв стал началом моего периода упадка. Серость и приглушённая зелень Форкса, казалось, залезли мне под кожу и пустили корни. В голове у меня был туман, что стелился под ноги верным псом каждое утро; холод почти зимнего влажного воздуха пробирался за шиворот и не желал уходить из сознания; равнодушие моё было столь велико, что я потерялась во времени. Я продолжала следить за телом, и даже хорошо это делала, потому что набрала килограмм. Собственный организм представлялся мне этаким Тамагочи: обязательно надо помыть, почистить, дать еды и воды, вовремя уложить спать. Но вот на что-то большее меня уже банально не хватало, и ту же уборку в доме взяла на себя Элис. Успеваемость в школе моя тоже несколько скатилась. Не совсем, потому что вышло забавно: на себе меня практически тащили Джаспер, Элис и Майк, который, оказывается, считал себя одним из моих лучших друзей. Не знаю, с чего он так решил; для меня наше общение было разве что приятельским, не больше. Я помогала Ньютону с уроками, отвлекала на себя внимание преподавателей, оплатила ему пару раз обед, когда парень забыл свою карточку… ещё утешила разок, когда у Майка был срыв на фоне низкой успеваемости. И всё, наверное. Разговоры и трёп я опускаю, это для меня ничего не значит. А для него, видимо, значило. Потому что Майк не давал мне слиться на биологии и даже начал читать краткое содержание литературных произведений, чтобы отвлекать на себя препода — так же, как я делала для Ньютона раньше. Золотой мальчишка. Верный и доброжелательный, как ретривер. Золотистый ретривер, ха. Не знаю, как погрузившуюся в упадок настроения меня не загребли в какой-нибудь стационар или хотя бы не назначили обязательное посещение психолога — здесь такое было сплошь и рядом, даже Майк ходил раз в неделю к тётеньке, которой жаловался на свою жизнь молодую. Но про меня словно забывали, как только я пропадала из поля зрения. Может, в этом виновата моя проявившая себя Покровительница? А может ещё что. Не так важно. Из глубокой депрессии я вынырнула так же резко, как и упала в неё. Естественно, не без помощи, — пинка с силой Халка, — со стороны. Проще говоря, беда пришла откуда не ждали. Это было то самое пятое января, о котором так много говорила Элис. Среда, так что у меня последней стояла литература. Преподаватель, — я так и не знала его имени, потому что не интересовалась жизнью в целом в последнее время, — попросил меня задержаться, чтобы обсудить мои успехи. Точнее, их полное отсутствие. Я бы даже сказала, упадок в минус. Обычное дело, потому что прошлый триместр я едва закрыла, и именно по литературе. Мне на экзамене попалось то произведение, которое я не читала, да и Майка отсадили от меня… рядом оказалась Джессика Стенли, которой я не нравилась от слова «совсем», и которая с радостью скорее завалила бы меня, чем помогла. Да и вообще, мне было настолько пофигу на результаты, что я бездумно почеркала ответы за тест и забила на эссе. Наскребла еле-еле на проходной балл; мне даже показалось, что учитель самостоятельно пошарился по воображаемым сусекам, чтобы вытащить из загашника хотя бы ещё парочку баллов и закрыть-таки мне триместр. Была ли я ему благодарна за это? Да нет. Пофигу. Даже если завалила бы — меня бы не отчислили, а назначили какие-нибудь отработки. Из старшей школы Форкса за последние лет двадцать не было ни единого отчисления, за что директор, по слухам, получал нехилую прибавку к зарплате. И зачем тогда ему ломать устоявшийся финансовый план из-за одной-единственной девчонки? Правильно, незачем. Я осталась после урока и принялась медленно собирать вещи. Настроение у меня было на нуле, как и последние два месяца. Майк быстро поцеловал меня в щёку на прощание и, извинившись, убежал — у парня была тренировка, на которую, по слухам, должны были прийти какие-то супер-тренеры из ВУЗов. Опаздывать точно не стоило. — Удачи, — вытолкнула я из себя, понимая, что для блондина это важно. — Сделай их всех. Майк белозубо улыбнулся, козырнул мне и выбежал из класса, оставляя один на один с преподавателем. У того были всё так же прекрасно подкручены усы и блестела лысина. — Мисс Свон, садитесь сюда, — препод кивнул на стул рядом с собой. — Будем разбирать ваш тест. Не глядя, я сгребла своё барахло в рюкзак, застегнула его и кое-как дотащилась до другого стула. Ноги были тяжёлыми и совсем не хотели идти. Противные, противные ноги! Ладно, нет. Ноги были очень даже ничего: ровные, с красивыми коленками и приятной формой квадрицепса. У меня в прошлом, к примеру, квадры были разными, потому что в детстве попался не очень хороший массажист. Одну ногу, с больной коленкой, он массировал на совесть — и в итоге вышел очень симпатичный квадрицепс с красивой формой мышцы. А вторую игнорировал, и осталось что осталось. Тоже ничего так, конечно… но не настолько красиво, как первая нога, которой перепало массажем. Плюхнувшись рядом с мужчиной, я посмотрела на тесты перед собой. Да, мой почерк. И абсолютно рандомные ответы. — Итак, мисс Свон, смотрите… Он что-то говорил и говорил, водил задом карандаша по бумаге и показывал мне, где именно я ошибалась. Соловьём разливался кучами примеров, иллюстрирующих, что я не права; болтал о сюжетах и резких их поворотах; описывал авторов и говорил про их жизни… я это всё пропускала мимо ушей, как банальный трёп, не несущий никакой смысловой нагрузки. Ну что мне с того, кто и сколько жил? Что мне эта информация даст? Зачем мне это всё учить, если мне не то что пятёрку — мне жить не особо хочется? Тело-Тамагочи было в хорошем состоянии, но разум буксовал, отказывался признавать, что я стала главным героем чужой истории. К тому же, не особенно интересной. Любовь между девушкой и вампиром. Кажется, это ещё в Дракуле было, нет? Как я уже говорила, в себя я пришла быстро и резко, словно от пощёчины. Меня схватили за грудки и вытащили из мягкого тёплого родного болота. Как Шрека, только ещё и ментальных оплеух надавали, чтобы неповадно было. В себя я пришла из-за ощущения горячих пальцев на внутренней стороне своего бедра. В школу я всегда приходила в одном и том же: джинсы, кеды, яркая футболка, которую мне выбирала Элис, и чёрная толстовка сверху. Очень удобно, чтобы не выделяться среди основной массы школяров, а ещё в капюшоне можно спрятать бритую голову. Уши без защиты волос частенько мёрзли, как и кожа головы, что не привыкла к низким температурам. Джинсы я в Форксе носила крайне тонкие. Одно название, а не джинса. Так что ладонь мужчины на своей ноге я чувствовала до последнего миллиметра нашего соприкосновения. Преподаватель, словно ничего особенного не происходило, продолжал объяснять мне ошибки, допущенные при заполнении теста. Говорил про эпоху, в которую была написана книга, что так и не была у меня в руках. Увесистый томик дожидался своей очереди на полке, среди своих товарок; в периоды депрессии я не хотела ни писать, ни читать, ни как-либо вообще соприкасаться с литературой. С учителями литературы — тоже, между прочим. «Возможно, это совпадение, — предположила я про себя, искоса посмотрев на мужчину; тот не показывал ни единого признака заинтересованности ни в чём, кроме своего монолога, — просто положил, потому что…» Мужчина повернулся ко мне. Увидел, что я смотрю на него без какого-либо выражения на лице, — не да и не нет, ничего, одна пустота и ровная кожа без единого залома морщины, — и резко замолчал. Полные губы под усами растянулись в улыбке. Довольной… Рука двинулась выше, ближе к лобку. Пальцы кокетливо перебрали внутреннюю сторону бедра, с небольшим нажимом. Практически ласка. — Моя дорогая, — нежно сказал мужчина, чьего имени я так и не запомнила. — У вас определённо упадок настроения. Возможно, я мог бы как-нибудь помочь вам его поднять? Я медленно моргнула, пытаясь собрать мозги в кучу и понять, что сейчас происходит. Он меня… Он меня? Меня? Мне на вид можно дать два описания: шестнадцать лет и необходимость в госпитализации. И что в этом случае так привлекло мужчину, первое или второе? Он педофил или просто любит больных? Я положила свою руку поверх запястья преподавателя и легко оттолкнула. К моему удивлению, — не уверена, что эта эмоция вообще была уместна в данный момент, — мужчина оставил свои пальцы там, где они были. Ещё и сжал их легонько, наполнив свою ладонь мною. Меня затошнило. В жизни я переносила сексуальное насилие. Не своё, но совершалось оно рядом со мной, и сделать я с ним ничего не могла. Ощущение бессилия, грязи, неправильности происходящего въелось мне на подкорку, и с тех пор я всегда неадекватно реагировала на… хотя как вообще можно адекватно реагировать на то, когда кто-то к кому-то лезет с сексуальными намерениями, если вторая сторона против? Тут единственный адекват — это отпор. Ударить. Убежать. Оттолкнуть. Руки у меня ослабли и безвольно повисли вдоль тела. Мужчина довольно улыбнулся и приблизился ко мне ещё больше, практически садясь на краешек моего стула. Я всё ещё не чувствовала ничего, кроме тошноты и удивления, бесконечного, как сам космос. Серьёзно? Это… серьёзно? — Я могу помочь… Как, запутавшись своими усами в мои лобковые волосы? Я открыла рот, не зная, что делать и что говорить. Надо уйти, надо уйти, надо… Дверь распахнулась с ужасающим грохотом. Мужчина сразу от меня отпрянул и уставился на неожиданного посетителя. Я тоже медленно повернула голову. Сердце у меня умирало от быстроты своего бега. Губы, когда я увидела Эдварда и Розали за его плечом, задрожали; проглотив свою истерику, я поднялась со стула и чуть было не упала, сделав один-единственный шаг навстречу к вампирам. Эдвард сразу оказался рядом, подхватывая. Поддерживая, не давая завалиться. Розали, с лицом, искажённым в хищной злобе, совсем не напоминала Снежную Королеву; скорее она внезапно показалась мне прекрасной, как гарпия на охоте. Вейла в своей птичьей форме, способная одним ударом снести мужчине голову. Борясь с тошнотой, я достала из кармана мобильник. Чарли был у меня на быстром наборе и всегда, всегда отвечал на звонки. Я никогда не звонила просто так; если хотела поболтать, то присылала СМС, чтобы занятой шериф Свон перезванивал в свободное время. Лицо преподавателя посерело. Я опёрлась об Эдварда, смотря на мужчину и будучи не в силах унять своё удивление. Почему оно? Почему я… почему? — Белз? Колокольчик, что случилось? — Меня только что пытался принудить к сексу учитель по литературе, — сказала я ровным как у робота голосом. Розали прошла мимо нас с Эдвардом, перевернула стул задом-наперёд и уселась точно напротив преподавателя. Прекрасная валькирия, готовая уничтожать. Разрывать. Убивать. — Я буду через пятнадцать минут, — сразу ответил Чарли; на заднем фоне зарычал мотор его служебной машины и завыли сирены. — Рядом с тобой кто-нибудь есть? — Эдвард и Розали. Каллены. — Хорошо. Не отключай звонок. Я посмотрела на учителя и опустила руку с телефоном, не прерывая звонка, как и просил Чарли. Эдвард практически полностью держал меня на руках, не давая завалиться: ноги у меня были слабыми и, кажется, так же страдали от ненормального удивления, как и разум. — Вы на что вообще рассчитывали? — тихо спросила я. — Что девочка в депрессии молча всё перенесёт и никому ничего не скажет? Лицо у мужчины исказилось. Он начал было оправдываться, что он никогда, ничего, даже не думал… Розали жахнула кулаком по столу и велела ему заткнуться, как он и сделал. Эдвард теснее прижал меня к себе, смотря на мужчину с чистейшей ненавистью в глазах. Всё было ясно. Моё удивление в один миг переросло в гнев. Стадия отрицания закончилась.