Гранатовое благоразумие

— Наверное, если мы не будем особенно шуметь, то он нас и не заметит… — Белз. — Да? — Молчи. Я фыркнула вампиру на ухо и поелозила, пытаясь удобнее устроиться на его спине. Первые прыжков десять было круто и головокружительно, захватывающе. Затем мой желудок включился и намекнул, что надо бы как-то поаккуратнее с ним: только недавно ведь был ужин! Но передать Каллену возмущение своего главного органа я не успела, потому что Эдвард заметил Джейкоба, ковыляющего куда-то и при этом спящего, как младенец. Не знаю, возможно, парень закемарил где-то и не добрался до дома? Или и вовсе прикорнул в машине, была у него такая особенность: если Джейк чувствовал, что слишком устал, то просто съезжал на обочину и дремал минут двадцать, восстанавливая фокус и внимание. Помните? Он был чертовски аккуратным водителем! Учитывая приколы Блэка со сном и шатанием по лесу, не было ничего удивительного в том, что мы с Эдвардом во время нашей прогулки по веткам, — ниндзя! Ниндзя! — наткнулись на топающего по сонным делам волчонка. Мейсон заприметил оборотня за пару километров по нежному запаху ромашкового шампуня, который Розали заказывала аж из Германии — единственному ароматному шампуню, который оборотню понравился. Джейкоб спал настолько крепко, — или был в настолько глубоком трансе, — что не отреагировал даже когда Эдвард подобрался совсем близко к нему. Мы с Мейсоном, ясное дело, передвигались по веткам, как белочки; пожалуй, поэтому волчонок и не обращал на нас внимание и не агрился на вампира. И, пользуясь случаем, Эдвард решил проследовать за Джейкобом и посмотреть, куда он ходит теперь: клён-то я вырвала с корнем и косточками! Меня, естественно, не спрашивали. Да я и не была бы против: раз мир даёт такой шанс разобраться с лунатизмом Блэка, или хотя бы прояснить о нём что-то, то стоит им воспользоваться. Зря Вселенная, что ли, старается? Если игнорировать её подарки достаточно долго, то можно дожить до того, что она и вовсе перестанет тебе подкидывать подсказки. А мне с моими волшебными приколами стоило цепляться за любую помощь извне. Одно меня расстраивало: даже обычная прогулка по деревьям у нас в итоге превратилась в какое-то приключение. Ну что за непруха… Джейкоб очень уверенно шёл вперёд, огибая большие коряги и овраги. Это было интересно, потому что раньше он тупо двигался в одном направлении, не обращая внимание на препятствия у себя на пути — об этом я и сказала Эдварду. Тот кивнул, но промолчал в ответ: мы почти сразу заметили, что на голос вампира Джейкоб реагирует больше, — если реагирует, — чем на мой. Но мне, наверное, на самом деле стоило помалкивать. Держаться на Эдварде было совсем не круто. Одно дело когда ты попрыгал пару минут верхом на вампиромобиле, и другое, когда вампир под тобой, как паук, ползёт за своей «жертвой» добрых пятнадцать минут. Это только кажется, что пятнадцать минут — небольшой отрезок времени. Всего четверть часа, пф! Но вы попробуйте эту четверть отсидеть на другом человеке! А ещё лучше — на холодной каменной статуе, которая при этом двигается! Если найдёте такую, конечно. Короче, я чувствовала себя, будто пытаюсь удержаться на искусственном быке во время «родео», да ещё и замерзать начала. Пришлось использовать руны для обогрева. Не знаю, чего там Эдвард боялся, но уж Квеортом я греться точно не собиралась: для тепла мне вполне хватило Кано, — она же Кеназ, — нежно оговорённой как небольшая печка. Рисовала я её на тыльной стороне ладони кончиком языка. Ну, как дотянулась, да… Надеюсь, Один не выбьет себе второй глаз фейспалмом, если увидит, как я с принесённой им мудростью обхожусь. Со всем уважением, конечно же. Эдвард прыгал с ветки на ветку ещё целую вечность, — минут пять, не больше, но скажите это моим ногам и пояснице, — прежде чем замереть среди иголок. Я не совсем понимала, как у него это получается, но ещё ни одна из сосновых лап не шлёпнула меня ни по лицу, ни по рукам. Вот кто у нас настоящий волшебник! А я так, только учусь. Джейкоб внизу тоже замер. Пошатываясь, он повертел головой по сторонам и поменял своё направление. Так и не открыв глаза. — Чего он? — прошептала я. — Впереди два егеря, — так же тихо ответит Эдвард. — Видимо, решил обойти?.. у нас ты главная по магии и магическим штукам. — Ложь, п… провокация, короче. Карлайл главный! Блэк поднял голову, «посмотрев» в нашу сторону, и мы с Эдвардом замерли, как два суслика. Блэк постоял так несколько секунд, а потом пошёл дальше, видимо, так нас и не разглядев в высоте. Или в темноте. Потому что розовое небо сменилось сначала на тёмное бордо, а потом на насыщенный фиолетовый. Ещё немного — и будет сплошная чёрная синь. Звёзды уже проглядывали на небосводе кучкой мелких точечек, словно кто-то много раз продырявил натянутую над нами ткань. В лесу не было городского эффекта, а живущий неподалёку Сиэтл не осветлял небо, как это было в моё время с большими населёнными пунктами. Может, за двадцать лет лампочек стало больше, а может количество людишек выросло, — и лампочек стало больше, ха, — но сейчас в природной темноте я могла разглядеть неизвестные мне созвездия без каких-либо проблем. Возможности, правда, не было: Эдвард постоянно перебирался с ветки на ветку, так что мне приходилось следить за тем, чтобы не свалиться с вампирьей спины. С такими приключениями до обращения я просто рисковала не дожить. Но, вообще-то, ехать так было довольно скучно. Джейкоб иногда останавливался, иногда менял своё направление. В какой-то момент я с высоты увидела стадо оленяшек, но комментировать нечто вроде «Смотри, Эдвард, твой обед!» не стала — Каллен был крайне сосредоточен на преследовании. Отвлекать его не хотелось. Глядя на такого Эдварда, начинаешь верить, что он увлекался детективами и отлавливал преступников. Ну, каждый занимает свою вечность, как может. Я вообще планировала в океанах плавать, как русалочка, так что никакого осуждения. В итоге наше приключение закончилось на той же поляне, где я подрабатывала садовником. Блэк уселся на колени перед ямой, оставшейся от выкопанного клёна, и замер. По опыту я знала, что просидит Джейк долго, вплоть до самого рассвета, и предложила Эдварду возвращаться домой. Провести ночь на холодной твёрдой спине Каллена мне совсем не улыбалось. — Ладно, — согласился вампир спустя минут пять, видя, что Джейкоб вообще не шевелится. — По крайней мере, я смогу сюда дойти потом один. Это меня удивило. — Не потеряешься? Насколько я поняла, здесь было какое-то волшебное силовое поле, из-за которого Джаспер нас потерял… хотя наверное после выкапывания клёна здесь ничего и не осталось… Он поправил меня, перехватив руками под ягодицы. Я расслабила ноги, давая небольшую передышку мышцам. Мда… завтра всё будет болеть, будто я верхом на лошади скакала. — Я ничего не заметил. Может, действительно магии уже нет. К тому же, я вырывал куски коры у деревьев, по которым мы двигались, так что точно не заплутаю. Я обвила его талию ногами. — Ну-ну. Но ты всё равно аккуратнее будь, мало ли какие фейри тебя захотят утащить в свой сад. Ты же у нас такой сладенький пирожочек, ещё и одинокий… — Я для фей уже взрослый, тебе так не кажется? — Ничего не знаю, ты в любом случае несовершеннолетний. Сколько лет тебе семнадцать? Эдвард, понявший отсылку, — я уже в переписываемых «Сумерках» добралась до этого момента, так что и фразочку Каллен прочитал, — усмехнулся. И принялся осторожно отходить, чтобы не потревожить покой Джейкоба. Вот это забота о члене клана. Вот это я понимаю. Спала я дома у Калленов замечательно, поздняя прогулка и физическая активность зря не прошли. А утром Элис отвезла нас на работу к Чарли: как отец и обещал, он подготовил нам новую порцию дел для разбора. Условия были те же: расправившись с бумажками, мы могли гулять на все четыре стороны. Правда, перед началом работы Чарли отозвал меня в сторону и попросил больше не бросать трубку. Даже в шутку. — Ох, — я потёрла шею и виновато посмотрела на отца. — Прости. Окей, больше не буду. Расстроенным или злым он не выглядел, так что всё вроде бы было нормально. Но мне почему-то всё равно было неловко. Чарли обнял меня и поцеловал в макушку. — Ничего. Мы же поэтому и разговариваем, верно? Чтобы всем было хорошо. Золотой человек, отвечаю. Наша с Элис каторга продолжалась до самого конца мая. Было довольно скучно, хотя дни свои я кое-как разбавляла навещением Майка и редкими обедами у Калленов. Не знаю, откуда Чарли, — его подчинённые, будем всё же точнее, — доставали всё новые и новые дела, но я впечатлилась их работой. У нас не было никаких морально «сложных» документов или тех, которые могли бы быть секретными, зато парни докопались до совсем старых дел, которым стукнуло уже по двадцать лет. Этих-то папок Элис и ждала. Каждую из них она как минимум пролистывала, так что наша работа стопорилась по сравнению с тем, что было в начале бумажного наказания. От нечего делать я стала носить с собой ноутбук: пока Элис возилась с документами, я допечатывала «Сумерки», которые обещала Эдварду. Нас с вампиршей, кстати, выселили из отцовского кабинета. Чарли всё-таки работу работал, так что личное пространство ему было очень нужно. Нам с Элис выделили небольшую каморку без окна, которая раньше, видимо, использовалась для хранения бытовой химии. Здесь пахло почему-то порошком для стирки и немного — хлоркой. Но при открытой двери вполне можно было жить. Отделение, конечно, видело, что большую часть работы делает Элис, но ничего не комментировало. Чарли, уже отошедший от своей злости и разочарования из-за «салютов», тоже спокойно реагировал на моё отлынивание. Я, в конце концов, была у него под боком, — что значит, он мог не волноваться обо мне, — и занята чем-то полезным. Работу работала, значит, как и мой папочка. Вообще, если дело делать — то оно, вот удивительно, делается. В отделении полиции я проводила шесть или восемь часов, и почти всё это время я печатала, как ненормальная. Да, были проблемы — рука у меня всё ещё оставалась в бинтах, и в основном приходилось печатать пальцами левой. Однако внутренний писатель допинывал меня быстрее закончить историю; как обычно, я поставила себе невыполнимую цель: завершить «Сумерки» до начала лета. И, как обычно, я с целью пролетела. Зато к первому июня у меня на руках была почти целая рукопись. Не хватало всего пары глав, которые я планировала просто додумать, забив на сумеречный канон. Никакого продолжения саги я писать не хотела: чужая история меня выматывала, я словно снова оказалась на уроке Русского языка, и учитель, — в моём случае Эдуард Карлайлович, видимо, — требовал от меня изложение прочитанного текста. Так же, но своими словами, да. И даже незначительные изменения чужой истории, — просто потому, что канон я плохо помнила, — не помогали. «Сумерки» меня изматывали, и я мечтала о том, чтобы начать, наконец, собственную книгу. Как писал прекраснейший человек, — вроде бы его звали Александр Молчанов, если не ошибаюсь, — есть три типа произведений, которых нужно избегать: привидения, вампиры и зомби. Про привидений я ничего не помнила, зомби — это проект, который то умирает, то возвращается к жизни, а вот переписанные «Сумерки» можно точно было назвать высасывающим мои силы вампиром. Как бы смешно и иронично это ни звучало. Первое июня было рабочим днём, так что с утра я загрузилась в тачку Чарли, готовая к своему последнему рабочему дню. Элис нашла все бумаги, которые ей требовались, — однако мне их не показывала, сказав, что пока ещё сама ни в чём не уверена, — так что тоже ждала конца нашего наказания, как манны небесной. Одно дело было разбирать документы, зная, что в итоге ты найдёшь что-то, что нужно тебе; совсем другое — заниматься тем же, но с ощущением полной бесполезности твоих действий. Я понимала, чем руководствовался Чарли, когда сажал нас, двух «малолетних» преступниц, за бумажки; но вот пользу для отделения в нашей работе я практически не видела. Мне кажется, мы с вампиршей только помещение зазря занимали полмесяца. Телефон у меня тренькнул; достав мобильник, я увидела сообщение от Элис. То было малоинформативным и не совсем понятным. Как, скажите пожалуйста, я должна реагировать на «Я это так не оставлю! >: -(»? Что она не оставлять собирается? Что она вообще успела увидеть такого, из-за чего решила прислать мне недовольный смайлик?! К моей большой радости, Чарли на шоссе завернул не в сторону полицейского участка, а к больнице, где работал Карлайл. И где выздоравливал Майки, конечно же. — А мы чего к Ньютону едем? — поинтересовалась я, открывая окно. Примерно на середине пути меня всегда начинало тошнить в машине, так что Чарли к этому уже привык. Я тоже; я, признаться, не могла дождаться момента, когда же в моих венах начнёт течь, — стоять? — вампирская кровь, потому что сил никаких не было эту тошноту терпеть. Вот у Вольтури есть Джейн с её иллюзией боли, да? Но я вам отвечаю, эта сила не самая крутая и страшная; вот если бы была какая-нибудь Джейн, заставляющая тебя вечно чувствовать тошнотики и головокружение — вот это уже был бы настоящий монстр. Джейн-боль подвинулась бы, это точно! — Сегодня утром Карлайл звонил, — как ни в чём не бывало сказал Чарли, продолжая смотреть на дорогу. Я мгновенно занервничала. Звонил? Отцу? Насчёт Майка, что ли? — Успокойся, — усмехнулся в отросшие усы Чарли. — Мистера Ньютона выписывают. Но, поскольку его родители заняты, Карлайл спросил, не смогу ли я подбросить твоего друга до дома. Меня сразу же отпустило. Выписывают, ох как хорошо… — А с каких это пор ты называешь Карлайла по имени? Чарли даже бровью не повёл на мой подозрительный тон. — Примерно с тех пор, когда ты и его приёмная дочь решили учинить дебош в лесополосе. — Ну па-ап… — Не канючь. Наделала делов — отвечаешь. — …сказал коп. Профдеформация, да? Он фыркнул. Будь Чарли потолще килограмм на двадцать, я бы сравнила его с моржом, однако шериф Свон пребывал в прекрасной форме и едва тянул на тюленчика. Вообще, поскольку он был почти самым главным в своём отделении, то и условия работы там задавал самостоятельно. Я, к примеру, знала, что Чарли обязательно проводит что-то вроде маленькой Олимпиады для своих подчинённых два раза в год. Не справляешься с физической нагрузкой? Могут и значка лишить вместе с табельным оружием. А если пришёл первым, то Чарли не скупился на премию, которую иногда выплачивал из собственного кармана. Так что полицейские в Форксе были очень даже горячими мужчинами в хорошей форме. Я это начинание Чарли очень поддерживала: было приятно осознавать, что на страже порядка стоит не какой-нибудь пузанчик вроде Лёни Воронина, — каким бы классным человеком он ни был, — а кто-то поближе к Терминатору. Ну ладно-ладно, не к Т-3000. Всего-то к Чаку Норрису, хе-хе. А вот интересно, если этих двоих заставить сражаться, то кто выиграет?.. Майк нас уже ждал в приёмном отделении. Парнем Ньютон был уже взрослым, так что мог самостоятельно оформить себе выписку. Но вот водить машину моему другу не светило ещё полгода точно, и я вполне могла бы передать своё звание почётного пассажира ретриверу. Не знаю, что у него там было с платой за лечение, но нам с отцом этого касаться было не нужно. Так что, завидев Майка, мы поздоровались, и Чарли сразу предложил пойти в машину — у него впереди ещё была рабочая смена. Хорошо быть начальником! Приходишь когда хочешь, уходишь когда хочешь! Или если получится — тут уж как повезёт. Форкс, конечно, был весьма спокойным городком, но я продолжала считать, что тут в каждой трубе живёт по клоуну, а всё остальное — только мишура. И работы у полицейских, несмотря ни на что, было прилично. Вещей у Майка за время госпитализации набралось на целую спортивную сумку. Когда Чарли поднял её, то удивлённо крякнул: учитывая, что поклажа в основном состояла из книг и анатомических атласов, весила сумка прилично. — Кирпичи у тебя там, что ли, — проворчал Чарли, перехватывая ручки. Майк сверкнул идеальными зубами. — Гранит науки! — Изучаешь что-то конкретное? — ровно спросил Чарли. Про дилемму «Майк, ноги Майка и футбол» отец знал, так что наверняка прощупывал почву. Было забавно замечать такие маленькие профессиональные штучки в его поведении: на вид Чарли был тем ещё мягоньким пончиком, но при этом на поверку оказывался отличным специалистом. Меня-то он во время депрессии на раз-два выводил из упадков, чтобы я поела, приняла душ и сделала хоть что-нибудь, дабы не зарасти мхом. — Моя тётя разводит ретриверов, и мне всегда нравилось с ними возиться, — смущённо признался Майк, потерев макушку. — Так что я точно свяжу жизнь с собаками. Пока, правда, не решил, как именно. Может заводчиком стану, как тётя, или в целом пойду в ветеринарию… Мы дошли к машине, и Чарли, красный от натуги, загрузил тяжеленную сумку Майка в багажник. — В любом случае, отлично, что ты нашёл дело, которое тебе нравится, — выдохнул отец, вытирая трудовой пот со лба. — Хотя бы направление. Многие этого не достигают и к седине… — Некоторые седеют в молодости, — вставила я свои пять копеек. — Не знаю, — проворчал в ответ Чарли. — Я, например, седеть начал только когда ты сюда переехала. Майк неловко засмеялся, я же по-лошадиному фыркнула и утащила Ньютона на заднее сиденье. Ну, если Чарли у нас такой вредный, то пускай и едет в одиночестве. А то разбаловала я его своей монаршей компанией рядышком. Дома у Майка никого не было, так что я сделала большие грустные глаза, и Чарли разрешил мне остаться с другом до вечера. Стало понятно утреннее недовольство Элис: в последний день бумаги ей придётся разбирать в одиночестве. Выяснив причину присланного гневного смайлика, я отослала провидице эмоджи сердечка. Ну а что ещё я сказать могу в этой ситуации, м? Вообще, Ньютоны жили довольно неплохо. Двухэтажный коттедж оказался явно больше, чем дом Чарли, да и ремонт тут был посвежее. Комната Майка располагалась на втором этаже, — в Форксе, как я поняла, вообще старались планировать жилые комнаты на втором этаже и выше, — а лестница не внушала мне доверия из-за своей крутости и высоких ступенек. Так что не зря я здесь осталась, если так подумать: навернулся бы Ньютон, захотевший вкусняшек, и всё! Не будет у мира доктора Айболита в будущем. Собачек и зверушек я любила, так что была просто обязана обеспечить будущему прекрасному ветеринару безопасность. И вкусняшки. И проследить, чтобы Майк сделал свои физиотерапевтические упражнения — физкультура эта Майку совсем не нравилась, так что я думала, что он на неё может попросту забить. Или же, что ещё хуже, он мог бы по дурости заняться обычными упражнениями, к которым привык за время своей школьной футбольной карьеры… Недостаток физкультуры, как и её избыток, одинаково вредны. Хотя в состоянии Майка, наверное, избыток будет даже вреднее. Всё же переломало Ньютона знатно... Забавно, что все кубки, медали и грамоты за спортивные достижения хранились на первом этаже дома. У себя в комнате Майк оставил только небольшую бумажку, полученную парнем в первых классах младшей школы; присмотревшись, я поняла, что это благодарственная грамота от скаутского кружка. Мой друг в детстве спас белочку, и главный рейнджер от руки написал, какой же молодец этот парень — Майк Ньютон. — Тяга к спасению животных у тебя с детства, видимо, — заметила я, рассматривая рукописную похвалу. Майк хмыкнул и завалился на кровать. Тянулся на ней он с большим удовольствием - это вам не больничная койка, а родной матрац! — Ага. Как сейчас помню эту белку… мать хотела выкинуть эту грамоту. Ей не нравилось, что она даже не на официальном бланке, и… чем воняет? Я принюхалась. Комната Ньютона была чистенькой, я бы даже сказала, что прилизанной — за время отсутствия Майка здесь явно убирались. Ну, логично: я бы тоже вычистила комнату своего ребёнка, если бы он не появлялся в ней больше двух недель. Однако что-то родители Майка, видимо, пропустили. И это «что-то» загнило. — Действительно воняет, — поморщилась я. — Тайники в комнате есть? Как они только не заметили этот ужасный запах, интересно? Майк продолжил принюхиваться. Воняла со стороны его кровати, так что мой замечательный мозг сразу додумал, что же там могло сгнить. — Носков никаких не оставлял? — захихикала я, отходя к окну. Ну в самом деле, проветрить тут не помешает. — Да ну тебя, — цыкнул покрасневший Ньютон. — Я таким не занимаюсь. Когда ты затрахиваешься на тренировке, то потом слегка не до дрочки, знаешь ли… Он встал с кровати и опустился перед ней на колени. Заглянул под своё ложе, но ожидаемо ничего не увидел, так что вооружился мобильником и принялся подсвечивать себе экраном. Однако на дворе была середина двухтысячных, и смартфонов с огромными яркими экранами ещё не водилось; крошечный экранчик ньютоновской раскладушки едва ли справлялся со своей задачей. — Не-а, не знаю, — сказала я, подходя к парню. — Двигайся давай. Давай кровать оттащим. Воняло тухлым мясом и гнилью, вроде как от апельсиновых шкурок. Отвратительный запах помойки только усилился, когда мы с Майком кое-как отодвинули кровать немного в сторону. Запахом пропитались и подушки, и одеяло, и бельё. Мда, спать сегодня Майку будет очень интересно… надеюсь, матрац жив. Хотя некоторые запахи настолько въедливые, что их ничего не берёт. Тогда только на помойку. Майк лёг поперёк кровати и свесился головой к стене. Именно оттуда и воняло, кстати. Я же, как самая умная, снова отошла к окошку: мне от запаха стало плохо, хотя рвотные блевки ещё не начались. И на том спасибо. — Что там? — спросила я, отвернувшись к окну. — Дрянь какая-то. Белз, дай мне пакет. Он в тумбочке, в верхнем ящике. Помимо пакетов в ящике был лубрикант, пачка салфеток, какой-то журнал вполне понятного содержания и мелкие вещички, которые ты обычно не знаешь, куда запихнуть. Никак не комментируя этот подростковый рай, — действительно, носками Майк не увлекался, — я вытащила рулончик пищевых пакетов и кинула тот Ньютону. Повезло, что пакеты в воздухе не развернулись, как свиток из Древнего Китая. Майк поймал пакеты, оторвал себе один и натянул на руку. Затем, «защитившись» таким способом, вытащил что-то из-за кровати… Это была дохлая крыса, успевшая хорошо так подгнить. Желудок у меня болезненно сжался, когда я почувствовала усилившийся запах тухлости и увидела, что с тушки крысы что-то течёт. Впечатлительный Майк отшатнулся прочь с кровати. Хватательный рефлекс парня подвёл, и крысу Ньютон не выпустил из руки, продолжая крепко сжимать трупик в кулаке. Жидкость, стекающая с несчастной мёртвой Лариски, закапала на чистое постельное бельё и замарала крошечный коврик на полу. — Фу блядь, — передёрнулся Ньютон, с отвращением смотря на свою «добычу». — Что за хуйня? Откуда она блядь тут? Я откашлялась и тяжело сглотнула. Майк завернул трупик в пакет и полез обратно, смотреть, насколько жидкости залили пол. Вернулся он, держа в руке, — на которую Майк натянул новый пакет, — серебряную монетку. Мне поплохело ещё больше. Это был Обол, который я не отдала Виктории: Медуза с одной стороны, якорь с другой. «Нет, — подумала я. — Только не Майк. Пускай… живёт обычную жизнь. Я найду другого человека. Не Майка!» Моего затылка коснулось холодное дыхание. Хотя, возможно, это был всего лишь ветерок с улицы — я же продолжала стоять у открытого окна, потому что пахло в комнате отвратительно. Разложением и смертью… — Хорошо. Ищи. — Хуйня какая-то, — опять скривился Майк, пряча монету в пакет. — Фу. Всё на выброс. Надеюсь, ковёр отстирается…