Гранатовое благоразумие

— Ты уже решила, с кем пойдёшь на выпускной? Элис беззаботно болтала ногами, намазывая на кусочек тоста жирный слой арахисового масла. Потом она сверху положит ещё такую же по толщине перину виноградного желе — и кто эту бомбу будет есть? Точно не я, говорю вам: никогда особо сладкое не любила. Разве что будучи подростком съедала по плитке шоколада в день. Как сейчас помню, это был молочный шоколад с йогуртовой начинкой и ягодками. Но это уже скорее про РПП, а не про любовь к сладкому, так что не считается. К тому же, я не люблю тосты со сладким. Вот бекон или яйца — совсем другое дело. Но желе? Не-е-ет, спасибо. Хотя одна моя знакомая ела тосты с оливковым маслом. И ничего, ей нравилось. Сколько людей — столько и вкусов. Моё возвращение в старшую школу Форкса не вызвало ни ажиотажа, ни любопытства у детишек. Все уже, видимо, привыкли к тому, что дочка шерифа «бедовая», да ещё и с Калленами якшается. Так подумать, то не так уж много времени я провела за партой; если минусовать те месяцы, которые я просто не помнила из-за подкатывающей депрессии, то вообще грустно получается. То одно, то другое. То мистер Роуд, как говорится, то авария, то Билли, то Джеймс с его охотой, будь он неладен. Я вообще не видела смысла возвращаться в старшую школу, но отец очень переживал насчёт моего возможного образования, — которое всё равно по итогу не будет идеальным; корочка и корочка, баллы наверняка окажутся едва выше средних по всем предметам, — так что пришлось идти на уступки. Мне, в принципе, было несложно. А Чарли приятно, это точно. В школу я вернулась, курам на смех, в пятницу, второго июня. Учёба уже шла кое-как: кто поумнее и побеспокойнее — те готовились к экзаменам и трясли учителей вместе с библиотечными книжками; кто порасслабленнее — те больше гоняли балду и пытались наговориться на всё лето вперёд. Раньше ещё можно было выходить на улицу во время перерывов, но теперь на входе и выходе стоял охранник, который выпускал тебя только если тебе нужно было дойти до другого здания. Это, конечно, американцам не понравилось. Идея свободы у них тут с молоком матери впитывалась, между прочим! Но сделать никто ничего не мог: новая дирекция учла произошедшее с Майком и ввела вот такие вот ограничения. Очень странные, на мой взгляд. Обойти эти ограничения могли только те детишки, которым уже тренькнуло восемнадцать. Под завистливыми взглядами они выбегали на перерывах покурить или просто посидеть на улице. Я неизменно угорала: будучи в компании «тех, кому давно семнадцать», это было просто смешно. Особенно из-за того, что из нашей компании могла выйти на улицу только Элис, которая задолго до моего появления заявила, что она будет «старше» остальных на один год. Читерша она, а не эльф. — А что, есть варианты? Элис подняла на меня взгляд и улыбнулась; на щеках у неё появились две крошечные ямочки, сделавшие выражение хорошенького личика ещё более привлекательным. Джаспер, взглянув на супругу, тоже заулыбался. Да и в общем за нашим столом улучшилось настроение, как будто Элис бафнула наш не до конца вампирский отряд каким-нибудь улыбчивым заклинанием. Перерыва в свой первый учебный день после большого периода домашнего образования я едва дождалась. Не знаю, как Каллены высиживают за партами «жизнь» за «жизнью», а я на это дерьмо подписываться не буду: если меня обратят с малолетним лицом, то пускай Карлайл записывает меня на домашнее обучение. Манала я это всё дело. Видела я стенд с шапочками выпускника у Эдварда — это же ужас! Мне вообще показалось, что Мистер Меланхолия эти шапочки собирает чисто для того, чтобы подкармливать росток ненависти к образованию в своей душе. Ну не может школа нравиться столько раз подряд, просто не может! Хотя… чёрт знает этих вампиров. Может, Эдвард всегда хотел учиться в старшей школе, и при обращении Карлайл это желание у него зафиксировал. Кто знает. В нашем клане не я копаюсь в чужих головах, а вот этот болезный, который совсем не по-идеальному лежал сейчас лбом на столе в школьной столовке. Я дотянулась до бронзовых кудрей и взъерошила Эдварду волосы. Тот поднял голову и посмотрел на меня чёрными, — просто выражение; Эдвард недавно кушал, так что медовыми, — от горя глазами. — Я не могу найти ноту для музыки, — совершенно несчастно сказал он семье, обводя нас всех побитым взглядом. Эммет сцепил пальцы, нахмурился и очень серьёзно посмотрел на брата. — В кармане смотрел? — В карм… да ну тебя. Карамор грохнул хохотом, и половина столовки испуганно замерла. Как мышки, заслышавшие трактор в поле, честное слово. Правда, сначала я хотела сравнить Эммета с каким-нибудь хищником… Но «трактор» ему определённо подходил больше. С таким-то громогласным смехом. — Белз, — вернула себе моё внимание Элис. — Почему бы тебе не пойти с Эдвардом? Мейсон фыркнул на Эммета. Раньше они, наверное, вышли бы «помахаться», но с новыми правилами рукоприкладство приходилось откладывать до конца уроков, и братья успевали к этому моменту перегореть насчёт драки. Всех радовало только одно: в таких драконовых условиях нам оставалось учиться что-то около двух недель. А то и того меньше, потому что уже сейчас начались экзамены. Последняя же неделя будет больше посвящена выпуску, бросанию шапочек, — Эдвард свою точно зажилит и бросать не будет; надо же коллекцию пополнять! — и танцам. Я посмотрела на Эдварда. Он на меня. — Он, между прочим, был обращён в восемнадцатом! — добавила очень довольная Элис. Эдвард поднял брови. Я задумалась. — Это имеет какое-то значение? — О, ты даже не представляешь… Свой выпускной я ненавидела до глубины души. Потерянное время, бессонная ночь. Я не призналась в любви парню, который мне нравился, — и слава богу, ха, — не танцевала, почти даже не ела «шикарных» закусок, которые там были. Поучаствовала в одном конкурсе, где выиграла, к своему ужасу: среди всех парней по моей параллели у меня оказались самые широкие плечи… А ещё я сменила два платья, каждое из которых я ненавидела до глубины души. Покупали их из-за того, что платья эти стоили совсем немного, а запариваться над моим образом никто не хотел. Первое платье — до пола. Глубокий синий оттенок, мягкий драпированный лиф, струящийся силуэт. Я в нём себя чувствовала бочкой. Второе — ультракороткое чёрное, драпированная имитация под шёлк с большим количеством безвкусно блестящих стразов. Без бретелей. Оно мне нравилось больше первого, так что его я надела, едва выдалась возможность. Только потом полночи думала, что же мне прикрывать: задницу из-за никакущей длины или грудь, которой было слишком жарко под одеждой. Безвкусица. На фотографиях, впрочем, всё это выглядело не так уж плохо, однако со своего выпускного я ненавижу короткие платья и индиго в одежде. Я мечтала о платье в стиле Америки двадцатых годов. Под мой выпуск ещё и клип вышел, до которого в этом мире очень-очень долго. Слушая «Little Party Never Kill Nobody», я пыталась сделать себе ободок с перьями и подобрать какую-нибудь подходящую шмотку через интернет. Но над нашим домом пролетала птица обломинго, и мне сказали, что на это тратиться не будут. Ух, сказал бы мне это кто сейчас… я скорее обкорнала бы то синее платье ножницами или попыталась как-то переделать чёрное под нужный стиль; косметику и украшения можно было купить за копейки где-нибудь, в то время ещё была куча рынков в моём городе. Но тогда… …как я уже упоминала, моя сепарация и крах идеальности взрослых начались только после девятнадцати лет. Шло это дело крайне болезненно, и повторять этот опыт я бы не хотела. Оставалось только радоваться тому, что жизнь уже приучила меня не делать себе идеалов и кумиров — в истинно библейском смысле этого слова. И вот теперь, в этом сумеречном мире, сидя рядом с парнем из тех-самых-двадцатых, я могла сделать то, о чём многие мечтают половину жизни. Я могла просто взять и переиграть своё прошлое! Как Харли Квинн в мультсериале, где она послала Джокера к чертям и начала свою эмансипацию от этих отвратительных отношений! — Эдвард, пойдёшь со мной на выпускной? — спросила я, смотря прямо Каллену в глаза. Элис, предвкушающая ближайший пробег по магазинам, восторженно захлопала в ладоши. А вот Мейсон, кажется, очень удивился. — Тебе покоя не даёт её обещание, что ли? Я махнула рукой. — Боже мой, Эдвард, какое там. Тысяча долларов и бриллиантовое ожерелье мне не светит, я же не спать с тобой собираюсь. Но вот переписать своё прошлое… Вкратце рассказав свою большую беду, я добилась двух вещей: понимания от женской половины нашей семейки и неопределённого хмыка от Эммета. — Ну… как-то это из пальца высосано, комарик, — признался он, почесав макушку. — Возможно. Я что, разве спорю с этим? Но ты вот о чём подумай, карамор. Чтобы получить детскую травму и навсегда обзавестись страхом потери, ребёнку достаточно один раз не увидеть мать в магазине, когда он сам убежал и потерялся среди полок. — А тут целый выпускной, — кивнула Розали. — Да ещё и первый… Элис тоже начала кивать, да так активно, что её волосы едва поспевали за движением черепушки. — Вот-вот. И вообще, Эммет, а в чём ты пойдёшь на бал?.. Не-е-т, ни за что, ни за какие богатства мира ты не пойдёшь в этом костюме! Розали, он хочет надеть тот тёмно-серый костюм!.. Глаза у Розали блеснули. Эдвард коротко хохотнул, схватил меня за руку и потянул за собой; было полное ощущение, что из-за стола с пышущей негодованием блондинкой мы просто сбежали. Вслед нам грустно-грустно смотрел Джаспер, которого некому было вытянуть с поля боя. Да и не только Джаспер. На нас, кажется, пялилась вся столовая; я была уверена, что уже минут через пять целая школа будет уверена: мы с Калленом встречаемся. Про меня и Эдварда и без того ходили самые разные слухи. Самыми безопасными можно было считать те, в которых я была девушкой Эдварда ещё до переезда Калленов сюда. Вот в головах людей всё сходилось: и хорошее отношение Элис со мной, и то, что Эдвард поначалу вроде как морозился, но при этом постоянно ко мне лип. Типа, обиделся на меня или что-то такое. Завидев свою цель перед выходом из столовой, я закинула руку Эдварда себе на плечо. Каллен, пускай и не слышал моих мыслей, всё-таки подыграл, и нежненько так привлёк меня к себе. Наверняка со стороны мы выглядели, как настоящая помирившаяся парочка. По крайней мере, у блондинки, которая когда-то обидела и оскорбила Джейкоба, лицо искривилось от негодования. Я только предполагала, что красотка может закрашиться на Эдварда, — тут все крашились на Эдварда, насколько я помнила по фильму, — и тем приятнее было, что я оказалась права. Так тебе, сучка. Ещё и меня шлюхой называла, тоже мне. Я всегда говорила, что я злопамятная. — И что это было? — спросил Эдвард, когда мы всё так же в обнимку шли уже по школьным коридорам. Здесь тоже были ребятки, которые пялились на нас, выпучив глаза. Прыщавый Эрик был среди них, и даже успел нас с Калленом сфотографировать; у меня было хорошее настроение, так что я ничего на это не сказала. Клевету он не напишет, я думаю, — урок отца Эрик выучил накрепко, — а газету всё-таки надо чем-то наполнять, у парня от интенсивности ведения кружка зависели рекомендации для поступления. Ну, мне так Майк сказал. — Небольшая месть. Видел, как скривилась блондинка? — Там было много блондинок, — ровно заметил Эдвард. — Ну такая, с грудью наружу. — Лорэн Мэллори? Она подумала, что оторвёт тебе руку. И ещё кое-что неприятное. Имени блондинки-черлидерши я не знала, так что просто пожала плечами. Эдвард убрал руку, напоследок коротко погладив меня по спине — этот жест у него уже, видимо, в привычку вошёл. Каждый раз, когда Каллен вставал из-за рояля раньше меня, он так делал. Началось всё в период моей депрессии. Продолжается до сих пор. Маленькая семейная тактильность, очень приятная и ненавязчивая. Я потому и не говорила ничего: даже такой крошечный жест заботы неизменно поднимал мне настроение на несколько пунктов. — Да мне побоку, что она думала и как её зовут, — предельно честно ответила я, повернувшись к Эдварду и улыбнувшись. — А вот на то, как она общалась с Джейком… Охана — это семья. И я захихикала, стараясь звучать максимально по-злодейски. Знаете, такой смех, который можно было бы вставить в старые мультфильмы Диснея типа «Меч в камне» или «Малефисента». Где Малефисента зелёная и страшная, а не сексуальная Джоли. Хотя Малефисента с Джоли — это, конечно, отдельный вид искусства. Лучше неё только Лара Крофт с Джоли. Вот где был сам секс в его человеческой форме… Стандартный для меня вопрос: интересно, а «Лара Крофт» уже вышла или ещё нет? Хотя ладно, всё равно. Я никогда особенно не фанатела по фильмам так, как Розали. С Эдвардом мы дошли до биологии. Мейсон сдавал по ней экзамены, как и я. Но мне было слегка всё равно на учёбу, а Эдвард всё и без того отлично знал, так что мы удалялись на заднюю парту, где просто играли в морской бой. Учитель на такое не возражал: у него было достаточно подопечных, которые трясли его в преддверии финального теста, и он просто был рад, что мы с Калленом спокойно и тихо сидим, не отсвечивая. — Так всё же, возвращаясь к нашему разговору, — сказал Каллен после убийства моего четырёхпалубного, — ты серьёзно про выпускной? — А-5. Да, а что? — Мимо. Ничего, просто… А-6. — Убил. — А-8? — Нет, мимо, — я осмотрела вражеское поле на своём листочке. — Ну, про мою большую душевную боль ты уже понял всё. Хочу прийти на выпускной в стиле двадцатых. Тебя обратили в восемнадцатом, если я не ошибаюсь, так что… хотя, наверное, ты на вечеринках не был таких? Боролся с жаждой, всё такое… — Гм. Был. И не особо боролся… это ближе к тридцатым годам было, я тогда… ты ходишь или нет? — В-4? — Убила. Ладно, будет тебе вечеринка в стиле двадцатых, уговорила… Я улыбнулась и убила Каллену двухпалубник. Он в ответ уничтожил мою трёшку. Вот и поговорили, блин. Хотя вроде бы мыслей моих не читает, а корабли выносит только так! Короче говоря, я проиграла Каллену три раза подряд и крепко на него за это обиделась. Настолько, что потом проиграла семь раз в крестики-нолики. И что-то около десяти раз в камень-ножницы-бумага. — Ты серьёзно вообще? — насмехался надо мной Эдвард. — Я же вижу твоё движение до того, как ты раскрыла ладонь. Это меня, естественно, возмутило. — Сказал он после десятой победы! — Окей, окей, хорошо… ещё раз угощу тебя в суши-ресторане, маленькая вредина. — Я большая вредина. И только что я сдержалась от того, чтобы показать тебе язык. — Надо же, какое достижение… В общем-то, жизнь была прекрасна и удивительна настолько, что мне даже не верилось. Проблемы продолжали потихоньку разгребаться, и в основном благодаря Эдварду: этот доктор моей детской травмы продолжал следить за уходящим в лес Джейкобом и отчитываться о его поведении. Один раз Каллен даже взял с собой, — прыгать по веточкам, как белочки, ха, — патриарха клана. Карлайла, то есть. Вместе они допрыгали, — простите, слишком смешно, — до поляны Джейка. Посидели над парнем до утра и попрыгали, — пф-ф-ф, — обратно. Было это в ночь с третьего на четвёртое июля, и я опять ночевала в доме Калленов, потому что отца продолжали дёргать на работу по ночам с новыми найденными трупами. Город, вообще-то, стоял буквально на ушах из-за этого всего. Десять мертвецов за два месяца или даже меньше! Ужасная статистика, уже напрямую говорили о маньяке или даже каком-то культе; Карлайл написал очередной факс Вольтури, который снова остался без ответа. Тишина такая даже пугала, если честно… К нам приехали какие-то ловчие из другого штата, как рассказывал Чарли, которые распугали всю дичь в лесу. Охотиться вампиры теперь бегали, без шуток, в тот самый штат, откуда эта гоп-компания была родом. Не очень удобно; семья повысила бдительность, но пока не снималась с места: Элис давала благоприятные прогнозы, если «сидеть и не рыпаться лишний раз», да и исчезновение целого клана при нахождении трупов было крайне подозрительным. С Карлайлом и Эсме, кстати, уже разговаривали эти самые ловчие: спрашивали о хищниках в лесу, всё такое. Но они вообще со всеми говорили, кто жил плюс-минус в лесной зоне. Не трогали только тех, кто жил в квартирах или в домах в центре города… тридцать процентов населения их разговорчиков избежало, короче говоря. Не больше. Это же Форкс! Тут все в лесу живут, город такой! Три тысячи человек, равномерно размазанных по лесной зоне. Гм, неправильно это как-то звучит… Учитывая, какие у нас тут приколы происходят, только такого размазывания нам и не хватало для полного счастья. Оборотням приходилось несладко. По словам Джейкоба, Сэм запретил им всем переворачиваться в лесах, чтобы ненароком никого не подстрелили. К сожалению, оборот всё равно было нужно делать: волчью часть приходилось кормить, выгуливать и мыть. Но теперь это всё делалось по одному волку и обязательно под надзором Альфы стаи. Если так подумать, то у моего окружения просто началась полоса ограничений. Вампиров держали взаперти в школе, оборотней — на территории Квилетов. И всех нас фигурально держали за тестикулы напряжением, потому что, как ни крути, а запереть дома Джейкоба мы просто не могли из-за его «проклятья». А ведь этот лунатик мог в лесу взять и перевернуться! На радость гоп-компании ловчих, которые, кажется, были готовы повесить абсолютно любое преступление на территории Форкса на невиданного хищника в лесу. Так что белочки-Каллены не просто так по веточкам прыгали. Они занимались очень важным делом: охраняли члена нашего клана, раз уж Джейкоб жить не может без ночных прогулок. Но, конечно, с этим нужно было что-то делать. Мы с Карлайлом, вообще-то, ждали для обряда подходящей даты: я ставила на Литу, которая в этом году выпадала на двадцатое июня. Отличный день для снятия всяких проклятий… наверное. Я не знала точно. Но вот то, что этот день полон энергии — это любому ясно. А тут и подмога… Ай, блин. Наверное, всё-таки стоило углубиться в викканство, раз уж я использую его праздники. Хотя бы немножко. А то совсем нехорошо выходит: может, Лита не подходит для снятия мороков и проклятий? Хотя вроде бы… В любом случае, учитывая изменившиеся условия, до Литы мы больше терпеть не могли. Ловчие шныряли по лесу, как нюхлеры в поисках золота, только вместо золота у нас был один волчонок, не контролирующий свои обороты после захода солнца, как в сказке. Белки докладывали, что не каждую ночь Джейкоб просто сидит перед вырытой ямой; Блэк также с кем-то разговаривал и постоянно принимал свою звериную форму. Что интересно: перед этим он каждый раз раздевался и аккуратно складывал вещи. То, что он потом мог положить их в какую-нибудь лужу или просто в грязь, уже совсем другая история. Ведь складывал же! Обряд было решено проводить в ближайшее время. Вели его я и Карлайл; судя по тому, что была необходима дуальность, — мужчина-женщина, — то это опять что-то из Викки или вроде того. Обряд был явно языческий: проклятие требовалось перенести на другое живое существо, после чего несчастную зверушку мы убьём и закопаем в лесу. «Мы». Громкое слово. Я этого сделать не смогла бы, если честно. Одно дело — убить кого-то, кто пытается убить тебя. Совсем другое — хладнокровно убить животное, которое никак и нагрешить-то за свою жизнь не могло. Это уже даже на превышение самозащиты не спишешь, как есть садизм. Карлайл выслушал моё не очень уверенное блеяние и кивнул, пообещав, что во время обряда он всё возьмёт на себя. Сам обряд мы проводили на заднем дворе дома, если лес около него вообще можно назвать «двором». Блэк, нервничающий больше, чем мы с Карлайлом вместе взятые, — чем я, потому что Карлайл выглядел спокойно и беззаботно, словно мы в игрульки играли, а не обряд собирались творить, — был не символически связан по рукам и ногам, словно на убой. Карлайл много раз перетягивал железный трос, требуя, чтобы Джейк пытался его порвать; только когда у Блэка это не вышло, док успокоился. На мне и на Карлайле было что-то типа длинных ночнушек. К счастью, не на голое тело: ткань оказалась грубой и неприятно царапала кожу при каждом движении, так что двигаться я старалась поменьше. С закатом Каллены ушли из дома кто куда. Эдвард собирался шататься неподалёку от нас, чтобы помочь, если что; Элис и Джаспер умотали куда подальше, потому что провидица увидела негативный исход магии, если они остаются; Розали и Эммет сделали то же самое, но уже просто из любви друг к другу. Эсме и Бри ночевали в гостинице: на следующий день у Сырка были экзамены, и девочке стоило бы выспаться. А тут мы с нашей этой магией. Часть с латынью Карлайл тоже взял на себя. Моё дело было маленьким: подносить мужчине какие-то цветы, минералы и символы стихий, когда док скажет. А, ну ещё я была катализатором всех его действий: без меня ни одно «заклинание» не набирало реальную силу, оставаясь просто словами на мёртвом языке. Мёртвом, как Карлайл, хе-хе. Зато рядом со мной простые фразы заставляли природу замирать и прислушиваться. Я ощущала, как из меня потихоньку тянут силы; чувство это было не самым приятным. Словно кто-то запускает тебе руку в волосы, нежно массирует кожу головы, а затем резко вырывает кучку волосков с разных мест. Ничего приятного! Это ощущение возникало каждый раз, когда я подавала Карлайлу какой-то атрибут для колдовства. Приходилось терпеть. Я себя утешала, как могла: раз неприятные ощущения есть, значит, колдунство работает. И мы не просто так выгнали всех вампиров из дома, да ещё и как два идиота пляшем вокруг Джейкоба. Волчонок, кстати, вошёл в транс примерно спустя пять минут от начала ритуала. Взгляд у Блэка остановился и заледенел, Джейк расслабился в путах и теперь равнодушно втыкал в реальность. Он не отреагировал даже когда я надрезала ему кожу на плече — совсем немного, мне и нужно-то было пару капель в какой-то цветочный отвар добавить. Зачем лить реки крови, если даже в паре капель силы столько, что ты и представить не можешь? Ведь кровавые реки — это в первую очередь антисанитария. А во вторую — мушки. Убираться ещё потом… Карлайл отдал мне миску с чем-то вроде ярко-рыжей влажной глины. Я, подглядывая на листочек у ног Блэка, написала на лбу у Джейка руну. С первого раза! Потому что раньше тренировалась на другом листочке… у меня вечно проблемы: что ни сложный рунный рисунок, то я обязательно накосячу. Мне всё-таки не хотелось косячить в ритуале, так что подготовка — наше всё. Магия начинается задолго до обряда, да… Карлайл проверил рисунок и довольно кивнул: пускай не очень ровно, я всё же сделала всё верно. — Отлично. Теперь всё повторяй за мной. Он отошёл к клетке, где были две мыши. Обычные такие мышки, размером не больше мизинца. Их, насколько я знаю, Эдвард купил в ближайшем зоомагазине — вроде как для школьных опытов. Доллар за штуку. Только сейчас я напряглась: а почему это мышей две? Я подошла к Карлайлу. Тот запустил руку в клетку и вытащил двух мышей сразу. Одну из них отдал мне. Грызуны тоже были типа в трансе, я едва чувствовала на кончиках пальцев трепыхание маленького сердечка. Карлайл опустил палец в миску с глиной, которую я всё ещё держала в руке, - страшной из-за ожогов, но уже не требующей перевязок, - и поставил точку на свою мышь. Я повторила. Карлайл произнёс фразу на латыни. Короткую и простую. Я повторила. С нервным выдохом. Карлайл поднял с земли нож и одним движением срезал мыши голову. Я… — Я не могу, — пробормотала я, тяжело сглотнув и опустив миску с глиной. Взгляд у дока был совершенно спокойным. Ровным. Прохладным, как родниковая вода в летний день, и таким же бодрящим… Совершенно не успокаивающим и не ободряющим. — Либо мышь, либо Джейкоб, — спокойно сказал Карлайл, протягивая свой нож мне. — Режь быстро, не растягивай мучения животного. Тело у меня закаменело. Я заполошно оглянулась на бессознательного Джейка, потом уставилась на Карлайла с мольбой в глазах. Ну что же ты… За что? — Через это нужно переступить, Белз, — сказал мне мужчина-из-Средневековья. — Режь. Или мышь, или Джейкоб. Разве тут вообще есть выбор? У меня, кажется, началось тахипноэ. Я дышала, как выброшенный на берег дельфин, руки у меня трясло. При этом в голове сработал тумблер, и все эмоции к чертям выключили. «Ну же… ты убила уже двоих, если так подумать, — шептало мне что-то изнутри. — Эмиль и Джеймс… они были явно больше мыши!» Ещё раз сглотнув, я зажмурилась. Одно движение. Нож острый — как бы самой не порезаться. Всего одно движение, совсем как у Карлайла. Ради Джейкоба. Одно быстрое движение, чтобы мышь даже ничего не поняла... Я повторила. — Отлично. Ты молодец, колокольчик. Обряд завершён. Мне было как никогда кисло. — Да пошёл ты… док.