***
Тихое потрескивание свечного огня. Охряные блики танцуют на золочёной росписи стен покоев. Лицо мёртвого царя столь же жёлто в полумраке, что и безмолвная твердыня дворцовых палат, а исхудавшее тело под роскошным саваном источает сильный аромат бальзамических трав. Вот-вот должны будут прийти жрецы, чтобы отправить покойного на ритуальный корабль - дабы весь вардийский народ, справляя тризну по усопшему правителю, мог наблюдать с гор и холмов пылающую гробницу, медленно уходящую по воде в мир Богов. - Больше ждать нельзя, он стал слишком опасен, - после долгого молчания, хрипло молвил Борис стоящему рядом Константину, после чего вновь перевёл взгляд опухших от хмеля и слёз глаз на восковое лицо отца, - Я не верил до последнего, но... Вероятно, ему надоело мириться с ограничениями. Я... я... - он глубоко вздохнул, решаясь: - ...д-даю тебе своё благословение, брат, и хочу, чтобы ты сделал это как можно скорее. Я буду рядом и приду с подкреплением. - Ясно.***
Он поставил очередную точку в учётном списке имён и со вздохом выпрямился. Вампир находился в своих покоях, близ казарм, и заполнял отчётную документацию, прислушиваясь к голосам командиров со стороны тренировочного полигона. Это раздражающее многих занятие всегда нравилось ему, странным образом внушая приятное ощущение спокойствия и порядка, в коих его смущённая последними событиями душа отчаянно нуждалась. Его беспокоило состояние Александра и своя собственная реакция на поведение царевича. Эмоции вот-вот грозили выйти из-под контроля, а вместе с ними и действия, от которых зависела его жизнь и возможность дальнейшего пребывания подле Александра. Вроде бы всё шло как прежде, и он даже не зарывался перед мальчишкой, как ранее, но, отчего-то, у Влада было скверное предчувствие, что теперь он ходит по тонкому льду. Казалось бы, всё идёт по плану, и Александр вот-вот сдаст ему свои позиции, вверившись целиком и полностью его власти, но... «Он не сказал ни слова, когда я целовал его вчера, - думал он, хмуро глядя в чёткие, аккуратные ряды строк, - Позволил увести себя... плакал и льнул ко мне, как малое дитя. Всё это доказывает, что мне нечего опасаться: он доверяет мне более, чем любому другому и надеется на меня», - в задумчивости, он в сотый по счёту раз за вечер опустил руку вниз и коснулся камня в гарде меча. Он был тёплым, почти горячим - это ощущалось даже сквозь кожу перчатки и прокатывалось по кончикам пальцев колкими грозовыми волнами. Ранее подобного за своим эльмаром он не замечал, и теперь гадал, что же стало причиной. Что-то вновь изменилось с предыдущего раза в объятиях Александра. Владислав отнял руку от камня и положил себе на солнечное сплетение: легкое тепло, впитанное в ту ночь, теперь не покидало его - энергия. Тёплая, золотая, живая - то, чего он когда-то лишился, став бессмертным. Будто полуденный свет, она разгоняла тяжкую, густую тьму внутри, даря надежду и чувство полноты жизни, похожее на опьянение, на детскую влюблённость. Сущность Богов. Он смутно подозревал, что эти ощущения и его меч как-то связаны... - «Владислав, - внезапно вспыхнул в голове голос царевича, - Ты мне нужен. Сейчас же», - тон Александра был спокойным, но не терпящим возражений. И слышалось в нём нечто новое - сталь решимости и горячая кровь, текущая меж холодных льдов вардийской гордости - сладкая и терпкая, манящая своим страстным огнём жизни. Александр менялся - и очень быстро. Так быстро, что Владислав почувствовал себя отчаянно не готовым к этому. «Проклятье... - он встал из-за стола и устремился в тени, спустя мгновенье оказавшись пред дверью монарших покоев, - ...Неужто, смерть царя тому виной?..» Царевич уже вернулся с проводов усопшего на берегах реки и теперь отдыхал в одиночестве, игнорируя поминальный пир. - Государь? - Владислав склонился в поясном поклоне, не поднимая глаз, хотя алкал этого - он смутно видел боковым зрением белизну лебединой шеи царевича в обрамлении багрового бархата ночного халата, чувствовал, что Александр немного пьян, чего ранее с ним никогда не происходило, даже в походе, вдали от дворца с его змеиными гнёздами. Сейчас же царевич полулежал в глубоком кресле у горящего очага и кубок с вином в расслабленных усталых пальцах чуть накренился вперёд, грозя расплескать кроваво-чёрное вино. Гладкие щёки чуть занялись румянцем, будто предрассветное небо, и Владислав почувствовал сухость во рту, улавливая хорошо знакомый аромат ранней весны от пульсирующей под одеяниями горячей плоти. Совершенство каждой его линии гипнотизировало и манило к себе, возбуждало аппетит и похоть, поднимая в голове орду жарких мечтаний и соблазнов. - Явился... - Александр приоткрыл тяжёлые веки и чуть повернул голову в его сторону, - Будет задание. И ты ответишь за него головой. - Да, Ваше Высочество, - царевич скользнул по нему странным, острым взглядом, после чего молвил: - Завтра всей Варде будет объявлено, что я - тот, кто займёт престол следующим. Коронация состоится днём позже. Твоей задачей будет в ближайшие пару недель вновь собрать войско, которое приказал распустить Константин... - Константин? - переспросил Владислав. На что юноша презрительно фыркнул: - Разумеется. Я давно не питаю иллюзий о способностях Бориса. Он пропил последние надежды отца на него. Отец уповал, что старший сможет защитить меня, потому и дал ему регентскую власть... Но он оказался слаб, а посему чересчур доверчив - очень удобно для такого, как Константин. - Что ж... Раз вы считаете корнем происходящего своего брата, то, почему бы не... - Владислав не стал заканчивать, встретившись с булатностью, коей блеснули в полумраке глаза Александра: - Потому что в моём роду и без того слишком много кровопролития, - отчеканил тот, отворачиваясь к огню, - И теперь мы здесь: ты, я и вся Варда. Не думаю, что это улучшит ситуацию. - Что-то ещё? - спросил Влад, не став спорить. - Сегодня глава Консилиума доложил мне, что стихийное оружие готово... - продолжил царевич, - ...и нам нужно как можно скорее обучить наших солдат им пользоваться. Я не знаю, каковы планы вампиров, но чувствую, что времени мало. Поэтому, пока братья будут думать, что я расслабился и перестал действовать, занятый коронацией и смакованием плывущей мне в руки власти, мы проведём основную часть работы: ты со своими командирами соберёшь как можно более многочисленное войско и обучишь его всему необходимому. Также, ты отправишь к моим сёстрам гонцов - завтра же. Пусть им передадут послание... - он взял со столика рядом два свёрнутых и крепко запечатанных сургучом свитка, после чего протянул их Владу. - Что там? - спросил он, принимая их. На что Александр сузил глаза: - Сущие пустяки. Но если гонцы не вернутся - я буду знать, что делать, - такой ответ вампиру не понравился. Тайны? Александр, которого он знает, не повёл бы себя подобным образом. Что-то здесь было не так. - Что-то случилось, Ваше Высочество? - осторожно поинтересовался он, на что царевич пожал плечами и ответил, пригубляя из кубка: - Ничего особенного. Просто я больше не сын своего отца. Теперь я - царь. - Вы... - Ты можешь идти. Сейчас, - это означало, что он не может остаться. Ни на секунду. Терзаемый дурным предчувствием, он нехотя развернулся и покинул ставшие негостеприимными для него покои.***
«Что это было? Где его сердце?» - он не понимал, что происходит. Он даже проверил наличие в теле Александра лунного цвета - чисто. Не было похоже, чтобы царевич находился под действием вражеских чар. Но тогда... отчего он теперь так жёстко ставит границы? «Неужели, я всё-таки напугал его вчера, позволив себе чуть больше?» - но не смог поверить этому: нет, его не боялись. Александр будто бы принял некое решение касательно него, касательно себя и всей своей дальнейшей жизни. «Я больше не сын своего отца. Я - царь...» - он со вздохом провёл ладонью по лицу. Это плохо. Он должен вернуть прежнего Александра - и как можно скорее, иначе не видать ему завершения трансформации. Не видать ничего из запланированного. Но прежде, нужно разобраться с эльмаром и приказом наследника. К тому же, Александр прекрасно понимает, что братья, ввиду его скорого венчания на царство, могут вновь попытаться помешать ему, и посему собирается усыпить их подозрения, притворившись беспечным, наивным ребёнком, увлекшимся новой игрушкой. А ещё лучше - безумцем. «Это означает, что мне нужно быть особенно бдительным, пока Александр не станет царём», - подумал Владислав. Наследник считает, что за всем стоит Константин... Что ж, с этим он не мог не согласиться. Только вот, зачем Константину свергать младшего брата? Ради власти? Но, зачем ему власть в государстве, которое неспособно само поддерживать своё существование? Убери поставки продовольствия из дружественных стран, и Варда вновь окажется в голодной яме. И если Константин - источник всех подковёрных игр, то за что именно тогда он борется? На что надеется? - обо всём этом он думал, шагая через полигон к покоям Ульрика, дабы тот с утра оповестил всех подчинённых командиров о разворачивании повторного набора войск и разослал во все концы Варды вербовщиков. Сам же он на рассвете намеревался отдать царским гонцам приказы Александра, но изнывал от желания узнать, что же именно за послание должно быть передано. Его тревожила возможная поспешность решений Александра, но взломать царскую печать самовольно - означало подписать себе смертный приговор. Получается, что нарушить запрет должен был кто-то за него, но тогда не сносить ему головы за упущение... Либо же, сведения следовало выведать у самого Александра. «Должен ли я доверять его плану? - Владислав остановился, глядя на зажатые в руке письма, - Ведь он так наивен, он слишком мало прожил, чтобы быть в состоянии предвидеть все возможные опасности... Как же быть...» - он понимал, что эти письма могут оказаться ловушкой - такой же, как и кровавые яблоки в покоях царя. Нет, определённо, их нельзя вскрывать - ни ему, ни кому-либо ещё. «Я не могу пустить всё на самотёк... - он в ярости скрипнул зубами, - Придётся заново каким-то образом втереться в доверие к этому паршивцу. Какая муха его укусила?!» Вернувшись к себе в покои, он спрятал в ящик свитки и вновь покосился на эльмар в мече. Теперь по камню пробегали едва заметные блики, он едва ли не искрил. «Он словно набирает силу», - удивлённый, Владислав снял с пояса меч и сел на постель, задумчиво разглядывая артефакт, - И что мне теперь с этим делать? Кажется, в нём заключена некая магия, но как же я могу использовать её? Ведь я не человек, и не бог...» - тут он замер, осознавая. А с чего он взял, что он всё ещё прежний? Ведь он на себе прочувствовал все изменения, начиная с первого глотка крови Александра! Вампир нахмурился, доставая меч из ножен и со свистом рассекая лезвием воздух. Он мысленно обратился к камню, прося его хоть как-то проявить свою силу, дать подсказку. Но камень продолжал размеренно светиться и отдавать тепло. Раз за разом, всевозможными способами, он пытался заставить проявиться хоть какую-нибудь магию - но всё было тщетно. Так прошло несколько часов кряду. - Проклятье! - он в ярости загнал меч обратно в ножны и вдруг камень взорвался искрами и алой вспышкой, охватив лезвие голубыми разрядами молний. Охнув, Владислав отбросил меч в сторону, расширенными от страха глазами глядя на сие непонятное действо. «Получается... - глубоко втянув носом воздух, он осторожно приблизился к утихающему танцу сияющих зарниц и рукою в перчатке опасливо дотронулся до рукояти, - ...он среагировал на мою злость? Или на приложенную силу? И каково назначение этого огня?» - он взял в руку меч, уже более не боясь обжечься. Итак - теперь ему свойственна магия. Но вот как управлять ею, он не представлял. - Кажется... - тонкие губы вампира медленно растянулись в лукавой улыбке, - ...теперь у меня есть прекрасный повод побеспокоить Его Высочество... - но тут же отмёл эту затею. Александр знает, что вампиры не могут использовать магию - как он объяснит возникновение у себя этой способности? Владислав сам рассказал ему об этом, когда наследник, вознамерившись создать оружие против вампиров, расспрашивал его о слабостях упырей. Но он и во сне не мог вообразить, что однажды так произойдёт! Как-то незаметно, этот юнец умудрился забраться ему под кожу. И теперь хранить секреты стало невыносимо трудно. Что он чувствовал совершенно точно: что рано или поздно ему придётся решить, на чьей он стороне - своей или Александра. И он страшился, что эти линии в дальнейшем так и не смогут пересечься, ведь это означало только одно - смерть. В апофеозе войны на доске должен остаться лишь один король. Его же задачей было во чтобы то ни стало предотвратить её начало. И, кажется, он уже проиграл даже в этом.***
В огромном гроте было сыро и слышался непрерывный стук капель стекающей со сталактитов воды. Время от времени он заглушался одобрительным рёвом сотен бледнокожих существ - мужчин и женщин, что собрались толпою пред грудой камней. На этом импровизированном постаменте возвышалась белая длинноволосая фигура в струящихся одеждах. - Я понимаю ваше нетерпение, мои доблестные соратники! - громогласно вещал человек в белом облачении, сочувственно глядя на море тел внизу, - Но любое правое дело требует времени и терпения. Мы - вампиры, высшие существа, и обязаны понимать это как никто другой. Также, как и степень своей ответственности. Люди - глупые, беспомощные создания. Как и любой агнец, рождённый в непосредственной близости от волков, они не виноваты, что не обладают бессмертием, а, следственно - и должной мудростью! Мы же, как более зрелые существа, также не виновны в том, что можем питаться исключительно людьми. Такими нас создали Боги! И мы - вторые после Богов! - восторженный рёв вынудил его замолчать в ожидании, пока подданные успокоятся. Откашлявшись, Морен продолжил: - Однако, невежество людей вынудило наш народ долгие века скрываться и страдать от нападок охотников. Это противоречит всяческим законам мироздания! Где это видано, чтобы овцы пожирали волков?! Учитывая это обстоятельство, у нас не меньше прав считать себя жертвами, нежели у «беспомощных людишек»! - его поддержали воодушевлёнными воплями, - За сим, я призываю вас не жалеть тех, кто первым поднимет на вас оружие! С ними делайте, что заблагорассудится! Но, также, призываю вас не убивать тех, кто готов сдаться без боя. Помните о том, что каждый из них - ваша потенциальная еда, ваше золото и источник жизни! И что, бездумно выкашивая пшеничное поле, вы рискуете остаться без урожая суровой зимой! «Без овец не станет и волков» - это главное правило! Посему, умерьте свою жажду мести и дождитесь момента, когда всё будет готово, и сии слабые создания будут помещены в специальные загоны, дабы каждый из вас мог цивилизованно взять у них кровь для насыщения. Наша задача - не убить, а захватить и подчинить себе неразумный скот! Собрать это стадо подобно пастушьей собаке и запереть в загоны! Тогда всё, что им принадлежало ранее - станет вашим! Мы перестанем быть жертвами, поменяемся с людьми местами и, наконец, сможем жить, не скрываясь и не боясь за своё посмертие! - «УРА! УРА! УРА!..» - «РАЗУМ И СИЛА! РАЗУМ И СИЛА!..» - скандировала толпа. Есений, стоя по ту сторону камня, тяжко вздохнул. Столько лет уж минуло, но случившиеся с Мореном изменения всё ещё не были столь разительны, как планировалось изначально. Но и они, несомненно, дали свои всходы: более не раздавалось призывов «убивать всякого на своём пути» и «злобная, тупоголовая природа людей должна быть искоренена!!!» Теперь Морен разыгрывал из себя святого, пророка, призывающего к милосердию и ответственности, льющего своим сородичам в уши льстивый мёд об их мудрости и сверхмогуществе. Не самый победоносный из исходов, однако же, лучше, чем ничего. Но, что важнее всего, Есений наконец-то почувствовал, что может влиять на Морена как никто другой. Он понял, что его уход разрушит до основания и без того покалеченную душу этого бессмертного. И это... было приятно. «Столько лет бесплодных трудов, и вот, наконец-то... Я слышу это, - он со вздохом облегчения облокотился спиной о холодный валун, сползая вниз и чувствуя, как вибрирует камень под давлением ликования навьего войска, - Но я не смогу отговорить его от войны. Слишком мало времени... Слишком велико нетерпение вампиров. Даже Морен не может сдерживать их вечно. Пусть мне удастся воздействовать на него нужным образом, но он уже не сможет убедить армию отказаться от борьбы. Изменить отношение к смертным - да. Но не отказаться от долгих лет подготовки». Он услышал тихий шелест одежд и вскочил на ноги, глядя, как Морен приземляется подле него. Алые глаза вампира сверкали восторгом: - Слышишь, как они ликуют? Они полны решимости идти за мной! Мы не можем не победить! - на что Есений заставил себя улыбнуться и потянулся к Морену, обвивая его руками за шею: - А ты сомневался? - ласково промурлыкал он ему на ухо, - Разумеется, они пойдут за тобой. Но я горд за тебя не поэтому. - А почему? - Морен мягко отстранился, но Есений всё равно уловил в этом жесте едва уловимое напряжение: Морену было важно узнать, почему его любят, он был готов сделать всё, чтобы это продолжалось как можно дольше. - Потому что ты, наконец, понял, что люди и вампиры стоят на двух чашах одних и тех же весов. «Без овец не будет и волков» - это самые правильные слова, что я когда-либо от тебя слышал. Только живя в равновесии друг с другом, мы сможем выжить. Людям необходима мудрость вампиров, а вампирам - человеческая кровь. Я твердил тебе об этом долгие годы, и вот ты, наконец, меня услышал, - он видел лёгкое удивление во взгляде Морена, и, пока тот не надумал лишнего, приник к нему всем телом и прошептал: - Что мне сделать сегодня, чтобы осчастливить моего Хозяина? - на что на белом лице Морена проступило уже откровенное изумление. В последнее время Есений был крайне холоден с ним, разговаривал неохотно и редко выходил из лаборатории: он наказывал Морена за то, что тот не покарал должным образом двух своих солдат за кровавые издевательства над группой охотников, остановившихся на ночлег в ближайшем лесу. На его вопрос вампир ничего не ответил, только обнял его за талию и увлёк в тени. Через мгновение они оказались в главных покоях. - Я буду счастлив, если ты не будешь больше меня игнорировать, - вопреки сдержанности тона, на лице Морена проступила едва заметная обида. На долю секунды, Есению стало стыдно за свои жестокие манипуляции, но он поспешил успокоить себя тем, что сегодня воздаст Морену сполна. - Ты же знаешь, почему я не мог тебя видеть тогда, - тихо ответил ему Есений, - Ты обещал мне измениться. Сегодня я увидел, что ты держишь своё слово. И я... так ждал этого момента, - робость и смущение в его голосе были почти правдой. Он действительно ждал этого и очень злился на Морена за его бессердечность, которая мешала расслабиться и довериться вампиру. Из-за этого они были близки всего единожды - когда Морен обратил его. Несмотря на волнующие воспоминания, при любой попытке дозволить ему прикоснуться к себе, Есений чувствовал, как тело каменеет, леденеет, кровь наполняется страхом, а чувства гаснут. И Морен тоже это ощущал, поэтому оставлял его в покое. Ему нужно было вовсе не его тело, ему нужны были любовь и тепло, а их Есений мог почувствовать только принимая Морена и его деяния. Вампиры не испытывают удовольствия, беря кого-либо насильно - страх и ненависть портят кровь, делают её горькой. И если человека можно зачаровать, усыпить, то с сородичами дело обстояло в разы сложнее. Есений знал, как ему тяжело - в глубине души Морен страшился вновь остаться один, страшился возвращения прошлых ужасов и чувства уязвимости. Навий народ боялся и уважал его за силу и убедительные речи, но ни одна живая душа, кроме Есения, не ведала, насколько хрупок их владыка на самом деле. Благодаря взращенному на страхе могуществу Морен мог одолеть в бою любого, однако сердцем был слабее брошенного ребёнка. - Ты правда хочешь этого? - спросил Морен, и Есений уловил, что он тоже взволнован: Морен опасался вновь встретить отвержение. - Да, - ответил он и ощутил, что, благодаря недавно выпитой крови, медленно и позорно краснеет. Но сейчас это было кстати. Он чувствовал, что Морену нравится смотреть на него, нравится смущать и слышать, как бессмертное сердце начинает биться сильнее и чаще, будто при жизни. Что бы вампиры ни говорили, а люди привлекали их гораздо сильнее, чем им бы того хотелось. В людях была жизнь, божественный свет и обещание бесконечной любви, дарованной их душам Небесами. И Есений, став бессмертным, ощутил это на себе как никогда остро. - Я жалею, что обратил тебя, малыш, - вздохнув, вдруг прошелестел Морен. Вероятно, он почувствовал его мысли. - Я тоже, - тихо ответил юноша и обнял его, чувствуя, как вампир крепко стиснул его в руках. Обычному человеку это объятие переломало бы кости, но Есений почувствовал лишь приятное подобие тепла и ласку лунного света, - Но я люблю тебя. Несмотря ни на что. Он ощутил, как его уха мягко коснулся поцелуй Морена, после чего язык влажно скользнул по шее. Есений судорожно вздохнул, стискивая в пальцах ткань одежды на спине. Боль постепенно отпускала, принося на своих алых крыльях приятное возбуждение и блаженную расслабленность, жар близости и экстаз слияния. Ему нравилось, как Морен брал его - бережно, не загоняя клыки до упора, но прижимая к себе так, словно хотел срастись с ним кожей, соединиться в единое целое и больше никогда не расставаться. Он чувствовал его лишь недавно раскрывшуюся любовь по отношению к себе - любовь, сделавшую его уязвимым и зависимым. Она пульсировала в его венах, жила в сердце, и Есений изнывал от желания ощутить её вкус, взяв своё, когда Морен сполна им насытится. То, что сломало последнюю стену недоверия между ними, стало для Есения чистой случайностью: волею судьбы, он подслушал разговор нескольких вампиров, намеревавшихся убить Морена и возглавить войско единолично. Им не нравилось, что Морен стал запрещать играться с людьми и бесконтрольно убивать их, что оттягивал начало войны, и полагали своего владыку сумасшедшим тираном, а то и вовсе - шпионом от людей, готовящимся вести их на убой. Он незамедлительно донёс о том Морену. На что тот отправил своих шпионов - выяснить, не лжёт ли Есений. Шпионы вернулись с подтверждением слухов. После чего предатели были стёрты с лица земли на глазах у остальной армии, а Есений получил в своё распоряжение безграничное доверие Морена. Казалось, вампир только и ждал повода отпустить контроль, но его тёмное прошлое не позволяло ему ослабить бдительность. И вот - Есений доказал на деле, что он на его стороне, а не очередной враг под маской друга. О сомнительности таких доказательств он старался не думать - они казались ему ненадёжными под гнётом собственной совести. Ведь Морен ни сном, ни духом не подозревал об истинной цели его пребывания здесь. Наконец, Морен отстранился от него и прижал тяжело дышащего, дрожащего от слабости и удовольствия Есения губами к своей шее, даже не дрогнув, когда юноша жадно впился в пульсирующую артерию. Лишь улыбнулся и, закрыв глаза, упал спиной на ложе, прижимая к себе хрупкое тело юноши и медленно оглаживая его спину поверх зелёной рубахи. Его охватил покой. Есений же, захлёбываясь от восторга, глотал древнюю терпкую кровь, чувствуя, как с каждым мгновением становится сильнее, становится иным, будто бы перенимая в себя часть сущности Морена, поселяя в сердце толику его души. Эти ощущения охватили его с головой и погребли под собою разум, подобно снежной лавине. Когда он пришёл в себя, Морен, в объятиях которого он всё ещё лежал, слабо улыбнулся и прошептал: - Юность так порывиста... В этот раз ты изрядно осушил меня, мой вампирёнок... - он огладил большим пальцем его щёку и Есений вновь ощутил, что заливается краской - тем более, теперь в его теле крови было более чем достаточно. Древней, сильнейшей крови одного из первых. Тон Морена был ласков и лукав - Есению редко доводилось видеть его в столь ладном расположении духа. Но, по-видимому, его нетерпеливая ненасытность понравилась вампиру, раз он так нежно журит его за несдержанность. - Ты - лучшее, что я когда-либо пробовал, - спрятав глаза, сконфуженно пробормотал Есений, и, встретив весёлый смех в ответ, побагровел окончательно, что было весьма парадоксально для бессмертного. - Отдохни, любовь моя, - Морен неохотно высвободился из его рук и сел на постели, - Я ненадолго. - Куда ты? - Есений поднялся следом, чувствуя, как бешено гудит в его теле кровь. - В приёмный зал - выслушать этого никчёмного барана, - презрительно ответил Морен, неспешно оправляя одежду. - Доложили о его прибытии с полчаса назад, - он вновь повернулся к юноше, - Я вернусь. Ты же останешься со мной до утра? - Есений озадаченно кивнул, получая в ответ короткий поцелуй в губы, после чего Морен ушёл. Подождав пару минут, он тихо выскользнул из комнаты и прокрался к приемному «залу», представляющему собой огромный грот со множеством сталактитов, смутно виднеющихся в сумраке свода, благодаря горящим повсюду многочисленным сальным свечам. Из чьего жира они были сделаны, Есений предпочитал не думать. - Итак, можешь не говорить - ты вновь пришёл ни с чем, неправда ли? - Морен, сидя на троне, язвительно улыбнулся - так, как никогда не улыбался Есению: холодно и хищно, демонстрируя острые клыки, отчего его прекрасное лицо теряло всяческую человечность, обращаясь в лик чудовища, - Ты же понимаешь, что тебя ждёт. Я предупреждал... - Прошу, владыка!.. - человек в потрёпанном плаще упал на колени и начал биться челом о камни, - Да, не всё... но... я смог настроить Александра против него! Ещё немного - и он вышвырнет Влада из дворца, а то и вовсе казнит его! Это лишь вопрос времени! - Да? И как же ты это провернул, мне страшно интересно... - Морен с преувеличенным интересом подпёр голову ладонью, словно собирался внимательно слушать, но Есений, прятавшийся за одним из валунов, знал, что тот шпион обречён. Морен умеет ждать, но только в том случае, когда уверен, что дождётся. Но, вот что странно - впервые он не ощутил к человеку ни единой капли сочувствия. - Я открыл ему условия, при которых вампир поступил на службу к царю - уже это сдаёт Влада с потрохами! Александр был неприятно удивлён, узнав, что его любимый волкодав, возможно, имеет нечистые намерения относительно него. - Значит, ты предлагаешь мне подождать ещё? - Морен раздражённо втянул носом воздух и зал наполнили тяжёлые флюиды опасности, - По-твоему, я недостаточно ждал? - Нет-нет, господин! Но нужно действовать осторожно! - человек вновь уткнулся лбом в землю, - Уверен, Влад также пытается перетянуть Александра на свою сторону, убедить в своих благих намерениях... - Довольно, - Морен взмахом руки пресёк дальнейшие оправдания, - Хоть твои усилия и не играют более особой роли, но изгнание Владислава из дворца мне всё же на руку. Если это случится до битвы, я, так уж и быть, оставлю тебя в живых. Теперь твоя задача - зачистка. Убери всех, кто хоть как-то благоволит к Александру. Уверен, устранить всех мелких пешек тебе не составит труда. С Владом я сам разберусь, когда придёт время. Он и впрямь имеет на Александра и всю семью огромный зуб, и, я уверен - вскоре присоединится к нам. Но, увы - это снова не твоя заслуга, - после чего Морен злорадно усмехнулся и, наклонившись вперёд, протянул: - Сдаётся мне, ты всегда был неудачником... Им ты и сгниёшь. Ступай. - Есений ощутил ярость мужчины в плаще, явно задетого за живое безжалостными словами Морена. Но снова не почувствовал к нему ни малейшей жалости: этот трус заслужил своё до последнего. Этот трус заслужил гораздо больше, чем смерть.***
Поздно вечером, так и не добившись отклика от эльмара и навестив ожидающего на рассвете казни в подземельях Свибора, Владислав, размышляя об узнанном от воеводы, поднялся к покоям царевича. Уже у самых дверей он передумал врываться в комнату и шагнул в тени, дабы затаиться и разведать обстановку - с текущим уровнем непредсказуемости Александра стоило семь раз отмерить, прежде чем соваться в это язвительное пекло. К тому же, тот мог уже лечь спать. Наследника он застал отходящим ко сну: Александр сидел в кровати и сонно перелистывал очередную неподъёмную летопись об истории правления своих предков. Периодически юноша вытягивал полуобнажённую руку в сползшем с плеча халате и отпивал из стоящего рядом кубка. Судя по носившимся в воздухе винным парам, это был даже не третий по счёту. «Ха, да он просто в ужасе... - потрясённо усмехнулся Владислав, наблюдая за ним из угла, - Последний раз таким пьяным он был разве что на пиру, да и то - по дипломатической необходимости». На что царевич икнул, и, в досаде отшвырнув фолиант, встал и, пошатываясь, направился с вином к огню. Владислав не выдержал и отвёл глаза - Александр даже не потрудился прикрыться, оставив халат кое-как болтаться на поясе. То ли ему было жарко, то ли вино пробудило в нём страсть к наготе. Вместе с тем, он не мог себе не признаться, что его более чем всё устраивает: полуобнажённый царевич с соблазнительным телом, красивой шеей и божественным ароматом, в достаточной мере не в себе, чтобы после предъявлять ему какие-либо претензии... звучит как охота мечты. Но Влада снова не покидало ощущение, что всё складывается слишком уж хорошо, чтобы быть правдой. - И как долго ты здесь? - внезапно, спросил Александр, так что Владислав чуть было не поперхнулся. Однако, не успел он себя обнаружить, как услышал шелест крыльев, и в покои через приоткрытое окно протиснулся Норвинд. - Слишком в лоб! - укоризненно каркнул ворон, - Думаешь, он дурак? - Тебе-то откуда знать? - с досадой фыркнул Александр, тем не менее порозовев щеками, - Ты вообще птица! - Птица, да поболе тебя живу! - саркастически отозвался Норвинд, - Наивность и страсть, княжич, застилают взор твой. Ты бы лучше об обороне думал, а не... - Заткнись! И без тебя знаю! - вспыхнул юноша и швырнул в ворона лежащей в кресле подушкой, - Я ничего не забывал. Это часть моего плана. - Да? И какого же? - хмыкнул ворон, приземляясь на спинку кресла и наблюдая, как Александр наливает из серебряного кувшина в таз воду и умывается. - Очистить пространство от предателей. Не помешает, прежде чем взойду на престол. - Ты слишком стараешься. И при том, действуешь неумело. Он и так на тебя слюни пускает, аки пёс шелудивый. Но даже он не настолько глуп, чтоб купиться на столь нежданную милость. «Пёс шелудивый». Это он обо мне что ли?! - возмутился Владислав из тени, - Надо было придушить эту курицу в самом начале!» - Так поведал бы, как надо! Тоже мне, светоч истины выискался! - проворчал в досаде царевич, натягивая на плечи халат. - Поведаю, обязательно поведаю - только позже... - загадочно протянул ворон, - А псу твоему не мешало бы не зарываться лишний раз. Иначе не видать тебе Варды, государь мой, как своих ушей! А ему головы дурной не сносить. - Ты это о чём? - подозрительно спросил Александр. Но Норвинд сделал вид, что его не услышал. - К слову, он близко, - заявил ворон, и Александр вздрогнул, спешно запахиваясь в бархат, будто девица на выданье. Владислав, наблюдая всё это, невольно рассмеялся в кулак - так вот в чём дело. Не менялся царевич, просто вертеп разыгрывает, проверяя его на вшивость! «Ах, как же хочется наказать паршивца...» - утопая в меду облегчения и вновь нахлынувшего любовного хмеля, подумал он, выходя из теней на лестнице и преувеличенно громко топая, дабы Александр успел натянуть на лицо маску холодности, а окаянный ворон схорониться, покуда досужий хвост не выдрали. - Входи, - раздался на стук натянуто-спокойный голос Александра. Юноша уже успел юркнуть за стол, ухватив отвергнутую ранее летопись. - Прошу прощения за поздний визит, государь, - он поклонился, про себя отмечая, что румянец на щеках царевича так и пылает, а сердце мечется, что пичужка, - Я и Ульрик тайно допросили Свибора, как вы и велели. - И что удалось выяснить? - Александр не смотрел на него, до побеления костяшек вцепившись в фолиант. - К сожалению, немного, - Влад неторопливо приблизился, наслаждаясь реакцией наследника: чем ближе он подходил, чем явственней загоралась кожа царевича, - На вопрос, кто тот предатель, что связан с вампирами и покушениями на вас, он написал в пыли имя вашего брата. - Константин! - нервно выпалил юноша. - Борис. - Бо... - взгляд Александра остекленел и Владислав кивнул: - Да, я тоже ждал иного. Регент не отличается особой изобретательностью. - Неужели... действительно? - юноша молча уставился в книгу, обдумывая услышанное. Как и в случае со Свибором, в это трудно было поверить - до такой степени нелепы были оба подозреваемых. С другой стороны, если ими управляют умудрённые многовековым опытом вампиры, их собственная глупость не играет здесь ни малейшей роли. - Больше он ничего не сказал? - Нет, - ответил Владислав, - Он слеп и нем. И, ко всему прочему, измождён пытками до полусмерти. Палачи Константина на славу расстарались - живого места не оставили. Длительный допрос ничего не дал. На исходе третьего часа он и вовсе лишился чувств. - Что ж... - Александр со вздохом потёр уставшие глаза, - Хоть что-то. Будь рядом до самой коронации. Чует моё сердце, что эта дворцовая крыса попытается мне помешать, кем бы она ни была. - он всё ещё с трудом верил новости: слишком уж сильны были корни надежды на близких. - Разумеется, государь, - он замер, слушая повисшую неловкую тишину. Александр, помедлив, всё же поднял на него глаза, и Владислав еле удержался от самодовольной ухмылки: этот юнец так хотел его, что, будь он скромнее - отвёл бы взгляд. Но он пристально уставился в ответ, думая о том, что он сделал бы с этим ягнёнком прямо тут, на крепком дубовом столе, кабы была его воля. Вероятно, Александр почуял неладное. Его тело незамедлительно отреагировало на подспудный настрой собеседника: разогрелось докрасна, натянулось в волнении, точно тетива лука. Кулаки сжались в попытке то ли защититься, то ли сдержаться. - Что ты пялишься на меня, кожан? Давно плетью по хребту не получал?! - угрожающе процедил сквозь зубы Александр, медленно поднимаясь. Запахло неприятностями. - Коли будет на то ваша воля, мой государь, - с лёгким поклоном, покладисто ответил он, с трудом отрегулировав тон до нейтрального и подавив хищную горловую вибрацию. Воздух в покоях едва ли не трещал от напряжения, и он боялся предположить, во что это может вылиться, если он ошибётся. «Держи себя в руках», - словно молитву, повторял он про себя, чувствуя, как горят его глаза, выдавая жажду. Александр остановился в шаге от него, едва ли доставая ему макушкой до подбородка. - Наклонись, - коротко велел он, и Владислав, настороженно замерев на миг, медленно выполнил приказ, склоняясь к лицу царевича. Неожиданно, тот бережно скользнул перстами по его скулам, беря голову в ладони и обволакивая своим горячим ароматом... Его затопили волны сердцебиения и живительного жара, заставляющие подспудное, животное влечение вспыхнуть с новой силой... А через мгновенье всё охватила ослепительная боль. Хрустнула переносица, заливая кровью горло и лицо. - На колени, ты, пёс! - он послушно упал, инстинктивно закрывая ладонью нос и чувствуя, как на загривок приземляется ступня царевича в кожаной туфле, придавливая его к полу. - Ещё раз посмеешь так на меня таращиться, гнида, и я тебе потроха выпущу, а затем оберну их вокруг ели! - прорычал Александр, - За дурака меня держишь?! Ну так будешь получать по морде всякий раз, покуда урок не выучишь! Иль забыл, кому служишь?! Я тебе быстро напомню, кто есть кто! Уткнувшись лбом в каменные плиты, он молча слушал весь этот горячечный бред, покуда срастался нос, и размышлял, что, будь он смертным человеком в услужении у Александра, то протянул бы ноги уже через месяц. Когда же царственная пятка, наконец, убралась с его шеи, он позволил себе подняться и, не глядя в сторону рассерженного сопения, откланяться. Отчего-то, его вовсе не задело происходящее, даже наоборот - он прекрасно понимал, что скрывается за этими припадками громовой ярости: словно бы Александр мог позволить себе только таким образом до него дотронуться, дабы не выдать своих истинных чувств и желаний. Он и впрямь перегнул палку, столь откровенно пожирая его взглядом. Но что поделать, если это всё, что он может себе позволить на данный момент? Даже за это его чуть не размазали по полу. Он не мог перестать думать о том, что если бы опередил Александра в решении, то вечер, скорее всего, закончился бы совсем иначе. А ещё - он понимал, что если не научится обуздывать собственную страсть, то Александр, чего доброго, ушлет его куда подальше, и тогда уже он точно не сможет его видеть. Лучше уж так - мордой в пол. «Интересно, что имел ввиду ворон, говоря, что из-за моего поведения Александр может потерять целое государство? - он нахмурился, входя в свои покои и скидывая кафтан. - Проблема в репутации?: где это видано, чтоб царь миловался с вампиром! В глазах большинства людей это всё равно что со свиньёй... - он поморщился такому сравнению, но, кажется, вполне соответствующему истине. - Разве же, будь я человеком, всё было бы иначе?.. - упав на постель, вампир со вздохом закрыл глаза, воскрешая в памяти обнажённые белые плечи с сухими мускулами в свете очага и нервные губы - приоткрытые и пылающие за секунду до боли... Он так хотел его. Так сильно, что ещё немного - и он пошлёт к чертям весь белый свет!.. «Нет! - он вскочил с постели, поражаясь тому, как скоро его влечение приобрело характер одержимости, - Слышишь?! - нет! Ты уже успел немного подпитаться от него в день смерти царя! Так почему снова...» - он прислушался к сердцу Александра и с удивлением обнаружил, что тот всё ещё не спит. Шёл третий час ночи. Усилием воли запретив себе двигаться с места, он попытался вновь заняться камнем. Но внимание то и дело соскальзывало на иссушающую жажду, со временем сменившуюся неконтролируемым ужасом загнанного в угол зверя; суставы ломило и скручивало почти как в прежние дни, когда он впервые пригубил крови полубога, и все усилия позабыть о ней с треском проваливались одно за другим. А камень в отброшенном в угол мече пульсировал, раскаляясь с каждым часом всё сильнее... И вот, под утро, когда отовсюду начал раздаваться щебет предрассветных птиц, он сломался окончательно и явился в княжескую опочивальню. Точно в тумане, он набросился на спящего, распахивая багровые одеяния и гася движением ладони сознание проснувшегося было Александра. Лишь ощутив жар живой плоти, её вкус и мягкость, он почувствовал, как агония унимается под натиском жизненной энергии, мягко потёкшей меж их обнажёнными телами. Он едва успел сдержаться от непоправимого. Разум вернулся, когда жадная рука уже скользнула меж ягодиц царевича - туда, откуда проще всего проникнуть внутрь, к заветному месту, что заставит это прекрасное тело безудержно фонтанировать чистейшим огнём жизни. Как поцелуй, но несравнимо сильнее. - Прости меня, - прошептал он, словно бы Александр мог его услышать, после чего поспешил переместить руку ему на талию, но так и не смог заставить себя отстраниться полностью. Что-то происходило, но что - он не осознавал. Он был в замешательстве и не понимал, отчего теперь почитает этого мальчика своим: это чувство наполняло его до краёв, дурманя безграничным ощущением свободы и вседозволенности. Целуя его и чувствуя, как он во сне неловко шевелит губами в ответ на его требовательные лобзания, он не испытывал ни малейших угрызений совести, лишь желание любить его - любить нежнее и слаще. Он желал, чтобы Александр открылся ему, сам пришёл к нему в руки и дозволил вкусить себя. Эта жажда была больше, чем желание крови или тела. Это было желанием любви - подобной той, которой обменивались вампиры через кровь, но несравнимо более яркой, живой и пьянящей. - Проснись, огонёк, - огладив его губы, прошептал он, и, чувствуя, как пробуждается Александр, вновь поглотил его поцелуем, не снимая до конца морока. Он не поймёт, что очнулся, сочтёт всё сном. Подлый, низкий поступок, привычный для навьей твари, но он больше не может терпеть. Ему нужен хотя бы этот поцелуй, хотя бы эти объятия, чтобы знать, что не стоит сдаваться, когда конец так близок. - Чт... кто... - Александр с трудом поднял тяжёлые веки, - ...ты, - на что Владислав, не дав ему продолжить, поцеловал в шею, ощущая, как мгновенно взметнулась в теле под ним волна трепета и возбуждения - этот желанный осознанный огонь, по коему он так тосковал, - Н-нет... постой... агх... - он с наслаждением почувствовал, как ему в волосы вцепились влажные пальцы в попытке остановить его движение вниз, - Что ты... куда... ахм... - он взял в рот уже тугой и готовый ко всему член, слыша в ответ хриплый, задыхающийся стон. За все триста лет он сам ни разу не делал подобного, но, судя по реакциям Александра, вполне успешно справлялся. Всякий раз, когда Владислав брал глубже, стараясь не поранить нежную плоть клыками, бёдра юноши напрягались, подаваясь навстречу и сжимая его коленями. Царевич уже давно прекратил сопротивление, лишь сдавленно стонал и всхлипывал, заслонив в смятении пылающее лицо широкими бархатными рукавами. Шея и грудь, включая шелковистые напрягшиеся соски, покраснели, живот судорожно вздымался и опадал, сигнализируя о скором финале. Наконец, все мышцы сжались, и Владислав ощутил, как его рот наполняется энергоносной жидкостью - солёной и обжигающей нутро, подобно крепкому мёду. Вместе с тем, всё обмякающее в умиротворении тело будто наполнилось слабым сиянием, пробивающимся сквозь поры на коже. Движимый экстазом томления, он накрыл собою этот источник тепла, покрывая нежными, уже не столь алчными поцелуями живот и грудь царевича, после чего ласково пробрался под багровый полог рукавов, скрывающих сладкий стыд пунцовых щёк и пересохших от беспокойного дыхания горячих губ. - Не бойся... Это лишь сон, огонёк, - прошептал он, приникая к ним устами. - Никто не узнает... даже я, - но царевич упорно не открывал глаз - даже убрав руки от лица, даже несмело отдаваясь его поцелуям вновь и вновь - он был слишком растерян и не мог поверить и отпустить себя полностью. «А тебя не так-то просто обмануть», - с улыбкой подумал Владислав, целуя его руки и чувствуя, что, наконец, насытился. Александр же, обессилев от бессонной ночи и волнительных утех, вновь медленно проваливался в дремоту. - Отдыхай, мой царь. Я буду рядом.***
Его разбудил слуга, прося «не гневаться, но выступление пред людом и репетиция коронации уже через три часа, но ведь надо же ещё подготовиться!» За что был послан в долгий поход с приказом не возвращаться ещё с полчаса. Однако, сон более не шёл, и Александр, мучительно сморщившись, наконец открыл глаза. Полог был отдёрнут и в лицо бил яркий солнечный свет. Весна уже целиком вступила в свои права, согревая неизбалованные вардийские земли блаженным теплом. Однако, даже это обстоятельство не развеяло душевных туч. Он не хотел просыпаться. Он чувствовал себя вымотанным, испорченным и, одновременно, растерянным. Непристойность, приснившаяся ему этой ночью, била все рекорды своей невозможностью. Начиная с того, что с ним вытворяли во сне и заканчивая тем, насколько реалистичным было это видение. Почти как... - он дрогнул, обхватывая себя руками, - ...та ночь. Ночь, что он провёл, прижавшись к Владу в попытках унять болезненную агонию. «А вдруг, я разозлил его своей вчерашней выходкой и он таким образом мне отомстил?! - но подобная дерзость показалась ему настолько невозможной и постыдной, настолько пугающей, что он замотал головой, закрывая лицо ладонями, - Нет, нет... я знаю - даже Влад не настолько безрассуден... скорее всего, это мои позорные фантазии... О, раз это всё же сон... не мог же я... - он мечтал провалиться сквозь землю, - ...хотеть того, что я увидел? Я ведь даже... не знаю, что именно он делал. Было так страшно, что я даже не смог глаза толком открыть. Но, вместе с тем... это было приятно... слишком. Ничего подобного раньше не чувствовал... - он понурил голову, окончательно утонув в стыде и самобичевании. Ранее он как-то не интересовался интимной стороной жизни, хотя оба его брата были более чем искушены в этом деле. А теперь он видит что-то подобное во сне... даже не зная, что это такое... и действительно ли таким занимаются среди людей... «Нет, этого не может быть...» Невольно, в голове вновь всплыли образы: лицо Влада, облизывающего губы острым языком - как никогда притягательного, с горящими драконьим огнём глазами, полными намерения не отпускать его, пока не будут утолены все желания... Шёпот - щекочущий ухо и шею, от чего он весь покрывается мурашками. Было ощущение, что с него сняли кожу: каждое прикосновение - будь то поцелуй или дыхание, отзывалось приятной болью внизу живота, и он чувствовал, как вновь возбуждается. Страх и желание заставляли его, плотно смежив веки, тем не менее тесно льнуть к тёплому, сильному телу, вдавливающему его в перину, содрогаясь от прикосновений и поцелуев в таких местах, о которых он и подумать иной раз не решался. Желание Влада раскатывало его по постели подобно взрывной волне. Нечто подобное он почувствовал накануне, встретившись с ним взглядом, от которого ощутил, будто внутри вот-вот взорвётся незримый вулкан: давящий, наглый, искусительный, этот взгляд будто видел его насквозь, предлагал невозможное. Но... не теперь. Быть может, однажды, но не сейчас. «Я слишком переволновался вечером и вот результат, - со вздохом, он поднялся с кровати, наконец впуская нервно переминающегося с ноги на ногу слугу. - Не стоило столько пить...» Одеваясь, он ощутил, что начинает волноваться. Сегодня городские глашатаи объявят по всему государству о том, кто же будет новым царём. И ему нужно будет произнести пламенную речь, не ударить в грязь лицом пред тысячами людей. Его слова должны быть достойны короны, что возложит главный жрец на его главу уже завтра вечером. И тогда его руки будут развязаны. Но, вместе с тем... - он невидяще смотрел вперёд, на своё отражение в зеркале, пока слуга суетился вокруг него, оправляя складки плаща, - ...я потеряю последнее право на ошибку и больше не смогу оправдываться тем, что я всего лишь сын царя и не имею достаточного опыта для правления, коего мне пока и не положено... И Влад... как мне исполнить свой замысел, если я не могу перестать о нём думать?! - он в раздражении отдёрнулся от слуги и выпалил: - Довольно! Мою речь! - после чего, выхватив свиток у трясущегося прислужника, вылетел из комнаты.***
Он вернулся к себе, когда уже рассвело. Всё тело окутывала блаженная нега и лёгкость. В руках всё ещё чувствовалось фантомное присутствие Александра, и, будто пьяный, вампир замирал, дабы снова ощутить отдалённое эхо минувшего удовольствия. То, чего он так желал все эти дни, наконец утолило его жажду. О пути обретения сего Владислав предпочитал не думать: он вновь струсил, воспользовавшись чарами. И больше не знал, как жить без этих ночей. Точно проклятый, вынужденный изыскивать пути и лазейки, дабы иметь возможность просто существовать. Он чувствовал, что происходит неладное, но не знал, как остановиться, чем заменить эту сладость. Он не пил человечьей крови уже больше двух недель. В прежние времена это давно бы уже ослабило сущность настолько, что его поглотила бы земля. Но то, что произошло с ним этой ночью, было мучительней, нежели старая жажда. Обычно жажда терзала плоть, но эта пожирала тревогой и страхом его сердце и мысли, искажая их и вынуждая поступаться любыми принципами. Он остался всё тем же упырём, лишь с той небольшой разницей, что теперь стал тварью более высокого порядка, способной питаться чужой энергией, не убивая своих жертв, но всё также алкая их. В этом была определённая доля свободы, но сопровождающие её душевные муки ни в какое сравнение не шли с муками физическими. «Я должен пробовать пить других, а не только Александра. На случай, если не смогу быть рядом с ним», - с горечью подумал он, и, взявшись за свой меч, незнамо как оказавшийся у него на поясе, ощутил, что он стал тяжелее в половину, а синие молнии, время от времени пробегавшие по клинку, окрасились алым. - Что... чёрт возьми... - недоумённо выдавил сквозь зубы он, но тут в его дверь постучали. Отвлёкшись, он поспешно набросил на себя и меч длинный плащ, дабы прикрыть подозрительные явления. После чего вышел к Ульрику, явившемуся за ним ко времени. Так, слушая доклад о казни Свибора, они вместе отправились на проверку приготовлений к церемонии провозглашения царя.***
Весь дворец и ярко украшенная площадь перед ним уже были оцеплены солдатами, однако, памятуя об опасном для Александра периоде, Владислав ещё с вечера отдал приказ удвоить охрану. Сам он на пару с Ульриком должен будет стоять за спиной будущего монарха - следить, чтобы и муха мимо не пролетела, не то что вражеская стрела. По торжественному случаю Александра облачили в чёрный бархат с золотом и алый, расшитый гербовыми узорами плащ, что тянулся за ним следом, подобно кровавой реке. Не хватало лишь златого венца. При взгляде на него, Владислав на миг ощутил иллюзорность происходящего - до такой степени этот величественный, холодный и недосягаемый помазанник Богов отличался от пылающего клубка нервов, что он ещё утром бесстыдно нежил в постели. Что мешало ему просто поработить это слабое создание, как делало с человеческими любимцами большинство его сородичей? Уже завтра Непреложная клятва падёт, и тогда уже ничто не сможет его остановить. Но... ему это больше было не нужно. Всё его желание мести, вся боль и тоска об утраченном, что грызли его в начале пребывания во дворце, исчезли. Теперь их место занял смутный, живительный огонь, разгорающийся внутри тем сильней, чем ближе становился Александр. И он был готов на всё, лишь бы этот мальчик продолжал жить и радовать его в посмертии: готов убить, готов предать, и, если потребуется - умереть самому... всё что угодно. Потому что теперь в этом и заключалась его заново обретённая любовь к жизни. После того, как глашатаи торжественно объявили преемника почившего царя, Александр вышел под лучи утреннего солнца на балкон, с которого испокон веков делались все важные объявления, звучали самые судьбоносные речи. - Жители Варды! - простерев руки над заполонённой площадью, Александр окинул взглядом тысячи собравшихся. Его голос, усиленный многократно чарами глашатаев, подобно гигантской белой птице пронёсся над безбрежной толпою, - Мы все - обычные люди. Но в нас – свет наших Бoгoв и всё бытие этoгo мира! Пoгрузим же умы наши в сердце, и спрoсим его, дабы научились мы слушать через свoю любовь! Пoтoму чтo счастливы лишь те, ктo ведает язык Бoгoв, - он глубоко вздохнул, постепенно унимая волнение. На смену ему пришло некое смирение, тон окреп, - Я не стану oбещать вам безoблачных времён, я всего лишь человек - смертный и несовершенный, как и все вы. Но oднo я ведаю тoчно: каждый из нас пожнёт только то, что посеял. Нeсчастья – этo наш выбoр. Беднoсть – твoрение людскoе. А гoречь - плoд невежества. Oбвиняя, мы теряем силу, а вoжделея, рассеиваем счастье. Я понял: нет бoльшего блага, чем радoваться свoим делам - в тoм и состоит дoля человека, - ибo ктo егo приведет посмотреть, что будет после? И сейчас я рад, видя, как мой народ, несмотря на выпавшие Варде трудности, несмотря ни на что, живёт и процветает! И хоть нeт чeлoвeка, властнoгo над вeтрoм, - и над смeртным часoм у нас нет власти... И пускай отпуска нeт на вoйне - но нe выручит нeчeстиe нeчeстивца! Нe пoмoжет бoгатствo в день Гнева, но правда спасет всех нас! Нeнависть вoзбуждает раздoры, нo любoвь пoкрывает всe грехи! Я верю, что нас всех ждёт великое будущее, и сделаю всё, чтобы наши потомки помнили о нас с любовью и огнём гордости в сердцах! Великой Варде - слава! - «СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА! СЛАВА!..» - наперебой подхватила толпа. Это были уже не те озлобленные, истощённые люди, готовые растоптать их под гнётом отчаяния. С налаживанием потока товаров из союзных государств, уровень жизни улучшился. Люди улыбались; некоторые держали на плечах детей, что размахивали зажатыми в руках праздничными леденцами на палочках. Впереди была тёплая весна и неделя народных гуляний в честь восшествия на престол нового царя... Жизнь потихоньку налаживалась. Однако, Варде ещё предстояло стать независимой, а потому расслабляться было рано. Владислав посмотрел на гордо выпрямленную спину Александра, его расправленные плечи - в этот момент как никогда верные своим заветам - и улыбнулся, думая, что этого мальчика и впрямь ведут Боги. А иначе, чем ещё объяснить то, что он, при всей своей неуверенности и ягнячьих принципах, всё ещё жив?.. - Капитан, - он отвлёкся от созерцания царевича, переведя взгляд на подошедшего Ульрика, - Обыск произведён. Над покоями Его Высочества, этажом выше, нашли на подоконнике свёрнутые и закреплённые «кошки». Окно в комнате прислуги. - Взять, - ответил вампир, провожая взглядом уходящего с балкона царевича, - Крюки снять. Позже взгляну на них. - Я уже сделал это, капитан. Крюки не наши, - прошептал Ульрик, - На них нет клейма царской кузницы. - Хозяина комнаты на допрос. Позже доложи, что удалось из него вытрясти. - Есть. Сразу же после церемонии Александр отправился на репетицию коронации в главный зал. Решив, что в эти пару часов царевичу мало что может грозить - разве что люстра на голову свалится, - он поднялся в монаршие покои и тщательно осмотрел стены снаружи на предмет подозрительных крюков и приспособлений. И нашёл то, что искал - несколько железных штырей, вбитых меж камнями стены. Очень удобно в качестве опоры при спуске. «Это кому же надобно пробираться к Александру через окно?» - он выдернул штыри и, вскарабкавшись по стене ещё выше, увидел то, о чём говорил Ульрик: вбитые под самым окном слуги металлические петли, за кои, должно быть, и были привязаны пресловутые «кошки». «Интересно, как давно это здесь? - он вернулся в покои и задумался. - Похищение наследника перед коронацией? Чтобы не было соблюдено правило трёх дней, и на место Александра Верховным Судом был назначен кто-то из братьев? - он усмехнулся. - Или это тот вампир действует столь неуклюже? В любом случае, мне нельзя отходить от Александра далеко всё это время. Слишком опасно...» - внезапно, он почувствовал сдавливание в груди. Перехватило дыхание, ноги подкосились. Он опёрся локтем о подоконник и сжал меч, чувствуя, как стремительно увеличивается его вес и температура. И чем тяжелее становился меч, тем сильнее слабел он сам. Эльмар в гарде засиял, будто алое солнце. «Он... пьёт мою энергию?!» - Владислав поспешно сорвал раскалившееся оружие с пояса и отшвырнул прочь от себя, но это не помогло. Спустя мгновенье сознание померкло. - «Ка-капитан!.. - что-то билось в его руках, - Молю, по-щадите! Ка...пи-и...» - когда он открыл глаза, то обнаружил, что вцепился мёртвой хваткой в горло одному из солдат Ульрика. Бедняга побелел как полотно и уже не стоял на ногах - сил не было. - Прости, приятель, но тебе придётся забыть об этом, - он провёл ладонью перед глазами парня, наблюдая как стекленеет взгляд, - И то, что видел меня без сознания - тоже, - тот тупо кивнул и, поднявшись, вяло потащился к своим. Владислав вздохнул, унимая дрожь в руке, секунду назад сжимавшей голую шею. Энергию обычного человека он даже не почувствовал - настолько она была слаба в сравнении с потоком чистого сияния Александра. «Это сколько же обычных душ надо передоить, прежде чем наемся?» - хмуро подумал он, уходя в тени и появляясь уже возле главного зала. Репетиция всё ещё не закончилась и Владислав решил наведаться в подземелья. Слугу - поварёнка двадцати зим, как раз собирались снова макнуть головой в ледяную воду. Ульрик, стоя у чана, хмуро глядел, как один из солдат, пыжась, дёргает заклинивший рычаг. - Что-нибудь выяснили? - Владислав, заложив руки за спину, изучающе посмотрел на ревущего поварёнка. - Нет, капитан, - вздохнул Ульрик, - Этот чёрт клянётся и божится, что ничего не знает, и что этих крюков никогда в жизни не видал. Что не заглядывал под окно - якобы ему не за чем. И, честно сказать, я ему верю - уж больно он тупой. - Вот как? - Владислав подошёл к висящему вниз головой и шутливо качнул тушку, ощеривая клыки в кровожадной улыбке, - А если спрошу я? Что ответишь, цыплёнок? - мальчишка заскулил от ужаса и закрыл глаза, - Ну же, не заставляй сажать тебя на вертел... - вампир пощекотал удлиннившимся когтем ходящий туда-сюда кадык на мокрой шее. - Йя... йя... пы-пы-равд-дыа... не знаю... - едва слышно пискнул поварёнок, - Йя... никого не... вы-в-пускал к с-себе в комнату! Клянусь! По-жа... - А ключ? Разве твой экземпляр единственный? - на что глаза пленника раскрылись от удивления, а взгляд опустел. - Я... как-то... и не п-подумал... - прошептал он, - Конечно, второй ключ всегда есть у главного ключника! Но... я п-правда здесь не причём! - после чего завизжал, ощутив вцепившиеся в затылок пальцы: - Смотри мне в глаза, - Владислав дождался, пока яблоки юноши послушно закатятся и спросил: - Что ты знаешь о крюках и петлях под окном твоей комнаты? - Ничего, - монотонно ответил тот. - О чём ты солгал сегодня на допросе? - О том, что не водил никого в комнату. - Кто это был? - Служанка Варвара. - Когда она была у тебя в последний раз? - Шесть месяцев назад. Сейчас мы встречаемся у неё... - Довольно, - Владислав исступлённо возвёл глаза к потолку, выпуская обмякшее тело, - Чушь! - Я же говорил, - пожал плечами Ульрик, - Скорее всего, он ни сном, ни духом о том, что кто-то повадился шастать в его каморку. И у этого «кого-то» есть доступ ко второму ключу. - И кому же главный ключник может выдать без вопросов ещё один экземпляр, кроме членов царской семьи? - Вам и мне. - И больше никому? - вопросительно вздёрнул бровь Владислав. - Никому. - Ясно. Этого в темницу на три дня. Всю охрану согнать в крыло к Александру, и до коронации не сметь расслабляться. Солдатам ничего не объяснять - лишние сплетни только навредят. Незачем, чтоб те, кто всё это затеял, поняли, что мы что-то знаем. - Да, капитан. Он вернулся к залу, однако, наследник уже ушёл. Без особого труда он поймал нить аромата и понял, что Александр на главной лестнице, направляется в своё крыло. - Как прошла репетиция, Ваше Высочество? - Александр подпрыгнул от неожиданности, и, не оборачиваясь, прошипел: - Нормально! Перестань подкрадываться! - Простите. Ему очень хотелось взглянуть на Влада, но, помня о целях, он просто продолжил свой путь, словно бы вампира и не было рядом. - Уже завтра вы станете царём... - вновь мягко заговорил Владислав, и Александр почувствовал, как щёки наливаются предательским жаром. «...Мой царь...» - ...и тогда уже никто не посмеет возразить вам, но... - «Но» что? - Александр отпер ключами покои и, сбросив на пол тяжёлый плащ, со вздохом прошёл к тлеющему очагу, разминая плечи. - Боюсь, что до тех пор, пока ваши братья живы, вы не сможете расслабиться, - Владислав поднял плащ и повесил его на спинку кресла, с удовольствием вдохнув пропитавший ткань аромат. - И ты шёл за мной всю дорогу, чтобы сказать такую очевидную вещь? - царевич, наконец, решился взглянуть на него и ощутил, как сердце на мгновение сбилось с ритма. - Не совсем, - Владислав неторопливо прошёл в комнату, - Сегодня стража обнаружила свёрнутые абордажные крюки над вашим окном. А я, осмотрев стену, нашёл также вбитые ниже штыри. Кто-то готовил почву для проникновения внутрь. - Ты узнал, кто это? - занервничав, спросил Александр. На что Владислав покачал головой: - Я почти уверен, что это они, - сказал он, - Но у меня нет доказательств. Мы допросили владельца комнаты, но он ничего не знает. Напрашивается вывод: кто-то взял на время или выкрал второй ключ от этой комнаты, дабы проникать в неё в отсутствие хозяина. Так как это лишь один из многих слуг, пропажу ключа могли попросту не заметить. - А если это вампиры? - предположил Александр. На что Владислав усмехнулся и ответил: - Вампирам не нужны ключи. И уж точно ни к чему абордажные «кошки». У нас есть когти. Царевич нервно сглотнул. - Тогда... что ты предлагаешь? - спросил юноша, поёжившись. Ему показалось, что в комнате как-то резко похолодало. - Я усилил охрану вашего крыла насколько смог, но на всякий случай не расставайтесь с оружием до завтрашнего дня, - посоветовал Владислав, - И не доверяйте ни единому доброму слову, от кого бы оно ни исходило. Не позволяйте сильным чувствам затуманить ваш разум, - он многозначительно посмотрел на царевича, от чего смутное волнение внутри разгорелось пуще прежнего. - Даже тебе? - Александр почувствовал, что снова начинает злиться. Вампир усмехнулся: - Кто знает... Думаю, на этот вопрос может ответить только ваш опыт, мой государь. - Тогда он говорит мне, что тебя надо гнать в шею. - Как пожелаете, Ваше Высочество, но, боюсь, что сейчас для этого не самое подходящее время. Особенно сейчас. - Я слышу это уже слишком давно. - Всё в ваших руках, мой государь. - Ещё слово - и я тебя ударю. - Да ну? - мгновение они смотрели друг на друга в полной тишине, после чего Александр, с трудом уняв свой смятенный гнев, процедил сквозь зубы: - Вон с глаз моих. - Слушаюсь, Ваше Высочество. Он не ушёл далеко. Сегодня он больше не двинется с места, сжимая в слабеющих руках проклятый меч и наблюдая из теней, как нервно, горя от злости и подавленных чувств, разоблачается Александр; как ругает слугу за нерасторопность; как, обречённо склонив голову, цельный час отмокает в горячей ванне, силясь успокоиться и взять себя в руки... Владислав чувствовал, что значительно ослаб, что эльмар в мече вытягивает из него жизненную силу, прежде взятую у Александра, но не мог решиться разбить камень. Сначала он должен понять механизм его действия. Пока что он осознал лишь одно: эльмар пробудился из-за изменений в нём самом и станет пробуждаться снова, покуда он будет думать о грозящей Александру опасности. Поэтому он старался отвлечься и переключить свои мысли на иную волну: из-за утечки сил голод вновь дал о себе знать, вынуждая фокусироваться на Александре и его так некстати затянувшемся омовении. Он понимал, что это самоубийство, но мысль о том, чтобы выйти из укрытия и взять его, с каждой минутой казалась всё менее безумной. «Мне нужно найти кого-то», - в ужасе подумал он и спустился в дворцовый сад. Если быстро сыскать жертву, то надолго процесс не затянется. На его счастье, вдоль рощи шли двое служанок с корзинками и громко болтали. Уже смеркалось и незаметно умыкнуть их не составило труда. Возвращался обратно Владислав уже в темноте и более твёрдым шагом. Двух девок не хватило, пришлось задержаться - идти на ближайшую дорогу и ловить возвращающихся с полей крестьян. После седьмой жертвы он, наконец, ощутил, что способен сражаться - а это главное. На подходе ко дворцу он почувствовал, как волосы на теле стали дыбом и глубоко вздохнул - в вечернем воздухе плавал густой запах крови. Он ускорил шаг. Ещё через десяток метров до слуха донеслись многочисленные крики и звон стали. Сердце тревожно сжалось. Поспешно метнувшись на шум, он узрел, что все лестницы к крылу Александра перекрыты сражающимися людьми, среди коих он различил красные и синие плащи вперемежку - солдаты из стражи Александра и регента, а также незнакомых ему ранее людей. Поначалу Владислав решил, что начался крестьянский бунт, но, приглядевшись, понял, что чужаки вовсе не похожи на местных. Скорее уж, эти головорезы напоминали разбойников. «Наёмники», - слыша треск молний под плащом, он бросился в самую гущу схватки, прорубая себе дорогу когтями и мечом. Он надеялся, что враги не смогли продвинуться слишком далеко. Тут левое плечо пронзила боль, и Владислав, повернув голову, увидел, что кафтан рассечён, будто клинком, а рана стремительно наполняется кровью, даже не думая заживать, как бывало по обыкновению. «Откуда?!.» - он поверить не мог, что его задели - да ещё и серебром! Вот уже виден коридор, где расположена комната царевича - и он был полон сражающихся! Проклятье. В следующее мгновение второй порез появился уже на правом предплечье - и вновь из ниоткуда! Шипя от боли, он быстро пробрался к покоям Александра, вырезав всех на своём пути. В комнате было душно, а воздух всё ещё влажен после горячей ванны. Александр, обнажив меч, отбивался от троих наёмников. Очевидно, его застали в тот момент, когда он собирался отходить ко сну - белая сорочка в пол замарана, а левый рукав разодран и залит кровью. В дальнем углу, зажав рот ладонью, застыл Борис, стеклянными глазами глядя на происходящее, но даже не трудясь помочь. Казалось, он впал в оцепенение. - Где тебя носит?! - рявкнул Александр, чудом увернувшись от свистнувшего возле уха лезвия. В несколько движений убрав противников царевича, Владислав дёрнулся было к нему, намереваясь вытащить наследника на улицу, но в следующее мгновение словно со стороны услышал собственный рык, а затем ощутил пронзительную боль во всём теле - серебро. На него сзади кто-то набросил металлические сети. Краем глаза он успел заметить, как Борис, выхватив меч, шагнул к Александру со спины, и закричал, разрывая путы... Но драгоценные секунды были упущены. Пришёл в себя он от сильного жара, охватившего его с ног до головы. Сперва он решил, что сработала Непреложная клятва и его покарал Небесный огонь, но после осознал, что его окружает алый гудящий кокон из молний. Меч раскалился докрасна и дрожал, вонзённый его же собственной рукой в каменный пол. Оглядевшись, Владислав обнаружил, что точно такой же барьер накрыл и упавшего без сознания Александра, а Борис, воя от безысходности, тщетно колотит по нему мечом, получая в ответ лишь искры да ожоги, но, словно обезумев, продолжая бить. Он поднялся, стряхивая с плеч остатки серебра и - чувствуя как слабеет с каждой секундой, - двинулся к Борису. Раздался оглушительный гам и грохот металла - в комнату ввалилась новая толпа наёмников и стражи, и, срывая дверь с петель, во мгновенье ока заполонила собой всё пространство. Владислав замер, выпуская когти и оценивая обстановку - меч он не решался трогать, опасаясь, что защитные купола падут. Борис вскрикнул. Обернувшись, Влад узрел, что регент, шатаясь, держится за живот из которого торчит острие меча. После чего Константин толкнул его ногой, снимая с оружия.***
Зачистка окончилась лишь к середине ночи. Наследника почти сразу же унесли в главные царские покои, дабы вылечить ранения. - Надеюсь, ты понимаешь, что крепко подвёл Александра, - с презрением глядя на него, напоследок отчеканил Константин. - Снова. Если после этого он оставит тебя в живых, то он и впрямь рехнулся. И дрожащему от слабости Владиславу - впервые - было нечего ему возразить.***
К утру дворец приобрёл прежний лоск: кровь смыли, поломанную мебель заменили, а трупы свезли подальше, дабы ничто не смогло омрачить день коронации будущего царя. Скрыли всё, кроме воспоминаний. - Дурной знак... - негромко ворчал ворон, сидя в изголовье спящего под действием целительских чар Александра. - Как и его предок, в той же самой постели... не к добру... - Сгинь и не каркай! - огрызнулся Владислав, мрачно сидя в кресле. Он по-прежнему испытывал жажду и раздражающую слабость во всём теле: эльмар, защищая его и царевича, истратил весь энергетический резерв на противостояние угрозе. Отлучаться же надолго и далеко он больше не решался, памятуя о прошлом своём просчёте. - Будто бы по моей вине он здесь! - ощетинился ворон, - Это ты, чёртов пёс, не сумел себя сдержать!! Упустил врага! - Ну, разумеется, было бы лучше, если бы я им отужинал, не так ли? - недобро ощерился Владислав, - Я и так сделал всё, что мог, дабы не касаться его лишний раз! Чего вам всем от меня надо, в конце-то концов?! - Ты должен быть рядом с ним и защищать его, - ответил ворон, - Ты сам говорил, что сейчас опасное время. А в решающий момент бросил его. - Заткнись! - он не выдержал и вскочил, - Иначе башку снесу! - ...Не удивляйся потом, дубина, что он тебя за предателя почитает! - от греха подальше взлетев под потолок, закапал ядом Норвинд, - Ведь ты рядом только когда его хочешь, а не когда нужен! - Что за бред ты несёшь... - стиснув зубы, в бессильной ярости выдавил он. - Никогда не задумывался, почему тебя к нему так тянет? - спросил Норвинд, садясь на край перекладины балдахина. - Потому что он полубог, его кровь в разы сильнее, чем у простых смертных, - ответил Влад. - Тогда, если он не «простой смертный», как думаешь - почему Боги не дали ему соответствующее его сути тело? Почему он слабее прочих и страдает каждую луну с рождения от агонии?! - Откуда мне знать, почему?! - вампир начал злиться, - Так говоришь, будто это что-то очевидное! - Очевиднее, чем ты думаешь, - хмыкнул ворон. - Скажи! - потребовал Владислав, - Ты же ведь знаешь что-то! Так говори! - Не могу, - признался ворон. - Всему своё время. А рассказывать раньше что-либо - Богов гневить. Мне жить ещё охота. - Меня в трусости упрекаешь, а сам тот ещё!.. - фыркнул вампир. - Я знаю, о чём говорю! - оскорбился ворон, - А вот ты - нет. Поэтому не возникай, а слушай старших! - Это ты-то тут старший? - возвёл глаза к потолку Влад, - Тебе десяток-то лет есть? - Мне поболе твоего будет, - нахохлился ворон, - Будешь слушаться - всё получится. - Что именно получится? - Всё, чего ты хочешь, и чего хочет Александр, - Норвинд склонился, глядя на него с высоты балдахина, - Но пока вы оба не примете свои чувства, так и будете дворцы ломать. Ты давно уже не навья тварь, коей был до всей этой истории, потому и спрос с тебя теперь другой. - И кто же я по-твоему теперь? - с досадой вопросил Владислав. - Сейчас ты ближе к Александру, чем когда-либо, - загадочно ответил ворон, - И, если всё не испоганишь, разовьёшься в более совершенное создание и останешься с ним столько, сколько Исток пошлёт вам обоим, - он смолчал, раздумывая. Ведь сейчас он действительно хотел всего этого. Но он не знал, как не ошибиться. Ворон убрался через окно, а он продолжил своё молчаливое бдение. Минуты ложились на сердце свинцовыми каплями. Царевич скоро очнётся, а ему до смерти не хочется знать, какими глазами на него теперь посмотрят. Стыдно до тошноты, и досадно за то, что сумел предвидеть, но вот сберечь... Он потрогал собственное плечо - там, где под чёрным сукном таилась тугая повязка. При каждом движении оно и пораненная спина отзывались острой болью и немощью в пальцах. Так вот, каково оно - действие клятвы... Все раны, полученные Александром, отпечатались и на нём - с той же болью, тем же уроном. Такова Божественная Справедливость. Через час явились маги-лекари и попросили его выйти, дабы не мешать исцеляющему ритуалу. Александра было необходимо поднять на ноги всеми правдами и неправдами. Коронация должна состояться сегодня, дабы государство не погрузилось в хаос. Он безропотно покинул покои и направился к себе. Проходя мимо окон, выходящих на главный полигон, обнаружил внизу собравшихся толпою солдат. Из сердца сборища поднимался столб дыма. «Что там происходит?» - нахмурился он и поспешил выйти наружу. - В чём дело? - громко спросил он у них, проходя чрез расступающуюся толпу. - Наши ребята, капитан, - ответил с лёгким поклоном один из командиров, после чего перевёл взгляд на погребальный огонь, - И Ульрик. В ночной резне сегодня... Он ничего не сказал - не смог. Просто стоял и смотрел на ревущее пламя, поднимающее в равнодушные небеса чёрный дым. В окружавшей его толпе он не увидел никого из того отряда, что держал с ним и Александром поход в Гильхейм. Все были мертвы.***
От торжественного звука труб и барабанов закладывало уши. Дворец завораживал чистотой и роскошью, украшенный кроваво-красными с серебром флагами и гербами. Великолепие же будущего царя слепило - в белом парчовом одеянии, расшитом золотом и жемчугом, алыми рубинами, что, будто капли крови, струились вниз по полам праздничного кафтана, - он словно олицетворял собою чистый лист, первый снег, только готовящийся сберечь землю от грядущей суровой зимы. С плеч ниспадал на пол тяжёлыми складками отороченный белым горностаем багровый плащ с изображениями Пантеона и рода вардийских царей - ритуальный коронационный плащ, передающийся по наследству от одного правителя к другому. Александр успешно оправился от ранений благодаря тщательным стараниям лекарей и магов, и теперь лишь лёгкая бледность среди мерцающих в белокурых кудрях звёзд и сумрачное выражение лица напоминали о случившемся. Владислав глубоко вздохнул, наблюдая из-за колонны позади толпы придворных за жрецами. Неподвижно стоящего в магическом круге Александра под протяжные звуки молитв окуривали священными травами, призванными очистить его тело и душу пред получением благословения на царствование от Богов. Вампир не нашёл в себе сил заговорить с ним сегодня, даже на глаза ему показаться. Он боялся встретить разочарование во взгляде того, кому дал слишком много обещаний - тайных и явных, и которые, как ему теперь казалось, он не смог выполнить. Александр медленно взошёл вверх по ступеням к трону и ожидающему его с венцом в руках главному жрецу. И застыл пред ним, повернувшись лицом к присутствующим. В следующую секунду весь дворец содрогнулся от грома и на бесплодную землю хлынул дождь, какого не видали со дня венчания предыдущего монарха. Одобрение Богов было получено. Александр повернулся к жрецу и склонил голову, позволяя надеть на себя золотой венец. Прозвучал ещё один раскат. Зрители подпрыгнули, но никто ничего не понял. Только Александр, выпрямившись, посмотрел куда-то в толпу. После чего сел на трон и зал, и вся заполненная промокшими людьми площадь, взорвались торжествующими криками и громогласными славлениями глашатаев. Полетели вверх шапки и платки, захлопали ладоши; люди обнимали друг друга и непонятно, чего в этом было больше - радости или же тревоги за своё будущее. Влад же, стоя в тени, разрывался от неопределённости: как не ошибиться и правильно разыграть эту партию, дабы не утонуть в иллюзиях?.. Он уже ранее поддался чувствам и что в итоге?! - Александр ранен, а все, кто имел для него хоть какое-то значение, мертвы. Снова. «Ворон, определённо, имел ввиду трансформацию при помощи крови Александра, говоря о моём развитии в более сильное создание...» - думал он, глядя, как в середине зала собираются все командиры. Теперь, по случаю торжества новой власти, все были облачены в алое - цвет Александра. Он тоже мог выйти, но ноги не несли. Владислав знал, что если не пойдёт и не даст клятву, то должен будет покинуть дворец и Александра. Но он не знал, хочет ли новоиспечённый царь видеть его теперь подле себя, после всего, что случилось. Однако, раз его всё ещё не схватили, значит, Александр не давал такого приказа. Значит, ещё есть надежда на прощение. Он вышел из укрытия и, быстрым шагом пройдя сквозь толпу, встал впереди колонны солдат, выстроившихся, дабы дать клятву верности новому царю в лице всего войска. Даже не поднимая глаз, Владислав чувствовал сверлящий его сверху серый взгляд и, склонившись в пояс, громко и чётко начал речь, слыша многочисленным стройным эхом у себя за спиной те же слова, что произносились из века в век пред каждым из правителей в этом государстве. Он едва сдержался от дрожи, когда на его склонённую голову легла горячая ладонь Александра и тихое: «Да будет так» разлилось по всему телу крепким, живительным нектаром, поселив в сердце неясное, но ни с чем несравнимое тепло. После чего он принял унизанную золотом и рубинами белую руку и - впервые - приник к ней губами без опасений, что его оттолкнут, чувствуя, как бешено бьётся пульс под тонкой кожей. Он понял, что не смог бы уйти, даже если бы хотел. Потому что подобное притягивает подобное. И он мечтал однажды встать на одну ступень с Александром, дабы провести подле него столько времени, сколько возможно. Теперь это стало его смыслом. «Я должен стать сильнее и завершить превращение, - думал он, слушая, как Александр подходит к каждому из командиров и принимает клятву, - Иначе всё будет зря. Тогда я не смогу существовать полноценно без него, не смогу убедить его...» - он замер, страшась додумывать мысль. Убедить - в чём?.. Быть вместе? Соединить свои жизни? Какую ещё нелепицу ты придумаешь? Совсем из ума выжил за триста лет?! «Я люблю тебя, - он наблюдал, как Александр поднимается обратно к трону и багровая мантия тянется за ним следом, точно кровавая река. - Люблю. Хоть, скорее всего, никогда не услышу того же в ответ», - он слегка дрожал и не понимал, от чего именно - от слабости или же от разгоревшейся внутри боли. Непонятной, мучительной, трескучей, точно горящие поленья. Он хотел обнять его и больше никогда не отпускать. «Слишком много... этого слишком много внутри...» - он ощутил, что хочет отдать это Александру - то, что теперь переполняло его до краёв. Что-то, что заставляло сердце изнывать и молить о принятии. Что-то, что он чувствовал уже однажды. Но это было так давно... и это было совсем по-другому - не так сильно, не столь... пугающе. Церемония присяги завершилась и он с облегчением сорвался с места, поспешив прочь, в дворцовый сад. Выйдя на воздух, он прижал ладонь к груди, слушая, как неуёмно колотится сердце и ноет тело. «Совсем как при жизни...» Раны затянулись окончательно после исчезновения Непреложной клятвы, и нынешняя боль была для него загадкой. - «Здравствуй, Владислав...» - вдруг раздалось у него в голове и он вздрогнул. Только его сейчас не хватало... - «Снова ты». - «Однако, какой холодный приём. Я рассчитывал на большее радушие после оказанной тебе услуги, - усмехнулся тот. - И пришёл за долгами». - «Не понимаю, о чём ты, - пожал плечами Владислав. - Убить живой труп я мог бы и сам. Если ты в свои века считаешь это за заслугу, равноценную человеческой жизни, то я разочарован», - его собеседнику такой настрой не понравился: - «Хочешь сказать, что не сдержишь своего слова? - тон древнего зазвенел сталью. Владислав промолчал. - Тогда ты недостоин называться одним из нас! Что ж, очень жаль... Ты пожалеешь об этом - и очень скоро...» - после чего чужое присутствие пропало. - Я уже не один из вас, - пробормотал Владислав, опустошённо глядя на редкий ночной снежок, летящий сверху. Смертельная усталость обуяла его, и, будь у него возможность заснуть, он бы пожелал больше никогда не просыпаться. «Какой странный снег... - подумал он, - Должно быть, последний перед поворотом колеса к лету...» - Снова ошиваешься где угодно, но не там, где нужно, - внезапно раздалось за спиной. Владислав замер, разрываясь между желанием и страхом обернуться. Этого разговора он опасался с минувшей ночи. - Ваше Величество... - он наконец смог заставить себя посмотреть на молодого царя и даже улыбнуться в поклоне: - Теперь я могу вас так называть? - Обязан, - отсёк Александр и вышел к нему под снег. Заколдованные крохотные звёзды в волосах засверкали в вечерней тьме, будто бриллианты в лунном свете. Александр наконец избавился от грузной мантии и теперь с явным удовольствием вкушал свободу движений, - Ты что же, не знал, дубина, что царю можно целовать только перстень, а не руку? - Нет, Ваше Величество. Я никогда ранее не бывал на царских приёмах. - За все триста лет? - Я предпочитал не связываться с сильными мира сего. При жизни хватило. - Почему ты здесь, а не в зале? - пустой разговор, но он чувствовал, что Александру тоже некомфортно было находиться внутри. И он пришёл к нему. - Не хочу портить праздник, - покривил душой Владислав, - Присутствие нечисти многим не по душе. А мне не по душе многие. - Больше никто не посмеет и слова сказать, - ответил Александр, и Владислав вновь ощутил удушающий стыд за свои ошибки, - А коли попытается, разговор будет коротким. - Простите меня, государь, - тихо промолвил он и почувствовал, как в его сторону повернули голову. - За что? - За то, что случилось прошлой ночью. Я не успел. - Где ты был в это время? - Я... - он запнулся, судорожно соображая, что сказать, - ...охотился. - Правда? - слишком внимательный взгляд Александра протыкал висок, и он, собравшись с духом, твёрдо посмотрел на него в ответ: - Да. Я усилил охрану вашего крыла, но этого оказалось недостаточно. Это мой просчёт, и я сожалею. - Да, я тоже... - пробормотал юноша, и Владиславу почудилось, что он имеет ввиду нечто другое. Первым нарушил тишину Александр: - Почему ты принёс клятву? Я думал, ты хочешь уйти. Ведь проклятие тебя больше не держит. - Хотел. Но больше не хочу, - ответил Владислав. - Почему? - Я ещё не достиг своей цели. - Цели? - он почувствовал мгновенно обострившийся интерес Александра, настороженность. - Хочу убедиться, что Варде ничто не угрожает. А если угрожает - то помочь защитить её. - К чему тебе это? - Александр спросил словно бы небрежно, но он знал, что слова стоит подбирать теперь как никогда осторожно, - Ведь ты не родился на этой земле. - Не знаю, - ответил Владислав, - Наверное, здесь есть то, что мне нравится. - Например? - Александр смотрел на него так пытливо, что он не смог удержаться от дерзости: - Например, звёзды в ваших волосах. - Что? - фыркнул юноша, отступая на шаг, - Что за чушь?! - и повернулся спиной, вызвав тихий смех у вампира. Сбегает? Вот и отлично - самое время, - Хватит тут торчать, возвращайся в зал! - напоследок бросил он, после чего ушёл. - Конечно, - ответил Владислав, глубоко вдыхая морозный воздух, пропитанный запахом Александра и чувствуя как загораются глаза под гнётом подавленной жажды, - государь мой. «Беги, огонёк, беги... Как можно дальше от меня», - несмотря на старательное самовнушение, он испытал едкое сожаление, что Александр ушёл. Потому что желание коснуться его, взять за руку, поцеловать - вновь пробудилось, и теперь не давало покоя, усугубляясь голодной слабостью в ногах. Но он не знал, как примириться с этим чувством.***
Он вернулся к себе в комнату в первом часу ночи. Тогда Александр решил, что с него хватит и удалился, оставив придворных веселиться до утра в своё удовольствие. Владислав же, как и подобает личной охране, последовал за ним. Отчего-то, Александр ни слова ему не сказал, хотя вампир ждал, что тот отошлёт его восвояси. Он чувствовал, что, несмотря на усталость, юноша чем-то взволнован и решил, что тот нервничает из-за него, посему, возле дверей царских покоев с поклоном сказал: - Доброй ночи, Ваше Величество, - тот на мгновенье замер в дверях, после чего молча скрылся с глаз. Владислав, проводив его вопросительным взглядом, удалился в свои покои. «О чём он думал в тот момент? - спрашивал он себя, после чего отмахивался от своих же вопиюще-смелых предположений, - Чушь собачья... С чего бы вдруг? Это же не имеет никакого смысла... Разве что-то поменялось теперь - когда он стал царём?..» - Владислав понимал, что ведёт все эти бесплодные монологи по одной простой причине: он страсть как хочет пойти к нему. Голод ли был тому виной или же любовное томление, он не разбирал, ведая лишь одно желание - очутиться рядом с Александром и наполниться им всеми доступными способами: видеть, слышать, осязать, чувствуя его удовольствие как своё. Он понимал, что ведёт себя как одержимый, но, в конце концов, его желания совпадали с его целями. А, учитывая результат сегодняшнего разговора с врагом - силы и ему, и Варде теперь были нужны как никогда. Энергия же обычных людей, как он уже понял, была слишком слаба и не могла дать необходимый толчок к переходу на новый уровень - лишь унять немного голод. У него исчез выбор с того момента, как он впервые пригубил крови Александра, а потому сворачивать с избранной дороги уже не имело смысла. С этой мыслью он бесшумно скользнул в тени.***
Главные царские покои разительно отличались от прежней комнаты Александра и размерами, и убранством: просторные и уютные, с окнами, выходящими на юг, благодаря чему в помещении было гораздо больше света, нежели в прочих. Стены покрывали искусные фрески и гобелены, а мебель, инкрустированная драгоценными и полудрагоценными камнями, отличалась стариной и добротностью. В комнате витала дурманящая смесь запахов мирры, дерева, медвяного воска и кожи Александра. Самому юноше явно было трудно принять наступившие перемены в своей судьбе: когда Владислав незаметно вышел из теней, тот неподвижно сидел на царской постели среди мехов и вышитого шёлка, безотрывно глядя в чёрное окно напротив. Золотая корона, переливаясь в глухом свете канделябров, покоилась рядом. Владиславу хотелось поговорить с ним, успокоить и дать надежду на то, что их ожидает лучшее будущее, что ему нечего опасаться. Проблема состояла в том, что он сам в это слабо верил, а Александр не был настолько глуп, чтобы принять на веру эту трогательную иллюзию. - Ваше Величество... - он произнёс это негромко, но Александр всё равно вздрогнул и вскочил; однако, узнав стража, облегчённо выдохнул, а затем, неожиданно, зевнул. Владислав мягко улыбнулся, медленно идя ему навстречу и пуская морок впереди себя. Как и в прошлый раз, он сочтёт всё сном. Так безопасней. - Не спится? - Почему ты здесь? - Александр вяло сел обратно на перину и привалился к кроватному столбу, расслабляясь, будто в полудрёме, - Ведь ты не захотел входить. - Разве? - Владислав на секунду замешкался. Так это всё же было приглашением? - Я подумал, что страже лучше этого не знать. Но сейчас я здесь. - И зачем же ты пришёл? - веки Александра отяжелели, он выглядел усталым и сонным. Владислав чувствовал, что ему стоило немалого труда контролировать свой разум и действия. - А зачем вы хотели меня видеть, государь? - этот диалог забавлял его, он испытывал удовольствие, вот так запросто беседуя с Александром, играя с ним в кошки-мышки. - Я... - на этот раз замялся Александр, - ...просто мне... не по себе одному в этих покоях. Мои всё ещё разгромлены. - Если хотите, я останусь с вами, - он сел рядом с ним, двигаясь неторопливо и плавно, дабы не тревожить лишний раз чувства зачарованного. - Д-да... - Александр сел ровнее, не теряя опоры за спиной, и молча остановил на нём затуманенный взгляд. - В чём дело, государь? - осторожно спросил у него Владислав, любуясь его небрежной расслабленностью и с наслаждением вдыхая сладковато-свежий, неопределённый аромат. Ему не хотелось, чтобы это кончалось. - Ты хорош в алом, - прошептал тот, - Прикажу всем носить... - он замолчал, закрывая глаза, - Это ведь сон... - Сон, - подтвердил Владислав, накрывая расслабленно лежащую на бедре кисть Александра своей. В ответ, тот перехватил его персты и огладил их большим пальцем, заставляя вампира ощутить поднимающееся к горлу согревающее желание. - Будто настоящая... - чуть слышно пробормотал юноша, - Как тогда... Отчего-то, Владислав, глядя на него в этот момент, ощутил смутную боль - словно тоску по утраченному. В стремлении унять это, он склонился и приник губами к обнажённым рукам - уже свободным от драгоценных перстней и золотых колец. - Я люблю тебя, огонёк, - прошептал он, чувствуя, как тонкие пальцы бережно зарываются ему в волосы на висках. - Ты поэтому остался? - спросил Александр, вспыхивая: Владислав ощутил, как забушевала кровь под белой кожей. - Да, - ответил он, выпрямляясь, - Я хочу остаться с тобой навечно, - вдруг, лицо юноши исказилось и он отвернулся. - В чём дело? - Владислав обнял его за плечи, слушая затихшее дыхание и ощущая его болезненное напряжение в мышцах. - Как жаль, что это... сон, - лишь спустя минуту выдавил через силу Александр, - Как же теперь просыпаться? - Владислав помолчал некоторое время, не зная, что ответить, после чего попросил, зарываясь носом в светлые волосы и целуя его в кромку уха: - Дай мне шанс. Не отталкивай меня - и тогда всё получится. - Ты лжёшь, - покачал головой Александр, судорожно смыкая пальцы в замок, - Ты - не тот, за кого себя выдаёшь. Как я могу верить тебе? - Верь мне, - повторил Влад, - Я тоже не до конца понимаю сейчас многие вещи, но я на твоей стороне. Я прошу тебя помнить об этом, когда проснёшься. - Обними меня, - пристально глядя на него, прошептал Александр, и Владислав не смог устоять пред этими горящими чувственными очами. Он послушно подался ему навстречу - прямо в пахнущие первой любовью объятия, обвивающие его за шею. Утонув в жарком аромате, он поцеловал Александра за ухом, наслаждаясь ощущением его горячего, отзывчивого тела в своих руках и чувствуя, как жадные ладони скользят по завесе алого кафтана на груди, расстёгивая пуговицы и безжалостно разрывая нижнюю рубаху под ним. - А ты не нежничаешь с любовниками... - восхищённо прошептал Владислав, находя губы юноши и впиваясь в них, будто в сочное яблоко, чувствуя пьянящий вкус его поцелуя, страстное влечение и стальную решимость достигнуть желаемого. - А я и не девица, чтоб нежности телячьи разводить... - чуть задыхаясь, ответил Александр, после чего с тихим стоном упал на перину, выгибаясь в удовольствии, доставляемым рукою вампира, скользнувшей ему под одежду - туда, где давно изнывала в ожидании налитая огнём плоть. Владислав провёл влажным языком по его шее. - Теперь ты мой... - юноша вскрикнул, вцепляясь ему в волосы в попытках оторвать пронзившие его зубы от себя, но постепенно обмяк по мере того, как кровь покидала его, а сознание всё глубже утопало в чарах. - Попался, - услышал Владислав, после чего ключицу пронзила невыносимая, жгучая боль. Он зарычал и отшатнулся прочь. Александр попытался подняться с постели, но вампир мгновенно погасил его сознание и тот упал, точно подстреленный. - Вот же!.. - исступлённо выплюнул Владислав, после чего, убедившись, что кровь остановилась, поспешил уйти. Плоть, прожжённая серебром, пахла горелым и нещадно болела. Схоронившись в своих покоях, он понял, что его заклеймили - квадратная печать в виде цветка, проросшего в сердце. «До утра не заживёт...» - стиснув зубы, Владислав в ярости разбил зеркало и схватился за нож. Придётся срезать на живую... Тут он услышал топот множества ног и едва успел застегнуть кафтан: дверь вынесли с разбегу несколько солдат. - Капитан, вы идёте с нами! Приказ царя! - пробасил один из них, - Оружие сдать.***
Александр ждал его там же, где они расстались. Теперь шею царя скрывали бинты, спешно наложенные примчавшимся лекарем. - Итак... - проронил он, когда Влада ввели в комнату и толкнули на колени пред ним, - Сам признаешься, кому служишь или мне добавить серебра? - Я служу только вам, государь, - ответил он, на что получил удар гардой меча по затылку и согнулся, чувствуя, как зазвенело в ушах от боли и злости. Он мог бы размазать их всех здесь и сейчас... но всё это бестолку, если ему не удастся убедить Александра. - Раздеть, - коротко велел Александр и с вампира стащили кафтан, под которым обнаружилась разорванная рубаха и запёкшееся клеймо. - Я спрошу ещё раз... - тон Александра заледенел. - Кому служишь? И на что тебе моя кровь? - Я служу только вам! - повторил Владислав, осмелившись поднять глаза и взглянуть прямо, - Моя единственная цель - защитить вас и Варду. Благодаря вашей крови... мне удалось спасти вас в ночь перед коронацией, - несколько секунд они сверлили друг друга яростными взглядами, после чего Александр сказал, обращаясь к командиру: - Увести. - Ваше Величество! - Александр замер, - Я бы никогда не причинил вам вреда! Я на вашей стороне - клянусь Небесами! - Будь твои цели добрыми... ты бы не морочил мне голову! - с усилием выдавил тот, сжимая кулаки, - Поэтому больше ты не вернёшься в столицу. Жизнь за жизнь - я возвращаю долг. Думаю, серебряная темница в Гильхейме - то, что такой лжец как ты заслужил лучше всего, - он больше не смотрел в его сторону, отвернувшись к окну и заложив руки за спину. Белый ворон, мрачно нахохлившись, сидел на спинке стула рядом, - Прощай.