***
В каменный грот сквозь разлом в потолке струился прозрачный весенний свет. Столь редкое в этих краях, солнце наконец-то распростёрло свои лучи, и теперь все растения в деревянных ящиках едва слышно звенели и перешёптывались, покачивая нежными зелёными листьями. Есений оторвался от записей по магической ботанике и прислушался: он вновь уловил присутствие Морена - значит, тот наконец вернулся из духовного путешествия. Вчера к вечеру вампир изъявил намерение связаться с Владиславом и, наказав никому не заходить к нему и не мешать, ушёл в себя. И вот уже утро, а Морен только-только явился. «Интересно, где он пропадал всё это время?» - юноша встал с табурета и потянулся, разминая затёкшую спину. Он посмотрел на ящик, спрятанный в тени - ни один из лунных цветов за прошедшие две недели так и не поднялся. «Нужно придумать что-то новое для подкормки... - подумал он, выходя в тёмный горный коридор и направляясь в покои вампира, - ...иначе мне не удастся его исцелить». - Морен, - он постучал, - Я м-могу войти? - он слышал, как за дверью вздохнули и уловил волну тихой радости, смешанной с толикой грусти. Есения всегда поражала та энергетика, что исходила от Морена: прозрачная, кристальная сила - чистая и звенящая, будто белый лунный свет. Он напоминал ему его растения, лунные цветы в расцвете сил - девственно-чистые в сути своей, но слишком опасные - только дай им прорасти в тебя, и ты уже не в силах противиться. Так, как не могли теперь сопротивляться его многочисленные союзники, заворожённые его речами и перспективой мирового господства. Таким мог бы стать и Александр, не ожидай его иная судьба. - «Конечно, моё счастье, заходи», - негромко донеслось до него, и Есений надавил на дверь, ступая внутрь. Покои вампира представляли собой один из многочисленных каменных мешков, коих было множество в массиве Райзенхюс. Только комната Морена отличалась хорошей обстановкой и бо́льшими размерами, нежели у прочих его союзников, и уж тем более - у рядовых солдат. Владения Есения лишь немного уступали им в масштабах, и там нашлось место для всех его экспериментальных образцов. Морен живо интересовался его научными изысканиями, и потому выделял ему столько места и ресурсов, сколько требовалось. В Варде он о таком и мечтать бы не смог: отец его был консервативен и считал его эксперименты опасными, а при дворе сам он не имел ни малейшего веса, дабы кто-то щедро одарил его собственной лабораторией. Поэтому он испытывал благодарность, и от этого ему становилось неловко: Есений помнил, зачем он здесь, но сопротивляться мягким, изящным корням доброты Морена становилось всё труднее. Ему стоило немалых усилий сохранять заданный вектор, и в тайне он страшился того момента, когда срастит раздробленную душу Морена, использовав магию лунного цвета как скрепляющее эфирное вещество. Не по причине того, что сила вампира тогда возрастёт многократно, а потому что всё, что Есению не нравилось в Морене: ненависть, обида, страх, боль - уйдёт, и тогда он совершенно точно уже не сможет его покинуть. - Доброе у-утро, - он закрыл за собой дверь и, наблюдая за тем, как вампир облачается в потрёпанный дорожный плащ, спросил: - Ты... куда-то ух-ходишь? - Да. Я выяснил, где растут лунные цветы, - ответил тот, - На этот раз ближе к югу, в полудне пути от Варды. Вернусь к вечеру. Возможно, мне даже удастся раздобыть семена. - А... - Есений почувствовал подъём, - Славно! Т-тогда я смогу в-вновь п-попытаться привить его тебе... - Моё сердце подождёт, - застёгивая плащ у горла, Морен подошёл к нему, - Сперва мне нужно взять мальчишку под контроль. - А тот в-вампир? - поспешно спросил Есений, - Тебе у-удалось связаться с ним? - О, да... - на бледных губах Морена появилась слабая улыбка, - Как я и полагал, его принудили служить людям, наложив Непреложный обет. И он согласен сотрудничать с нами... - он на мгновение замолчал, о чём-то раздумывая, после чего тихо протянул: - Всё же... потомки моего братца - твари потемнее вампиров. Из века в век одно и тоже: сколько ни истребляй их, рано или поздно оказывается, что один выродок, да уцелел и наплодил новых выродков, продолжающих его порочный след. Как убивали из алчности собственную кровь, так и продолжают. Даже папаша того ягнёнка, что теперь претендует на престол, отличился: зарезал двоюродного брата, дабы жениться на его сестре и тем самым расширить территории. А я уж было удивился: как же так? - добродетель, и в нашем роду!.. Ан нет - кровь не водица. Но, он сам себя погубил, отведав мяса вампира - мне даже шевелиться не пришлось. Я и теперь не ошибусь... - и он устремился прочь. - Постой! Что ты н-намерен д-делать теперь? - Есений нагнал его в тоннеле. - Переманить Владислава на свою сторону, разумеется... - Морен остановился, удержанный вцепившейся в его плащ бледной рукой, - Но, чтобы всё получилось наверняка, мне должна быть подконтрольна хотя бы одна из сторон, - он нежно коснулся ладонью затылка Есения, после чего, склонившись, поцеловал его в лоб, - А после того, как Александр окажется у меня в руках, я достану тебе столько лунных цветов, сколько потребуется, и ты вылечишь меня, любовь моя. - Тогда в-выкопай побольше, - прошептал Есений, беря его лицо в руки и медленно приникая к губам, чувствуя, как тот прижал его к себе. Ему нравилось ощущать прохладу Морена, его запах - будто хрустящий снег на еловом крыльце старого дома, и едва заметно бьющееся сердце, - С-сохрани корни. Быть м-может, на этот раз п-приживётся х-тя бы один... - Морен на это ничего не ответил, лишь ласково улыбнулся ему и ушёл. «Если бы не случилось всего того, что произошло пятьсот лет назад... - он молча смотрел вслед удаляющейся фигуре, - ...мы бы никогда не встретились. Каким бы он стал тогда?» - Есений вспомнил перекошенное в страдании и безумном ужасе лицо вампира, когда на того находили помрачения рассудка в виде картин испытанного когда-то. Так обычно случалось, когда Морен замечал нечто, что напоминало ему о былом. И Есений редко когда мог предугадать, что может вызвать очередной приступ. «Три дня и три ночи невыносимой боли... без возможности умереть», - он вспомнил, как Морен впервые пришёл к нему. Стояла летняя ночь - прохладная и полная лунного света. Ему на тот момент было не более десяти зим. Есений сидел в отцовском садике и усердно ковырял лопаткой сорняк, готовя почву. Сегодня он намеревался посадить стащенные у Юлиуса семена лунного цвета по всем правилам: полная луна, настоянная на серебре ключевая вода, собственные волосы и волос Александра, снятый с его гребня намедни. Быть может, тогда его боль сожалений утихнет навсегда. Вопреки запретам батюшки - царского лекаря, он продолжал тайком возиться в саду и ставить эксперименты на полёвках, пытаясь превратить яд в эликсир жизни, способный вылечить даже смертельные болезни; или же работать с опасными видами - такими, как лунный цвет. Пока отец спал, он пробирался в его лабораторию и разворачивал свою деятельность. И вот, когда он совсем уже выбился из сил в попытках вырвать проклятый корень, тот внезапно поддался. Он, охнув, шлёпнулся на землю, после чего, подняв взгляд, заметил в тени под деревом два красных огонька. «Волк!» - в панике решил было он, но огни висели слишком высоко - почти в двух метрах над землёю, и его прошиб ледяной пот при мысли, что существуют настолько огромные звери. - Не бойся, малыш... - вдруг услышал он, и понял, что голос доносится от страшных огней, - Я не причиню тебе вреда. Некто бесшумно вышел к нему навстречу, и он понял, что это молодой мужчина в потрёпанных белых одеждах, придававших ему призрачный, потусторонний вид. Длинные седые волосы под солнцем полуночи казались белее снега, и молочная кожа будто бы светилась тем же мертвенным светом, что и бескровная луна. - Ты... - страх постепенно сошёл на нет, и он поднялся на ноги, во все глаза глядя на незнакомца, - ...т-такой кр-расивый, - на что мужчина удивлённо хлопнул белыми ресницами и вдруг рассмеялся, а меж бледных губ влажно блеснули острые волчьи клыки. - Т-так ты оборотень! - вновь напрягаясь, воскликнул он. Седовласый прекратил смеяться и тихо ответил: - Нет, я вампир. - Что ты з-здесь делаешь? - он всё ещё с опаской следил за каждым движением собеседника. Но белый человек не выглядел враждебным, и он вновь постепенно стал успокаиваться. - Ты разбираешься в травах и магии? Я видел, как ты творил чудеса в той комнате... - мужчина показал пальцем на второй этаж, откуда на них из-за крон деревьев смотрели тёмные окна лаборатории, - Разноцветные облака, вспышки... это же магия. - Н-ну... я п-пока только у-учусь... - робко ответил он, - Но уже кое-что м-могу. Вампир печально вздохнул и сделал три лёгких шага вперёд, после чего опустился перед ним на корточки: - Хотел бы я уметь то же, что и ты... - Х-хочешь?..- он смотрел на изящное лицо в раме лунных волос и не переставал поражаться, до чего же оно гармонично и холодно. Но, стоило ему предложить, как лик вампира оживился и с любопытством воззрился на него, будто сбросив сразу несколько лет. - А ты станешь учить меня? - он кивнул. Отчего-то, с каждой минутой, тот казался ему всё более похожим на него самого - одинокого, и потому бесконечно грустного. Вампир улыбнулся и протянул ему ладонь. Он, поколебавшись мгновение, протянул в ответ свою и ощутил, как на его руке сомкнулись холодные гладкие пальцы и легонько сжали. - Спасибо, друг. На тот момент он уже был хорошо знаком с Александром, и даже начал считать его своим другом, пока однажды отец не спустил его обратно с небес на землю: - «Его Высочество и вся его семья - не ровня нам с тобой. Пока ты и Его Высочество юны, вы ещё можете быть дружны. Но как только Его Величество сочтёт, что ты - неподходящая партия для его сына, вы больше не сможете видеться. Я хорошо знаю тебя, Есений, и не хочу, чтобы ты был разочарован, а посему предупреждаю заранее: не вздумай привязываться к Александру, иначе после тебе будет больно. А он со временем просто забудет о тебе и пойдёт дальше... Сколько уж тому примеров в истории было - не счесть...» Тогда ему было очень одиноко и грустно от мысли, что в этом огромном дворце, сотканном из золота и белого мрамора, нет ни единой живой души, кроме отца, кому бы он нравился и действительно был дорог, кто бы искренне любил его, невзирая на заикание и уродливый глаз: белый, точно варёное яйцо, невидящий и совершенно бесполезный. Поварята и дети дворцовых слуг постоянно дразнили его из-за этого и строили мелкие козни. И он боялся, потому что их было слишком много. Поэтому он старался лишний раз не открывать рот и не выходить из своей комнаты, а проводил время либо там, либо в аптекарском саду и лаборатории, или в башне Юлиуса, появляясь в царском крыле только по зову Александра. И вот теперь этот прекрасный дух, это совершенное создание хочет стать ему другом... - У-у тебя т-тоже нет др-рузей? - спросил он, на что вампир как-то странно взглянул на него и, помедлив, ответил: - Они давно все умерли. Так значит, я не ошибся... Тогда всю ночь они провели в лаборатории, где он показывал и объяснял вампиру простейшие формулы и способы работы с травяным сырьём. Тот слушал, не понимал, спрашивал, снова слушал... но под утро уже не выглядел таким холодным и печальным, как прежде. Он изредка улыбался, и его лицо становилось всё эмоциональнее, боле не напоминая бесчувственную маску. Так минул год. Война с Ибрией достигла своего пика, и уже степенно шла на спад. Однажды утром ему вручили письмо от отца, который вот уж несколько месяцев как был с царём в военном лагере в качестве полевого лекаря. Письмо, прочитав которое, он в кровь расшиб себе лоб о стену, лишь бы не чувствовать той боли и страха, что развернулись у него внутри. Теперь, без родителя, он не представлял, что с ним станется. Он никому не был нужен. Той ночью Морен вновь пришёл к нему и, обнаружив его в крови и слезах, спросил: - Хочешь пойти со мной? Раз твоего отца больше нет, значит, здесь тебя больше ничто не держит. В тот момент он подумал об Александре. И о последней письменной просьбе батюшки. Он не мог остаться. Они собрались и на рассвете покинули Варду. Морен легко перенёс его через стены, после чего увёл в горы, к северу от столицы. Там он познакомился с другими вампирами и понял, что отец был прав - он должен быть подле Морена и попытаться предотвратить беду. Долгое время он чувствовал себя предателем, пока не понял, что любит Морена и хочет выйти вместе с ним на свет без страха, что их схватят как врагов. Он хотел, чтобы Морен полюбил людей также, как любил их он. Он не мог понять, отчего вампир так презирает человечество, пока однажды тот, сидя с ним в сердце горы у горящего очага, не поведал ему историю своего становления бессмертным: - «Я не помню момента, когда вновь стал осознанным созданием, - говорил Морен, - Но первое, что встаёт перед глазами - лицо моего хозяина: странствующего вампира, который в ту ночь оказался в Варде и искал ночлег, но, почуяв кровь, пришёл на площадь. На тот момент место казни уже опустело: меня сочли мёртвым и бросили мои останки гнить на каменном алтаре. Хозяин собрал то, что от меня осталось и сложил плоть и кости вместе, а после оросил их своей кровью, смешав наши сущности. Так и становятся бессмертными...» Гораздо позже, когда они купались в горной реке и ему довелось узреть Морена обнажённым, он обнаружил, что тело вампира сплошь покрывали глубокие впалые шрамы - будто бы не хватало целых кусков. Тогда его сердце в ужасе сжалось и заболело, и он понял, что не в праве требовать у Морена милосердия здесь и сейчас. Но не отказался от намерения когда-нибудь возродить его веру в людей и обратить эти боль и ненависть в любовь. Он чувствовал его силу и знал, что она способна как разрушить целое государство, так и поднять его из пепла. Их многое объединяло, но всё же его рана отвержения была слишком мала в сравнении с раной Морена. Он признался ему, когда минула семнадцатая зима. Это произошло неожиданно для них обоих. В тот день он слишком устал жить и поднялся на вершину горы. Последней каплей стало осознание, что все его попытки внушить Морену, что люди не плохие, привели, в лучшем случае, к полному равнодушию со стороны вампира. - «Как ты м-мог позволить им ра-ра-разорить целую деревню?!! Разве не ты говорил, что ва-вампиры у-убивают только р-ради еды?!» - «Ты беспокоишься, что в этом заподозрят вампиров? Не волнуйся, все будут думать, что это горные кочевники...» - «Р-разве т-ты не по-понимаешь, Морен?! - это не охота, а с-самое на-настоящее убийство! Разве-вешивать обес...кровленные трупы на-на деревьях, сжигать д-дома и мо-рить детей - это НЕ охота!» - «Но ведь они их выпили предварительно, разве нет? Так какая разница, что после будет с телом?» - «Я че-человек, Морен, и я бы не х-тел, чтобы со-со мною поступили т-также. Это ни-ичем не отлич-ается от твоей казни! Ты го-оворишь о милосердии и вы-ысоком развитии ва-вампиров, но с лёгкой р-руки обр-рекаешь сотни людей н-на муч-ительную и по-позорную смерть! Я ве-верил, что ты др-другой, но у м-меня больше н-нет сил!» Вампир нагнал его только на вершине. Тогда, ослеплённый отчаянием и разочарованием в собственных возможностях, в Морене, он вновь, как и при известии о смерти отца, потерял веру в жизнь. Ещё секунда - и он ощутил головокружительную невесомость полёта. Однако, спустя мгновение его тело больно стиснули чьи-то руки, их швырнуло в сторону и они покатились, ударяясь о камни и ледяные скалистые выступы. Когда падение замедлилось и он пришёл в себя, то понял, что лежит на Морене, чьё лицо было залито кровью из пробитой головы вперемежку с налипшим снегом. - Морен!!! - однако, не успел он испугаться, как обнаружил, что раны стремительно заживают. Первыми исчезли мелкие царапины и ушибы, следом затянулся пролом в черепе и оброс кожей и волосами. Последними срослись кости позвоночника, ног и плеча. - Ка-как ж-же эт... - сам он почти не пострадал - только ссадина на лбу и длинная - на предплечье. Будто Морен каким-то образом умудрился обернуть его собой и принял все удары на себя. - Я... - он понял, что плачет - от вины и отчаяния, от того, что теперь не знает, как ему поступить. Зачем Морен спасает его, если ненавидит людей, если ему плевать на человеческий род? Зачем оставляет его в жизни, в которой он - лишь беспомощный калека, неспособный даже объяснить другому, что нельзя убивать и причинять боль другим живым существам лишь из тщеславия и жажды власти? Какой прок от него, если всё равно ничего не меняется, и его никто не слышит или не хочет услышать?! - Е... - вдруг донеслось до него и он, яростно утерев слёзы остатком разодранного рукава, позвал: - Морен! Т-ты жи-живой?! - Я... бессмертный, - тот даже попытался улыбнуться и он не выдержал - заплакал, уткнувшись лицом вампиру в грудь. - Прости меня, - речь Морена становилась всё свободнее, - Я не думал, что в твоих глазах это выглядит как... зверство. Я не понял этого, прости. - Ты д-должен... д-должен по...нимать, Морен!.. - он пытался остановить слёзы, но они текли бурным потоком и не желали униматься: вся та горечь, что он копил долгие годы, глядя на ошибки Морена и его чёрствость, его иллюзии, порождённые собственными болью и страхом; весь подавленный гнев и печаль, наконец, прорвали плотину молчания и вылились в безудержный крик: - Я живой! Жи-ивой! - как ты не...понимаешь?! - сидя в снегу, он согнулся пополам, спрятав лицо в ладонях, - И они та-такие же жи...вые! И ты был к-когда-то таким! Жи-ивым - больно! И ст-рашно!.. Я ни з-за...что н-не поверю, что т-ты не помнишь эт-того! Я... я знаю, что ты к-как никто др-ругой пр...чувствовал это н-на себе! Н-но тебе не-нельзя заб-вать, что-тобы не стать та-аким, как те, кто те-тебя убил! Поэтому... о-остано-овись, прошу!.. - голос сорвался и он задохнулся, проглатывая слёзы, когда его обняли и прижали к себе: - Почему ты так упорно пытаешься донести это до меня? - в тоне вампира звучало недоумение, - Почему так добр ко мне? Ведь мы с тобой из разных видов. - П-потому что я... - он запнулся, испугавшись вспыхнувшего в сознании слова, и замер. Он понимал, что глупее и печальнее этого положения быть не может, и не мог решиться произнести правду вслух. - Что «ты»? - уточнил Морен. - Я... - он почувствовал, как заливается краской от волнения и растерянности. - Ты?.. - Морен чуть подался вперёд, меняясь в лице: на нём проступило удивление и недоверие; он понял, что вампир слышит его сердце и чувствует всё, что с ним происходит. И осознал, что скрываться дальше не имеет смысла: - Я л-лю-юблю тебя, - он спрятал глаза, будучи не в силах взглянуть на него. - Ты... Это... правда? - судя по тону, Морен ожидал услышать что угодно, кроме этого. - Да. - И какова она - твоя любовь?.. - вампир явно был взволнован и хотел в чём-то убедиться, - Что ты чувствуешь? - Я... - он с трудом подавил смертный стыд и произнёс: - Х-хочу быть с то-тобою рядом. Х-хочу, чт-бы ты был сча-счастлив. Хоч... изб-авить тебя от бо-боли и стр-раха, котор-рые не... дают ть-бе ощутить се-себя живым. - Ты... поэтому не отверг меня тогда? - спросил Морен и он, наконец, сумел взглянуть ему в глаза: лицо вампира было по-детски удивлённым и непривычно нежным, - Когда я впервые пришёл к тебе. - Не знаю... - под этим взглядом он смешался ещё больше и шмыгнул носом, - Тог-да мне по-пок-залось, что мы о-очень похожи. Поэт-му мне за-захотелось ос...таться с... тобой, - ему не верилось, что этому ребёнку пятьсот лет - столь наивны и прямолинейны были его вопросы. И ещё больше ему не верилось, что они действительно с ним схожи. - И как же мне понять - люблю ли я тебя? - спросил Морен, и теперь пришёл уже его черёд удивлённо уставиться в ответ: - Я... не зн-наю... - растерянно выдохнул он, - Но, на-наверное, у ва-вампиров есть с-свои призн-ки. - Сложно... - прошептал мужчина, - Мне сложно понять, каково это. Потому что вампиры не могут любить человека - они могут только желать его крови, его мяса. - То-тогда... - решился он, - ...с-сделай м-меня вампи...ром. В-ведь ва-ампиры же... могут лю-юбить др... друга? - Но... разве ты готов провести со мной целую вечность, малыш? - Морен склонился совсем близко и погладил его по горящей щеке - и, где-то глубоко внутри, будто зазвенел серебряный колокольчик. Он почувствовал, как его охватили жар и мягкое возбуждение. Он... хотел его. - Не... з-наю, - тихо выдохнул он, опуская ресницы, и прислушиваясь к беспокойно зашедшемуся сердцу, - Н-но, у лю-юдей есть по-похожая жаж-да: ко-когда любим, м-мы та-также ж-лаем об-обладать возлю-возлюбленным... те-телесно. - Кажется, я помню, что это такое, - отстраняясь, медленно промолвил Морен, - Смутно припоминаю, что когда-то... кем-то обладал подобным образом... Но это было слишком давно... - вампир вновь помрачнел и задумался. Он же вздохнул, думая, что это - самое неправильное и нелепое признание в любви из всех в мире возможных. Всё в его жизни именно так и происходило. - А ть-бе ни-никогда не х-хотелось вы-ипить моей кр-рови? - спросил он, когда они уже возвращались обратно в обитель. Как оказалось, Морен, оттолкнувшись при падении от выступа, забросил их обоих в одну из пещер, расположенных в отвесной скале. Также, при помощи Морена, они без происшествий спустились на горную тропу. - Нет, - ответил Морен, - В твоей крови нет ничего особенного, но... даже если бы и было, я бы всё равно не стал. - Почему? - в груди что-то болезненно ёкнуло, но он тут же запретил себе додумывать. - Потому что ты мне нужен, - Морен ласково провёл ладонью по его взъерошенным волосам, коснулся ссадины на лбу, после чего обнял за плечи, - Ты - первый человек за многие века, рядом с которым мне хорошо. Странно, но с тобой я забываю о холоде одиночества и несправедливости, поэтому... - он остановился, - ...если ты всё же поймёшь, что хочешь быть рядом со мной всегда... - горячей щеки коснулась ледяная ладонь, - ...я обращу тебя, мой маленький друг. Но если нет... - он продолжил путь, - ...то я сделаю всё, чтобы сохранить тебя в неприкосновенности как можно дольше. «Александр... я всё ещё на твоей стороне, - Есений подождал, пока белая фигура скроется за поворотом, после чего со вздохом вернулся к себе в лабораторию. - Но за долгие годы он стал тем, за кого я готов отдать очень многое, включая собственную жизнь. И, если вдруг у меня ничего не получится, то я прошу только об одном... - он достал новый лист бумаги, взял перо и принялся писать, - ...не осуди меня».***
Негромкая музыка лютни и ручейково-чистый голос иноземной наложницы, дробясь о расписные своды царских палат, разносился по покоям, путаясь в драпировках и оседая на ибрийских коврах незримой хрустальной пыльцой. Борис, нахмурившись и подперев щёку рукой, угрюмо глядел на шахматную доску, не зная, какой ход сделать, дабы позорно не проиграть своему виночерпию - пусть и одному из самых лю́бых. - ...Мы больше не можем закрывать на это глаза, - Константин стоял над ним и равнодушно взирал на это подобие игры со стороны. За его спиной, склонив голову вниз, застыл Свибор, - Он вот-вот оставит нас без гроша. Но, даже не это самое худшее: те, чьих ожиданий он не сумеет оправдать - а он не сумеет, потому что способ возродить почвы до сих пор не найден! - по итогу придут к нам и начнут требовать от нас исполнения обещанного! - Александр ранее не был столь беспечным, - со вздохом промолвил Борис, двигая свою фигуру на доске, - Я уверен, что это всё упырь. Нежить никогда не приносила добра живым, и так было испокон веков. А этот мертвяк... глядит на всех как на падаль! Всё потому что мы для него и есть падаль - мясо с кровью, не более! - Я тоже считаю, что он промывает мало́му мозги, - угрюмо кивнул Константин, - Не иначе, мстит нашему отцу за что-то. Сомневаюсь, что он из любви к людям пошёл на службу. Я поступлю, как ты скажешь, Боря, потому что сам уже сделал всё, что мог. Меня Сашка не послушал - также, как и тебя. Вряд ли он теперь вообще способен мыслить здраво. - Поймай Влада на измене, - подумав, ответил Борис, - Подойдёт любой повод. И тогда уж я отправлю на кол этого кровососа - будь он виновен или же нет. - Повод давно уже есть, - заметил Константин, - Намеренное сведение с ума наследника престола и внушение ему разрушительных для государства и его самого идей - серьёзнее проступка не сыскать. - И как ты это докажешь? - насмешливо хмыкнул тот. - Да чего ж тут доказывать? - поморщился средний брат, - Думай, Боря, думай! - Александр уже столько раз озвучивал эти идеи во всеуслышание, при всём Совете! И этот бред про вампиров, и про покушения на него - о которых знает только он и Влад... всё это неопровержимые доказательства! Или, скажешь, мы ему это в башку вбили? К тому же, как Свибор ранее докладывал, и Александр, и его охрана были в обсерватории верховного мага в тот час, когда Юлиус покончил с собой. Не думаешь, что больно много совпадений? - Борис согласно закивал: - Да, но ведь ты же не думаешь, что Александр притрёт это к носу? Он будет пытаться защищать его - также, как и в прошлый раз. Вряд ли у нас получится взять его под контроль. - Получится, - поразмыслив с минуту, Константин одним движением руки согнал виночерпия с места и сел напротив брата: - Чем дольше он будет упрямиться, транжирить средства и продолжать нести бред про военную угрозу, тем вернее его возлюбленный мертвяк окажется на плахе. И вот тогда... - он вытянул руку и поставил Борису мат конём, - ...пусть не плачет.***
Белый утренний свет проник сквозь щель неплотно задёрнутого полога и упал на лицо спящего царевича. Поморщившись, Александр нахмурился и, шевельнувшись, медленно вытянул руки и ощупал пространство вокруг себя. После чего с облегчением выдохнул и сел на постели. Сон. Скорее бы небо рухнуло, чем он поверил, что Влад действительно лежал с ним рядом этой ночью и обнимал, прижимая к себе, даря облегчение своей бледной холодной кожей. Но ощущение вампира, запах, его собственные страх и смущение, и жар желания в этот раз были так реальны, что Александр весь покрывался мурашками при мысли о том, что с ним, возможно, и впрямь не всё в порядке. Слишком уж реальны стали его ночные грёзы. Теперь ему было невероятно тяжело отличить сон от действительности. Но... боже, как же он испугался этой ночью!: этой близости - такой притягательной и такой фатальной для всего и вся; своего вожделения - коснуться его, прижаться ближе... взять, воспользовавшись всей властью, которая только была ему дана... Да, он определённо сошёл с ума: хотеть нежить - того, кто не способен любить человека! Более безнадёжной глупости на свете сложно выдумать. Но он не знал, что делать со своим дурным сердцем и радовался, что Влад не умеет читать мысли, и не знает, о чём он думал ночью, пока спал, и о чём размышляет теперь, не находя себе места в тревоге и отчаянии. Тут в дверь раздался стук и Александр, подскочив на кровати, рявкнул: - Кто?! - «Утреннее лекарство, Ваше Высочество!» - донёсся до него знакомый голос лекарского подмастерья, и юноша, вздохнув и уняв рвущееся из груди сердце, велел: - Входи. Однако, к его удивлению, вместо одного кубка с лекарством, ему принесли два. - А это ещё что? - указав на незнакомую прозрачную жидкость, спросил он. - Настойка белены, Ваше Высочество, - с поклоном ответствовал слуга, - Его Высочество регент обеспокоены состоянием вашей души в последнее время и велели главному лекарю поддержать ваш разум и чувства успокоительным снадобьем. - Да?.. - Александр почувствовал, как его накрывает волной ярости, а руки сжимаются в кулаки, - Значит, он считает, что я сошёл с ума?! Чёрта с два!!! - кубки с грохотом покатились по полу, расплёскивая зелья, - Да я лучше сдохну, чем стану пить это! - Ваше Высочество, помилуйте!.. - Вон!!! Вон с глаз моих!!! И чтобы больше я не видел ни тебя, ни твоего учителя!!! - он метнул один из кубков след улепётывающему лекарёнку, после чего обрушился обратно на перину, невидяще глядя перед собой и пытаясь смириться с мыслью: «Я действительно один - у меня больше нет семьи. Влад был прав... Во всём...» - ярость сошла и он ощутил подступающую к горлу безысходность. Он не мог больше никому верить - ни живым, ни бессмертным. Он не знал, в действительности ли Влад на его стороне. Не ведал, кто прав, кто виноват. Теперь он мог доверять разве что... мёртвым. Он позвонил в колокол и через пять минут в дверь постучали. - Ты, - он махнул рукой вошедшему слуге. - Принеси букет белых невянущих цветов. Чётное число, - тот с запозданием кивнул, и, видя, что Александр не в духе, поспешил убраться. В ожидании, царевич оделся, стараясь дышать глубже и не вдаваться в панику. Стены будто обступили его со всех сторон и давили, давили... На сердце было темно. Он ощутил себя почти также, как в период наступления болезни отца, до встречи с Владом. Он был беззащитен и напуган неизвестностью грядущего. Когда он уже застегнул у горла алый бархатный плащ, в дверь вновь постучали: вернулся слуга, неся в руках небольшой букет из четырёх белых роз: под действием консервирующих чар, они чуть поблёскивали на свету, будто обсыпанные алмазной пылью. Отослав слугу, он вышел на улицу и направился в сторону смешанного леса на территории дворца. Это было особое место: отец велел высадить его после смерти жены и в сердце чащи построил усыпальницу, где и покоились останки царицы, матери Александра. Когда придёт время, здесь будет погребён и он сам, и остальные члены монаршей семьи. «Мама... - он шагал сквозь лабиринт еловых зарослей и рябиновых троп, слушая птичьи крики в вышине, - ...что же делать? Почему эта доля выпала именно мне? Быть может, меня обманули? Разве же Боги могли выбрать такого как я для исполнения столь трудной задачи - вознести Варду на вершины величия? На меня надеется столько людей, но сейчас я как никогда чувствую себя совершенно ничтожным: вместо того, чтобы следовать заветам отца, я обезоружен страхом и страстью, и не могу мыслить ясно. Мне не хватает знаний и мудрости, чтобы помочь своему народу - поиски пока что не принесли ни малейшей надежды; братья, кажется, вознамерились сжить меня со свету и, не скрываясь, посылают чашу с ядом... да и... - он остановился у входа в склеп, - ...сам я уже в шаге от собственного падения - Непреложная клятва поразит меня как только я сверну не туда... Забери мой страх, мама. Забери ты, раз у отца не вышло». В этом месте ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз: всё те же холодные стены - цветные от лишайников и мхов, едва уловимый аромат ладана в чашах и пепла священных трав, приносимых время от времени сюда жрецами для сожжения... да надгробный камень под покрывалом из невянущих цветов в виде гранитного женского образа, лежащего на плите. Мама... сколько раз он уже приходил сюда, в разные периоды своей жизни, и каждый раз этот неизменный, хвойный покой дарил ему некоторое хрупкое равновесие. Сегодня он в очередной раз пришёл за ним, будто цепляющийся за соломинку утопающий. Осторожно возложив розы на живот каменной статуи, он замер, глядя в закрытые гранитные веки. После чего опустился на колени и положил голову на руки подле статуи, как некогда сидел у постели отца. Постепенно, у него получилось успокоиться. Страх и отчаяние ушли, оставив какое-то равнодушное бессилие. После он ощутил слабость. Заболела голова. «Ваше Высочество...» - он вздрогнул, резко поднимая тяжёлую главу и чувствуя, как поплыло перед глазами. - Что... - ему показалось, что он слышал голос Владислава. Однако, будто бы в действительности он не звучал. «Я что, снова сплю?» - на всякий случай, Александр ущипнул себя за руку и, ощутив боль, успокоился. Не сон... Он поднялся на ноги и направился к выходу. Вздрогнув, остановился. Вампир стоял в нескольких метрах от склепа и не спешил заходить - то ли из почтительности к уединению наследника, то ли ему что-то мешало. - Ты... это ты звал меня? - юноша не спеша спустился по ступеням, стараясь игнорировать пустившееся галопом сердце. - Я молчал, - коротко ответил страж, и царевич замялся, не зная, что делать дальше. Смотреть на Владислава вдруг стало невыносимо сложно. - Что ты тут делаешь? - чтобы хоть как-то прервать свинцовую тишину, спросил он, подойдя. - Выполняю свой долг, государь. Однако, будет лучше, если вы не станете больше так делать. - Как? - Александр насторожился, готовясь ответить словесной оплеухой на очередные непрошеные нравоучения, но вампир, похоже, руководствовался иными целями: - Ложиться в могилу. Разве вы не почувствовали? - Что именно? - он наконец нашёл силы взглянуть в лицо над собою - непроницаемо-спокойное, оно неожиданно ласково воззрилось на него в ответ с высоты немалого роста Владислава. - Потерю энергии. Будь ваша матушка здесь, ей бы пришлось по нраву. Но, увы... Неслыханная расточительность... прошлой ночью вы поступили куда мудрее. - Что? - не успел он опомниться, как схватил вампира за грудки, встряхивая, - Что ты сказал?! - Я сказал: вашей матери давно здесь нет, - холодно повторил вампир, - Её душа отправилась к Истоку много лет назад. - Нет, другое! - Ах, это... - тон вампира приобрёл сладковато-ехидный оттенок, - Простите, случайно вырвалось. - Так я не спал?.. - от ужаса Александр перестал чувствовать пальцы и они разжались, выпуская кафтан Влада. - Нет, государь, - вампир смотрел на него пристальнее обычного, и Александр не знал, куда деться от этого взгляда. - Я не ведал, что творю, - наконец, отрезал царевич, отворачиваясь и устремляясь в сторону выхода из чащи. Его нутро дрожало, будто в приступе новой лихорадки. Он едва соображал от волнения. - Несомненно, Ваше Высочество, - донеслось сзади. - Я даже не помню, как отдавал приказ! - Да, разумеется. - Не думай, что тебе можно что-то сверх того, что дозволено обычному слуге! - Я не смею, Ваше Высочество. - Прекрати поддакивать!! - Вы не правы. Не выдержав, он обернулся и толкнул ладонями вампира в грудь: - Чёрт тебя подери, хватит угодничать!!! - будто кукла с расшатанными винтиками, его существо более не слушалось хозяина - чувства неслись, точно обезумевшие кони, сшибая всех и вся на своём пути. Единственное, чего он желал: чтобы Влад - причина его бешенства - исчез и больше не возвращался. И, вместе с тем, ему казалось, что придёт конец при одной лишь мысли об этом. Второй раз страж ударить себя не позволил и стиснул его сжатые в кулаки руки в своих, приблизив своё лицо к его - так, что Александр смог рассмотреть каждую вороную ресницу на плавных изгибах век: - В следующий раз, когда не сможете найти покоя, необязательно бить кого-то или ложиться в могилу. Лучше приходите ко мне... - и, видя ошарашенный взгляд юноши, лукаво улыбнулся: - Мне слишком понравилось, чтобы делить вас с Чёрной Княжной. - Ты... что? - не веря своим ушам, выдохнул Александр, и, чувствуя как слабеют колени, спрятал лицо в ладонях в инстинктивном стремлении скрыться от этого безжалостного аспида, - Навье отродье... да я же тебя сгною на дыбе... Прикуси язык, покуда цел, и проваливай! - и с трудом подавил стон отчаяния, когда его обвили руки - дышащие безграничной силой, но помнящие о человеческой хрупкости - заключая в объятия и привлекая вплотную. - Не нужно сомневаться в себе, Ваше Величество, - дыханье вампира обожгло ухо и шею, и он пошатнулся, хмелея, хватаясь за покрытые чёрным плащом плечи, - Боги никогда не ошибаются, и вы способны это вынести. С клятвой или без - я буду рядом с вами... - он ощутил, как кончики пальцев в чёрной коже скользят за ухом, лаская и заставляя его изнывать от озноба, задыхаться в невыносимой жажде, - Вы - мой... государь, и я убью каждого, кто посмеет изменить это, - после чего давление рук исчезло и Александр, открыв глаза, понял, что остался один. Владислав исчез. Когда он вышел из лесу, солнце было уже в зените. Цельный час он не мог успокоиться, рубя деревья и кустарники мечом в безудержной ярости, замешанной на стыде и отчаянии. Как бы он себя ни уговаривал и ни пытался обмануть, любые его усилия разбивались об неопровержимые факты: это совсем уже не походило на дружеское утешение и верноподданический пыл. Владислав без зазрения совести соблазнял его - в открытую! не беспокоясь о последствиях! не боясь его гнева! «Он всё знал! - возмущённо, чувствуя, как всё ещё пылают лицо и уши, думал Александр, - Он знает, что я к нему испытываю и вовсю пользуется этим, манипулируя мною! Что, как не это доказывает, что он опасен, и мой отец не зря предостерегал меня относительно упырей? - он остановился и обречённо вздохнул, коря себя за безвольность, - И ведь я понимал... но не смог остановиться... не смог. И сегодня... - он воскресил в памяти произошедшее в чаще, - ...думал, что не сдержусь, что... о, Исток! - лучше убей меня! Где там твой карающий огонь?! Я больше не могу так... за что?!» - после чего уныло поплёлся дальше. - Ваше Высочество! Ваше Высочество! - у входа он заметил бегущего к нему Ульрика. - В чём дело? - едва соображая, спросил Александр, глядя в обеспокоенное лицо стражника. - Там...***
Он не помнил, как ушёл в сумрак и оказался во дворце. Всё его существо колотила жажда и он едва удерживался от того, чтобы вернуться и довершить начатое. Ах, какая сладость... Какой беспощадный, живительный огонь... Хотелось стиснуть его в объятиях и взять прямо там, на земле, на изысканном бархате плаща, напившись его стонами, влагой его слёз и кровью горячих поцелуев. Он так дрожал, так просил каждым своим мускулом, вздохом, ударом сердца: «Возьми! Я весь твой... ну же...», что хотелось взвыть от невозможности исполнить его и своё желание сейчас же. Но... «Мало... этого мало!.. - с досадой думал он, кружа по своей комнате как тигр в клетке, - Он должен сам попросить меня... приказать... заставить... да как угодно! Он должен сдаться! Чтобы после не было повода обвинить меня в измене! - вампир судорожно вздохнул, - Он - единственная причина, почему я ещё жив. Зная этого упрямца - он не станет лгать, даже ради себя. Но, если пойду в обход его воли, то может случиться всё что угодно...» Тут в дверь раздался громогласный стук: - «Именем регента, открывайте!» - судя по голосу, говорил второй после Свибора стражник. Скрипнув в досаде зубами, Владислав взял меч в ножнах и отправился открывать. - Какими судьбами? - постаравшись придать тону и лицу невозмутимое спокойствие, осведомился он, обнаружив за дверью целый отряд солдат. - Приказ регента: вам следует пройти с нами в зал Совета для завершения дела о государственной измене, капитан! - солдат потряс перед ним развёрнутым документом, заверенным личной печатью Бориса. - Надо же, Его Высочество отправил за мной всю свою свиту... какая забота с его стороны, - холодно усмехнулся он, тем не менее повязывая оружие на пояс, после чего вышел к отряду, - Идём. Когда он вошёл в зал, то обнаружил, что в сборе не только члены Совета, но и весь Верховный суд. По центру зала стоял Свибор, однако, не выглядевший напуганным скорой смертью. «Н-да... видать, в отношении меня уже всё решили. Как бы не пришлось драться...» - с невольной тревогой подумал он, занимая своё место неподалёку от начальника регентской стражи. - Думаю, ты понимаешь, Владислав, почему тебя позвали, - промолвил Борис, когда вампир посмотрел в сторону царского престола. Борис выглядел по обыкновению томным, но будто бы слегка осунувшимся. «Никак, нервничает из-за чего-то уже долгое время...» - подметил он про себя, и кивнул на слова регента: - Да. - Выяснились новые обстоятельства дела и твоего поведения, поэтому мы приняли решение продолжить разбирательство, ибо проблема оказалась куда шире, нежели смерть нескольких рядовых солдат, - Борис помедлил, а после добавил: - Мы вынуждены заподозрить тебя в государственной измене. - На каком основании? - спокойно спросил Владислав. Он видел их насквозь - всё уже было решено. - На основании того, что тебя видели в обсерватории верховного мага в день и час его смерти, и на основании того, что, находясь в твоём обществе, наследник престола помутился рассудком и несёт бред о военной угрозе, которой нет и в помине, о вампирах, которых практически никто не видел за последний век, но с его слов их легионы! - собравшиеся зашептались, послышались редкие смешки. Борис же продолжал: - И о покушениях на наследника, о которых не знает никто, окромя его и тебя! Что скажешь? Разве это не основания для подозрений? - Я скажу, Ваше Высочество, что тот, кто ищет основания - тот всегда найдёт, - ответил Владислав, - Но, могу я узнать, от кого вы узнали о моём присутствии в обсерватории? - Тебя видел мальчик-слуга. Как ты вошёл туда. - Надо же, как странно... - вампир усмехнулся, - Я бы поверил в это, имей я обыкновение заходить через двери... - Что?! - округлил глаза Борис. Константин нахмурился. - ...Но в тот день я очень спешил, и потому воспользовался более быстрым способом. И ни одна живая душа не смогла бы меня заметить, уж простите. - И куда же ты спешил? - прищурившись, процедил Константин. Владислав посмотрел на него: - Выполнять свой долг. Его Высочество царевич Александр вернулся после заседания Совета и обнаружил, что верховный маг выбросился в окно (или кто-то помог ему в этом), и в порыве расстройства грозил сверзиться следом. У меня не было времени блюсти приличия с дверьми. - Кто может доказать это? - громыхнул Константин. - Я, - все обернулись на хлопнувшую дверь. Александр, явно спешивший и потому запыхавшийся, рассерженно сдул свесившуюся на глаза прядь и широким шагом прошествовал в центр зала, - Что ещё за нелепость?! Я думал, мы всё выяснили в прошлый раз и больше мою охрану не побеспокоят! - Твою охрану будут беспокоить столько, сколько требуется до тех пор, пока не найдётся виновный! - холодно отрезал Константин, после чего вновь повернулся к Владу, - Так кто? - У тебя, брат, верно, плохо со слухом, - возвысил голос Александр, - Я же сказал, что я могу доказать! Я был там в тот день, когда убили Юлиуса! - Убили? - вопросительно вздёрнул бровь Константин, - Почему ты так уверен в этом? - Потому что Юлиус был стар и у него было множество незавершённых дел и обязанностей! - ответил Александр, - Потому что мой отец заботился о нём, и у него не было причин прерывать свою жизнь по доброй воле! - Тогда, быть может... - Борис усмехнулся и подался вперёд: - ...это ты помог ему умереть?.. - Что? - Александр услышал, как зароптали вокруг присутствующие, и кто-то выкрикнул: - «Помилуйте, Ваше Высочество! Его Высочество был любимым учеником Юлиуса, а тот - правой рукой Его Величества!» - остальные поддержали его и Борису пришлось отступить. - Хорошо, - кивнул он, - Звучит разумно. Но что ты делал в обсерватории? - Я пошёл к Юлиусу, дабы задать вопросы о прочитанном, - ответил Александр, - Но не успел выяснить всё - нас прервал Свибор и мне пришлось отлучиться на собрание Совета, - А после... - он запнулся на мгновение, - ...я вернулся, а там... - в зале повисла тишина, однако Константин прервал её: - Тогда, что ты скажешь, Владислав, о том бреде, что внушил Александру? Откуда ты взял информацию, что на Варду готовится наступление со стороны вампиров? И чем докажешь свои слова? - Об этом мне сообщил Его Величество, когда брал меня к себе на службу, - ответил Владислав, - Если бы я хотел навредить Варде и Его Высочеству, то давно бы уже был мёртв - при поступлении на службу Его Величество взял с меня Непреложную клятву, - по рядам присутствующих прокатился изумлённый вздох, - Я преданно служу наследнику престола - хочу того или нет. И Его Высочество знает об этом. - Да, незадолго до болезни отец лично сообщил мне об угрозе, - вновь выступил вперёд Александр, - У меня есть письмо, заверенное его личной печатью. Думаю, этого будет достаточно для подтверждения моих слов. - Пошлите слугу за письмом!.. - велел Борис. - Нет, - прервал его царевич, - Я сам. Не желаю, чтобы в моих личных вещах копался какой-то слуга, - и вышел из зала. - Думаешь, подтверждение твоих слов Александром оправдывает тебя? Как бы ни так, - хмыкнул Борис, - Письмо ещё ничего не доказывает. Если ты найдёшь гнездо вампиров и приведёшь нас туда - тогда мы поверим тебе. - Ну, если слово вашего царя для вас не веское доказательство, тогда что бы я ни сказал - всё будет бестолку, - презрительно хмыкнул Владислав. - Ты сам виновен в том, что тебе нет веры! - громыхнул Константин, - Раз ты служишь царю, ты обязан был докладывать обо всём произошедшем регенту и мне! Болеет Александр или нет, было ли совершено на него покушение или нет! А не промывать мозги наследнику тайком! Тогда бы тебе не пришлось отстаивать свою невиновность! - Вы правы, Ваше Высочество, - кивнул вампир, - Я служу царю и наследному царевичу. Однако, вот незадача: среди присутствующих здесь нет ни того, ни другого... - Ах ты!.. - Борис начал вставать, но Константин опустил тяжёлую руку ему на плечо и тот сел обратно, разъярённо сверкая глазами. Вампир же продолжил: - ...Держит меня здесь лишь договор, а значит, мне нет никакого смысла не верить словам Его Величества. И также это означает, что для меня зло на данный момент - всё то, что может навредить царевичу Александру. И раз я всё ещё жив - это говорит о том, что я успешно выполняю свою клятву. - Да он издевается! - недовольно воскликнул Борис, - Любой, кто служит при дворе, подчиняется действующей власти! - Его Величество всё ещё жив. - Но его на данный момент заменяю я! - Это не имеет значения. - Что ещё за нелюдская логика?! - Я и есть нелюдь, Ваше Высочество, - на бледных губах вампира расползлась ехидная усмешка, - И мне до ваших норм нет никакого дела. Я никого не убивал, кроме тех, кто покусился на безопасность Его Высочества, и коли вы мне не верите, я ничего не могу с этим поделать... - Вот! - дверь открылась, впуская Александра, - Письмо, заверенное отцом, - он поднялся по ступеням к трону и вручил бумагу Борису. Но, заметив его позеленевшее лицо и гробовую тишину вокруг, огляделся, после чего метнул предостерегающий взгляд на Владислава, словно говоря: «Твоя работа?!» На что тот ответил постным, нечитаемым выражением лица. Борис, внимательно оглядев письмо, протянул его Константину и тот, схватив его, также придирчиво прошёлся взглядом по листку со всех сторон. - Что ж... это действительно письмо отца, - наконец, признал он, - Ничего не скажешь - батюшка действительно сильно любит тебя, Александр, раз даже нас с Борисом не счёл нужным посвятить в это. При том, что я участвую в решении военных вопросов, а Борис назначен регентом. Что бы это значило? - Не могу знать, - пожал плечами Александр, - Оттого и удивлён, что вместо того, чтобы поддержать мои попытки укрепить защиту Варды, вы ставите мне палки в колёса и запрещаете набирать армию - при том, что эти люди не просят многого: только хлеб, да небольшое жалование, дабы прокормить свои семьи. - Я уже сказал, что казна идёт на убыль и мы не можем позволить себе такую большую армию! - Борис устало потёр висок, показывая, что изрядно утомился упрямством Александра, - Отец всегда был склонен преувеличивать опасность. Где доказательства, что вампиры угрожают нам? Предоставь их мне, и я тебе поверю! - Какие доказательства тебе нужны?! - Александр начал терять терпение, - Войско нежити под стенами столицы?! Думаю, если подождать ещё немного, ты его получишь. Но тогда суетиться будет поздно. Благодаря «преувеличениям» отца мы в своё время расширили территории, укрепили союзные отношения с другими странами, выиграли Ибрийскую войну и стали процветающей державой! Вам ли не знать, что политика - не та стезя, где можно надеяться лишь на удачу? И в трудные времена, подобные сегодняшним, мы не имеем права расслабляться и вынуждены внимательно следить за всеми и вся, дабы не потерять контроль за ситуацией, иначе те, кто желает падения Варды, будут иметь возможность напасть, если прознают, что у нас нет даже пятитысячной армии, не говоря уже, что у Ибрии с Фливией минимальная численность двадцать тысяч?! Отец бы счёл сумасшествием наше текущее положение: не иметь армии во время неурожая - чистое самоубийство! Принять голодающих в солдаты и дать им пропитание и кров, а также обучить умению сражаться - лучшее, что мы можем сделать в данной ситуации для будущего государства! - он чувствовал, что окружающие согласны с ним. Все, кроме Константина. Борис же сомневался, и это было главным. Он решил надавить сильнее: - И тем более мне не понятно, отчего, помимо препятствий к набору армии и помощи населению, вы постоянно вытаскиваете на разбирательства мою личную охрану, которая подчиняется только моим приказам. И почему вы не спросите, что делал поблизости от обсерватории Свибор в то время, когда умер Юлиус? - Меня не было поблизости! - возмутился Свибор. Александр метнул на него острый взгляд: - Да неужели? А разве не ты первым оказался возле трупа? Кроме меня это видели многие придворные, находившиеся на тот момент в саду. Если понадобится, я допрошу всех до единого. - Д-да з-зачем же мне... Ваше Высочество! - тот моляще взглянул на царевичей. Борис переводил вопросительный взгляд с него на Константина. Средний брат же стоял чернее тучи: его холодный стальной взор сосредоточенно скользил по бурно обсуждающим происходящее членам Суда, по советникам и, наконец, остановился на военачальнике: - Полагаю... нам стоит выслушать, что ты можешь сказать в свою защиту, Свибор. - Ваше Высочество... - начальник поспешно преклонил колено, - Я не сделал ничего, чтобы предать вас! Я верой и правдой служил вам и Его Высочеству Борису. В тот день я действительно был в башне, но лишь по поручению Вашего Высочества! Вы же... Мне доложили о том, что с башни упал человек и я поспешил вниз! Моя вина лишь в том, что я оказался не в то время не в том месте! - Что ты несёшь, пёс?! - процедил Константин, - Твои оправдания никак не служат доказательством твоей невиновности! Некоторое время стражник молчал, испуганно уперев взгляд в разозлённое лицо Константина и растерянное - Бориса, соображая, после чего покачал головой: - Я... не знаю, что ещё сказать, Ваше Высочество. Я ничего не делал и не предавал вас. Не предам и в дальнейшем. - Казнить! - махнул рукой Константин, - Немедля. - Как?.. - изумлённо округлил глаза Свибор, - Смилуйтесь!!! - Постой! - опешил Борис, - Ведь он же ещё ничего не сказал! - Он сказал достаточно, чтобы стало ясно, что у него нет доказательств! - яростно отрезал тот, - Он не знает, что делал в башне?! Да как такое возможно? Сплошная чушь! Он и есть ренегат. - Государь!!! - Свибор метнулся к Борису и рухнул ему в ноги, - Я не виноват!!! Государь... Я столько лет служил вам и вашему батюшке! Его Высочество... - Закрыл пасть и пошёл вон! - Константин стремительно приблизился и мощным ударом ноги по лицу отбросил Свибора прочь - так, что тот скатился по ступенькам вниз, прямо под ноги сгрудившейся страже, - Взять его, отрезать язык, выколоть глаза и только потом повесить! Проклятая шавка... и ты ещё смел уверять меня, что это вампир во всём виноват!.. Увести! Когда Свибора уволокли, все присутствующие, немного оправившись от потрясения и выслушав краткий формальный приговор Бориса, стали постепенно расходиться. Зал стремительно пустел. - Полагаю, мы можем идти, - холодно молвил Александр, наблюдая за оцепеневшим в прострации Борисом и чёрным от злости Константином. Старший брат, погрузившись в себя, отстранённо махнул рукой, давая добро, и Александр направился к выходу. «Значит, вот в ком был корень всех интриг... Свибор... - удивлённо подумал юноша, чувствуя спиной идущего за ним Влада, - Кто бы мог подумать... ведь сущий олух же с виду! Борис доверял ему, а Константин... - он вздохнул, силясь избавиться от нехорошего ощущения, - ...вряд ли. Но, хотя Свибор никогда мне не нравился... и клеветал на Влада в попытке его подставить... что-то здесь не так...» - Ваше Высочество, - он остановился, оборачиваясь. Вампир с едва заметной улыбкой также замер в шаге от него: - Я должен вновь поблагодарить вас за помощь. На этот раз вы действительно спасли меня. - ... Знаю, - помедлив, ответил царевич, - Надеюсь, я не совершил ошибку. - Вы сомневаетесь? - вопросительно приподнял брови тот. Александр отвернулся и продолжил путь: - Ты просто не представляешь, как. Внезапно, у них над головами пронёсся оглушительный, раскатистый гомон. Каждый такой импульс заставлял стены дворца исходить мелкой дрожью, вызывая в сердце холодную тревогу. Звонил погребальный колокол в главной башне - магический колокол, связанный с монархом и призванный оповестить всех минута в минуту о неминуемой смене власти. Начался новый цикл. Старый царь умер.