***
Ночь и вечер в гостинице были относительно спокойными. Прибывшие из восемнадцатого века с неподдельным интересом разглядывали интерьер отеля в котором они остановились. Думский же оставался незаинтересованным происходящим. Его руки мелко подрагивали, зрачки были расширены. Ему было определенно нехорошо, но, оставаясь поодаль, он не позволял никому заметить его неважное самочувствие. По номерам расселялись в следующем порядке: Константин со своей юной версией, Император со своим созданием и его верным учителем. Москва-столица и повзрослевший Санкт-Петербург брали под надзор Шуру. Эти трое шли рядом, и было видно, как Москва аккуратно вытаскивает что-то из кармана лиловой кофты спутника, пока тот явно находился в своем мире. К соседней двери подходили беседующие Екатеринбурги. Младший из них все вертел головой из стороны в сторону, рассматривая современный дорогой интерьер в стиле роскошного минимализма. Друг его, юный Романов, ничем от него не отличался и так же изучал окружение с горящими интересом и восторгом глазами. Петр только улыбался умильно, наблюдая за своим любимцем. Ночь прошла спокойно. На завтрак вышла вся компания. Обменявшись утренними приветствиями и выслушав восторженного Сашу, который был под впечатлением от современных технологий и жизни в целом, города и император во главе с нынешней столицей двинулись на первый этаж на завтрак. Подошли к лифтам. — Все в порядке? — обычно спокойный и невозмутимый Екатеринбург смотрел на лихача-наркомана из 90-ых подозрительным, будто догадывающимся о чем-то настороженным взглядом. — Порядок. — Нервно фыркнул Думский, трясущимися руками рыская по карманам своей бесформенной, грязной олимпийки. Обнаружив в них лишь пустоту, Шура еще сильней разнервничался и начал сдавленно ругаться, совершенно не стесняясь в выражениях. Возмущенные Михаил и Петр среагировали мгновенно, закрывая уши маленькому Саше, а тот по реакции отстал от них лишь на мгновение и закрыл уши стоящему рядом другу. Костя лишь непонимающе остановился. — Я бы попросил вас выбирать выражения, молодой человек! — Петр и Москва начали возмущаться в один голос. — Как так можно, да при детях... Их возгласы прервал нынешняя Москва: — Ты ничего не найдешь. — глядя прямо в глаза Шуре, произнес он. — Тебе пора избавляться от влияния этой дряни. На него уставилось четыре пары недоумевающих глаз. Гости из 18 века, опустивши руки, стояли, в изумлении глядя на развернувшуюся сцену. На Шуру же было страшно смотреть. Руки бились в сильном треморе, расширенные, закрывающие радужку зрачки в безумной ярости вперились в коротковолосого блондина. Зубы сжаты, Думский сам понемногу начинал трястись, будто в припадке. Неожиданно произошло то, чего ожидали многие, но к чему никто не был готов. Скрипнув зубами, Шура до побеления костяшек сжал руки в кулаки и с громким, хриплым рыком кинулся на стоящего перед ним Москву. — Блядский пидор! Верни, гадина, блядь, верни! Сука, тварь белобрысая, сволочь поганая!... Первым успел среагировать Константин. Резким движением он рванулся вперед, оказавшись прямо за спиной бушующего. Одной рукой крепким хватом обхватил того за туловище, другой - мягко сжал трясущиеся руки. — Тихо, тихо, спокойно! — Думский принимал попытки сопротивления, но тело его не слушалось. — Ты не получишь дозу, успокойся. Нужно бороться, Шура, слышишь? Больно, больно, да, но терпи, сейчас, сейчас станет легче... — Екатеринбург метнул взгляд на Москву. — вызывай скорую, быстрей, скажи что пациент буйный. Пусть подъезжают, я выведу. Так, всё, Шур- Думский, не оставляя попыток вырваться из крепкой хватки Екатеринбурга, решился на отчаянный шаг. Резким движением головы, тот затылком врезал по лицу Кости. Попал в нос. Удар был нехилый, поэтому из обеих ноздрей мужчины потекла алая струйка крови. — Боже! Да что же, право, вы творите! — В ужасе воскликнул Петр. Стоявший рядом взрослый Александр лишь шумно вздохнул, раскрыв глаза, а младший Саша в онемении прижал руки ко рту. Михаил из 18 века завел детей за спину, Московский, разговаривающий в этот момент с дежурным скорой, резко обернулся и заговорил быстрее, срываясь на прикрикивания. На этаж потихоньку высыпали жильцы из номеров, более старшие уводили членов своих семей к лифтам, огораживая от этого зрелища, более настырные зеваки просто стояли и глазели, но закончивший с вызовом Михаил отогнал и их. — Шура, не рыпайся, мать твою! — рявкнул было на наркомана поморщившийся от резкой боли Константин, но тут же успокоился, — Серьезно, успокойся пожалуйста, сейчас приедет скорая, тебе помогут, все будет хорошо... — уже более мягким, успокаивающим тоном добавил он. — Подонок, лучше отпусти меня, блять! — У Думского уже текла пена изо рта, он метался по комнате безумным взглядом вытаращенных глаз. Походил на сумасшедшего в период буйности. — Костян, хуй те в зад, ты не понимаешь, я же подохну на месте сейчас, отдайте, блять быстрее! — голос срывался на резкий крик. Ополоумевший, дрожащий от боли и безумной тревоги, Шура начал брыкаться как бешенный, царапая все, до чего мог достать, пинался, чуть ли не кусался, стараясь выбраться из удерживающей его хватки сильных рук. Он кричал, рыдал, рычал и очень много матерился. Белая рубашка Екатеринбурга уже потихоньку пропитывалась кровью, тот часто дышал ртом, так как нос не мог предоставить сейчас такой функции. В это время столица РФ успокаивал и объяснял все персоналу отеля, собиравшимся вызывать правоохранительные органы. Спустя минуты две Шура обессилел и повис в руках Кости. В это же время послышались сирены скорой помощи. — Да не умрешь ты, Шура! От ломки не умрешь, тогда не умер и сейчас тоже! Вон, смотри, подъехала скорая, сейчас отдохнешь, полегче станет... — И Екатеринбург потащил вновь начавшего брыкаться (в этот раз уже более вяло) Шуру к лифтам. За ним последовал Михаил, остальные же остались стоять на этаже. Повисло неловкое молчание. Современный Петербург стоял, опустив взгляд в пол и нервно перебирая тонкие пальцы. Гости 18 века стояли в глубоком шоке, дети в ужасе переглядывались между собой, задаваясь немым вопросом. Император только слабо размахивал руками, будто порываясь что-то сказать, но слова не шли, застревая в горле. Первым нарушил тишину Михаил из прошлого. Он был чуть бледен, брови подняты в глубоком изумлении раздраженном беспокойстве: — Что, черт вас дери, здесь только что произошло? Его резко прервал подавленный Александр: — Я думаю, нам стоит дождаться Константина и Михаила, тогда мы проясним произошедшее за завтраком, хорошо? — фраза, произнесенная им, получилась нервной, будто извиняющейся. — Хорошо, так тому и быть, но вы нам все, без утайки, объясните. — Обязательно. Пойдемте, они, вероятно, будут ждать внизу. — произнес Петербург неуверенно, и компания двинулась к лифтам, в ресторан при отеле на первом этаже.***
Ушедшие обнаружились за столиком в дальнем конце ресторана. Вокруг повисла напряженная атмосфера. Екатеринбург прижимал к носу платок, на котором проступили багровые пятна. Рядом с ним на столе стояла аптечка. Москва, сидящий напротив, был мрачнее тучи. Угрюмо нахмурившись, он подпер голову рукой и сосредоточенно смотрел в гладкую темную поверхность стола. Заметив подошедших, тот коротким жестом руки пригласил их сесть. Приняв приглашение, взрослый Романов расположился рядом с Михаилом. Маленький Костя сел рядом со своей взрослой копией, вопрошающе заглядывая ему в глаза с немым вопросом о его состоянии. Екатеринбург в ответ ему лишь улыбнулся уголками губ и ответил что все в порядке. Рядом с Костей сел Саша, поддерживающе положив руку ему на плечо. Остальные два места заняли Москва и первый Император на руси, расположившись друг против друга. Последний до сих пор пребывал в странном состоянии, ему пришлось принять успокоительные. Петр вначале с огромным недоверием покосился на предложенные ему таблетки, но после настойчивых уговоров Санкт-Петербурга и встрявшего волнующегося Саши, принял лекарство. Все сидящие были в смятении. Первым заговорил чуть успокоившийся Петр. — Кхм. Я думаю, нам всем, — он жестом обвел всех прибывших из прошлого людей, — хотелось бы узнать, что за чертовщина приключилась с вашим, кхм, другом. Москва поддержал говорящего, с серьезным выражением лица и холодным взглядом голубых глаз уставившись на хмурых жителей современности. — К моему сожалению, я вынужден согласиться с императором. — упомянутый бросил на него раздраженный взгляд, но смолчал. — Помнится мне, мы и тогда собирались обсудить все за утренней трапезой, но сейчас возникла острая необходимость. Разъясните нам, пожалуйста, — Михаил особенно выделил "пожалуйста", наделив его язвительным, чуть саркастичным тоном. — кто был этот человек, как он связан с вами, и, видимо, с нами, и в чем была причина его буйства? Взрослый Екатеринбург вздохнул, отнимая кровавую ткань от лица, на пробу шмыгнув носом. Убедившись, что кровь больше не потечет, он вздохнул еще раз, покосившись на бледного, как мел, Александра. — Это довольно... скверная история. — начал было Константин, но его с истерическим смешком перебил столица РФ: — Скверная? Не преуменьшай. Я тебе так скажу, это пресквернейшая история! — Москва хмыкнул и тут же посерьезнел. — Подождите, вы не знаете, кто этот человек? Я вроде упоминал, что это - Санкт-Петербург в 90е годы двадцатого века? — Михаил Юрьевич, я хотел как можно мягче к сути подвести, а вы... — с нескрываемым раздражением произнес Екатеринбург. — Посмотрите что... — увидев вытянувшиеся и побелевшие лица гостей из прошлого, Костя горестно вздохнул. — наделали. Повисла гробовая тишина. Петр Алексеевич с трясущимися руками и широкими глазами метался взглядом от взрослого Москвы к своей юной столице. Учитель и наставник последнего не отличался - потемневшим, неверящим взглядом он уставился на шокированного словами нынешней столицы Сашу, который тут же отвел взгляд. В голове у обоих взрослых набатом била фраза - "Санкт-Петербург, Санкт-Петербург, Саша, Саша, Сашенька..." Юный виновник трагедии сидел, опустив голову. На глянцевой поверхности стола - его нечеткое отражение: поджатый нос, влажные глаза, подрагивающие губы. Когда он увидел Шуру в первый раз, когда впоследствии пригляделся, он подумал, что ни за что и никогда не станет таким. А теперь... Тот, кого он видел на верхнем этаже отеля был... отвратительным, попросту ужасным. Он был неопрятным, скверно пах, не стеснялся самых грязных слов, нецензурной брани. Каким же человеком он станет? Какой столицей? Что же произошло такого, что за событие, почему он превратился в это? Был ли он слишком слаб, не выдержал гнета, что, что произошло? Губы задрожали сильнее, нос сморщился, послышался тихий всхлип. Ладони сжались в кулаки на коленях, смяв дорогую ткань штанов. Сидящий рядом Костя, услышав тихий плач друга тут же встрепенулся. Робко обхватив его за плечи, он начал поглаживать столицу по спине легкими, неуверенными движениями. — Саша, ну чего ж ты, все хорошо... — Не хорошо! Не хорошо, Костя! Ты сам видел, какой он... я... Да какая я столица-то после этого?! — плечи мальчика затряслись. Успокоившись, он горестно улыбнулся, чуть подняв влажный взгляд на друга. — Не выйдет из меня хорошей столицы, да? — Выйдет, выйдет, Саша, я уверен, выйдет, вот увидишь! Неожиданно всех отвлек громкий и сердитый удар кулаком по столу. То был разгневанный император. — Врешь ты всё! Брешешь, ирод! Не мой это Сашенька! Да как ты смеешь вообще на столицу и императора наговаривать! — Вперив грозный, яростный взгляд в столицу-Москву прикрикнул император. Люди за соседними столиками начали поглядывать на нарушителей утренней тишины, а откровенно раздраженный правитель и не думал останавливаться. — То-то и оно! Оно и понятно, как ты Москвой при встрече назвался. Пожил дольше, да мозгов не прибавил! Что тогда, что сейчас, — он кинул сердитый взгляд на Москву своего времени, — на Сашу взъедаешься! — Подняв сжатый кулак, Петр сердито приказал: — Чтобы сейчас рассказали все по правде, как оно есть, а не то я... — Полно вам, Петр Алексеевич, мы же не в 18 веке, — прервал его строго взрослый Екатеринбург, положив руку на плечо взрослого Санкт-Петербурга, который от поглощающего его стыда сгорбил спину, спрятав лицо в ладони. — А Михаил Юрьевич, к сожалению, сказал правду. Если вы хотите услышать всю историю полностью, то это займет порядка нескольких часов, поэтому, скажу все в двух словах. В тысяча девятьсот семнадцатом году произошла революция, в последствии которой, Российская империя перестала существовать. Вместо нее появился Союз Советских Социалистических Республик, сокращенно - СССР. В тысяча девятьсот двадцать четвёртом году Санкт-Петербург переименовали в Ленинград. В тысяча девятьсот девяносто первом году СССР распался, появилась Российская Федерация. Девяностые были тяжелыми временами для всех. У меня в то врем процветал бандитизм и преступные группировки,, у Саши, которого тогда звали Шурой, в основном главной проблемой были наркотики. Увидев потерянные лица ничего не понявших Петра и Москву и смущенных незнакомыми словами Костю и Сашу, Екатеринбург вздохнул и объяснил: — Скажем так, наркотики - нелегальные в наше время вещества, вызывающие сильную зависимость и приводящие к различным недомоганиям, к смерти иногда. От этой дряни избавиться очень трудно, вы сами видели что происходит с человеком, это называется... — Костя пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить научное название. Помог Александр, подсказав: — Абстинентный синдром. Это- — Ломка, короче говоря. — вставил свою лепту Москва. — Не перебивай, прошу тебя. — зыркнул на него Санкт-Петербург. — Я тут вообще лишний, кажется! — возмутился Москва. — Я за кофе, тебе взять чего нибудь? — Тут же остыл он. Саша озвучил пожелание, и столица отошел к автомату. Разговор продолжил, всплеснув руками, император: — Подождите, как же это мы видели, Вы... вы хотите сказать что Саша там... у него этот синдром был? Неужели!... В таких мучениях, и все ради того чтобы перестать? — К сожалению, да. Наркотики, честно говоря, жуткая вещь, часто буквально рушащая людям жизнь. — продолжил рассказ Екатеринбург. — Подожди, ты неправ. Наркотические препараты очень хорошо распространены и применяются в медицине, взять тот же наркоз, к примеру. — возразил ему Александр. — Да,точно. Но в больших количествах они действительно опасны, а некоторые вредны сами по себе и не используются даже в лекарственных делах. Петр охнул и схватился за сердце. Все тут же испуганно встрепенулись, Москва из прошлого и взрослый Санкт-Петербург одновременно протянул императору стакан с водой и успокоительные. — Думаю, хватит с нас на сегодня бесед. Императору нехорошо уже, а мы, если я не ошибаюсь, вышли лишь для утренней трапезы. — строго произнес Москва. — Вы правы, что ж, предлагаю завтракать. — согласился Санкт-Петербург. — Я пойду, возьму себе еды. Кто желает присоединиться? Из-за стола вышла вся компания.