***
Гермиона на него не злилась. У Гарри будто камень свалился с души, а может, даже сошла лавина. Он ждал обвинений, крика, упрёков — всего, чего заслуживал, а вместо этого подруга молча на него посмотрела и протянула свою руку. Она не бросила его, как Рон после объявления участников Турнира, она всё ещё была с ним. И пусть обстоятельства, из-за которых они находились в одном доме, были крайне трагичными, Гарри чувствовал, как в груди разливается тепло и облегчение. Гермиона ни в чём его не винит. Какая же она… умная? Добрая? Рассудительная? Справедливая? Гарри смотрел на неё и не мог подобрать точное определение. Его одолевали противоречивые чувства. Радость, что Гермиона рядом, и одновременно неловкость, грусть и злоба от того, что с ней случилось. Он вроде бы понимал, что вряд ли мог что-то изменить, но ему казалось, что это не снимает с него вины за возвращение Волан-де-Морта. Словом, Гарри находился в большом затруднении и едва мог разомкнуть губы. Дурсли, не имевшие никакого представления, что происходило в головах юных волшебников, сидящих за их столом, конечно же, остались верны себе. — И чтобы всё тут убрали! — наказал дядя Вернон, поднявшись из-за стола. — Петунья очень постаралась, чтобы вас всех накормить, имейте хоть какое-то уважение к её труду и отплатите ей тем же! Гарри пришлось выпустить из своих пальцев ладонь Гермионы, и он злобно посмотрел на дядю Вернона. Справедливости ради тому стоило бы заметить, что завтрак, обед или ужин обычно не обходились без участия Гарри. Он то присматривал за сковородой, то помогал что-то нарезать, то следил за кастрюлей и помешивал бульон, но для родственников его труд всегда был незаметным, чем-то естественным, что он обязан был делать. Едва Гарри открыл было рот, чтобы съязвить, как Гермиона поднялась из-за стола. — Хорошо, сэр, — сказала она и ушла с грязной посудой к раковине. — О, теперь подружка Гарри будет всё делать! — опять потешался себе Дадли. — Может, она и полы помоет, а, папочка? — Заткнись, — тут же прошипел Гарри, сжимая руки в кулаки: одна мысль, что подруга будет тоже работать в этом доме, его жутко взбесила. — А ну не дерзи тут мне, мальчишка! — злобно ответил дядя Вернон. — Чего ты расселся? Стол сам себя не протрёт! Петунья, Дадли, идёмте, пропустим передачу… В итоге Гарри и Гермиона остались на кухне одни. Она орудовала губкой, пропитанной ароматной пеной от чистящего средства, промывала чашки, тарелки и ложки под краном, а Гарри протирал их полотенцем и ставил на место. Молчание между ними настолько затянулось, что Гарри стало жутко неловко. За все эти минуты подруга даже не посмотрела на него ни разу и ни о чём не спросила. Это было так на неё не похоже… дико не похоже на Гермиону, которую он знал. — Извини, они… иногда бывают очень жестоки, — потупившись, сказал Гарри. — Они… просто не понимают, что… — Ничего, — невозмутимо откликнулась Гермиона, передав ему очередную чашку. Вероятно, ей было совершенно не до разговоров о его родне, и Гарри снова замолчал. Пару раз он размыкал губы, но так и не придумал, что сказать. Не спрашивать же Гермиону, каково ей без родителей? Или о том, как Люциус Малфой вторгся в их дом? Гарри сам не любил, когда его раньше спрашивали, что он ощутил, когда Авада Кедавра попала ему в лоб. Теперь вот его одолевали противоречивые чувства: желание что-то спросить, узнать, поговорить и вместе с этим смятение и неуверенность, что его интерес может быть полезным. А вдруг он сделает Гермионе ещё больнее, и она разрыдается из-за него? Вдруг он сам превратится в тех бесчувственных любопытных учеников, что раздражали его в школе? В итоге они с подругой помыли посуду, протёрли стол и разошлись наверху по своим комнатам. После такого, наполненного тревогой и напряжением, дня Гарри лежал в постели под одеялом, но сон к нему упорно не шёл. Снова думалось о Седрике, о родителях, о Волан-де-Морте — обо всём, что произошло на его глазах, и, конечно же, о Гермионе. Наверное, ему надо было её как-то поддержать, но вот как? Что ей сказать? Что ему очень-очень жаль? Как будто его жалость ей чем-то поможет… Стук по двери прервал его напряжённые размышления. — Гарри? Гарри, к тебе можно? — тихо спросила подруга, словно знавшая, что он не спит. — Да, заходи, — встрепенувшись, ответил Гарри, схватил с тумбочки очки и нацепил их на нос. Он видел, как открылась дверь, и Гермиона в светлой пижаме прошла в комнату. — А можно я… к тебе заберусь? Пол очень холодный, а твоя тётя не дала мне тапочки. — Да уж, это она может. Забирайся, конечно. Гарри тут же подвинулся и откинул край одеяла, чтобы Гермиона могла не только присесть, но и укрыть ноги, поднятые с пола. Они так и застыли, посматривая друг на друга. — Как ты? — наконец тихо спросила подруга, и ему стало жутко совестно, что первой этот вопрос озвучила она. — Н-ничего, — неуверенно ответил Гарри. — А ты? — Нормально, — потупившись, ответила Гермиона, хотя вряд ли её слова соответствовали действительности. — Рон тебе что-нибудь писал? Ему, должно быть, сейчас тоже очень нелегко… — Ро?.. — начал было Гарри и тут же сел. — Подожди, а что с ним? — обеспокоенно он спросил, почувствовав, как сильно забилось сердце. Из-за неожиданных гостей и неприятного поведения Дурслей, неспособных проявить хоть чуточку сочувствия к чужому горю, он совершенно забыл про Рона! — Он жив?! — Так ты не знаешь… — изумлённо прошептала Гермиона и прикрыла ладошкой губы. Она сглотнула подступивший к горлу ком, набрала немного воздуха в грудь и рассказала ему всё, что слышала от министра магии. Гарри от злости ударил кулаком по стене и, не сдержавшись, выругался. Его друзья пострадали из-за него! Это Волан-де-Морт мстит ему за побег! Мстит через друзей! Это же нечестно. Несправедливо. Неправильно. Чудовищно. Его кулак двинул по стене ещё раз. — Да лучше бы я умер, чем это! — в сердцах воскликнул он. — Гарри!.. Гермиона быстро перебралась от изножья кровати к изголовью и схватила друга за запястье. — Не смей так говорить! Ты обязан жить, ты!.. Из-за того, что они повысили голоса, в коридоре послышался скрип двери и сердитый голос дяди Вернона: — Кто это там ещё переговаривается?! Гарри, привыкший к «проверкам», среагировал молниеносно: он повалил Гермиону на подушку, укрыл одеялом, для надёжности навалился корпусом и обнял рукой, как будто некий кокон, какой люди себе творят, пребывая в самых приятных снах. Дверь его спальни открылась. Дядя Вернон немного постоял у порога, хмыкнул и вышел. Заходить в комнату для гостей он явно постеснялся, поэтому вернулся к жене. — Извини, — тихо сказал Гарри, поднявшись с Гермионы, и разворошил «укрытие». Она едва дышала и какие-то мгновения почему-то не двигалась. Разве что безотрывно на него смотрела, отчего внутри Гарри всё напряглось. — Всё в порядке? — осторожно спросил он. — Да… конечно, — после заминки ответила подруга, хотя её округлившиеся глаза всё ещё были полны какого-то необъяснимого ему чувства, и приподнялась. — Ты… только не вини себя и… больше не бей стену, ладно? Гарри не знал, что ей сказать и молча смотрел, как Гермиона поднимается и совсем тихо выходит из комнаты. Возможно, он её напугал или очень огорчил, с опозданием подумалось ему, и Гарри тихо выругался. У него была такая прекрасная возможность сказать Гермионе хоть что-нибудь насчёт её родителей, а он её упустил! Проклятый дядя Вернон, вечно он появляется не вовремя! Гарри покачал головой и снова опустился на подушку. Ещё никогда его каникулы не начинались так паршиво, как в этом году. Его голову распирало от напряжения, злости и тревоги. Столько всего уже успело произойти, а он не мог ничего сделать! Гарри долго лежал, терзаемый самыми разными мыслями, и не понял, как же всё-таки заснул. Едва только наступило утро, как он вскочил с кровати и торопливо написал Рону короткое письмо, которое унесла Букля. Друг-то уж точно ему расскажет, как поживает его семья и заодно поделится новостями о событиях в волшебном мире, например, тем, ловят ли Волан-де-Морта и не успел ли тот ещё что-нибудь натворить. За этим нелёгким днём последовал другой… третий… Букля вернулась без ничего и заняла клетку. Гарри попробовал отправить её с запиской ещё раз, но спустя день сова снова не принесла никакого ответа. Похоже, Рон больше не хотел с Гарри общаться, и это очень ранило последнего.Глава 3
7 января 2023 г. в 10:00
Гарри не сказал ей ни слова, и это, пожалуй, было больнее всего. Гермиона сидела на кровати в спальне для гостей и не торопилась разбирать вещи. Всё было совершенно чужое, непривычное ей. Всё казалось каким-то неправильным и нереальным — кровать, спальня, дом Дурслей в целом и они сами. Один Живоглот мурлыкал, устроившись на хозяйских коленках, словно чувствуя, как необходимо его участие, а Гермиона всё сидела и ждала. Думала, что Гарри непременно постучит в дверь и захочет с ней поговорить. Она понимала, что вряд ли он её обнимет и даст поплакать на плече — мальчики в большинстве своём одинаковы, а уж Гарри, лишённый нормальной семьи, заботы и любви, вряд ли склонен к сантиментам и душевным разговорам. Не то чтобы Гермиона и впрямь хотела поплакать у друга на плече, но всё же надеялась, что он хотя бы потопчется у порога, спросит, как она, выразит сочувствие. Сейчас ей было очень горько и одиноко, а Гарри один из её близких друзей, кто мог бы это понять. В его обществе ей было бы хоть немного спокойней.
Однако Гарри не пришёл, сколько бы Гермиона ни ждала. Они встретились с ним за ужином, на кухне. Почему-то при виде неё он на мгновение растерялся, затем торопливо отвёл глаза в сторону и хотел сесть на противоположный стул, но кузен занял тот раньше и развеселился.
— Иди к своей подружке, Гарри! Мам, посмотри, они оба лохматые! Теперь у нас две неряхи!..
Никто из Дурслей и не подумал сделать Дадли замечание. Миссис Дурсль лишь наградила гостью неодобрительным взглядом, явно вызванным её неподобающим внешним видом, и принялась за еду. Гарри же потупил взгляд и молча уселся по правую руку от Гермионы.
— И не смейте говорить о всяких ненормальных вещах, — сердито предупредил их мистер Дурсль. — Пока вы живете в этом культурном доме, вам следует вести себя соответствующе!
— Да, сэр, — бесстрастно согласилась Гермиона и заметила, что Гарри крепко стиснул в пальцах вилку, которой, казалось, хотел проткнуть совсем не бифштекс.
Мистер Дурсль, приятно удивлённый покорностью гостьи, хмыкнул и перевёл разговор в другое русло. Обсуждал с женой рабочие вопросы и хвалился новым заказом на дрели. Его сын так громко чавкал, уплетая ужин, что Гермиона едва сдержалась, чтобы не скривиться от отвращения и уткнулась в свою тарелку. Гарри, сидящий сбоку, не двигался, и у неё вдруг быстрее забилось сердце. Она поняла, что он смотрел на неё. Смотрел и почему-то молчал. Гермиона осторожно повернула голову, и их глаза впервые встретились.
Гарри выглядел таким потерянным, что у неё защемило сердце. Она и сама себя чувствовала такой же. Сейчас им просто нечего было друг другу сказать. Гермиона протянула руку и нашла под столом ладонь Гарри. Его рука отчего-то дёрнулась, как будто её обожгли, но через мгновение пальцы сжали девичью ладошку в ответ. Плечи Гарри расслабились, он перестал хмуриться и посмотрел на подругу куда теплее, чем прежде. Он был рядом, он её понимал как никто. Гермиона почувствовала, как глаза наполняются влагой, и поспешила снова уставиться в тарелку с едой. В её горле возник ком, она больше не могла есть, потому ограничилась несколькими глотками чая. Гарри же, казалось, забыл про своих родственников и теперь смотрел только на неё. Его рука чуть крепче сжала её ладошку, а большой палец очень осторожно и нежно погладил её по тыльной стороне.