Две сироты

      Для человека, которого могло постигнуть самое страшное несчастье, Гермиона неплохо держалась. Однако любой выдержке, как известно, рано или поздно может прийти конец, особенно если этому будут сопутствовать неприятные события, идущие одно за другим. Гермиона готова была мириться с Дурслями, несмотря на их скверное поведение и глупые «порядки», но вот они, кажется, с её существованием в их доме не хотели мириться и всё время находили повод к чему-нибудь придраться. Миссис Дурсль, к примеру, не нравился внешний вид Гермионы. Её пышные волосы она сразу невзлюбила.       — Мне вот интересно, ты можешь хоть раз нормально причесаться? — сердито спрашивала она по утрам. — Или твои мама с папой тебя этому не учили?       От мысли о родителях в горле Гермионы вставал ком, и она не могла грубо ответить.       — Вообще-то я причесалась, — вместо этого тихо звучал её голос, но миссис Дурсль, словно назло, продолжала гнуть своё:       — Что-то незаметно. Может, мне подстричь твои волосы, если ты их никак не можешь привести в порядок?       Ради спокойствия хозяйки дома, не желавшей даже запомнить имя своей гостьи, Гермионе приходилось заплетать волосы в косу или же собирать их в тугой хвостик, только чтобы не слышать, что такая пышная шевелюра это верх безобразия. Мистер Дурсль тоже не отставал от жены и докапывался до Гермионы, даже если она спокойно сидела на диване с книгой. Казалось, она портила ему настроение лишь тем, что посмела занимать мебель в гостиной.       — Немедленно убери это с моих глаз! Ещё ненормальных книг нам здесь не хватало!       — Вообще-то это нормальная книга, учебники по волшебству будут ждать меня в школе, так мне министр магии сказал.       От одного слова «волшебство» мистер Дурсль особенно заводился, жутко краснел и начинал орать как бешеный.       — А ну пошла наверх!!! Ты наказана! И чтобы я больше никогда не слышал!..       Но довели Гермиону, что удивительно, не они. Самым страшным в их семье оказался их сын, Дадли. Вот уж кто был не воспитан от слова совсем, так это он. За столом Дадли чавкал, извергал неприятные звуки или грубо шутил, но родители не делали ему ни одного замечания. Они молчали, если Дадли смеялся и бросал в Гарри и Гермиону крошки хлеба. Молчали, когда по утрам он топал в коридоре или начинал крушить что-нибудь в своей комнате, или громко отстреливать монстров в компьютерной игре. Молчали, когда он выходил с дружками на улицу и бросался камушками в «лохматых нерях» — Гарри и Гермиона, вынужденные периодически заниматься клумбой тёти Петуньи, вызывали у него особое удовольствие, чем он и делился с друзьями. Впрочем, и дружки у Дадли были соответствующие: глупые, невоспитанные, жестокие. Это они жутко напугали Гермиону, как-то увидев на улице возле неё Живоглота.       — О, смотрите, какая мишень! Стреляйте в котяру!       Благо, что Живоглот был неглупый и быстро скрылся на дереве от преследователей. Теперь он где-то пропадал до позднего вечера, а когда за окном темнело, проникал в дом, забирался на кровать и удобно устраивался под хозяйским боком. Если Гермиона не спала, то она тихо выходила из комнаты и спускалась на кухню, где могла подкормить питомца остатками хлеба, ветчины и сыра. Вот только в день, в который её выдержка сломалась, всё пошло наперекосяк.       Всё началось ещё утром, когда Гермиона проснулась от стука в стекло. Обыкновенная сипуха принесла ей письмо с какой-то странной загадкой. Стоило только её разгадать, как на пергаменте появился текст, подписанный рукой самого Альбуса Дамблдора.       — Я же просил никаких сов в этом доме!!! — тем временем кричал внизу Вернон Дурсль. — Почему эта твоя тварь не может летать ночью?!       — Это не Букля, она не покидала клетку! — резко отвечал ему Гарри.       — Девчонка, а ну иди сюда!       — У Гермионы нет совы, а та, что принесла письмо, почтовая. Найдёте того, кто её отправил, вот на него и кричите.       — Я не с тобой разговариваю, паршивец! Не смей мне дерзить и позови сюда эту дрянную девчонку!       Гермиона плохо понимала, почему ей вдруг нужно тщательно присматривать за Гарри и обо всём писать директору. Неужели даже в этом доме Волан-де-Морт может их найти? Она спускалась вниз, чувствуя тревогу на сердце, поэтому ничего не возразила мистеру Дурслю, когда тот принялся стучать кулаком по столу и твердить, чтобы совы не летали днём — соседи же это видят, а их внимание для Дурслей было хуже всего.       Едва только семья приступила к завтраку и перестала обсуждать «возмутительное» событие, как кто-то принялся стучать по двери. Это пришла миссис Фигг.       — Ваш рыжий кот обижает мистера Лапку! Немедленно заберите его! Он… он… Боже, у меня язык не поворачивается сказать, что он вытворяет!       Как выяснилось, Живоглот подрался с соседским котом и совершил некоторые… непотребные действия по отношению к некой Снежинке. От жалоб миссис Фигг мистер Дурсль вконец взбесился.       — Нет у нас никакого кота!!! — взревел он и захлопнул дверь перед носом соседки. — Девчонка, иди сюда!       Гермиона поднялась из-за стола ни живая ни мёртвая, и Гарри тоже встал на ноги.       — Запри своего противного кота в клетку! — орал мистер Дурсль. — Сегодня же!       — Но Глотика нельзя… — хотела было она возразить.       — Или я отвезу эту бешеную тварь к ветеринару, чтобы её усыпили! — жёстко отрезал первый.       — Но он же кот! — возмутился Гарри. — Он не может сидеть в клетке!       — А тебя я не спрашивал! Идите наверх! Вы оба! Живо! Вы наказаны! Сейчас же убирайтесь с моих глаз!       Так, толком не поев, они с Гарри разошлись по своим комнатам. Впрочем, у Гермионы больше кусок не лез в горло, его словно сдавило невидимой рукой. Сперва дурацкое письмо — и почему она должна присматривать за Гарри, подробно его обо всём расспрашивать и писать об этом? — потом эти совы, а теперь ещё и Глотика нужно как-то усмирить. Она сидела на кровати, шмыгая носом, и думала, что хуже быть не может. Но оказалось, что может.       — Ну и чего ты расселась? Твои вещи я должна разбирать? — спросила её немного погодя миссис Дурсль.       Гермиона вышла из комнаты и спустилась вместе с ней. Её ждала куча неразобранного чистого белья на гладильной доске, часть из которого точно была мужской. Гермиона промолчала об этом и занялась делом. Это хоть немного помогало отвлечься от горьких мыслей. Она бережно сложила вещи в три стопочки: свои, вроде бы Гарри и Дадли, судя по размеру плеч, затем подобрала первую стопочку и отправилась наверх.       Подойдя к лестнице, она услышала голоса мальчишек.       — Верни это на место! Немедленно!       — У-у, Гарри злится! Тронули вещички его подружки. Смотри, какие они страшные! Прямо как ты!..       — Нет, здесь страшный только ты! Потому что ты похож на свинью!       Гермиона поднялась и резко остановилась в коридоре. Первым она увидела перед собой Гарри, он был жутко рассержен. Немного впереди стоял улыбающийся Дадли, и она не сразу поняла, что именно он крутит в руке. Вроде бы какую-то тёмную тряпку.       — Лови, слабак, можешь хоть зацеловать их!       Тряпка пролетела по коридору и упала Гарри на голову. Вот тогда Гермиона увидела, что это, и вспыхнула. На голове друга лежали её тёмные хлопковые трусики. Дадли противно засмеялся, довольный удачным броском. Гарри покраснел и замер, увидев её, а Гермиона выронила из рук стопку чистого белья. Вероятно, кровь ударила ей в голову или это злоба проснулась в груди и переполнила её до краев.       — Да как ты посмел, ублюдок?! — гневно воскликнула Гермиона. — Кто тебе разрешал трогать мои вещи?! Ты!..       Волшебная палочка сама собой оказалась в её руке, словно указка, необходимая ей, точно учительнице, отчитывающей нерадивого ученика.       — …невоспитанный, грубый мальчишка! Приличные люди сперва стучат в дверь и ждут разрешение, прежде чем войти в комнату!       — Убери это! Убери это от меня! — испугавшись, закричал Дадли и отступил. — Тебя нельзя!..       — Это тебе нельзя трогать моего кота! — напирала Гермиона. — Потешаться над нами с Гарри! Копаться в моих вещах! Обзываться и топать по утрам! Ты!..       Она не использовала никакого заклинания, только взмахнула палочкой, чтобы припугнуть обидчика, но та, словно почувствовав гнев хозяйки, сама что-то выпустила.       — А-а-а-а-а!.. Ма-а-ма!! Папа! Помогите!!!       Дадли дико закричал и со свиным пятачком, появившимся у него вместо носа, побежал вниз. Гермиона растерянно стояла на месте, чувствуя, как дико стучит её сердце, и недоумённо смотрела на палочку. Она ведь не владела невербальной магией и никакого заклинания про себя не произносила, как мог возникнуть пятачок? Гарри же с улыбкой опустился на корточки и подобрал рассыпавшиеся по полу вещи, в том числе и трусики, упавшие с его головы.       Минуты торжества длились недолго.       — Негодная девчонка!— орал Вернон Дурсль, так тяжело и стремительно ступая по ступенькам, словно цунами, накрывающее город. — Что ты наделала с Дадли?! Немедленно верни всё обратно! — требовал он, оказавшись в коридоре.       — Но я не…       — Живо вниз и исправь его нос! Сейчас же!       — Оно само пройдёт, — возразил Гарри, но тут рука мистера Дурсля схватила его за ухо и потащила к комнате.       — Без тебя разберусь! — отрезал тот и захлопнул дверь, после чего достал из кармана связку ключей и закрыл её на замок.       — Мне надо отнести вещи! Выпустите меня! — кричал из-за двери Гарри, но не был услышан.       Гермиона спустилась вместе с мистером Дурслем в гостиную, где Дадли хрюкал и плакал, поглаживаемой миссис Дурсль по спине. Он рассказывал ей, как шёл по коридору, совершенно никого не трогал, а больная подружка Гарри его заколдовала. Гермиона едва открыла рот, чтобы возразить, как здоровенная, как лапа животного, рука дяди Вернона сильно сдавила ей шею.       — Давай исправляй!       — Но мне нельзя колдовать вне…       — Я сказал, исправляй или сегодня же вылетишь на улицу вместе с вещами!       Гермиона дрожащей рукой навела палочку на Дадли и произнесла единственное, что всплыло в её голове.       — Фините Инкантатем.       Нос Дадли в тот же миг принял обычный вид. Гермиона выдохнула и подумала, что это первый раз, когда она творит магию вне школы. Вероятно, ей, как и Гарри, придёт предупреждение. Только бы сова прилетела поздним вечером, невольно подумалось ей. Она едва расслабила плечи, как та же здоровая рука больно вцепилась в её густую косу, и Гермиона невольно вскрикнула.       — Чтобы я больше никогда не слышал эту мерзость в своём доме!..       Она и сама не поняла, как поднялась по ступенькам наверх. Лишь почувствовала боль, на ходу испуганно обнаружила, что в её руке больше нет волшебной палочки, и упала в спальне на колени от толчка.       — Ты наказана! — объявил мистер Дурсль, втолкнув её в комнату, и закрыл дверь. — Посиди и подумай над своим поведением! Ещё одна такая дурацкая выходка и отправишься на улицу! Мало я терпел дурного мальчишку, так теперь ещё и ты! Ты думаешь, твоих родителей просто так убили? Это всё из-за тебя! Не надо было связываться с вол… ненормальными вещами, тогда бы и жили спокойно!       — Это неправда! — отчаянно воскликнула Гермиона, бросившись к двери, но за той были лишь слышны удаляющиеся шаги.       В закрытой комнате сделалось невыносимо. Гермиона сидела у двери и чувствовала, как слёзы собираются в глазах. С ней ещё никогда так скверно не обращались. Родители не повышали на неё голос, не упрекали за внешний вид и уж точно не копались в её вещах. Никто не трогал её кота, не кричал из-за сов, не хватал за волосы и не причинял боль. Последние слова мистера Дурсля ударили её сильнее, чем это сделала бы рука. Ни мама, ни папа ни разу не пожалели о том, что она у них особенная. Они погибли не потому, что она волшебница.       — Это неправда… — тихо повторила Гермиона и уронила голову на колени.

***

      Гарри был в бешенстве. Дадли и так периодически выводил его из себя, но сегодня кузен перешёл все границы, покопавшись в вещах Гермионы. И мало того, что он совершил это омерзительное действие, так Дурсли снова не хотели ничего слышать и защищали сына. Гарри слышал из коридора крик Гермионы и колотил по двери кулаками, требуя, чтобы его подругу отпустили, но его никто не слышал. Зато Гарри услышал всё. Например, речь дяди Вернона, после которой ему захотелось того заколдовать.       — Выпустите меня! Сейчас же!       Он мог бы воспользоваться волшебной палочкой, но в этом доме уже и так немало поколдовали сегодня. Гарри отстал от двери и побежал к окну. Благо, что в этом году решётку к тому не прикрепили. Он открыл створку и вылез на межэтажный карниз. Кровь так бурлила в жилах, что Гарри тесно прижался к стене и стал медленно двигаться. Ему казалось, что у него отнимают самое ценное, жизненно важного ему человека. За дни, что они жили под одной крышей, он ведь не раз обсуждал с Гермионой новости в газетах, ухаживал за клумбой, ходил в магазин, готовил, убирался, гулял в свободное время, катался на качелях или сидел на лавочке. Это было непривычно, необычно, но рядом с Гермионой ему становилось лучше и легче. Она была ему невероятно нужна, а теперь её вдруг оторвали от него и заперли.       Гарри поторопился, соскользнул с карниза и упал в кусты. В доме послышался возглас дяди Вернона, тот выглянул из окна, но никого не обнаружил. Гарри тихо выругался, ощущая некоторую боль в области таза, поднялся и, пригнувшись, обошёл дом. Он поднялся по водосточной трубе до второго этажа и снова перелез на карниз. От угла дома до окна спальни для гостей оставалось совсем немного.       — Гермиона? Гермиона, ты слышишь?       Гарри постучал по стеклу и прижался к нему лбом. Солнечный свет отражался от поверхности и мешал ему видеть, пришлось приложить к стеклу ладони. Только так он, наконец, смог разглядеть, где же находится его подруга. Гермиона сидела в углу, уткнувшись лицом в колени. Её плечи периодически сотрясались, волосы растрепались и рассыпались по спине. Она никого и ничего не видела и не слышала. Гарри ещё сильнее заволновался и напрягся. То ли окно было не заперто, то ли ему помогла магия, но створка поднялась вверх, и он смог проникнуть в комнату.       — Гермиона…       Она не ответила, и теперь он услышал её всхлипы. На какие-то мгновения Гарри замер. Обычно он не переносил чужие слёзы, потому как в большинстве своём их лил Дадли, когда не мог получить игрушку или добиться чего-то ещё. В школе кузен потешался над слабыми и обзывал их плаксами, если они не выдерживали его издёвок. Всё это зародило в Гарри отторжение к чужому горю и проявлению чувств, но с Гермионой всё было по-другому. Она была важна ему, он видел, какой она бывает сильной и храброй, а теперь видел её раздавленной. Гарри понятия не имел, что в таких случаях делают и говорят, он отмер и инстинктивно рванул к ней. Упал возле Гермионы на колени и притянул к своей груди.       — Гермиона… Гермиона, я здесь, с тобой, — торопливо заговорил, обняв её обеими руками. — Я… Если они выгонят тебя, я уйду вместе с тобой. Я бы тоже Дадли заколдовал. Ты всё правильно сделала!       Гермиона перестала всхлипывать и подняла на него мокрые глаза. Сердце Гарри забилось ещё сильнее, чем прежде. Он никогда не чувствовал себя очень сильным и отважным, но сейчас, как и годы назад, когда они оказались в подземелье и подруга рассказывала ему о дружбе и храбрости, снова обрёл необъяснимую веру.       — Мы же вместе, — заметил он очевидное, — я никогда тебя не брошу.       Губы Гермионы задрожали, она так ничего и не сказала. Её руки обвили его шею, и мокрая щека прижалась к его горящей щеке. Гарри тяжело дышал, обнимая её, и чувствовал, как его постепенно отпускает напряжение и гнев, заполонившие всё его существо. Гермиона с ним. Всё ещё с ним. Он погладил её по спине и мягким волосам.       Возможно, они бы так и сидели в комнате, если бы не стук в дверь. Внизу был слышен голос дяди Вернона. Затем послышались шаги.       — Конечно-конечно, я всё понимаю, вы совершенно правы, такое поведение недопустимо, — звучал чей-то ещё, довольно знакомый голос.       Ключ зашевелился в замке, и Гарри с Гермионой оторвались друг от друга.       — И ты здесь, паршивец! — воскликнул дядя Вернон, но ему на плечо опустилась рука мистера Фаджа.       — Это хорошо, что они вместе, — сказал он, выходя вперёд. — Мистер Поттер, мисс Грейнджер, я надеюсь, вы помните, что несовершеннолетним запрещено колдовать вне школы? Такое поведение недопустимо и требует принять меры.       — Накажите их, сэр, они обидели моего сына! — послышался из-за его спины голос дяди Вернона.       Гарри тут же подскочил на ноги и воскликнул:       — Это неправда! Это Дадли обидел Гермиону! Я должен был что-то сделать!       — Он врёт, это я заколдовала Дадли! — возразила Гермиона, подскочив следом. — Он меня выгораживает!       — Не слушайте её! Это она меня выгораживает!       — Спросите Дадли, он подтвердит, что это я!..       — Прекратите! — резко оборвал их министр, вскинув руку с волшебной палочкой. В комнате, как и в коридоре, повисла тишина. — Я не стану разбираться, кто из вас нарушил запрет, но это последний раз, когда мы это простим. Давайте сюда ваши волшебные палочки. Думаю, это убережёт вас от любых нарушений.       Гарри с Гермионой растерянно переглянулись.       — Но… как же мы без них? — осторожно спросила она.       — Хотите сказать, мисс Грейнджер, вы собираетесь снова колдовать вне школы? — уточнил министр.       — Нет, но…       — В таком случае не вижу проблемы. Давайте сюда ваши палочки, я отправлю их в Хогвартс, директор вернёт их вам первого сентября. Что-то не так?       Мистер Дурсль вышел вперёд и с широкой улыбкой протянул палочку Гермионы. Гарри ничего не осталось, как достать из-за пояса свою палочку.       — Вот мы всё и утрясли, — заметил мистер Фадж, обращаясь уже к дяде Вернону.       — Вы правы, сэр, как хорошо, что вы прибыли так вовремя, от этих подростков никакого покоя.       — Понимаю вас, дорогой маггл, с детьми нужно столько терпения и нервов, восхищён вашей выдержкой.       Дверь комнаты снова закрылась. В этот раз не на ключ. Гарри стоял, словно оглушённый, и ничего не понимал. Как же он будет без палочки? А если вдруг в Литтл-Уингинге объявится сам Волан-де-Морт или его слуги? Он почувствовал, как похолодевшие девичьи пальчики осторожно сжимают его руку, и повернул голову. Гермиона озабоченно посматривала на него, как будто ожидая града обвинений и упрёков за свою вспышку гнева. Однако если Гарри и хотел кого упрекнуть, так это Дурслей. Он молча переплёл их с Гермионой пальцы.