Две сироты

      Ничего не закончилось, как они наивно подумали. Волан-де-Морта всего лишь развоплотили в Америке, а не убили окончательно. Это чудовище оказалось настолько коварным и сильным, что создало несколько частей души, чтобы снова и снова возвращаться к жизни. Словом, после объяснений дяди Джона Гермиона была близка к отчаянию. Они не только не скрылись от врага, но и сами оказались его частью. Гермиона смотрела на Гарри, и всё внутри неё скручивалось в тугой узел. Из-за Волан-де-Морта он потерял родителей, чуть не погиб, а теперь ещё и оказался сосудом для части его души.       — Мы хотим извлечь его из тебя, Гарри. Для нас такое недопустимо. Магия, какую использовал твой враг, запрещена одним из положений МКМ, — объяснял дядя Джон.       — А насколько это безопасно для Гарри? — уточнила Гермиона, вцепившись похолодевшими пальчиками в его руку.       Целитель немного нахмурился, прежде чем ответить, и её сердце сжалось от страха.       — Мы сделаем всё возможное, чтобы жизни Гарри ничего не угрожало. Чужая часть души ему только вредит. Думаю, ты и сам понимаешь, что твои необычные сны и всякие «видения» — это не дар прорицания и происходит не просто так, верно?       Гарри сглотнул и медленно кивнул, кажется, перегруженный информацией и внезапным открытием. Гермиона же обеспокоилась ещё больше, и её накрыла лавина пугающих мыслей. А если что-то пойдёт не так? Если Гарри станет только хуже? Она разомкнула губы, но ничего не сказала. Вдруг вспомнила письмо Дамблдора, полученное ещё в начале лета, и почувствовала, что губы задрожали. Он знал! Вот почему он спрашивал её про Гарри и просил приглядывать за ним. Директор что-то подозревал и не сказал им ничего. Как давно Дамблдор догадывался, что с Гарри что-то не так? Когда он собирался открыть ему правду?       — Да, я… понимаю, — помолчав, сказал Гарри хрипло и поправил голос. — Теперь понимаю и… хотел бы от этого избавиться.       — На другой ответ я и не рассчитывал, — с уважением отозвался дядя Джон. — Ты очень храбрый парень, Гарри. Уверяю тебя, со мной самые лучшие специалисты, какие только есть в нашей стране, вместе с ними мы сделаем всё возможное, чтобы операция прошла успешно.       — Спасибо, я вам очень…       — Поблагодаришь нас потом, а сейчас позволь я возьму немного твоих волос для… кое-каких тестов и навещу тебя немного позже.       Дядя Джон срезал прядь волос с головы Гарри и вышел из палаты. После того, что он им поведал, Гермиона не знала, что говорить, и порывисто прижалась к груди друга. Он тоже молчал, обхватив её руками за спину. Его сердце часто-часто билось под её ухом, а дыхание щекотало её лоб.       — Всё будет хорошо! — возбуждённо сказала Гермиона, желая успокоить скорее себя, чем его. — Они же профессионалы, они справятся, ты… ты… ты скоро…       «Ты скоро поправишься», — хотелось ей сказать, но в горле предательски возник ком.       — Да, всё будет хорошо, — отстранённо подтвердил Гарри и погладил её ладонью по спине.       Какое-то время они так и сидели, пока в палату не открылась дверь.       — Я сделал всё, что мог, получите свою птицу, — доложил целитель и открыл дверку клетки, из которой вылетела Букля.       Сова выглядела превосходно. Её некогда раненую спину покрывали белоснежные перья, она держалась обеими лапами за спинку койки и сидела с важным видом. Гарри улыбнулся, увидев её, и провёл согнутым пальцем по её шее и грудке, на что Букля его мягко ущипнула. Гермиона тоже не удержалась от улыбки и почувствовала влагу в глазах. Наверное, это дядя Джон решил их подбодрить и отдал подчинённому распоряжение принести птицу, подумалось ей. Букля немного посидела на спинке койки и улетела к подоконнику. Гарри поднялся и открыл створку окна, чтобы сова могла полетать вволю, она как-никак была умной и всегда к нему возвращалась.       Эти славные минуты помогли им отстраниться от горьких мыслей и снова вернуться в реальность. Гермиона очень надеялась, что Гарри не увидит следы страха в её глазах и старалась улыбаться. Они сидели рядышком на койке, она отчаянно искала тему для разговора, когда Гарри резко притянул её к себе и его губы накрыли её губы. Так исступлённо и жарко он её ещё ни разу не целовал. Всё её существо пришло в невероятный трепет, если бы Гарри прямо сейчас попросил её о чём-то безрассудном, она бы тотчас согласилась.       — Что бы ни случилось, я… рад, что… мы вместе, — едва дыша, произнёс он после такого отчаянного поцелуя и прижался своим лбом к её лбу.       Гермиона чувствовала, как сильно бьётся её сердце, и тоже еле дышала.       — Я тоже… очень рада, — призналась она и поцеловала его сама: в уголок губ, в подбородок, в другой уголок губ и наконец снова в губы. — Я… люблю тебя, — едва слышно произнесла она, посмотрев ему в глаза, и обвила руками шею.       Гарри ничего не ответил, только замер в её объятиях, словно пронзённый заклятием. Впрочем, Гермионе и не требовался его ответ. Ей хотелось, чтобы он ощутил и впитал её любовь, как свет солнца, чтобы он получил столько нежности и теплоты, сколько всегда заслуживал. Она поглаживала пальчиками его тёмные волосы и прижималась носом к шее, сдерживаясь изо всех сил. Только у себя в палате, когда Мэри попросила её вернуться и принять настойку, Гермиона уселась на койку и разрыдалась. Ей ещё никогда не было так страшно, как сейчас за Гарри. Несмотря на заверения дяди Джона, ей казалось, словно она добровольно отпускает друга на смерть, теряет последнюю часть себя, самого важного для неё человека на свете.       — Ну-ну, милая, что ты, — успокаивала её Мэри и поглаживала по плечу. — С твоим другом всё будет хорошо. Джон для того и собрал коллег, чтобы провести операцию успешно.       — А е-если… у них не… н-е полу-у-учится? — слёзным голосом выдавила из себя Гермиона и закрыла ладонями лицо.       Целительница не удержалась и, усевшись рядом, по-матерински прижала её к своей груди.       — Бедное дитя, — ласково говорила она, поглаживая её по голове, — кто же так с тобой жестоко обошёлся и лишил всякой веры? Так нельзя, моя милая, я понимаю, что страшно, но так нельзя — это путь в никуда.       Гермиона не могла говорить, но была благодарна Мэри за то, что та её не упрекнула и не бросила. Ей хотелось ответить, что так жестоко с ней обошлись Дамблдор, Фадж и Волан-де-Морт, но собственный голос не слушался. Выпустив со слезами смесь из тревоги и страха, Гермиона немного успокоилась и согласилась выпить настойку, а Мэри настолько раздобрела, что осталась сидеть на крае её койки.       — А кто эти люди из научного отдела? Они точно профессионалы? Вы их хорошо знаете? — спрашивала Гермиона, а целительница отвечала, что все сложные дела и неразрешимые загадки уходят сотрудникам этого отдела.       — Их там от силы человек десять и они редко когда ошибаются. Президент подключает их только в особо важных случаях. А теперь представь, какой статус у твоего друга, раз госпожа президент передала его дело лучшим из лучших.       Гермиона молчала, она плохо себе представляла, почему они с Гарри вдруг стали важны, не так давно ей казалось, что их хотят обвинить в нарушении Статута и лишить волшебных палочек, а теперь всё вконец запуталось. По крайней мере, Мэри помогла ей прийти в себя. Гермиона не хотела, чтобы Гарри видел её подавленной. Она сама хотела поддерживать его и вселять уверенность. На следующий день Гермиона зашла к нему за стену, но Гарри уже не было в палате. Выяснилось, что его ночью увели на операцию.       — И мне даже не дали с ним поговорить?! Не разбудили меня?! — возмущалась в коридоре Гермиона и чуть не набросилась с кулаками на одного из мракоборцев.       Мэри снова прибежала её успокаивать и увела в палату. Гермиону всю трясло от злости и тревоги. Обычно она никому не молилась и не верила, что где-то там есть некая сила, которая способна её услышать и помочь, но теперь, сидя на койке, Гермиона сжимала одной ладошкой другую на груди и просила у Небес, чтобы Гарри выжил. Она не представляла, как будет жить без него. Пока она сидела и переживала, по другую сторону окна появилась бурая сова и постучала клювом по стеклу. На лапке совы было привязано письмо, и Гермиона отвязала его.       Возможно, в другом состоянии она бы внимательно прочитала текст и передала это письмо Гарри, но сейчас Гермиона увидела подпись в самом низу пергамента и почувствовала, как внутри неё разгорается лютая злоба.       «С уважением,       Альбус Дамблдор».       Да как он посмел?! Как он посмел писать Гарри после того, как обманул его и не защитил?! Как ему не стыдно было ещё что-то писать! Гермиона так разозлилась на некогда уважаемого ею директора, что разорвала и конверт, и пергамент на мелкие кусочки. Так безответственно и жестоко с письмами она ещё никогда не поступала, но сейчас по-другому не могла.       К её невероятному облегчению, операция прошла успешно и к ночи Гарри лежал в своей палате, а Гермиона сидела возле его койки и держала друга за руку. Ей не терпелось снова заглянуть в его необычайные зелёные глаза и убедиться, что он в порядке.

***

      Школа, конечно, пока была без учеников, находившихся на каникулах, но проводить собрание Ордена Феникса в ней было бы крайне странно. Ещё не хватало, чтобы въедливый Филч, любитель строчить всякие отчёты, стал их подслушивать или же жители Хогсмида заподозрили, что со станции прибывают странные посетители. Дамблдор немного подумал и решил устроить собрание у Аластора Грюма. После того, как былого мракоборца поймали и продержали в плену почти весь учебный год, дом того стал втройне защищен от лишних глаз и ушей. Сам Грюм выразил согласие. Таким образом, новое место было определено. Вот только повод для нового собрания оказался крайне неприятный.       — Простите меня, профессор, я не справился, — доложился Римус Люпин, вернувшись из Мунго.       Он выглядел крайне уныло и поведал о незнакомце, похитившем Сириуса. Тот оказался так ловок, что даже вырубил сотрудников Министерства, прибывших по сигналу тревоги. Вероятно, этот человек служил Тёмному Лорду, решил Дамблдор, а значит, тот скоро снова обретёт тело. Вот об этом и стоило бы поговорить на собрании. Стоило узнать у Артура и Тонкс, что сейчас нового происходит в Министерстве. Поручить Снейпу, не показывавшемуся на глаза вот уже несколько дней, узнать новости у Нарциссы или Петтигрю.       Однако с новым собранием возникли серьёзные затруднения. Члены Ордена явились к Грюму, но словно забыли о существовании Дамблдора и принялись ругаться между собой.       — Папа, да как ты мог?! — кричал Билл Уизли, он запоздало получил известие о смерти брата, прибыл в «Нору» и серьёзно задержался, желая поддержать близких, после чего решил оформить перевод в местное отделение банка. — Мама всю ночь плакала!       — Да говорю же, ничего не было! Я всего лишь сел отдохнуть на диван и не заметил, как уснул! — восклицал Артур.       — Маме будешь эти сказки рассказывать, а я не поверю в этот бред!       Грюму пришлось влезть между ними, пока сын не побил отца.       — Альбус, защити меня, я же действовал по твоей указке! — возмутился Артур.       Дамблдор и слова не успел вставить.       — Альбус не просил тебя напрашиваться к Амбридж в гости! — резко ответил Грюм.       — А как я мог ей отказать?! Она всегда так внимательно слушает мои истории про маггловские изобретения... и она тоже согласна, что их нельзя зачаровывать и так жестоко подшучивать над магглами! Она считает мою работу очень важной! И она так проникновенно рассказывала мне про свои очаровательные тарелочки с котятами... Не мог же я на них хотя бы раз не взглянуть?       — Вообще-то, мистер Уизли, когда взрослая женщина зовёт мужика к себе в гости, она явно не «тарелочки» хочет ему показать, — подметила Тонкс.       — Да ты-то что можешь в этом понимать?! Молодая ещё больно! — грозно осадил её Артур. — Долли не такая! Она порядочная женщина!       — «Долли»?! — подхватил Грюм. — Ты теперь так жабу называешь?       — Друзья мои... — попытался привлечь к себе внимание Дамблдор, но всем оказалось интересно другое.       — Она не жаба!!! Она всего лишь одинокая и несчастная женщина!! — кричал Артур.       — У которой ты всю ночь проспал на диване, — ядовито подчеркнул Билл.       — Да, всю ночь! Представь себе, заснул и спал как убитый! Она меня ни разу не потревожила! Ещё никогда так чудесно не спал!       — Кхм... друзья мои, — напомнил о себе Дамблдор и снова безуспешно.       — Я тебе не верю, папа! Или она тебя чем-то опоила и ты не помнишь главного, или ты нам всем тут нагло лжёшь, как маме утром!       — Да как ты смеешь сомневаться в родном отце?! Я никогда не лгал Молли! Аластор, ну хоть ты ему скажи!       — Друзья мои...       — Извини, Артур, но я согласен с Биллом. Ты нам всем какую-то пургу гонишь.       — Ала-а-астор!..       — ДА СКОЛЬКО ЭТО БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ?! — прогремел Дамблдор, и в доме наконец-то наступила тишина. — Итак, я собрал вас здесь, чтобы...       — Кар-кар! — на этот раз его речь оборвала ворона, сидевшая на подоконнике.       Похоже, птица тоже долго не могла перекричать собравшихся людей и от души надрывала глотку. Грюм хотел было взмахнуть волшебной палочкой в её сторону, но Дамблдор его остановил. Приглядевшись, он увидел, что это была не простая ворона. Она принесла ему записку. Он забрал записку с её лапки и ненадолго задержал дыхание, прочитав текст.       «Мы обвиняем вас в злостном нарушении установленных ранее положений и требуем явиться на внеплановое собрание МКМ семнадцатого сентября. Неявка будет означать признание вины и даёт нашим представителям законное право вступить на вашу территорию».       Записка, конечно, ещё не значила, что он официально отстранён от должности главы МКМ, но и ничего хорошего она тоже не предвещала. Чтобы назначить внеплановое собрание высшей организации за его спиной нужно как минимум согласие пяти глав разных стран. Но кто и ради чего, как это говорится, мутит за его спиной воду? Неужели это Фадж настолько твёрдо решил отрицать возрождение Волан-де-Морда, что аж предложил другим отстранить Дамблдора от должности, чтобы только тот больше ничего не болтал и не подрывал его позицию?       — А знаешь что, Артур, я тебе верю, — помолчав, сказал Дамблдор, — ты не мог бы выяснить у Долорес кое-что?

***

      Гарри был слаб в первое время и не поднимался с койки. Он улыбался ей и тихо говорил, что чувствует себя превосходно, а Гермиона чувствовала, как слёзы снова собираются в глазах. Гарри и после Турнира лежал на койке и старался выглядеть сильным, но она-то сердцем чувствовала, как ему нелегко. Дядя Джон, находившийся рядом, уверял, что всё идёт хорошо. Состояние Гарри его, кажется, волновало куда больше, чем «открытие» научных коллег, неоднократно приходивших к нему для разговора.       — По-моему, я уже сделал всё, что от меня зависело, дальше разбирайтесь сами! — отрезал он как-то вечером на глазах Гермионы в коридоре, и больше ни один волшебник в серой мантии рядом с ним не появлялся.       Спустя пару дней Гарри заметно окреп, вставал и снова ходил с ней по коридору. Правда, у него временами болела голова, он снимал очки, ложился на койку и просил Гермиону ему почитать что-нибудь. Дядя Джон, внимательно следивший за его состоянием, на третий день забрал у Гарри очки и куда-то ушёл. Спустя полчаса он вернулся, и его сопровождал среднего роста лысый тип в очках и с чемоданом в руке.       — Вот ваш клиент, мой друг, — сказал дядя Джон, указав на Гарри. — Проведите полную диагностику, пожалуйста, к здоровью мальчика с малых лет относились безалаберно.       — Не вопрос, Джон.       Лысый тип присел на стул и открыл чемодан, отчего Гермиона невольно охнула — чего только в этом чемодане не было! Всякого вида линейки, большие и маленькие лупы, живые карандаши, переливающиеся стёклышки самых разных размеров, какие-то баночки с блёстками и горошинками. Впрочем, пока они с Гарри увлечённо смотрели на всё это добро, лысый тип достал лупу, измерительную ленту и волшебную палочку.       — Смотрим сюда, — велел он Гарри, направив на него лупу, и отчего-то хмыкнул. — Ага, понятно.       Затем он быстро приложил к его лбу измерительную ленту, бросил её, отчего лента сама обхватила голову Гарри, и полез за разными стёклышками, кои стал поочередно приближать к его глазам. Действовал этот тип так быстро и умело, что через какие-то минуты несколько раз взмахнул волшебной палочкой и в его ладони, собравшись сами собой из материалов, что вылезли из чемодана, появились новые очки.       — Вот, наденьте-ка эти, — сказал он и протянул их Гарри. — От этих голова не будет болеть.       Очки выглядели так же, как старые, но, надев их, Гарри удивлённо открыл рот.       — О… Ого!       Он так заворожённо смотрел на Гермиону, что она невольно покраснела.       — Прекрасно, — заключил незнакомец и поднялся со стула. Он быстро закрыл чемодан и пожал на прощание дяде Джону руку. — Рад был помочь.       Чуть позже целитель объяснил им, что после операции у Гарри заметны некоторые улучшения в состоянии здоровья.       — Думаю, чужая часть души оказывала на вас неблагоприятное воздействие, а без неё организм решил взять своё, — говорил он. — Со своей стороны я бы ещё немного понаблюдал за вами, так сказать, во избежание всякого рода последствий.       — Думаете, в здоровье Гарри что-то ещё может существенно измениться? — настороженно уточнила Гермиона.       — Вряд ли, моя дорогая, — ответил дядя Джон и улыбнулся: — Хотя теперь он, возможно, немного быстрее прибавит в росте или весе, или во всём понемногу. Любопытно будет посмотреть…       Обычно темы худобы или роста Гарри они никогда не касались — это Рон был высокий и по жизни ел как в не себя, отчего у него с годами немного ширились бока и лучше надувались щёки, — поэтому Гермиона скромно промолчала, а Гарри, кажется, даже обрадовался такой новости и продолжил с интересом разглядывать сквозь новые очки открывшийся ему мир.       Утром следующего дня он пришёл к Гермионе в палату с кошками и невероятно её обрадовал. Оказалось, он упросил ночью Буклю за ними слетать, целители их немного «обработали», убрав с шерсти грязь и мелкие царапины с тел, и теперь Гермиона могла обнимать и поглаживать своих любимцев. Этим же утром они услышали оживлённые голоса и нарастающий звук шагов из коридора.       Дверь в палату, к удивлению подростков, услужливо открылась одним из мракоборцев, и на пороге появилась статная темноволосая женщина в лилового цвета мантии. Она вскинула руку и стоявшие за её спиной мракоборцы остались на месте и сами закрыли дверь.       — Что ж, думаю, пришло время нам всем познакомиться, — произнесла женщина и взмахом палочки наколдовала себе мягкое кресло возле койки. — Меня зовут Джулия, и в настоящий момент я занимаю должность президента МАКУСА. Думаю, вы знаете, что это такое, верно?       Гермиона и Гарри переглянулись и молча кивнули. Живоглот, спрыгнувший с койки, вытянул шею и настороженно обнюхал гостью, усевшуюся в кресло, после чего приблизился к ней и потёрся о ноги.       — Я здесь, чтобы… — госпожа президент ненадолго прервалась из-за кота и посадила его к себе на колени, — обсудить условия нашего с вами… как бы это точнее выразиться… сотрудничества. Разумеется, если вы и впрямь намерены остаться и стать достойными представителями нашего общества, — прибавила она и погладила Живоглота по голове.       — Мы… мы вас слушаем, — помолчав, сказал Гарри, и Гермиона вложила свою ладонь в его руку.