Две сироты

      Утром Сириусу опять нечего было делать, после завтрака он вызвался помочь целителям, снова разбирал посылки и к обеду их развозил. К его недоумению, для Скотта снова ничего не было. Посетители, ставшие появляться в больничных коридорах и заходить в палаты, к его койке не приближались, зато другие мракоборцы, кто хромая, кто, морщась и держась рукой за бок, к койке Скотта охотно подходили и оставляли часть продуктов, полученных от близких. Они завалили обе тумбочки возле него апельсинами, бананами, яблоками и мандаринами, из-за чего их отругали целители.       — Он всё равно столько за раз не съест, хватит их носить!       Сам Скотт всё так же периодически что-то бормотал и затихал. Вестей о том, как скоро прибудет Джон, не было. Из-за суматохи главный целитель, похоже, не оставил распоряжений насчёт Сириуса и последний развлекал себя чем мог. Снова просматривал через очки воспоминания Гарри, читал книги, данные целителями, спал днём пару часов, вечером болтал о всяком с ранеными мракоборцами, лежащими в палате, а перед сном думал о своём. О том, как ему быть дальше.       Если ему позволят осесть в Америке, чего он, собственно, и хотел до потери памяти, то ему где-то ведь надо будет жить, не вечно же ему находиться в больнице. Значит, нужно купить или же снять дом. Сириус не знал, что стало с его деньгами, лежащими в рюкзаке. Может, они сохранились, а может, дети их потеряли, когда убегали от Волан-де-Морта. В любом случае на них он не держал зла: насколько он видел, Гарри и Гермионе и так крупно досталось. Если он и впрямь остался без кната за душой, то ему скоро понадобится устроиться на работу, чтобы оплачивать жильё и пропитание. К тому же дети несовершеннолетние, возможно, они захотят жить с ним, а на работу их пока вряд ли возьмут, значит, многое будет зависеть только от него. Позволят ли ему, беглому преступнику, устроиться на какую-нибудь работу? И какими ценными навыками он обладает? Как их выгодно подать? Сириус долго ворочался на койке, не представляя, как ему быть, и кое-как заснул.       Утром целители сами явились к нему и, как-то странно переглянувшись, спросили, не может ли он снова побыть собакой.       — Это зачем?       — Мы тут подумали о своего рода терапии...       — Для особых пациентов...       — Крайне хрупких пациентов...       — Подумали попробовать, а вдруг поможет.       — Не каждый день у нас всё-таки появляются такие анимаги…       Сириус был так заинтригован, что согласился. К тому же ему помогли вспомнить, вернее, снова научить, как самостоятельно обращаться в пса и обратно в человека. В образе Бродяги его чем-то обработали и повели наверх. Учитывая, что он уже обошёл все коридоры и палаты, Сириус догадался, в чём дело.       — Постарайтесь быть с ними максимально терпеливым и добрым, они очень... м-м... восприимчивы и ранимы, — предупредил его один из целителей.       В образе пса Сириус оказался в детском отделении. Самому старшему представителю здесь было двенадцать лет, а младшему — пять. С какими именно болезнями или травмами дети лежали в палатах, Сириус не знал, но половину дня оказался крайне занят. Под надзором целителей он бегал от койки к койке, сидел рядышком, позволяя себя гладить, вставал на задние лапы, прыгал, гавкал, позволял чесать себя за ухом, облизывал детские ладошки со сладостями, притворялся мёртвым, перекатывался с бока на бок или приносил брошенные игрушки. Дети, вероятно, грустившие в палатах, пребывали в невероятном восторге от внезапного гостя, самый младший даже плакал, обнимая Сириуса за шею и не желая расставаться с такой умной «собачкой».       — Дорогой, но собачка живая и она тоже очень устала и хочет отдохнуть... — уговаривал его один целитель.       — Может, если ты её хорошо попросишь, она ещё вернётся, — мягко добавлял второй.       — Собачка, ты возвращайся, я тебе всю кашу отдам! — уверял на прощание малыш и утирал слёзы.       Чуть погодя целители что-то обсуждали между собой в коридоре и ушли в кабинет, а Сириус шёл себе дальше и улыбался. Детский смех и улыбки вызвали у него прилив радости. Возможно, он раньше тоже любил развлекаться и устраивать какие-нибудь розыгрыши или представления, думалось ему. Возможно, поэтому Джеймс ему всё время вспоминается только с улыбкой.       Сириус так сильно задумался о былом, что налетел на спину одного из мракоборцев. Впрочем, тот был неподвижен и вместе с коллегой напряжённо наблюдал за двумя парнями чуть впереди. Эти парни разговаривали на повышенных тонах и, похоже, никого не замечали вокруг. Оба они были темноволосые, но один на полголовы ниже другого. Тот, что повыше, был одет в кожаную куртку и джинсы, волосы его были до плеч и растрёпаны. У того, что пониже, волосы были коротко пострижены и аккуратно уложены, на плечах держалась синяя мантия с клюквенного цвета подкладкой, а под ней виделись тёмные брюки, светлая рубашка и тёмная жилетка, на которой было прикреплено несколько золотых значков. Этот парень крайне привлёк внимание Сириуса. От одного его вида в голове словно что-то щёлкнуло.       Ильверморни. Парень пониже был одет как ученик Ильвермони. Только у них такие сине-клюквенные мантии.       — Да ему на тебя наплевать! Не ной мне потом, что он снова куда-то запропастился и не отвечает! — гневался парень повыше.       — Это тебе на него наплевать, а ему на нас — нет! — резко отвечал ему ученик Ильверморни. — Мне он всегда отвечает! С опозданием, но отвечает или приходит! Это ты задрал его со своим дерьмом, неудачник, вот он и не хочет тебя видеть!       Парень повыше махнул рукой, и от удара его кулака парень поменьше упал на пол. Сириус было отмер и схватился за волшебную палочку, но мракоборцы оказались быстрее. Один из них выскочил между парней и выставил руки в разные стороны.       — Ребят, давайте закончим на этом!       Парень повыше злобно смотрел на того, который сидел на полу.       — Вот и оставайся с ним, папенькина гордость! Чтобы я больше никогда тебя не видел у своей квартиры!       На этом он развернулся и двинулся прочь, а ученик Ильверморни утёр кровь из носа и злобно бросил ему вслед:       — Да больно ты мне нужен, козёл! Я ещё посмотрю, кто опять прибежит сопли размазывать и просить мать, чтобы она уговорила отца помочь!       Парень повыше, не оборачиваясь, вскинул руку в неприличном жесте и скрылся за поворотом.       — Эй, ты в порядке? — спросил один из мракоборцев и протянул ученику Ильверморни руку.       — Как видишь, не умер, — съязвил тот и поднялся без помощи. — Что? Опять жизни меня учить будете? — прибавил он, но мракоборцы промолчали и пропустили его в палату.       Сириус не удержался и подошёл ближе.       — Ребят, а вы что, этих парней знаете?       — Ещё бы нам их не знать, — отозвался один мракоборец, — это же сыновья Скотта, я видел, как они росли…       — Мне всегда младший нравился, тот, который в палате, — добавил второй мракоборец, — он, когда мелким был, так не дерзил, конечно.       — Чувствуется порода, да?       — Да ладно тебе, этот хоть с характером, не пропадёт. Это старший ни рыба ни мясо.       Что-то звякнуло под его ногой, и Сириус отвлёкся от разговора. Под его ботинком оказался золотой значок, который, похоже, сорвался с жилетки младшего сына Скотта во время падения. Сириус поднял значок и показал мракоборцам.       — О, награда за первое место в шахматном турнире. Этот пацан у него башковитый, да. Верни ему, пожалуйста, а то Скотт потом всю больницу перетрясёт.       — Да, точно, отнеси ему лучше сам.       Почему мракоборцы не желают приближаться к сыну Скотта, Сириус не понял, но спрашивать не стал и направился в палату. Проходя между койками, он видел, как сын укрыл Скотта одеялом до шеи, снял с плеч мантию Ильверморни и бросил на спинку стула.       — Эм… ты уронил, — приблизившись, сказал Сириус и протянул золотой значок.       — О, спасибо, — ответил ему младший сын Скотта.       Сейчас он не казался тем озлобленным и грубым парнем, который нахамил брату и мракоборцам в коридоре, глаза его смотрели в пол и лицо скорее выдавало печаль. Глядя на него, Сириусу невольно подумалось о Гарри. О том, как крестник по-настоящему радовался в прошлом его появлению или беспокоился, опасаясь, что крёстного поймают и лишат души. В настоящем он побежал к нему не просто так, он рванул к нему как к родному человеку.       — Знаешь, твой отец хороший человек, — вдруг пробило на откровения Сириуса. — Он здорово меня выручил. И близких мне людей тоже. Ты можешь им гордиться.       — Я знаю, — устало откликнулся сын Скотта и протянул руку. — Мэттью, можно просто Мэтт.       — О, очень приятно. Сириус, — представился первый, и они обменялись рукопожатием.       — А я вас раньше никогда не видел. Вы папин коллега из смежного отдела? Или вы новичок из…       — Скорее, папин должник, но это долгая история, вряд ли тебе будет интересно.       — Да у меня так-то полно времени, но если вы куда-то спешите, то ладно.       Мэттью тяжко вздохнул и опустился на стул возле койки Скотта. Сириус было развернулся, но внезапно передумал и забрал у другой койки стул.

***

      Всё произошло очень быстро. Ещё какие-то секунды назад Гарри стоял на трибуне, а через мгновение очутился на полу, под рукой мракоборца. Приговор Джулии он слушал, лёжа перед гепардом и не шевелясь. Хозяйка где-то пропадала и не спешила его отзывать. Гарри так не смог взглянуть на прощание в лицо Дамблдору и что-то сказать. Впрочем, всё остальное для него, измотанного долгим ожиданием и выступлением, тоже прошло словно в тумане.       — Благодарю вас, друзья, но, я думаю, нам ещё рано расслабляться, — говорила Джулия, которую очень быстро избрали новой главой МКМ, — я не смогу подобно Дамблдору бездействовать, но и без вашего участия вряд ли достигну успеха. Вы же понимаете, что даже если мы надёжно запрём эту тёмную тварь или снова развоплотим, она всё равно как-нибудь извернётся и возродится, — продолжала она, посматривая на Волан-де-Морта. — Через год, через два… через десятки лет. По мне, такое недопустимо, а потому я предлагаю вырвать раз и навсегда корни этого зла. Предлагаю уничтожить части души и источники, благодаря которым их удалось сотворить.       — А вы знаете, где находятся эти части души? — спросил кто-то из толпы.       — Не знаю, но я подумала, мы могли бы объединиться и выяснить это вместе.       — Дайте мне этого упыря на пару дней, и он у меня как соловей запоёт о том, где захоронил свою мерзость, — присоединился к разговору Олег.       — В таком случае я не имею возражений, если вы задумали создать группу, чтобы вступить на территорию Британии и разобраться с нашей общей проблемой, — прибавил мужчина в салатового цвета мантии. — Мои люди присоединятся к вам.       — И мои тоже! — звонко прибавила Сюин. — Всем вам известно, что у нас нет своей школы и некоторые наши представители, согласно принятому ранее соглашению, свободно учатся за рубежом. Мы готовы присоединиться к группе и оказать помощь ради спокойствия и безопасности наших сородичей.       Кажется, Олег чему-то улыбнулся, но быстро прикрыл губы ладонью. Джулия благодарила всех за участие, а её сторонница выражала некоторые сомнения:       — Это всё звучит хо'ошо, конечно, я не спо'ю, но где га'антии, что вы соб'ались помогать, а не спешите п'ихватить ценные 'есур-рсы?       — Так присоединитесь к нам и убедитесь, что всё идёт должным образом.       О чём представители разных стран говорили дальше, Гарри не слышал — гепарда наконец-то отозвала хозяйка, и он смог подняться на ноги.       — Гарри! Гарри! Гарри, я так испугалась! — бросившись к нему, воскликнула Гермиона и сжала в крепких объятиях. — Ты цел? Ничего не задето?       — Нет, порядок.       К его облегчению, она тоже не пострадала, хоть и выглядела очень бледной. Дядя Джон рядом хмурился и спрашивал то одного, то другого мракоборца, когда ему дадут поговорить с Джулией. Так продолжалось до тех пор, пока к нему не подошёл главный мракоборец Майкл и не поинтересовался, в чём дело.       — А мы всё ещё нужны ей? — спросил дядя Джон. — Когда нам можно будет уйти?       — Одну минуту, — ответил Майкл и скрылся в толпе.       — Надеюсь, они обойдутся без нас, — слёзно произнесла Гермиона, прижимаясь к груди Гарри. — Я не хочу туда снова возвращаться…       — Так не было же такого уговора, — напомнил ей Гарри, обнимая в ответ.       — Нет, вы не нужны, я сейчас распоряжусь, чтобы вас проводили, — вернувшись, сказал Майкл и быстро раздал указания подчинённым. — Ах да, госпожа президент просила передать вам, чтобы вы не беспокоились. Она зайдёт обсудить некоторые вопросы, как только сможет, — прибавил он, посмотрев на Гарри. — Или вечером, или завтра днём.       После этого Майкл снова скрылся в толпе, а другие мракоборцы приблизились и распределили обязанности. Обратно из амфитеатра все снова шли группой, разве что без людей союзника. Гарри держал Гермиону за руку и не верил, что всё закончилось. Не верил, что его жизнь может идти спокойно, без участия Волан-де-Морта и каких-либо опасных событий. Возможно, сказалось невероятное напряжение или волнение, но Гарри ничего особенно не чувствовал: ни удивления, ни жалости или злости к приговорённому Дамблдору.       — Вот поэтому я и не люблю все эти «собрания», — говорил рядом дядя Джон. — Все только кричат, спорят, что-то доказывают друг другу… Ничем хорошим это обычно не заканчивается.       Как только они зашли за барьер, за их спинами исчез амфитеатр и остались только руины.       — Отлично, трансгрессируем, — сказал один из мракоборцев и протянул руки.       Гермиона, похоже, и впрямь перенервничала: как только они очутились возле отеля, она одна пошатнулась и чуть не упала.       — Гермиона! — воскликнул Гарри и успел схватить её за локоть.       — Всё… в порядке, — ответила она, снова побледнев.       — Ничего не в порядке, голова закружилась, да? — строго возразил дядя Джон и заставил одного из мракоборцев нести её на руках. — Сейчас я тебе быстро сделаю настойку, отоспишься и придёшь в себя, — утвердил он по пути.       После приёма настойки Гермиону уложили в спальне, и Гарри при виде соседней кровати тоже почувствовал себя невероятно уставшим, хотя солнце за окном ещё только заходило за горизонт.       — Если хочешь, могу и тебе дать какое-нибудь слабенькое зелье, чтобы расслабиться и спокойно поспать, — предложил ему дядя Джон, но Гарри покачал головой. — Хорошо, тогда я закажу нам что-нибудь перекусить, — прибавил целитель и ушёл в гостиную.       Гарри стоял какие-то минуты в спальне, всё ещё не веря, что тяжёлая половина этого дня прошла. Наверное, он ему надолго запомнится. День, когда всё наконец изменилось. Он так сильно задумался об этом, что его мысли сами собой немного сменили течение. Семнадцатое сентября. Именно на это число было назначение собрание. А ведь через два дня у Гермионы день рождения… а у него даже мелочи с собой нет, чтобы сделать ей хотя бы скромный подарок.       — Вот блин! — опомнившись, воскликнул Гарри и выскочил из спальни в гостиную. — Дядя Джон!!!       — А? Что? — всполошился тот за столом и выронил ложку. — Что такое, Гарри?       — Мне… мне нужна ваша помощь!

***

      Как это иногда случается, разговор затянулся. Мэттью оказался прекрасным собеседником: он внимательно слушал, задавал множество вопросов и периодически что-то оживлённо рассказывал, правда, выражался иногда странно, наверное, как всякий подросток. Во всяком случае, он сильно отличался от тех же хмурых и неразговорчивых мракоборцев, способных всё видеть в тёмных тонах или же целителей, то и дело обсуждающих пациентов и способы их лечения.       — Вы что, дурак? Вы же пациент, а они вас нагло эксплуатируют! — твердил Мэттью.       — Ну они же вроде попросили помочь, — отвечал Сириус, — и потом я всё равно не занят, мне несложно.       — Да какая разница! Вы пациент, и ваше дело лежать на койке! Да их за такое засудить можно! Я, кстати, собираюсь после школы правом заняться, хотите стать моим первым клиентом? Я с этих чудо-лекарей за их произвол сто-о-олько бабла срублю…       — Слушай, это, конечно, всё здорово, но я к «чудо-лекарям» не имею претензий. Они мне вроде как тоже помогают… учат там всякому…       — Да я и сам могу книг из библиотеки набрать и научить вас всякому. Одно дело разочек помочь, а другое — эксплуатировать. Мало того, что воспользовались вашим положением, так ещё заставили свою и мракоборцев работу выполнять. А вы, между прочим, как анимаг ещё не зарегистрированы. Они вас подставили. Вот пусть и оплатят вам и труд, и ущерб. Вы и так в стеснённом положении. Подумали бы о себе.       — О себе я и так постоянно думаю, не добавляй мне головной боли.       — Какой вы упрямый, а, я думал, это только папа такой…       — Папа? А он чего упрямый? Не хочет, чтобы ты правом занимался? Хочет, чтобы ты тоже мракоборцем стал?       — Да нет, у него другие загоны…       Разговорившись, они даже вместе сходили в буфет и поужинали, а потом Мэттью стал выпрашивать у Сириуса очки с воспоминаниями Гарри.       — Ну дайте хоть разок на оборотня взглянуть! Я их только у папы на колдофото, когда совсем мелким был, видел, и то он после этого всё куда-то запрятал!       — А тебе лишь бы на жуть посмотреть…       — Так интересно же! Оборотень, дементоры, гиппогриф… Где их сейчас ещё увидишь!       От бурных обсуждений их отвлёк один из мракоборцев, повстречавший их в коридоре.       — Мэтт, ты где пропадаешь? Там твой отец очнулся! — взволнованно сказал он, и Мэттью, позабыв обо всем, поспешил к палате.       Сириус инстинктивно двинулся за ним и остановился в коридоре. В палате и без него хватало людей. Некоторые мракоборцы стояли в стороне, какие-то близ койки Скотта. Он сам всё так же лежал, но даже в таком состоянии умудрялся что-то спрашивать.       — Майкл… главный? А кто с ним? Когда они отбыли? При помощи чего? — был слышен его хрипловатый, но при этом почему-то сердитый голос.       Растерянных мракоборцев спас от ответа Мэттью.       — Папа! — воскликнул он, бросившись к койке.       — Мэтти?.. — голос Скотта заметно смягчился. — Ты почему не в школе? Прогуливаешь?       — Зашибись, я к нему мчусь со всех ног, а его моя успеваемость парит, — упрекнул отца Мэтт. — Меня директор, между прочим, сам отпустил на несколько дней, просил тебе привет передать и пожелать здоровья. Ты лучше скажи, как ты здесь оказался? Кто обещал быть осторожнее?       — Ну знаешь, и старый конь может… споткнуться и издохнуть.       — Я тебе издохну!..       Скотт недолго болтал с сыном: вскоре он стал морщиться и прижимать дрожащую ладонь к виску. Целители дали ему лекарство от головной боли, после чего он расслабился и заснул. Мэттью снова укрыл отца одеялом, пригладил движением руки его растрепавшие волосы и, опустившись на стул, стал чистить апельсин.       Сириус, всё это время стоявший в стороне, заметно нахмурился. Его внезапно накрыло невыносимое чувство тоски. Да, в этой больнице к нему относились куда добрее и лучше, чем в Мунго, но разговоры с целителями и мракоборцами — это ведь не одно и то же, что общение с друзьями или членами семьи. Тому же Скотту крепко досталось, но зато он не один. Коллеги хоть и побаиваются его, но явно уважают и ценят. Младший сын, безусловно, любит. А кто есть у него, Сириуса Блэка? Гарри, который находится неизвестно где? Да и захочет ли подросток общаться с человеком, который его практически забыл? Из друзей вспоминается один лишь Джеймс и тот умер, а про других лучше не думать. Была ли у него самого когда-нибудь семья или любимая девушка, с которой он хотел её построить? Были ли у него родственники, с которым он неплохо общался?       Сколько бы он ни думал, ответы в голове возникали нерадостные. Сириус развернулся и ушёл от палаты. Он сам не понимал, что с ним такое творится, и ускорил шаг. На ходу достал волшебную палочку из-за пояса и применил заклинание.       — Собачка!!! Ты вернулась!! Смотрите, это собачка!       Больше всех появлению Бродяги обрадовался пятилетний малыш и бросился навстречу. Затисканный и множество раз поглаженный чёрный пёс энергично вилял хвостом и послушно сидел рядом с кем-нибудь, ощущая ни с чем несравнимые теплоту и любовь. Хоть кому-то он был важен и нужен. До самого отбоя Бродяга развлекал маленьких пациентов, а потом развалился в коридоре, положил морду на лапы и посматривал через стекло окна на луну, такую же одинокую и безмолвную.