Sorry, I love you

До начала урока оставался ещё почти целый час, но Хван уже сидел на своем месте и смотрел на голые ветви вишневого дерева. Он всегда приезжал раньше остальных, потому что дедушка не любил опаздывать на работу, а Хёнджин предпочитал приехать с ним, чтобы ни с кем не сталкиваться с утра пораньше, а сразу делать вид, что спит. Как и любой другой учебный день этот понедельник Хёнджину казался бесполезным. Ему всё ещё хотелось вернуться к домашнему обучению. Парень прилег и уставился на чужую парту, Ким Сынмина уже не было третью неделю подряд, и у Хвана было предчувствие, что вот-вот староста снова появится, и тогда Хёнджин будет смотреть только в окно, ведь на Сынмина духу не хватит. Он был всё ещё зол на Кима, но безумно скучал. Однако никакие его чувства не перекрывали обиду, поэтому он собирался не контактировать со старостой. Хван был почему-то уверен, что и сам Ким перестанет его замечать. Блондин не заметил, как веки начали тяжелеть, и он упал в объятия Морфея. — Хёнджин, доброе утро… — Хван не перепутал бы этот мелодичный уверенный голос ни с чьим другим. Он оказался совершенно не прав, Ким не стал бы его игнорировать. Сынмин стоял у его парты в ожидании ответа, и Хёнджин, разлепив сонные глаза, не мог поверить в то, что видел его наяву. Староста был как всегда идеален в своих манерах, легкая улыбка на его губах была безупречна. Блондин прекрасно понимал о чем пойдет речь, желания говорить с Кимом не было, хотелось просто утонуть в его глазах и снова почувствовать чужие губы на своих. Однако Хван достаточно себя изводил все эти дни и был не настроен на какие-либо разговоры. — Нам не о чем говорить, — Хёнджин вложил всю свою грубость в этот ответ, он хотел, чтобы Киму стало также неприятно, как и ему несколько недель назад. — Хван, давай просто выйдем и поговорим, — Сынмин говорил совершенно спокойно, он был готов к тому, что одноклассник откажется с ним разговаривать. Брюнет отметил, что чужое лицо выглядело также болезненно, а круги под глазами стали ещё темнее. — Я тебе уже ответил, — презрительно посмотрев на Кима, ответил Хёнджин, пока внутри всё разрывалось на части. Парень повернулся к окну, продемонстрировав нежелание продолжать общение. — Хёнджин, ты ведешь себя, как ребенок, — манера речи старосты оставалось все такой же спокойной, но он сжал руки в кулаки до побеления костяшек. Сынмин хорошо контролировал свои эмоции, но как только на горизонте появлялся Хёнджин, ему становилось в разы сложнее. Этот блондинистый грубиян умел находить нужные слова, чтобы расшатать нервы. — А ты ведешь себя, как упрямый баран, — пристально смотря в окно, процедил Хван, пытаясь унять дрожь в руках. — Раз ты не хочешь поговорить наедине, то я скажу это при всех, — Сынмин устал от этих препираний и собирался действовать согласно своему плану, не смотря ни на что. — Прости меня. Я не должен был тебя цело… — Просто забудем! — Ты меня прощаешь? — усмехнулся Ким, и если бы Хёнджин сейчас смотрел на него, а не на зимний пейзаж за окном, то утонул бы в тоске чужих глаз. — Д-да, — выплюнул раздраженно Хёнджин, и его голос дрогнул из-за напряжения, которое он уже не выдерживал. Ему хотелось повернуться к Киму, но он был слишком смущен происходящим и озадачен одновременно. Хёнджину казалось, что всё налаживается… Однако после этого разговора и этого дня Ким Сынмин перестал его замечать. Если раньше староста легко вступал с ним в диалог, то сейчас делал это только при необходимости. Между ними шла холодная война, но воевал один Хван, потому что Ким будто даже не напрягался и продолжал безукоризненно учиться и выполнять обязанности старосты. Хёнджину становилось совсем паршиво. Ему каждый день теперь приходилось сталкиваться лицом к лицу с Кимом, который его отверг, который до сих пор заставлял глупое сердце биться чаще, а руки дрожать от напряжения. Хван обедал вместе с Феликсом, а тот брал с собой Чанбина и Чана, который в свою очередь все ещё оставался лучшим другом Сынмина. И так они сталкивались каждый раз взглядами, сидя за одним обеденным столом. И Хёнджин поражался тому, как ловко менялось поведение Кима. При других староста мило общался с Хёнджином, а как только общие знакомые уходили за горизонт, он тут же включал режим глыбы льда. Это была очередная перемена, и Хёнджину в этот раз не удалось слиться, как он это сделал уже пару раз. Они снова сидели за одним столом. Феликс о чем-то спорил с Чанбином, они были довольно близки и часто ссорились. Чан молча ел рис, иногда вклиниваясь в чужой спор. Сынмин же копался в телефоне. Сегодня Хёнджину повезло и он сидел рядом с Кимом, благодаря чему не было соблазна незаметно рассматривать его, Хван боялся быть замеченным, ему не хотелось выглядеть ещё более жалким. — Ты тупой, я тебе говорю, что там не было гола! — Чанбин пытался перекричать громкий бас Феликса, который по манере попугая повторял одно и то же. — Это ты, блять, слепой. Этот гол должны были засчитать! — поперхнулся стаканом сока Феликс и со стуком положил его, расплескав немного на стол. — Милый, какой смысл сейчас спорить об это, если матч закончился и твоя команда все равно проиграла, — в перерывах между едой, вставил Чан и тут же пожалел о сказанном. — Тебе так сложно поддержать меня, Чан? — с негодованием спросил Феликс. — Это не его вина, что ты туповат, — съязвил Чанбин и вывел конфликт на новый уровень. — Ещё хоть слово и эта тарелка окажется на твоей башке, — предупредил Феликс, чуть приподнимая руку с глубокой тарелкой лапши. — Успокойтесь, — произнес Ким, даже не посмотрев на них. — Скажи это тому крашеному клоуну, — выпалил Чанбин, и Феликс всё же замахнулся на него тарелкой, но Со выставил руку, и всё содержимое оказалось на Сынмине с Хёнджином. — Заебали! — не выдержал Чан, громко ударив по столу рукой. Феликс тут же осел на стул, шокировано хлопая глазами, а Чанбин виновато опустил голову. Вся рубашка Сынмина была в желтоватом бульоне и он, оставив попытки оттереть салфеткой остатки еды, поблагодарил друзей и ушел в раздевалку. Хёнджину повезло чуть больше, у него было испачкано плечо. Хван не спешил уходить, ему не хотелось сталкиваться с Сынмином в раздевалке, поэтому он решил сказать то, что думал, глядя на Чанбина с Феликсом. — Вы так часто ссоритесь… Чан очень сильно расстраивается из-за этого. Феликс, ты ведешь себя очень странно в последнее время. Чанбин молча встал со стола и ушел в свой класс. Феликс же о чем-то задумался и какое-то время молчал. Затем он опустил голову на стол, и Хёнджин услышал всхлип. — Ты чего? — растерялся Хван, подсаживаясь ближе к светловолосому. — Феликс, не плачь, это же такая мелочь… — Ты не п-понимаешь, — ещё громче заревел парень и уткнулся в чистое плечо друга. — Я… Я не… — он не мог проговорить и слов из-за всхлипов, которые буквально душили его. — Ликси, успокойся, — Хёнджин впервые ласково обратится к нему, ему было очень больно видеть Феликса таким. — Хочешь, я принесу тебе воды? — Нет, — он не дал Хвану подняться и начал потихоньку успокаиваться. Лицо парня было красным, глаза припухли, а всегда аккуратно уложенные волосы растрепались. Он сделал глубокий вдох и схватился за руку Хёнджина, ожидая поддержки. — Что с тобой происходит? — осторожно спросил Хван, заглядывая в чужие заплаканные глаза. — Я хочу с ним расстаться. — Почему? — брови Хёнджина взметнулись вверх от шока, он был ошарашен. — Он совсем охладел ко мне, скоро он выпускается из школы и думает только о своем поступлении, — в голосе Феликса не было никакого обвинения, он говорил это виновато и будто сам понимал, что Чан ни в чем не виноват. — Мы встречаемся около года и за всё это время сходили лишь на два свидания, ему постоянно не до меня. Ему нравится сидеть дома, а я хочу гулять, я хочу хоть каких-то развлечений. Иногда мне кажется, что он со мной из жалости… — Не говори так, — Хёнджин был не согласен с Феликсом, ведь Чан смотрел на него не с жалостью, а с трепетом и нежностью. — Я больше не могу обманывать и себя, и его, — подавленно произнес Феликс, ища понимания в чужих глазах. — Джинни, я такой дурак… Феликс больше не хотел сидеть на уроках и ушел домой, Хёнджин, проводив его, вспомнил о том, что его плечо было в бульоне и всё же пошел в раздевалку. Хван искренне сочувствовал другу, он видел, как Феликсу было сложно признаться в том, что он разлюбил своего парня. — Здесь кто-нибудь есть? — громко произнес Хван, расстегивая пуговицы. В ответ на его вопрос была полная тишина и Хёнджин, расслабившись, снял с себя рубашку и пошел к умывальнику, где смыл с плеча остатки, держа в свободной руке грязную вещь. Хван пошел в сторону своего шкафчика и был застигнут врасплох удивленными глазами Кима, который стоял в наушниках и, видимо, не в первый раз пытался забинтовать эластичным бинтом желтеющую гематому чуть выше торса. Хёнджину хотелось разбиться об стену от негодования, но вместо этого он дрожащими руками ввел пароль и, быстро открыв шкафчик, натянул на себя худи, которое было предназначено для урока физкультуры. Хёнджин пытался вычеркнуть из воображения полуголое тело Кима, его неплохо очерченные кубики пресса и вздувающиеся вены на руках от напряжения. Он старался забыть это мгновение, которое застало его минуту назад и больше не вспоминать. Сынмин смотрел в спину Хёнджина и понимал, что между ними целая пропасть. Он пытался не смотреть на позвоночник, который с последнего раза будто бы стал выпирать ещё больше. Тело Хвана стало ещё слабее за эти недели, он исхудал, а кожа была все такой же бледной. Он выглядел настолько хрупко, что Сынмину становилось не по себе. Ким отвлекся от созерцания чужой спины, когда та была прикрыта одеждой, и вернулся к тому, что у него не получалось уже минут десять. Сынмин устало стянул с себя бинт и убрал наушники, он прокашлялся и осторожно спросил у блондина, который спешил покинуть помещение. — Поможешь? Хёнджин раздраженно повернулся, что бы из пухлых губ вылетело едко «нет», но так и застыл на месте. Синяк на груди старосты был просто ужасным, желтоватые следы были лишь ближе к торсу, а на груди чуть ниже сердца красовалось яркое темно-фиолетовое пятно. — Я бы не стал тебя просить, но у меня не получается закрепить повязку нужным образом… — Сынмин поднял загипсованную руку и слегка помахал ей Хвану. Хёнджин обомлел и лишь тихо проговорил: — Я п-помогу. Он с замиранием сердца подошел к Киму и остановился в метре от него, когда тот протянул повязку. — Надо просто обернуть ее вокруг моей груди и там есть… — начал объяснять староста, пока Хёнджин не знал куда деть свои глаза и уставился в пол. — Понял, — выдавил из себя блондин, поднимая глаза, и сократил расстояние между ними до минимального. Он аккуратно взял повязку в руки и, не касаясь кожи Сынмина, обернул ее дважды вокруг его тяжело вздымающейся груди. — Ты же меня не простил, верно? — Верно, — выдохнул Хван в чужую шею, ополяя горячим дыханием и, закрепив бинт, отошел на безопасное расстояние. — Можно подумать тебя это волнует… — Я бы не спрашивал, если бы не волновало, — было видно, что Сынмин находится не в лучшем расположении духа. Они почти десять дней избегали друг друга, и, видимо, Ким был недоволен происходящим. — Ты соврал мне о том, что у тебя есть девушка, — эти слова давались Хёнджину тяжело, но он давно хотел это сказать. — Не хватило смелости сказать мне о том, что я тебе п-противен? — Ты мне никогда не был противен, — в два шага преодолев расстояние между ними, твердо сказал Сынмин. Хёнджин поднял свои остекленевшие глаза на брюнета и, жалко заикаясь, тихо спросил: — Т-тогда почему? — Ты мне напоминаешь моего бывшего… Выглядишь настолько разбитым, — Ким коснулся горячими ладонями бледных щек, и Хёнджин завороженно посмотрел в его омуты, утопая в них, — я не хочу снова кого-то собирать по кусочкам. — Меня не нужно собирать, — хрипло прошептал Хван в чужие губы, — я всегда был таким. — Тогда, пожалуйста, не веди себя так, — уязвлено улыбаясь, попросил Ким. — Как? — бледными губами выдохнул блондин. — Так глупо… Если я тебе действительно нравлюсь, то не нужно игнорировать меня, избегать и грубить. Хёнджин, ты сказал мне о том, что я тебе нравлюсь, а сам на протяжении месяца игнорировал мое одно единственное сообщение и даже не пришел после того, как меня выписали из больницы. — А что сделал ты? — вспылил Хван, убирая чужие руки с лица, он был на грани истерики. — Растоптал мои чувства, наврал вместо того, чтобы сказать правду… — рука Кима опустилась на пухлые губы, и Хёнджина нагло прервали. — Правда в том, что ты мне тоже нравишься, — Сынмин убрал руку, почти сразу заменив ее своими губами и прижав Хвана к себе, грубо поцеловал. Хёнджин опустил свои ледяные руки на горячие плечи Кима, умирая от ощущений. После признания брюнета, поцелуй ощущался намного ярче и волнующе, чем в прошлый раз. Хёнджин почти задохнулся от переизбытка чувств, когда Сынмин слегка отстранился и в самые губы произнес: — Ты будешь со мной встречаться? — загадочно улыбаясь, спросил Ким и начал беспорядочно оставлять мелкие поцелуи на бледном лице. — Я не остановлюсь, пока не скажешь да! — Да… — расплылся в улыбке Хёнджин, отбиваясь от чужих губ и смущенно смеясь. — Джинни, — Сынмин застыл, заворожено смотря на розовые щеки и пухлые изогнутые губы, — тебе безумно идет улыбка. — С-спасибо… — Я хочу, чтобы мы стали ближе и ты перестал скрывать свой забавный смех и очаровательную улыбку. Я несколько раз замечал, как ты прикрываешь рот, — он поднял руку Хёнджин и нежно поцеловал тыльную сторону ладони, — своими невероятно красивыми руками. — Ты меня бесишь! — Хван смущенно толкнул своего парня в плечо, и тот ойкнул, слегка хмурясь. — Прости… Я не хотел… — Поцелуй, чтобы не болело, — усмехнулся Ким и был ошарашен, когда чуть прохладные губы коротко коснулись его плеча.