Sorry, I love you

Сынмин сидел на мягком диване, который сейчас ему казался совершенно дубовым, и смотрел в панорамное окно расфокусированным взглядом. В голову врезались слова Хёнджина о том, что он живет через дорогу, в противоположном здании. Это было совсем рядом, в груди неприятно заныло. Хван ещё вчера тыкал своим тонким пальцем в стекло, воодушевленно восклицая, что может видеть собственный балкон через окно Чонина. Сынмин грустно улыбнулся и лениво встал для того, чтобы видеть соседнее здание получше. Балконы стеклянного многоэтажного здания были однотипны по виду, Сынмин даже понятия не имел, на каком этаже живет Хёнджин… А ведь он даже ни разу не был в квартире Хвана, но уже второй раз был у Чонина. — Спасибо, что остался, — произнес хозяин квартиры, останавливаясь позади задумчивого Кима, — Хёнджина высматриваешь? — хмыкнул Чонин, падая на диван и тяжело выдыхая через нос. — Он сейчас не дома, пару часов назад ушел куда-то с Феликсом. — Откуда ты знаешь? — резко спросил Сынмин, отворачиваясь от окна и вглядываясь в надменное лицо парня, ожидая услышать что-то не очень приятное. — Мы же с ним лучшие друзья, — вымученная улыбка расползлась на распаренном после душа лице. Чонин был одет в обыкновенную белую футболку и бежевые шорты. Темные волосы всё ещё были влажными и небрежно торчали в разные стороны. Такой Ян казался Сынмину не таким уж далеким и даже немного уютным, однако стоило ему открыть рот, как наваждение тут же пропало, — подумать только, я впервые встретил человека, кроме тебя, который принял меня таким, какой я есть… И оказалось, что он увел моего парня. Это слишком жестоко, не думаешь? — Жестоко? — брови Сынмина поползли вверх, а на губах появилась усмешка. Он продолжал стоять на ногах, потому что сидеть рядом с Яном совсем не хотелось. Близость с ним будоражила и злила до самых кончиков пальцев, отдавая легкой дрожью где-то в районе груди. — Не обесценивай мои чувства. Мне тоже было тяжело. Мне всё это время было плохо так же, как и тебе, а может даже сильнее. Я сожалею обо всём, ясно тебе? — и не было в голосе парня ни капли вины, лишь сплошное самодовольство и вера в собственную правоту. — Это не моя вина, я бы с тобой никогда бы так не поступил, — в нескладной речи Чонина начали проскакивать истеричные ноты, он смотрел в глаза Кима, уже поднявшись с дивана, пытаясь найти там хоть крупицы понимания, но нашел лишь пустоту и полное безразличие. — Я тебе писал, я пытался связаться с тобой. Да… Я сделал это не сразу, но мне нужно было время. Я должен был собраться с мыслями, чтобы объяснить тебе всё, чтобы наш разговор не был таким, как сейчас… — он всё продолжал говорить, пытаться оправдать себя, давить на жалость, но не получал никакой ответной реакции. – Я тебе так много писал, но ты даже не захотел меня выслушать, — Чонин сократил расстояние между ними и, смотря сквозь пелену от никому ненужных слез, тихо произнес дрожащими от отчаяния губами, — П-почему ты не отвечал мне? — хриплый голос резал слух Сынмина, а горячая ладонь коснулась его руки, расстояние между ними стало минимальным. Ким не спешил вырывать собственные пальцы из чужих, хотя кожа начинала зудеть от непринятия прикосновений Яна. Сынмин хотел выслушать его и попытаться понять, но с каждой секундой становилось всё невыносимее. — Сонджун увидел, как мы целовались и даже сделал фото… Он стал шантажировать меня вместе с Паком. Если бы мой отец узнал о наших отношениях, то он бы не оставил тебя в покое. Я просто терпел их побои и оскорбления, рано или поздно они бы устали от этого. А потом… — он зажмурил глаза, и первая слеза скатилась по алой щеке, не вызывая у Сынмина никаких эмоций, — Я столько раз повторял не вмешиваться в мои дела, но ты всё испортил, Ким Сынмин. Кто тебя просил защищать меня? — Чонин прокричал последние слова в самые губы, и это подействовало оглушающе на Сынмина. Его будто огрели чем-то тяжелым, выбивая здравый рассудок и весь воздух из легких. — Мне нужно было наблюдать за тем, как они над тобой издеваются? — Сынмин грубо отмахнулся от руки Чонина, которая всё это время касалась его собственной, но не отошел от него. Его глаза покраснели от гнева, а ноздри начали вздуваться от нехватки воздуха и невысказанных месяцами слов. Самообладание покидало его, как и остатки наигранного спокойствия. — И что же было дальше? — он грубо схватил Чонина за плечи и встряхнул так, что его голова отшатнулась, словно у тряпочной куклы, рявкая в застывшее от страха лицо, — Что ты сказал директору? Скажи это мне прямо в лицо! — Ч-что ты надо мной из-девался… И к-когда домо-гался ме-ня те д-двое попыта-лись т-тебя остано… — Ты омерзителен! — Ким ненавистно отпихнул от себя парня и тот упал на пол, не удержавшись на ватных ногах, рыдая навзрыд. — Даже после того дерьма, что ты наговорил директору, я искал тебя, — прошипел Сынмин, склонившись к уже беззвучно рыдающему Чонину, — я думал, что с тобой случилось что-то ужасное… Я беспокоился о тебе! Ты не написал мне ни единого сообщения, просто уехал, ничего не сказав. Я тебя искал! Я тебе звонил! Я тебя писал! Я ждал тебя! Я тебя… — ком сдавливал горло, и Ким, пересилив себя, произнес ледяным голосом, — Я тебя любил. — П-про-сти, — захлебываясь, прохрипел Чонин и вцепился дрожащими руками в ногу Кима, опустив голову. — Я не х-хотел. — А что ты хотел? — взревел раненым зверем от переизбытка эмоций, больно схватив за подборок Чонина, чтобы видеть его виновато опущенные и раскрасневшиеся от слез глаза. — Ты хотел, чтобы в меня тыкали пальцами? Чтобы за моей спиной говорили, какой я мерзкий? Чтобы все знакомые и друзья отвернулись от меня? Пока я проходил через все круги ада, ты развлекался в Пусане. Я пытался доказать собственному отцу, что не моральный урод. Я заслужил это? Чем я это заслужил, Чонин? — Ким опустился на колени, поднимая зареванного парня за плечи, снова заглядывая в его заплаканные глаза, — Что я тебе сделал? — Н-ничего, — выдохнул убито Ян едва шевеля губами, смотря в любимое лицо, в котором читалось вселенская печаль и разочарование. — Ты же мог просто рассказать мне всё… Мы бы нашли выход из сложившейся ситуации. Почему ты сбежал, ничего не сказав? — подавленно зашептал Ким, притягивая к себе дрожащего Яна, который продолжал биться в истерике и жалко скулить. Сынмин обнял его, потому что ему стало жалко Чонина. Он знал, насколько сильно Ян боялся отца, но всё же это никак не оправдывало его. Это не могло перечеркнуть всё, что было. — Разве наши отношения не строились на доверии? — он положил подбородок на всё ещё влажные после душа волосы. — Разве я бы не смог понять тебя? Почему ты такой глупый… — Ты п-прав, — начал успокаиваться Чонин, вдыхая запах Сынмина, ощущая как гулко бьется его сердце. Он вздохнул полной грудью, избавившись от всхлипов, и хрипло произнес, — Я ничтожество… Я взвалил на тебя все проблемы и трусливо сбежал, — Чонин схватился за Сынмина, как за спасательный круг, и вжался в его грудь, обнимая настолько крепко, насколько мог. — Я так сильно виноват перед тобой… Я не заслуживаю даже прощения… — Но я всё же прощаю тебя, Чонин, — Сынмин приложил усилия, чтобы отстраниться от парня. Ему всегда казалось, что неумение прощать влечет за собой последствия в виде навязчивых воспоминаний и сожалений. Сейчас Киму больше всего на свете хотелось забыть всё, что было между ним и Чонином. Выговорив всё, что хотел, Сынмин почувствовал облегчение и лёгкость на душе. — Ты даешь мне шанс? — Ян заглянул с такой надеждой в глазах, что Сынмину стало не по себе. Это было забавно, что бывший на что-то надеялся. — Чонин, — Сынмин снисходительно улыбнулся, — ты действительно веришь, что у нас ещё может что-то получиться? — Я всё ещё люблю тебя. У нас обязательно всё получится… — Мир не вертится вокруг тебя, — твердо перебил, усмехнувшись из-за чужого постоянного эгоизма, и поднялся на ноги. Чонин совершенно не изменился, продолжая думать лишь о собственных чувствах, — Между нами уже ничего и никогда не будет. Эти слова прозвучали, как приговор, Чонин отказывался верить в услышанное. — Тогда зачем ты меня простил? — Я простил себе свою ошибку, — невозмутимо ответил Ким, а затем, нахмурившись добавил, смотря в ошарашенные глаза парня, — И даже не думай вставать между мной и Хёнджином. Я хочу, чтобы ты забыл всё, что было между нами и продолжал жить собственной жизнью, не отравляя мою. И, возможно, в будущем мы даже сможем общаться как хорошие приятели. Хотя, честно говоря, я надеюсь, что ты уедешь туда, откуда вернулся. — Я не верю в то, что ты больше не любишь меня, — Чонин сидел у ног Сынмина, продолжая смотреть на него, как побитая собачонка. И Ким бы соврал, если бы сказал, что не испытывает к нему жалости. — Тогда тебе пора перестать заниматься самообманом, — Сынмин говорил уверенно, он понимал, что все его чувства к Чонину были давно сожжены, а остатки развеяны минутами ранее. — И как лучшему другу Хёнджина, я хочу тебе сообщить, что собираюсь завтра рассказать ему о нашем прошлом. Думаю, будет правильнее, если мы это сделаем вместе. — Хорошо, — усмехнулся Чонин. — Интересно, кого же он выберет тебя или меня? — Не разделяю твоего интереса. Сынмин покинул квартиру Чонина, расставив для себя всё по местам. И если даже Хёнджин завтра будет разочарован в нем после того, что узнает, он не собирался отступать, ведь на лжи отношения не построишь. *** Уставший после похода по магазинам Хёнджин, рухнул на кровать, словно тюлень, медленно погружаясь в сон. Иногда ему казалось, что Феликс самый настоящий энергетический вампир. Они обошли три торговых центра и десятки бутиков, и всё это лишь для того, чтобы Феликс купил себе одну единственную желтую шапку. Хван проспал около трех часов, даже не переодевшись, а оставаясь в уличной одежде, темных джинсах и белом пушистом свитере. Блондин, громко зевнул, и взял в руки телефон, где было пару десятков сообщений от Феликса, который спрашивал, какое лучше фото поставить себе на аватарку. И Хван добросовестно просмотрел все однотипные фотографии друга в новой шапке и выбрал третью, где он по-дурацки кривлялся. Ли, конечно же, отказался ставить именно ее. Когда Хёнджин заметил пропущенный вызов от Сынмина, он уже хотел перезвонить, но ему неожиданно пришло сообщение от Чонина, который просил срочно придти к нему. Блондин взглянул на время в правом углу экрана, было довольно поздно. Но срочность о которой писал Ян настораживала, поэтому он тут же пошел отпрашиваться у дедушки, решив перезвонить своему парню немного позже. — Ты время видел? — мужчина нахмурился и посмотрел на часы, — Через десять минут будет двенадцать. И так весь день где-то гулял, — Ну, дедушка, я же не маленький… Ты сам говорил, что мне нужно больше общаться со сверстниками. — Тебе семнадцать, Хёнджин. — Но Чонин живет совсем рядом, я могу даже у него остаться, чтобы ты не переживал и не ждал меня. — А как же школа? — Так завтра же воскресенье! — осенило блондина и он хлопнул в ладоши под осуждающий взгляд мужчины. — Ты победил. Можешь ночевать у своего друга, но будь на связи. Хёнджин накинул на себя куртку и прихватил телефон, небрежно запихнув в карман. На душе стало совсем неспокойно, он чуть ли не бежал к соседнему зданию, чтобы убедиться в том, что Чонин был в порядке. Однако его опасения подтвердились, когда знакомая дверь отворилась и бесцветный голос прохрипел: — Джинни, мне так плохо. — Что случилось? Чонин выглядел совершенно раздавлено. Его лицо было опухшим, глаза в красных крапинках от слез, а губы покусаны до крови. На шее парня были едва заметные следы от чужих пальцев, Хёнджина начало мутить от этой картины. Он не понимал, кто мог навредить Яну… Осознание пришло с резко появившейся злостью к парню, которого он не знал и никогда не видел. Для Хвана было очевидным то, что Чонин успел увидеться со своим бывшим. И по всей видимости, все прошло настолько плохо, насколько душераздирающе сейчас выглядел Чонин. Хёнджин осторожно обнял парня, и тот зацепился руками за его куртку, буквально падая на него. «Какой же ты идиот, Сынмин-и. Ты будешь либо со мной, либо ни с кем…» — подумал темноволосый, утыкаясь в плечо Хвана. Они прошли в гостиную, где пару часов назад у ног Сынмина рыдал Чонин, умоляя о прощении. Ян чувствовал себя униженным, ему никогда ещё не было настолько больно, ведь он всё это время продолжал верить в то, что Сынмин любит его. Будет любить, несмотря на все трудности, через которые они прошли. Однако Ким шокировал его, растоптал и предал… И всё это из-за этих щенячьих глаз, которые сейчас так доверчиво смотрели на Чонина с крайним беспокойством. Хёнджин ненавязчиво расспрашивал о состоянии друга, уточнял не нужно ли в больницу. Его наивный напуганный взгляд всё задерживался на отметине, которая осталась от пальцев Сынмина, и возвращалась к убитому лицу друга. — Джинни, мой бывший мне сказал, что больше не любит меня, — Чонин перебил Хёнджина, пока тот ему читал лекцию о том, что не стоит ничего скрывать и он может ему довериться. — А твой парень… Он любит тебя? — Сынмин? — Хван не успевал за резкой сменой темы, он был удивлен, когда друг спросил про Кима. — Думаю, что наши отношения на начальной стадии, пока рано говорить о какой-либо любви, — блондину стало некомфортно, ведь он лукавил, ему просто было неловко признаться не то, что Чонину, да даже себе самому в том, что он был очарован Ким Сынмином. — Феликс, постоянно повторяет, что я хожу в розовых очках, — Хёнджин задумался и слегка улыбнулся, — но это только потому, что он и Сынмин недолюбливают друг друга. — Я спрашиваю, любит ли тебя Сынмин? — с нажимом произнес Ян, загоняя Хвана в тупик. — Я думаю… Я думаю, что нет. — Стал бы ты продолжать встречаться с тем, кто тайно видется со своим бывшим? — хладнокровно спросил Чонин, замечая настороженность блондина и непонимание. — С тем, кто начал встречаться с тобой только из жалости… Просто для того, чтобы заткнуть тобой ноющую пустоту, найти в тебе утешение. С тем, у кого синдром «спасателя», и ни капли чувств к тебе… — Ты сейчас говоришь о своем бывшем? — Да, я говорю о своем бывшем, — кривая улыбка начала расползаться по опухшему от слёз лицу. — Подожди минуту, мне нужно кое-что тебе показать. Чонин оставил обескураженного Хёнджина в гостиной, а сам ушел в спальню и, встав на цыпочки, достал с верхней полки шкафа серебряную шкатулку средних размеров. Это был час истины, сердце билось настолько быстро, насколько был близок полный провал для Чонина или же сладкий триумф. Ян медленными шагами подошел к Хёнджину и положил ему на колени шкатулку. Хван поднял взгляд на Чонина, лицо которого оставалось непроницаемым, и тогда он с любопытством спросил: — Что это? — Открой и посмотри.