Sorry, I love you

Хван коснулся кончиками пальцев прохладной металлической поверхности и аккуратно открыл шкатулку, которая не сразу поддалась его манипуляциям. Первое, что бросилось в глаза, это был небольшой серебряный кулон, лежащий на стопке квадратных фотографии в белой рамочке, с широким полем для подписей. Ян взял подвеску в руки, а Хвану открылся обзор на первый снимок. На фотографии Чонин, стоящий на побережье океана, внизу подписано: «Глупый лис умирает от приступа смеха». — Он подарил это на мое шестнадцатилетие, — цепочка висела на пальцах парня, красиво переливаясь. Кулон был очень изящный и необычный, в виде Сатурна. — Мы расстались спустя несколько недель. На нем даже есть гравировка с нашими инициалами… — Чонин положил украшение на ладонь и приблизил к блондину, чтобы тот заметил едва заметные иероглифы. — Нини, это очень мило, — искренне сказал Хёнджин, но его расстраивала печаль, которая застыла в глазах напротив. Хван совсем не хотел, чтобы у Чонина всё так неудачно вышло. Он надеялся, что друг с бывшим помирятся и будут вместе, как об этом мечтательно рассказывал сам Чонин. Однако сейчас видя состояние Яна, Хёнджин понимал, что всё складывалось не лучшим образом, и точно не так, как хотел бы этого Чонин. — А знаешь, что я ему подарил? — Что? — загорелись глаза блондина любопытством. — Полароид. Он обожал фотографировать, — Чонин вспомнил, как много они дурачились и ссорились из-за очередного неудачного снимка, который казался Киму настоящим шедевром. — Думаю, что даже сейчас он любит это дело. — Так, все эти снимки сделал твой бывший? — Хёнджин опустил глаза на фотографии, и когда Чонин взял стопку в руки и сел рядом с ним, утвердительно кивая, Хван расплылся в теплой улыбке. — Нини, тебе нужно было показать ему все эти фотографии. Возможно, он бы вспомнил всё, что было между вами. — Он и не забывал, — Чонин протянул ту самую фотографию сверху, и Хёнджин взял ее, внимательно изучая. — Мы были в Кёнджу с классом. Я так ненавидел эти скучные экскурсии, он просто схватил меня за руку и мы убежали на пляж. Там он и сделал это фото, — Чонин заливисто рассмеялся, вспоминая один из самых прекрасных дней в его жизни, — я не мог успокоиться и смеялся над его волосами, взлохмаченными из-за сильного ветра. В отместку он сфотографировал меня, крича на весь пляж, что сделал самое уродливое фото в мире. Я целый час гонялся за ним, чтобы он показал это фото. Я думал, что получился действительно ужасно… — Ты очаровательно выглядишь, — Хвану сразу понравился этот кадр, Чонин получился очень счастливым, и это не могло не радовать. — А это, — он поднес другую фотографию, на которой были изображены две переплетенные руки в неаккуратных веревочных браслетах фиолетового цвета, — он проспорил мне, и мы вместе пошли на кружок по макраме, но нас от туда выгнали из-за этих браслетов, которые он предложил сделать, полагаясь на то, что во всём хорош. Нам сказали, что мы не следовали технике, поэтому браслеты выглядят так себе. Он тогда расстроился и сказал, что преподавательница узко мыслит и ничего не понимает в искусстве. Она была просто в бешенстве, нас выгнали с занятия и просили больше никогда не появляться. — Ты серьезно? — расхохотался Хёнджин, хватаясь за живот. — Это было очень смело с его стороны. — Он всегда был смелый… Даже сейчас такой, — добавил себе под нос Ян, думая о том, что Сынмин решил рассказать Хёнджину об их отношениях. — Вот тут плохо видно, потому что я мешал ему фотографировать, но если приглядеться, то можно заметить покраснение на его шее, — На фотографии была видна часть кожи с небольшим следом от зубов и ворот серой рубашки. Парень на фотографии держал рожок с мороженым, его лица не было видно, зато можно было хорошо рассмотреть измазанного в шоколаде и очень недовольного Чонина, — Я покусал его за то, что он пытался накормить меня мороженым. — Ты что?.. — недоуменно переспросил Хёнджин. — Тебе стоит его покусать снова, чтобы он перестал от тебя бегать! — Думаешь, это сработает? — усмехнулся Чонин, поморщив нос, он громко выдохнул, — Хёнджин, у него сейчас есть парень… И мне не хватает смелости влезть в их отношения. На самом деле я уверен, что он все ещё любит меня. Он неосознанно использует того парня, чтобы забыть меня. Конечно, никакой смелости Чонину не требовалось, он просто хотел надавить на Хёнджина, дожать его, чтобы получить желаемое более благоприятным путем. Он хотел, чтобы Сынмин сам пришел к нему, признался в том, что был не прав. Чонин хотел подготовить правильную почву, а затем рассказать всё Хёнджину, максимально надавив на жалость. Ян был уверен, что Хван уступит ему Сынмина. Но нельзя было рубить с плеча, поэтому он собирался выпросить у Кима ещё немного времени для признания, и тем временем сам во всём успеет признаться без присутствия Сынмина. — И ты не будешь бороться за ваши отношения? — Хёнджин поджал губы, и осторожно добавил, — Я заметил следы его пальцев на твоей шее… — Это был порыв страсти, тебе не стоит беспокоиться об этом. — Господи, а я подумал… — на щеках Хвана расцвел едва заметный румянец. — Если всё так, как ты говоришь, то тебе стоит поговорить с его парнем, или же снова попытаться поговорить с ним самим. — Я боюсь совершить ошибку, — прикрыл глаза Чонин и наигранно закусил губу, строя страдальческий вид. — Пока я буду просто наблюдать, хочу дать ему шанс самому во всём признаться. Я бы не хотел вмешиваться в чужие отношения. Это очень сложно, Джинни. — Думаю, у вас всё получится. Просто верь в лучшее, и не отказывайся так просто от своих чувств, — посоветовав это, Хван не особо понимал о чем говорит. Он просто хотел быть полезным в данный момент и в данную секунду, ему хотелось по-настоящему поддержать приунывшего друга. — Может, тебе попытаться встретиться с ним ещё раз? — Я подумаю над этим, — снисходительно ответил Чонин, а ведь Хёнджин и правда подавал отличные идеи. Он забрал шкатулку, пряча туда все фотографии, и ушел в спальню, положив шкатулку на прикроватную тумбу. Конечно, Ян понимал, что стоит Хвану увидеть на оставшихся фотографиях Сынмина, то весь его тщательно выстроенный план, который зародился сразу же после ухода из его квартиры Кима, пойдет псу под хвост. — Ты прав, Джинни. Мне не стоит так просто отдавать его другому. Я тебе очень благодарен, ты поддерживаешь меня с самого нашего расставания, выслушал всё моё нытье и даже сейчас ты даешь мне новый толчок для действий. Ты же не устал от меня? — Ещё как устал, — закатил глаза Хёнджин, сдерживая смех. — Ах, вот как? — глаза Чонина сузились, он звонко засмеялся и накинулся на Хёнджина, начиная его щекотать. Они ещё долго болтали, затем заказали пиццу и решил что-нибудь посмотреть. Завязался небольшой спор из-за выбора сериала, Хван довольно быстро одержал победу. В итоге Чонин смотрел, а Хёнджин пересматривал до самого утра первую часть дорамы «Алхимия душ». Ближе к восьмой серии Ян заснул, уронив голову на плечо блондина. Бессонница давно ходила рука об руку с Хёнджином и, когда с дорамой было покончено, парень заскучал. Хван выключил телевизор, осторожно перекладывая голову Чонина на подушку, а сам зашел в чужую спальню в поисках пледа, которым можно было бы укрыть Яна. Двуспальная кровать из белого дерева была не заправлена, Хёнджин со спокойной душой взял одеяло и глаза зацепились за шкатулку, лежащую на тумбе. Парень, недолго думая, прихватил вещицу с собой, делать ему было нечего, поэтому он подумал, что Чонин будет не против, если он досмотрит фотографии. Хёнджин еле как приподнял ноги Чонина на диван и заботливо укрыл мирно сопящего друга одеялом. Сам он устроился на мягком кресле и снова открыл шкатулку, аккуратно взяв увесистую стопку фотографий. Первые снимки уже были показаны Чонином, поэтому блондин их особо не разглядывал. Ему неожиданно стало интересно, как выглядел бывший парень друга. Хван никогда не спрашивал у Чонина, а тот и сам не показывал своего бывшего. Насколько этот незнакомец был хорош собой, раз Ян так убивался по нему. На следующих трёх фотографиях был Чонин в одной и той же локации, и складывалось впечатление, что он просил не фотографировать. На первой он хмурился, на второй он получился комично с открытым в крике ртом, а на третьей пытался прикрыть объектив рукой. Хёнджин приглушенно засмеялся, прикрывая рот ладонью, чтобы не разбудить друга. — Так-так… — прошептал тихо под нос блондин, разглядывая снимок, где Чонин стоял на первом плане, а сзади кто-то собирался забросить мяч в кольцо. — Ещё один баскетболист, — проворчал Хёнджин, думая о том, как Сынмин пытался его уговорить немного побросать мяч в кольцо. Хёнджин не особо любил баскетбол, но зато ему до безумия нравилось наблюдать за играющим Кимом. Фотографии рассыпались, падая одна за другой на пол, когда рука держащая стопку дрогнула от неверия, а вторая так и застыла с одним единственным снимком. Хёнджин медленно выдохнул дрожащими губами, прикрывая горящие веки, а затем снова распахнул глаза, чтобы убедиться, что ему не привиделось. Он сглотнул вязкий мерзкий ком нервов, образовавшийся от самых разных чувств, которых ему никогда раньше не доводилось испытывать. С небольшого квадратика на него смотрел Сынмин, сидящий на крыше какого-то здания и слегка запрокинувший голову. И Хёнджин был готов убеждать себя, что это просто незнакомец похожий на Кима, однако внизу была корявая надпись, отличающаяся почерком от тех, что были на уже просмотренных Хёнджином фотографиях: «Ким Сынмин любит свои дурацкие звездочки сильнее, чем Ян Чонина!» Тусклый свет от настенной лампы уже не создавал уюта, освещая небольшую гостиную, а казался Хёнджину зловещим и удушающим. Рука блондина окончательно ослабла, и фотография полетела вниз к остальным. Хёнджин опустил глаза, открывая для себя целый мир, в котором его лучший друг и парень любили друг друга до беспамятства. Это была не одна фотография и даже не две, их было так много, что к горлу Хвана начала подкатывать тошнота, а желудок скрутило от боли, которая отдавалась во всём теле. Всё это время над ним смеялись, смеялись над его чувствами… Им игрались… Его жалели… Его унизили… Его доверие предали… Его не любили… В его спокойную жизнь нагло вторглись, раскромсали этот самый покой на части, плюнули во всё, что он верил. Он встал с кресла и, пошатываясь, покинул чужую квартиру и самого настоящего предателя, не прикрывая за собой тяжелую дверь. Хёнджин ступал босыми ногами по ледяным ступенькам, оглушенный биением собственного сердца. Его разрывало на части, и на первом же лестничном пролёте он оступился и обессилено осел на пол, отчаянно зарыдав. На него будто опустили стеклянный купол и выкачали от туда весь воздух, оставляя вакуум и осколки разбитого вдребезги сердца. Он думал, думал, думал, казалось ещё немного и из ушей пойдет пар, а голова взорвется, повиснув как нечто пустое и бестолковое. И когда выход из омерзительной ситуации, казалось, был найден, Хёнджин поднялся с холодного бетона, вытирая дорожки слез с бледного лица. Он просидел в подъезде целый час, рассыпаясь на части и, наконец, найдя в себе силы, собрал остатки гордости и твёрдо решил, что никто не смеет с ним так поступать. Да, у Хвана не было подобного опыта, он даже вообразить себе такого не мог. Но одно блондин знал совершенно точно, они ответят за свои игры и за свою ложь. Вернувшись в квартиру, Хёнджин обнаружил, что Чонин все также спокойно спал, ни о чем не подозревая. Хвану стоило огромных усилий и самообладания, чтобы сейчас же не разбудить Яна и не набить ему морду, хотя раньше блондин сомневался, что смог бы кого-нибудь ударить. — Спи, Нини, набирайся сил, ведь они тебе понадобятся, — прошипел Хёнджин, ненавистно испепеляя безмятежного парня взглядом. На лице Хвана промелькнула брезгливость и он поджал губы, быстро собирая разбросанные фотографии. Ему было мерзко, хотелось забиться в истерике и проклинать Сынмина и Чонина, раздирая горло от ненависти. Запихав снимки в шкатулку в более менее нужном порядке, он вернул ее обратно туда, откуда взял. Затем блондин поспешно обулся, накинул на себя куртку и, покидая квартиру, с грохотом захлопнул за собой дверь. На ходу он напечатал Чонину сообщение о том, что ему пришлось вернуться домой, в мыслях желая ему сгореть в аду. — Советы у меня просил… Конченый! — оскалился Хёнджин, рассуждая вслух о том, как был слеп всё это время. Оказавшись в своем здании, он бесшумно открыл дверь, тут же скрываясь в собственной комнате, чтобы он не наткнуться на дедушку. Даже по воскресеньям мужчина поднимался слишком рано, поэтому Хёнджин опасался, он не хотел расстраивать близкого человека своим ужасным состоянием, да и в целом убитым внешним видом. К вечным мешкам под глазами, добавились распухшие глаза, которые болезненно сузились, совершенно не украшая бледное, как побелка на потолке, лицо Хёнджина. Он схватил свой альбом, яростно вырывая листы, среди них были и старые, и совсем свежие наброски. Лицо Кима было жестоко смято тонкими пальцами и полетело в мусорное ведро, где уже валялись и другие рисунки, связанные хоть как-то с Чонином и Сынмином. Он горько усмехнулся и, свернувшись калачиком на кровати, заткнул уши наушниками, чтобы хоть как-то заглушить собственное отчаяние. Хёнджину было не совсем понятно, что он чувствует. Как будто он достиг дна и хотелось остаться там навсегда, чтобы не видеть больше никого. Яд со вкусом предательства, проник настолько глубоко, что уже разъедал все внутренности Хёнджина.