_________________
Алрис, дочь Герис Ничто не могло погасить в этой мастерице по работе с кожей врожденную жизнерадостность, даже непроглядная бедность. Алрис нашла истинное призвание в материнстве и всем сердцем любила каждого из своих многочисленных детишек. Благодаря весёлому нраву и рассудительности, Алрис крайне редко выходила из себя, несмотря на невысокое положение и стремительно разрастающееся семейство. Её способности планировать всё наперёд позавидовала бы вся Арда, а уж в многозадачности ей не было равных. Не удивительно, ведь у них с Бомбуром родилось двенадцать озорных детишек. Эту суетливую гнаминну можно было узнать по непрестанно мелькающей улыбке, каштановым волосам и зелёным глазам, а также по непременно болтающемуся у неё в руках ребёнку (как минимум одному). За работой она частенько напевала себе под нос, и все отпрыски унаследовали от неё любовь к музыке._________________
Кили наблюдал с недоумением. Конечно, он и сам поступал иногда… опрометчиво. Но перед этим меркло всё. Да что там меркло. Тухло, гасло и позорно отползало в дальний угол. — Ой, да ладно тебе! Мы с ним справимся! — канючил Гимиж, смахивая с лица непослушные тёмно-рыжие волосы. Малютка-Торин (который в свои тридцать семь уже мало напоминал малютку) закатил глаза: — Гимиж, это посланник Мордора. Откуда нам знать, на что он способен? — А я-то думал, что ты собираешься стать великим воином и всё такое, — поддел его Гимиж. Малютка-Торин скрестил толстые руки на груди и наградил младшего товарища долгим взглядом. — Я и так великий воин, — буркнул он. — Мой отец — Двалин, сын Фундина. — Пфф, мой 'adad рудокоп и танцевал на столе, под которым твой спал, — огрызнулся Гимиж; мальчишки сцепились. Вскоре Гимиж вскрикнул. — Будешь знать, — фыркнул Малютка-Торин, вскинув покрытый щетиной подбородок. — Никому не одолеть моего папку. — Мой дядя мог бы, — Гимиж надулся, держась за голову. Малютка-Торин сжал губы. Кили сделал вывод, что Гимли-таки превзошел своего великого учителя, и Торин-младший прекрасно об этом знал, но не хотел признавать. — Ну ладно, раз мы не будем с ним сражаться, то, может, хоть пойдем наверх и посмотрим одним глазком? — уныло предложил Гимиж, всё ещё потирая голову. На круглых щеках виднелся лишь лёгкий пушок, зато на макушке красовалась пышная грива, при одном взгляде на которую Кили тут же вспоминал Глоина, хоть Бофур и заплетал сыну две косички, какие носил сам. — Мы не будем с ним сражаться, — твёрдо повторил Торин. — Всё, давай, бери мел. — Не хочу. — Ты должен учиться, Гимиж. Насколько мне известно, твой дядя знал эти истории наизусть уже в двадцать лет! Гимиж вскинул голову: — Серьёзно? — Да-да, а тебе-то уже двадцать пять, — глаза Малютки-Торина по-мальчишески озорно блеснули. Волосы у него на голове топорщились вверх, совсем как у Двалина когда-то, но тёмные глаза и смуглая кожа достались ему от Орлы. Из трёх братьев он был самым высоким, но Балин превосходил его в силе, а младший, хоть и едва вылез из яслей, явно унаследовал от Двалина могучую стать. — Можешь перевести вот этот кусок? Гимиж бросил на пергамент косой взгляд, скрестил руки на груди и вздёрнул нос к потолку: — Скирт. — Это кирт, тупица, — прорычал Малютка-Торин. — Что здесь сказано? — Я хочу сразиться с этим дурацким посланником! — Не правильно. Тут сказано: «В битве при Даголаде Дрор отрубил голову предводителю орков секирой». — Вот именно, отрубил, — Гимиж дулся в лучших традициях потомков Дурина. — Почему мы не можем пойти посмотреть? Хочу посмотреть. Малютка-Торин вздохнул: — Ты не собираешься заниматься, да? Гимиж упрямо помотал головой, взмахнув торчащими в разные стороны косичками. Торин-младший потёр глаза и снова тяжело вздохнул: — Ладно. Гимиж подпрыгнул и громко взвизгнул. — Но! — Торин поднял указательный палец. — Только если ты пообещаешь, что потом сядешь за уроки. Иначе мне влетит от твоей мамы. Гимиж поспешно закивал: — Обещаю! Честное мифриловое. Пусть меня побреют, если я нарушу слово. Всё, пошли скорее! — Ох, нехорошо, — пробормотал Кили и прикусил губу, провожая глазами двух молодых гномов, припустивших в сторону верхних ярусов, выходивших на главные ворота. Предчувствуя неизбежные неприятности, он двинулся следом, гадая, бывало ли у Торина похожее ощущение, когда тот присматривал за ними. Вполне возможно. Кошмар. — Подвинься, мне ничего не видно! — прошипел Гимиж. — Не мои проблемы, что ты такая козявка, — буркнул Малютка-Торин, но потеснился. Гимиж высунулся из узкой бойницы, вытаращив огромные карие глаза и приоткрыв рот в предвкушении. — Эй, не осторожно, тебя же заметят, — Малютка-Торин ухватил его за пояс и втянул обратно. Гимиж показал ему язык и тут же снова прильнул к подоконнику. Снаружи его рыжие волосы было видно за милю. — Неужели я тоже когда-то был таким болваном? — поинтересовался Кили вслух и поморщился. — Махал, хорошо, что тут некому ответить… — Кто это там? — прищурился Гимиж, на что Малютка-Торин фыркнул. — Это король, дурила. — А… Ничего себе, у него волосы совсем белые… и такие пушистые — даже сильнее, чем у дедушки, — Гимиж впился в него глазами и вдруг просветлел. — Отсюда можно уронить камешек прямо на него. Малютка-Торин и Кили поперхнулись в унисон. — Имечко тебе дали под стать, — пробормотал Кили. — Швырнуть камнем в короля! — Совсем рехнулся? — возмутился Малютка-Торин, но его следующие слова выбили у Кили пол из-под ног. — Возьми деревяшку, камень с такой высоты — чересчур даже для гнома. — Готов поспорить, мой дядя бы и не заметил, — пробормотал Гимиж, роясь в карманах в поисках чурбачка (Бофур учил его вырезать). — От него бы отскочило. — От твоей дурной башки бы точно отскочило! — Кили едва сдерживал визг. — Вы серьёзно собираетесь швырнуть в короля чурбаном, пока тот говорит с посланником Мордора?! — Тут нужна твёрдая рука, — заявил Малютка-Торин и выхватил чурбачок у Гимижа из рук. Тот вскрикнул и попытался вернуть украденное, но Малютка-Торин блокировал его выпад, просто уперевшись ладонью в раскрасневшийся лоб и держа малыша на расстоянии вытянутой руки. — Ненавижу тебя, — прорычал Гимиж. — Ты же получил, что хотел, — рявкнул Малютка-Торин в ответ. — Мы пришли смотреть на посланника. — Он совсе не страшный. Всего-то чёрная куча тряпья. Спорим, я бы его в два счёта уложил? — Точнее говоря, сшиб бы с лошади своей вонью, — ухмыльнулся Малютка-Торин, и они опять сцепились. Как и ожидалось, Гимиж снова проиграл. — Терпеть тебя не могу, — простонал он, прыгая на одной ноге и потирая другую. — Знаю, братишка, — расплылся в зловредной улыбке Малютка-Торин. Оскал вышел совсем как у Двалина. — Так что, мы будем целиться по королю или нет? Гимиж перевесился через подоконник (у Кили сердце пропустило удар). — Там тётя Дис и мама, — протянул он с сомнением. — Может отскочить в них. — Да неужели! — воскликнул Кили, вскинув руки. — Дошло наконец! Клянусь бородой, я буду просить у Торина прощения каждый день! — По-твоему, я попасть нормально не смогу? — Малютка-Торин надулся как лягушка, и Кили захныкал. — Не боишься, что попадёт в тётю Дис? — уточнил Гимиж, и решительное лицо Малютки-Торина слегка дрогнуло. — Эм… — Слава Махалу и всем Семи праотцам, — выдохнул Кили, цепляясь за грудь. — Она же не узнает, что это мы, — задумчиво проговорил Малютка-Торин. Позади раздалось грубое покашливание. Молодые гномы и Кили вместе с ними вскрикнули от неожиданности и обернулись к лестничному проему. Там стоял Двалин, изогнув покрытые шрамами и татуировками брови. Стеклянный глаз сверкал, предвещая скорую расправу. Кили, Гимиж и Малютка-Торин сглотнули. — Да будет вам известно, недоумки, что отсюда вас слышит вся треклятая Гора, а твои рыжие патлы развеваются как боевой флаг, — прорычал Двалин. Кили инстинктивно сжался, заслышав хорошо знакомые раскаты, но быстро сообразил, что в кои-то веки не относится к упомянутым недоумкам. Гимиж закусил губу и зажмурился, не издав ни звука. Малютка-Торин был умнее и в раскаянии опустил голову: — Мне жаль, пап. — Нет, ещё нет, — многообещающе покачал головой Двалин. — Вы двое: выметайтесь. А с твоей 'amad я побеседую позже, юный Гимиж. Помяни моё слово. Гимиж в ужасе распахнул глаза. — Не надо! — пискнул он. Здоровый глаз Двалина сверкнул. — Ещё как надо. И дяде твоему скажу, когда он вернётся, если подобное повторится. Гимиж вскинул растрёпанную голову, всем своим видом выражая протест. Впрочем, взглянув на Двалина, он сразу как-то поблёк и сжался. Кили потёр лоб и медленно выдохнул. Пожалуй, стоило подарить Торину что-нибудь миленькое. И Балину тоже. И сделать что-нибудь для мамы к её прибытию в Чертоги. И для Двалина. И для Бильбо, конечно же, в качестве извинений за глупые выходки и подначки. И для бабушки. Ох, а на прошлой недели он насолил прадедушке Трору, да и Нори с ним не разговаривает с тех пор, как он случайно смазал у Ори чернила на свеженьком пергаменте. Может, Фили что-нибудь подскажет? Погодите, Фи же сердится на него за разбитые ювелирные очки… Ох, Дуринова борода, теперь придётся работать до самой отстройки мира.***
Гэндальф канул во тьму. Барабаны сотрясали воздух. Крики Фродо, подхваченные эхом, бились о стены заброшенных коридоров, заглушая хриплое дыхание беглецов. У них над головами шипели стрелы. Торин бежал за ними, выкрикивая указания Ори. Позади него темнота всколыхнулась, и из вихря света возникли мрачные лица Нали, Лони и Фрара. — Тут налево! — уверенно скомандовал Лони, Торин повторил за ним. Гимли послушно свернул, а замыкавший бегство Арагорн отразил нападение появившихся из ниоткуда орков с пугающей яростью. Его лицо перекосилось от боли. — Вращай топором, azaghâl, не души его! — рявкнул Нали в своей привычной поучающей манере. Он одобрительно крякнул, когда Гимли с легкостью разрубил верещавших гоблинов, накинувшихся спереди. — Мой лучший ученик, между прочим, — заметил он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Не сейчас, Нали! — рявкнул Лони. — Ворота впереди, — послышался хриплый голос Фили. Он сжимал ладонь Лони в своей, не позволяя тому оглядываться на тела, усеивавшие путь к Восточным Вратам. Только теперь Торин вспомнил, что именно здесь пали новоприбывшие и останки Балина лежат всего в каких-то нескольких сотнях футов впереди у берегов Kheled-zâram. — Беги, звезда! — проревел он. — Восточные Врата впереди! Не останавливайтесь! У Гимли вырвался сдавленный всхлип. Рыжебородый гном бежал первым, отбивая тяжелую дробь окованными ботинками, из последних сил сжимая рукоять топора. Вдалеке забрезжил луч света, отгонявший навалившуюся тьму. — Как ты нашёл дорогу? — изумился Боромир, мечом разрубив орка почти до живота. — Должно быть, всё дело в этом его ночном зрении, — пропыхтел Мерри. — Ох уж эти доверчивые хоббиты! — хмыкнул Ори. — На развилке второй тоннель — я вижу свет! — Впереди — второй тоннель! — рявкнул Торин, как раз когда Гимли с влажным звуком выдернул топор из головы здоровенного орка, разметав вокруг содержимое. Он выкрикнул что-то нечленораздельное и бросился к развилке, за ним неслышно касались земли ноги хоббитов и эльфа. — Как можно что-то разобрать в такой суматохе? — Сэм с трудом хватал ртом воздух. — Я даже не понимаю, где верх! — Там свет! — крикнул Леголас с нескрываемой радостью. — Не болтайте, бегите! — скомандовал Арагорн и с боевым воплем ринулся на огромного орка, который вёл небольшой отряд им наперерез. При виде него часть орков завизжала и бросилась врассыпную, угодив под меч Боромира, топор Гимли или легкие как пёрышки ножи Леголаса. — Неплохо, — сухо отметил Нали. — Но зачем так перебирать ногами? Это что, какая-то эльфийская пляска? Только пыль в глаза пускать, как по мне. Наконец, они вырвались из хватки тьмы и сощурились от хлынувшего навстречу яркого дневного света. Над ними раскинулось голубое небо, измождённых лиц коснулся легкий ветер. Обернувшись, Торин увидел во мраке блеск множества глаз. Грохот барабанов, угрожающий и насмехающийся, отдавался в земле. Сэм осел на камни и принялся негромко всхлипывать, Пиппин повис на Мерри и разразился рыданиями. — Я пойду назад! — заявил Гимли, перекошенный от ярости. — Я найду его и… — Нет, Гимли! — в один голос рявкнули Торин и Боромир. Мужчина подскочил и крепко вцепился в широкую грудь. Впрочем, шансов удержать гнома, задумай тот вырваться, у него не было. — Нельзя туда возвращаться, — прохрипел гондорец. — Это самоубийство. Мы не можем лишиться такого отважного воина. — Unkhash — ох, Tharkûn, Tharkûn! — взвыл Гимли и рухнул на колени, стянул с головы шлем и уткнулся лицом в ладони. Торин окинул взглядом Долину Тёмных Вод, когда-то известную как Азанулбизар. Она совсем не изменилась. Вон там он подобрал дубовую ветвь и закрылся ею от удара. Чуть дальше Даин, ещё совсем мальчишка, повёл свой отряд в атаку и потерял ногу. По этим камням стекала кровь его деда. А там нашли тело Фрерина. Здесь полыхал погребальный костёр, и языки пламени, кажется, доставали до неба, а вокруг тянулись ряды наскоро установленных шатров, из которых доносили стоны и крики раненых. — Эта долина проклята, — пробормотал он. — Леголас, поднимай их, — хрипло скомандовал Арагорн. Боромир, сидевший рядом со сгорбившимся Гимли, вскинул голову в возмущении. — Дай им прийти в себя, будь человеком! — шикнул он. — Ночью здесь всё будет кишмя кишеть орками! — отозвался Арагорн. — К тому времени мы должны быть уже в лесах Лотлориен. Пошли, Боромир, Леголас, Гимли. Поднимайте их. Арагорн нагнулся и подхватил под руку красного икающего Сэма. — Вставай, Сэм, — сказал он, стараясь, чтобы голос прозвучал мягко. — Лотлориен, — Ори передернуло. — Нет! — В той стороне Лестница Дурина, — тихо заметил Лони, вглядывавшийся вдаль. — А за ней — Мирромир. — Тёмные воды Kheled-zâram, — выдохнул Торин и в задумчивости провел ладонью по щеке. — А помните, он сказал: «Ты всё увидишь сам», — просипел Гимли и бросил взгляд красных припухших глаз на стелившуюся внизу долину. — И был прав. Глядите, там Камень Дурина! Фродо обернулся к Арагорну. Оцепенение потихоньку спадало, из-под него появлялось что-то мрачное и полное тоски. — Позволь ему пойти, — требовательно заявил он. Леголас бросил нетерпеливый взгляд на золотистые верхушки деревьев невдалеке. — Но ведь… Фродо стиснул челюсти. — Позволь ему — нам — пойти, — повторил он, чеканя слова. — Tolo, Леголас, — негромко сказал Арагорн. — Пропусти их. Леголас поморщился и с трудом сглотнул: — Boe? Am man theled, Арагорн? Man tôg hí? Взгляд Арагорна потяжелел: — Farn, mellon nin. Farn. Фродо повернулся на пятках и подошёл к Гимли, тронул его за руку и что-то негромко сказал. Гимли отрешённо посмотрел на него, кивнул, и вдвоём они медленно двинулись по остаткам мощённой дороги, ныне разрушенной и заросшей бурьяном. — А что насчёт орков? Разве мы не должны спешить? — уточнил Боромир. — У нас достаточно времени до захода солнца, — отозвался Арагорн и перевёл взгляд на хныкавших хоббитов. — Но скорбь — тяжёлая ноша. — Торин, — тихо окликнул его Балин. — Они пошли к озеру. — Да, — отозвался Торин и обвёл старого друга внимательным взглядом, чуть склонив голову. — Ты останешься? Серебристая голова ненадолго поникла, Балин тяжело вздохнул и снова поднял взгляд на Торина. — Останусь, — выдавил он. — Но к озеру не пойду. — Я пойду, — сказал Лони, и Фрар утвердительно кивнул. — Попробуйте меня остановить, — фыркнул Нали, на что Лони только глаза закатил. — А я вас покину, уж простите, — подал голос Ори, всё косившийся на тёмный провал позади. — Пришлю кого-нибудь меня подменить. — Хорошо, — кивнул Торин и повернулся к Оину. — И ты иди, gamil bâhûn. Ты и так слишком долго пробыл в этих мрачных тоннелях. Тебе нужно отдохнуть. Оин фыркнул, уткнувшись взглядом в землю: — Это я-то тут долго пробыл? Ты сам тут скоро корни пустишь. — Это мой долг и моё право, — ответил Торин, стараясь не подавать виду, как пусто вдруг стало внутри, когда Оин и Ори исчезли в сверкающем вихре. Гэндальфа больше не было. Серый маг, старый, ворчливый и могущественный, скрюченный как старое дерево и непоколебимый как гора, пал. Больше не сверкнут в раздражении или одобрении внимательные серые глаза, не заглянут в самое сердце. Надтреснутый голос уже никогда не изречёт возмутительно честную мудрость, не подарит успокоение, не издаст полный ярости крик. Торин на мгновение зажмурился, а затем усилием воли загнал скорбь подальше. Гэндальф ведь как-то сказал, что смерть — лишь начало нового пути. Тем временем Гимли и Фродо взобрались скалистый выступ и окинули взглядом простиравшуюся внизу долину, затерянную среди гор. Торин, Балин, Лони, Фрар и Нали остановились позади в тени Камня Дурина. Лони провёл рукой по шероховатой тёмной поверхности, покрытой сетью трещин, и его взгляд затуманился. Дожди и ветер источили гранит, стёрли покрывавшие его когда-та древние символы, от которых теперь остались лишь следы. — Дурин когда-то стоял на этом самом месте, — хрипло прошептал Гимли. — Здесь отец моих праотцов заглянул в воды Kheled-zâram. — А ты хотел бы?.. — тихо спросил Фродо, которому передался благоверный трепет друга. Повисло тяжёлое молчание. — Да, — наконец, ответил Гимли. Он медленно опустился на колени и склонился над тёмной гладью. Немного поколебавшись, Фродо присоединился к нему. Поначалу воды хранили молчание. А затем глубина вдруг всколыхнулась, совсем как это бывало в Gimlîn-zâram. В отражении очертания окрестных гор обрамляли пронзительную синеву небес, а на ней сияли семь сверкающих звёзд. Они переливались в глубине, словно затонувшие сокровища, не боясь солнечных лучей. Торина осенило. Должно быть, в этом озере отражалась доля великолепия истинного Gimlîn-zâram. — Потрясающе, — выдохнул Лони. — За это стоило умереть. Фрар взял его за руку и нежно поцеловал ладонь. — Ghivasha. Ни одно из чудес мира, даже Корона Дурина, не стоили твоей жизни, — тихо сказал он. Лони взглянул на него с высоты своего роста и горько улыбнулся, а затем вновь посмотрел на склонившихся над водой Гимли и Фродо. — Kheled-zâram, чистый и ясный, — пробормотал Гимли. — Здесь покоится Корона Дурина в ожидании дня, когда он снова проснётся. — Здесь удивительно, Гимли, — отозвался Фродо, и спокойная поверхность дрогнула от упавшей в неё слезы. — Да, пожалуй, — Гимли выпрямился и бросил взгляд на хмурую вершину Карадраса, нависшую над ними. Сжатые губы искривились, но он взял себя в руки. — Спасибо, что пошёл со мной. Пока они шли обратно, Фродо крепко держался за плечо гнома, словно он один во всей Арде был надежной опорой. В голубых глазах плескалась печаль. — Сил тебе, Фродо Бэггинс, — шепнул Торин, Лони и Фрар эхом повторили за ним. — Сил тебе, Хранитель Кольца. Когда друзья вернулись к Братству, Леголас одним прыжком взлетел на ближайший выступ и всмотрелся вдаль. — Вон там течёт Нимродель, — объявил он, махнув рукой. — Нам на юг. С трудом волоча ноги, Братство побрело в сторону золотистых крон, маячивших вдали. Лони громко перевёл дух: — Что ж, как бы там ни было, хуже уже не будет. Торин глянул на высокого гнома с язвительным укором: — Дальше будут эльфы. Фрар скорчил рожу, а Лони поморщился: — Чтоб их… Нали бурчал себе под нос всю дорогу от подножья горы к равнинам, простиравшимся до самой границы леса, и так продолжалось бы и дальше, если бы Балин, потеряв терпение, не гаркнул на него. — Слава Дурину, — с облегчением пробормотал Лони. В повисшей тишине до Торина донёсся приглушённый шепот откуда-то справа. Повернувшись, он увидел двух хоббитов, жавшихся друг к другу. Нахмурившись, он прислушался. — … из-за меня! — бормотал Пиппин, в отчаянии заламывая пальцы. — Если бы не моё дурацкое любопытство… О чём это он? Торин перешёл поближе к младшим членам отряда, и сердце у него сжалось (словно ему и без того не было тяжело) при виде виноватого лица Пиппина. — Ты не убивал его, Пип! — приглушённо затараторил Мерри. — Ты же не мог знать, что так выйдет. Может, орки и так бы нас нашли. Ты же не повесил на него мишень! — Но я поднял на уши всю Морию с этим дурацким колодцем, — пропищал Пиппин трясущимися губами. — Я — не кто-то другой! Я, безмозглый Тук! — Ох, нет, — простонал Торин. — Ох, милый, славный полурослик. Тебе не под силу было защитить Гэндальфа от Проклятия Дурина. Он заозирался в поисках Гимли. Тот шагал рядом с Фродо, безучастно повесив голову. — Мой свет, хоббиты… — начал было он, но его бесцеремонно прервали. — Перестань, малыш, — мягко проговорил Боромир. — Не кори себя. Ты не виноват в смерти Гэндальфа. Мория давным давно превратилась в пристанище зла, нас так или иначе заметили бы, и твой колодец ни при чём. Пиппин обратил мокрое от слёз лицо к воину. — Но я ведь… — залепетал он. Бороним взъерошил кудряшки у него на голове: — Он любил твою придурковатость, малыш Тук, — улыбнулся он. — Не дай тьме этого проклятого места уничтожить её. — Именно, — хрипло подтвердил Балин, встретившись взглядом с Торином. — Он прав, нельзя позволить тьме уничтожить то, что у нас осталось. Торин ободряюще улыбнулся: — Особенно наш боевой дух. Балин сделал глубокий дрожащий вдох и медленно выдохнул, подняв и опустив широкую грудь. Затем склонил голову чуть набок и расправил плечи: — Мой дух ей точно не по зубам. — Хорошо, — твёрдо кивнул Торин и повернулся обратно к Пиппину. — И ты не сдавайся, малыш Бычий Рёв, — шепнул он несчастному Пиппину, припомнив одну из баек, услышанную когда-то от Бильбо. — Гэндальф отдал свою жизнь, чтобы спасти ваши. Не дай его жертве пропасть понапрасну. — И всё же, мне не стоило… — выпалил Пиппин и зажал себе рот руками, сдерживая готовые вырваться слова. — Сбрасывать Грешара в колодец? — закончил за него Балин, и в голосе мелькнула искра его прежнего юмора. Торин готов был расплакаться от счастья. Он глянул на Боромира с возросшим уважением. Солнце, переползавшее через вершины Мглистых Гор, окрасило мир в розовые оттенки. — Ты не такой как я, — заключил Торин. — Я слишком поздно познал сострадание. Быть может, тебе уготована иная судьба; возможно, злой рок, ожидающий тех, кто живёт страхом за судьбу своего народа, тебя минует. Как же он на это надеялся. Этот человек — его дух — был слишком силён и чист, чтобы кануть во мрак. Когда частокол деревьев сомкнулся за их спинами, Гимли почувствовал себя неуютно. Он то и дел оглядывался, беспокойно рыскал глазами по сторонам и хранил тревожное молчание. Они миновали быстрый поток, у которого Леголас ненадолго задержался. — Вот и Нимродель! — воскликнул он, завидев бурлящие воды. — Эльфы северных земель сочинили множество песен об этой реке, их по сей день поют в Лихолесье. Тёмные глаза Гимли метнулись в сторону эльфа, и он невольно улыбнулся самым уголком рта. Не сказав ни слова, он принялся разводить огонь. Надвигалась ночь. — Орки не осмелятся зайти в лес, — со знанием дела объявил Арагорн. — Отдыхайте спокойно. — Спокойно, как же, — буркнул Гимли вполголоса и бросил взгляд на сомкнувшиеся над головой кроны. Горе ещё таилось в натянутых движениях, в тёмных кругах вокруг глаз. — Только не под этими проклятыми деревьями. Повисла тишина, в которой до них доносились мелодичные напевы потока, шумящего невдалеке. Вскоре тишину прорезал возвышенный голос эльфа, вторивший и почти сливавшийся с шумом бегущей воды: Давным-давно в краю лесном Звезда сошла с небес В сверкавшем платье золотом Сплетённом из чудес. Сиял лазурью тихий взор Как солнце в ясный день. Ей домом стал тенистый бор В долине Лориен. Она была легка как сон, Бела как утра свет, Прекрасна как весны бутон, Нежна как липов цвет. В тени зелёных берегов Бродила Нимродель И пела для лесных лугов Как звонкая капель. Но ныне над речной волной Звенит лишь птичья трель. Обманутая злой судьбой, Исчезла Нимродель. Куплетов было гораздо больше, но Торин быстро потерял к ним интерес и перестал вслушиваться. Куда сильнее его занимали перемены, происходившие с Гимли. Горе, обрушившееся на молодого воина, склонило его могучую голову к земле. Теперь же, под звуки голоса и мерный рокот воды, тяжёлые плечи стали понемногу опускаться, напряжение утекало из зажатых мышц. Суровые морщинки, пролегшие меж сведённых бровей, постепенно разгладились. Он опустил веки и откинулся назад с тихим вздохом, а голос эльфа всё стелился над лесом. Леголас смолк, поджав губы. — Дальше я петь не смогу, — сказал он. — Это была лишь часть, многое я уже позабыл. Это долгая и печальная песня. В ней говорится о тех бедах, что обрушились на Лотлориен, Долину Цветов, когда гномы пробудили зло, дремавшее в глубине гор. Гимли резко распахнул глаза и в упор уставился на эльфа: — Но зло создали не гномы! Леголас мягко выдохнул, опустив тонкую грудь: — Я этого и не говорил; тем не менее, зло пробудилось, — с грустью ответил он. Торин стиснул зубы, а вот Балин и Лони задумчиво переглянулись. — Погодите, — медленно протянул Лони. — Мне показалось, или этот эльф только что.? — Довольно уклончивый ответ, — отозвался озадаченный Балин. — Во имя Дурина, что это сейчас было? Тут Торин припомнил разговор между эльфом и Арагорном, и его брови изумлённо взлетели вверх. — Неужели этот остроухий мальчишка иногда слушает, что ему говорят? Кто-нибудь, ущипните меня! Гимли поджал губы, но не стал повторять за Торином подначки. Вместо этого он повернулся к Пиппину и Мерри. — Держитесь рядом, маленькие хоббиты. Говорят, в этих лесах живет могущественная колдунья. Эльфийка, владеющая древней магией ужасающей силы. Те, кому довелось её повстречать, больше не возвращались! Балин поморщился, Лони застонал. — Что ж за… Гимли, в твою большую голову хоть каплю бы мозгов, — обреченно вздохнул он. — Только и умеешь, что топором махать да эль глотать. Хоть вместе, хоть по отдельности. Торин фыркнул: — Уж об этом я знаю не понаслышке. Лони моргнул и сжался, отчаянно краснея: — Вот оно как. Нали приглушённо рассмеялся: — Видел бы ты свою рожу. — И всё же, это было непростительно грубо, — заметил Фрар. — Не стоит оскорблять чью бы то ни было главу, стоя на её же земле! — А я считаю, что это было весьма к месту, — отчеканил Торин, заслужив тем самым полный бесконечной усталости взгляд со стороны Балина. — Ну ещё бы, — буркнул он, болезненно прикрыв глаза. Торин сурово воззрился на него. — Узнаю моего обходительного короля, — добавил Балин с затаенным теплом. — Меч наголо, язык как помело. — Эй, а разве мне не положено хоть немного уважения? — проворчал Торин, и Балин рассмеялся; надтреснуто, но искренне. — Похоже, я оставил весь свой запас во тьме Мории, дружище, — он покачал белой головой. — Видит Махал, недостаточно я ценил Даина, ох, недостаточно. Взглянув на жесткое и обиженное лицо эльфа, Торин нехотя признал, что в их словах была малая доля правды. — Гимли, — он прочистил горло, но его снова прервали, на сей раз самодовольное покашливание Гимли. — Но с этим-то гномом ей так просто не сладить, — пробасил он. — Этот гном так громко сопит, что его можно пронзить стрелой даже в кромешной темноте, — раздался новый голос, звонкий и надменный. Гимли захлопнул рот, уставившись на наконечник стрелы, нацеленный ему точно в нос. Торин зарычал, когда из темноты показались новые стрелы, направленные на хоббитов и людей. Гимли буравил глазами стройные фигуры эльфов, неслышно появлявшиеся из леса. Их предводитель смерил его холодным и отстранённым, но в то же время презрительным взглядом, затем повернулся к Леголасу и его глаза в удивлении распахнулись: — Леголас, сын Трандуила! Вот это добрая встреча, — воскликнул он и склонил голову в грациозном поклоне. Леголас кивнул в ответ, такой же далекий и непроницаемый. Прежнее отвращение к эльфу заструилось у Торина по венам. Как он мог поверить, что сын Трандуила способен измениться? — Govannas vîn gwennen le, Haldir o Lórien, — отозвался Леголас, вновь превратившись в то высокомерное и отчужденное существо, которое Торин увидел под сенью садов Ривенделла. Этот эльф ничуть не изменился с тех пор, как издевался над Торином и угрожал его жизни. — Эльфы! Что ж, ничего нового! — сплюнул он, на что Балин крепко выругался себе под нос и поспешно проговорил, повысив голос: — Погоди, Торин. Ты сейчас опять выйдешь из себя! — Если Балин решит поспорить с погодой и то будет больше толка, как считаете? — послышался ещё один новый голос, и Торин поспешно закрыл рот. Мать подошла к нему со спины и крепко взяла за ухо. — Вели себя прилично, inùdoy. Ты устал и опечален, но всё же держи себя в руках. — Вы пришли вместо Ори, моя госпожа? — с уважением спросил Фрар, и Фрис улыбнулась. — В первую очередь я пришла, чтобы уговорить моего сына отдохнуть, но я ненадолго задержусь. Полагаю, Нори и Гроин вскоре придут нам на смену. Торин глухо заворчал, и ловкие пальцы на его ухе усилили хватку. — Thorinîth, немедленно перестань, — строго сказала она, затем повернулась к эльфам, спорившим с Леголасом и Арагорном на своём птичьем наречии. — Что здесь происходит? — Гэндальф погиб, — отозвался Торин, и у него перехватило дыхание. Она оставила его ухо в покое и опустила ладонь ему на плечо, мягко сжав. — Знаю. В Чертогах уже поют прощальную песнь, — проговорила она и склонила голову; голубые глаза омрачились. — И куда же Арагорн завёл их? — Мы в Лотлориене, — мрачно ответил Балин. Фрис поперхнулась и вздёрнула подбородок: — Понятно. Значит, эти эльфы вздумали поиграть на нервах, которые и без того натянуты. — Могли бы говорить нормально, а не кудахтать на своём дурацком языке! — рявкнул Торин, и Гимли оскалился следом. — Вот оно, знаменитое эльфийской гостеприимство! — фыркнул он. — Говорите так, чтобы все понимали! Фрис сурово посмотрела на сына, и он поморщился, когда её рука вновь потянулась к многострадальному уху. Предводитель эльфийского отряда одарил сбившееся в кучку Братство вежливым кивком. — Я Халдир, — произнёс он и снова повернулся Леголасу, — Хранитель Золотого Леса. До нас долетели слухи о вашем прибытии, затем мы услышали твою песню у берегов Нимродель и поняли, что здесь наш собрат с северных земель. Если ты готов поручиться за них, принц, то мы проведём вас через наши земли, хоть это и не в наших обычаях. Сколько вас? — Восемь, — отозвался Леголас. — Со мной четыре хоббита и двое мужчин. И гном. — Ну конечно, последний по счету и по значимости, — заметила Фрис и возвела глаза к ночному небу. — Этот эльф много на себя берёт, заметили? — Мы не имеем дел с гномами с Тёмных Времён, — проговорил Халдир, и тонкие губы едва заметно дрогнули, когда он в очередной раз смерил Гимли ледяным взглядом. — Хочешь знать, что об этом думают гномы? — вспыхнул Гимли и разразился потоком самых грязных выражений, на какие только был способен Кхуздул. Нали склонил голову набок, его брови почти слились с линией волос. — Вот это выпад! — он гордо надул грудь. — Слышали? Это я его научил! Вложил всё, что знал сам. Фрар устало прикрыл глаза, Лони прижал ладонь к губам, в ужасе глядя на друга круглыми глазами. — Ох, дубина ты, Гимли; бестолочь ты конопатая, — взвыл он. — Надо было снять с тебя шкуру и постелить вместо коврика, раз ты ей так не дорожишь! Захотел колчан стрел между ушей?! Благо, места там предостаточно! — Опять, — застонал Балин. — Хватит разбрасываться нашими секретами! Гимли, я тебе бороду выдеру! Торин от злости пропустил половину ругательств мимо ушей. — Им запрещено ступать на наши земли, — категоричным тоном заявил Халдир, перекрикивая нескончаемый поток брани. — Я не могу позволить ему пройти. — Но он же из Одинокой Горы! Там сейчас правит король Даин, вы должны были о нём слышать, он водит дружбу с другими народами! — выкрикнул Фродо, и его тут же поддержали Мерри, Пиппин и Сэм. — Элронд сам выбрал его для участия в нашем походе, и всё это время мы видели от него лишь доблесть и верность, хоть этот путь и был для него тяжелее, чем для всех остальных! Халдир взглянул на Леголаса, державшего голову высоко и глядевшего прямо перед собой: — Ты готов поручиться за него? Леголас мешкал. Гимли вздрогнул, но сразу же вспыхнул и оскалился: — Ещё чего! Я ведь гном, так? Если я не могу отрастить себе острые уши и вымахать в высоту как дерево или жить вечно, то какая разница, что я сделал для Братства и что потерял! Вам плевать! Леголас окаменел. — Я ручаюсь за него. Все гномы как один уставились на сына Трандуила. — Чего? — переспросил Гимли. Халдир, похоже, был удивлён не меньше остальных, но ни на миг не потерял самообладания: — Прекрасно, в таком случае он может пройти. Но в Наит Лориен ему придётся завязать глаза, там не место камнекопам. Он и так зашёл куда дальше, чем ему позволено. Гимли скрипнул зубами. — Я не стану ходить вслепую как какой-то попрошайка, — произнес он низким злым голосом. Тяжёлые плечи ходили ходуном, словно приготовившись к бою. — Я не враг вам! Мой народ никогда не имел ничего общего со слугами Врага. И эльфам мы не делали зла! Я угрожаю вам не больше, чем тот же Леголас! Халдир бросил короткий взгляд на Леголаса, растерявшего хладнокровие и неприступность. Светловолосый эльф был явно раздражён. — Господин гном, — процедил он и стиснул тонкими пальцами переносицу. — Ну, гном, и что с того? — огрызнулся Гимли. — Ступайте, а с меня хватит! Не позволю завязывать себе глаза и вести на привязи как какого-то зверя просто потому что я тот, кто я есть! — Господин гном, — повторил попытку Леголас, на что Гимли зарычал. — Меня зовут Гимли, сын Глоина, — пророкотал он с угрозой. — И либо дальше я пойду сам, либо вернусь в родные земли, где никто не посмеет ставить под вопрос мою честь! Лучше сгину один! Халдир поднял ладонь: — Так не пойдёт. Ты зашёл слишком далеко и не можешь просто взять и вернуться. Там скрываются стражи, мимо которых не пройти. Тебя убьют раньше, чем ты их заметишь со своим скудным зрением. — Посмотрим, что ты скажешь ночью, — сплюнул Гимли, воткнув топор в мягкую землю перед собой. — Темнеет. Не хочешь рискнуть? — Что б этих гномов и их упрямые лбы! — воскликнул Леголас, потеряв терпение. — Молчал бы! — рявкнул Лони. — Прекратите, — Арагорн встал между эльфами и взбешённым гномом (а также его невидимым сопровождением). — Гимли — один из нас, и на него распространяются те же законы, что и на остальных. Гэндальфа больше нет, и за Братство в ответе теперь я. За каждого его члена. — Ну надо же, как всё просто, — буркнул Торин, у которого уже стучало в висках. — Может, людьми управлять легче, чем гномами? — предположил Фрар и шагнул к мужу, успокаивающе проведя пальцами по его волосам. Лони слегка расслабился, но продолжил сверлить эльфов пылающими глазами. Фрис взглянула на Гимли, хмуро стоявшего позади Арагорна. Он так упирался ногами в землю, что случись землетрясение — не дрогнул бы. — Полагаю, кошками управлять легче, чем гномами, — пробормотала она. Арагорн развёл руками: — Пусть нам всем завяжут глаза, в том числе и Леголасу. Так будет справедливо, хоть идти станет сложнее и скучнее. Леголас взвился от этих слов, на мраморно-белой коже проступили намеки на цвет. Неожиданно Гимли разразился весёлым раскатистым смехом. Это был тот самый смех, изгонявший тоску из сердца Торина. Он уж было решил, что горе его уничтожило. — Ну и видок у нас будет! — хохотал он. — А этот Хал-как-там-его поведёт нас на верёвочке, ты это предлагаешь? Давайте так, я согласен завязать глаза, если их завяжут и Леголасу. Нали мигнул и ухмыльнулся: — Быстро он переобулся, да? — Что?! — вскричал Леголас и потянулся к колчану. Зачатки румянца на щеках расплылись багровыми пятнами. — Я эльф! Родич хозяина этих земель! Арагорн улыбнулся: — Нам уже пора кричать: «что б этих эльфов и их упрямые лбы»? Фрис похлопала Торина по руке: — Видел, дорогой? — шепнула она. — Вот, как надо.***
Бифур маячил за плечом Каменного Шлема, всё глубже погружавшегося в переплетение коридоров Лесного Дворца. Каждый раз, когда позади захлопывались тяжёлые двери, он непроизвольно оглядывался. Этот звук навевал недобрые воспоминания. Каменный Шлем был весьма рослым гномом, но даже он выглядел маленьким и жалким, стоя посреди тронного зала Лесного Владыки. Он прекрасно это чувствовал и старался держаться прямо, на толстой шее проступили сухожилия. Он напряжённо сглотнул. Трандуил, восседавший на высоком троне, окинул гнома безразличным скучающим взглядом. В одной руке он изящно держал бокал вина. — Приветствую тебя, Торин Каменный Шлем, принц Эребора, — произнёс он тихим бархатным голосом. — Приветствую тебя, Трандуил, король Лих… кхм, Эрин Ласгален, — Каменный Шлем поспешно склонил голову, чтобы скрыть едва не слетевшую с губ оговорку. Губы Трандуила тронула невесомая усмешка. — Что привело тебя в мои земли, принц Торин? — спросил он и поднялся на ноги одним плавным движением. — У меня для вас вести, Ваше Величество, — ответил гном. Он задрал голову, чтобы взглянуть Владыке в лицо, но не отступил ни на шаг. — Мой отец хочет сказать тебе, что к вратам Эребора уже трижды приходил посланник. — Посланник? — Трандуил изогнул брови и сделал шаг назад. — К чему мне эти вести? Эребор может принимать столько посланников, сколько ему угодно. Вам не требуется мое дозволение. Дыхание Каменного Шлема участилась, но он держал свой нрав в железной хватке. — Нам и вправду не нужны твои дозволения, но этот случай касается всех свободных народов, — колко ответил он. — Посланник прибыл из Мордора. Бокал со звоном разлетелся на мелкие осколки. Торин моргнул и перевёл на эльфийского короля изумлённый взгляд. Бифур его не винил. Трандуил покачнулся и схватился за спинку трона, чтобы не упасть. Его обычно непроницаемые, холодные глаза распахнулись в ужасе. — Мордор, — выдохнул он. Каменный Шлем медленно кивнул. — Если это ложь, гном… — начал было Трандуил, и Торин сжал кулаки. — Я не лгу, — отрезал он, и злость в его голосе оказалась едва различима за неподдельным страхом. — Уже трижды посланник приходил к нашим вратам и трижды уходил ни с чем. Он якобы ищет нашей дружбы, а в противном случае грозится войной. — Так ты пришёл рассказать о новом друге? — прошипел Трандуил и с усилием выпрямился. Принц издал раздражённый стон: — Я пришёл сказать, что Эребор готовится к войне! И нет никаких сомнений, что она захлестнёт весь север. Если Эребор падёт, уже ничто не остановит орков Гундабада на пути на юг. Трандуил всмотрелся ему в лицо. — Тут кроется что-то ещё. Говори. Торин отвернулся и провёл рукой по взлохмаченным волосам. — Посланник спрашивал о хоббитах, — выпалил он. — Да, хоббитах — как тот Взломщик из отряда Торина Дубощита. Знаю, он тебе знаком, и ныне известен как Друг Эльфов. У него было кольцо, маленькое колечко, дававшее ему невидимость. Безделица. Припоминаешь? Трандуил задумался. — Да, у него было что-то подобное. С его помощью он пробрался в наш лагерь во время Битвы Пяти Воинств. В том кольце от силы унция золота. — Враг жаждет заполучить это кольцо и готов обменять его на три гномьих кольца Власти, — честно сказал Торин. Трандуил резко подался вперёд, взметнувшиеся волосы упали ему на плечи золотым водопадом. Пытливый взгляд пронзил гнома. — Три кольца Власти почти у вас в руках, но гномы всё равно готовы отказаться? — недоверчиво спросил он. Каменный Шлем выпятил грудь: — Мы — честный народ, — с гордостью заявил он, — и не предаём своих друзей. Трандуил всматривался в него мучительно долго; принцу показалось, что у него вот-вот вспыхнут волосы. — Даже если это навлечёт на вас беду? — ровным тоном уточнил эльф. Торин фыркнул совершенно не по-королевски: — Навлечёт беду? Что бы Саурон не пел про Бильбо и Кольцо, он не позволит Эребору сохранить независимость. Гора — важнейший оплот севера, стоящий на страже всех его земель. Для нас война неминуема. Мы никогда не доверяли Саурону, и ему это прекрасно известно. Все эти обещания дружбы — пустой звук, рано или поздно он обратится против нас. — В самом деле, — негромко протянул Трандуил, откидываясь на спинку трона. Серые глаза снова впились в Торина. Бифур, молча наблюдавший за разговором, неуютно поёжился. — Почему вы решили предупредить меня? Ты утверждаешь, что гномы никогда не пожертвуют друзьями ради безопасности своего народа. Так почему вы обратились к тому, кто однажды предпочёл иной выбор? Каменны Шлем с трудом сглотнул и склонил голову. — Наши народы когда-то и впрямь были дружны, — выдавил он, уставившись в серый каменный пол. — Я пришёл, потому что гномы не предают своих друзей. Потому что угроза Мордора важнее разногласий между гномами и эльфами. Потому что мы оба хотим защитить свой дом, доставшийся нам потом и кровью. Торин выпрямился и с глубокой печалю заглянул в лицо великому Лесному Владыке, Трандуилу Орофериону: — Потому что мы умеем проявлять твёрдость. Но твёрдый камень крошится под ударом молота. Мы не знаем, как быть мягкими. Не умеем искать обходные пути. Не знаем, когда стоит отступить, а не бросаться в бой. Трандуил медленно склонил голову, рассматривая молодого благородного гнома. Каменный Шлем счёл молчание за отказ и тяжело вздохнул: — Пока мы говорим, в Эреборе готовятся к войне. Если всё же решишь присоединиться, то мы готовы прислушаться к твоей мудрости. Он повернулся, готовясь к обратной дороге через извилистые коридоры и каменные мосты под высоким сводами Эрин Ласгален. — Что от нас требуется? — настиг его невозмутимый голос. Торин замер. — Что? Транудил в несколько легких широких шагов настиг гнома и навис над его головой. — Что, — повторил он вкрадчиво, — от нас требуется? — Лекари, — выпалил Каменный Шлем, застигнутый врасплох. — Воины, гонцы. Еда. Bizarûnh — прошу прощения — люди Дейла ещё не ответили на наш призыв. Король Бранд колеблется. — И что ты об этом думаешь? — медленно прищурился Трандуил. — Я? — моргнул Торин. — Ну, я не могу его винить, если честно. Одно упоминание Мордора вселяет ужас. — Это так, — Трандуил отвернулся, и длинная шея согнулась под гнётом застарелой боли. — Господин? — окликнул его Торин, растерявшись. — Полегче, — предупредил его Бифур. — Отсюда до подземелий рукой подать. Держи это в уме, парень. Наконец, Трандуил слегка повернул голову к неуверенно топтавшемуся принцу. — Я давно не имел дел с вашим народом, — глухо проговорил он, скользнув взглядом по коренастой фигуре. — Почти восемьдесят лет я старался даже не смотреть в сторону вашей проклятой Горы. И вот, теперь мой сын оказался в самом сердце бури, что вот-вот разразится и, возможно, уничтожит нас всех. Мордор! А я-то надеялся, что больше не услышу это слово. — Мы все надеялись, — вздохнул Торин, потянув себя за бороду. — Для меня оно было лишь частью какой-то страшной истории. — Для меня это не просто история, — отрешённо пробормотал Трандуил. Затем он вдруг вскинул голову, повернулся на пятках и стремительно двинулся прочь. Плащ стелился за ним, словно под порывом ветра, ноги невесомо касались каменного пола. — Я пришлю лекарей, гонцов и воинов, — его слова, подхваченные эхом, прокатились по залу. — Что? — крякнул Торин, но быстро помнился. — Ох, то есть — благодарю, Ваше Величество! — Не стоит меня благодарить, принц гномов, — мрачно ответил Трандуил. — Нам предстоит снова сражаться против тьмы. Это не повод для благодарности. Торин нахмурился: — Ты же поддержишь нас, так отчего мне не поблагодарить тебя? — Мне не нужна благодарность гнома, — были последние слова, оброненные Трандуилом, прежде чем он покинул приемные покои, оставив принца Эребора в одиночестве. — Выше нос, — подбодрил его Бифур. — Тебе хотя бы не придётся выбираться отсюда в бочке.***
Sindarin Boe? Am man theled, Aragorn? Man tôg hí? — Что? С чего вдруг, Арагорн? Кто здесь отдаёт распоряжения? Farn — довольно Mellon nin — друг мой Mae govannan, Legolas Thranduilion — Добрая встреча, Леголас Трандуилион (сын Трандуила) Govannas vin gwennen le, Haldir o Lorien — Наше Братство перед тобой в долгу, Халдир из Лориена Khuzdul Unkhash — величайшая из горестей Nahùba — героический Unday — величайший из мальчишек Ghivasha — сокровище Gimizh — дикий, необузданный Azaghîth — маленький воин Bizarûnh — люди Дейла Gimlîn-zâram — Звёздное озеро