Anorex-a-Gogo

Весь этот день я чувствую тревогу. Боюсь за отношения. Боюсь за себя. Я ложусь спать, продолжая загружать свой мозг мыслями о Джерарде. Больше всего я хочу просто простить и забыть. Простить я могу. Думаю, я простил его, как только увидел слёзы в его глазах. В конце концов, я не идеален. Он принял меня со всеми моими пороками, и я должен сделать то же самое. Так что простить – это то, что я могу сделать. Но забыть... Как я могу забыть то, что он выбрал другого парня вместо меня? Что ему нужны наркотики, чтобы расслабиться? Я был слишком занят, плавая в его опьянении, чтобы заметить, как он уплывает сам. Он сказал, что боится. Но я не понимаю того, что мой страх подтолкнул меня в его руки и любовь, а его страх, кажется, только отталкивает всё дальше и дальше от меня. Я забираюсь в кровать и выключаю свет. Моё самочувствие способен улучшить хороший ночной сон. Поворот дверной ручки. Щелчок замка. Лёгкое движение – открывается дверь комнаты. Я никогда не бываю один. На лице Оуэна нет обычной хитрой жестокости. Одного взгляда на его синяки и улыбку достаточно, чтобы понять, что сегодня речь пойдёт не о его собственном удовольствии, а о мести. Он собирается причинить мне вред. – Оуэн, что ты делаешь? – спрашиваю я. Мой голос устрашающе спокоен. Он угрожающе улыбается. – На этот раз здесь нет твоего маленького парня, чтобы спасти тебя, – смеётся он очень типично. Он делает шаг ко мне. Я замираю. – Он будет здесь через несколько минут, – лгу я. Мои руки дрожат под простынёй, но я не позволю ему увидеть, насколько сильно он меня сейчас пугает. На мгновение кажется, что Оуэн колеблется. Затем он усмехается и качает головой. – Сомневаюсь в этом. Вы поссорились, и он не придёт этим вечером. Я представляю, как каждую ночь он без сна лежит в постели, подслушивая через тонкие стены, что мы с Джерардом делаем. Как мы дурачимся. Как мы смеёмся. Как мы... О, Боже. Он мог услышать и это тоже. Моё выражение лица заставляет его рассмеяться, и этот тихий смешок кажется слишком зловещим. Он подходит к кровати и протягивает ко мне руку. Проводит пальцами по лицу почти что с нежностью. – Ты всегда был таким красивым. Таким реальным. И всегда моим, – бормочет он себе под нос. Он звучит как настоящий псих. И сумасшедший блеск в глазах только дополняет этот образ. – Слышишь меня? – шепчет он. – Ты мой и только мой. Ты не его. Так что я собираюсь просто избавиться от него. – Нет, – вскрикиваю я, отстраняясь от Оуэна. Я встаю с кровати и иду к ванной. Держаться на некотором расстоянии, держаться на некотором расстоянии, держаться на некотором расстоянии. – Пожалуйста, не трогай его, – прошу я. – Что, любишь его? В моём горле всё пересыхает и першит. Я почти задыхаюсь. – Пожалуйста, просто оставь его в покое. – Ты не должен был ничего ему рассказывать, Фрэнки. Это должен был быть наш маленький секрет. Он делает ещё один шаг ко мне, а я делаю шаг назад, упираясь в стену. Мои глаза быстро бегают, и я пытаюсь найти выход из положения. Он перекрывает дверь. – Мне очень жаль, – шепчу я. Это всё, что я могу придумать, чтобы сказать. Глаза Оуэна загораются. – Нет, это не так, – его губы растягиваются в ухмылке. – Но поверь мне, ты будешь жалеть. Следующее, что я осознаю, – меня откидывает к стене с такой силой, что из лёгких выходит весь воздух. Головой я ударяюсь об угол, и перед глазами появляются чёрные пятна. Я задыхаюсь, когда зубы Оуэна ощутимо вонзаются мне в шею. Из глаз текут слёзы, пока я безуспешно пытаюсь высвободиться. А затем я перестаю бороться. Я не знаю, какие кошмарные вещи произойдут этой ночью. Всё, что я знаю, – я ничего не могу сделать, потому что это единственная вещь, способная спасти Джерарда. А я должен вернуть ему долг. Я не пытаюсь остановить поток слёз, текущих по щекам. Нос забивается, я не могу дышать, лицо краснеет и идёт пятнами, но я ничего не делаю. Меня передёргивает, когда он кончиками пальцев касается живота, скользя ниже и ниже. Я закрываю глаза и рыдаю, пока он залезает мне в пижамные штаны. Я стараюсь представить, будто я где-то в другом месте с кем-то, кто сейчас далеко отсюда и счастлив. Но всё, о чём я могу думать, так это почему Джерард не хочет заниматься со мной сексом. Я просто грязный оттраханный мальчик и ничего больше. Стекло в окне громко звенит, отчего я подпрыгиваю. Оуэн это игнорирует, продолжая возиться со своим ремнём, не отрывая при этом губ от моей шеи. Я вытягиваю голову, чтобы посмотреть на окно над кроватью. О Господи, у меня, наверное, галлюцинации. Я где-то читал, что сильный страх заставляет людей их видеть. Как, например, те люди, которые утверждают, что видят Иисуса Христа или Бога, прежде чем умирают в своих кроватях. Но клянусь, что когда я смотрю на окно, я вижу Джерарда, его ладонь прижата к стеклу, а на лице выражение полного ужаса. И мне интересно, я умру? Может быть, это и есть смерть. Может быть, я просто по горло сыт этим, и сердце сейчас остановится? Это может быть моим концом, нашей с Джерардом лебединой песней. По крайней мере, я сделал одну стоящую вещь в этой жизни. Следующие несколько секунд размываются. Я чувствую, как Оуэн отрывается от моего тела, а затем мои ноги дрожат ещё сильнее, прежде чем подкашиваются. Я соскальзываю на пол, замечая бледного и покрытого инеем Джерарда, откидывающего Оуэна на пол около моей кровати. Я закрываю глаза, почти утопая в облегчении, и всё, что я чувствую, это ледяные касания снега, который залетает в комнату из-за ветра и открытого окна. А затем рядом со мной оказывается Джерард, ласково убирающий мои волосы своими руками, которые на ощупь, как лёд. Он так сильно дрожит, что на это практически больно смотреть. Но я никогда больше не смогу отвести от него глаз. – Откуда ты взялся? – спрашиваю я. Голос дрожит от слёз, а слова, как осколки, царапают горло. Джерард усмехается, стуча зубами. – Я же о-обещал, что н-не о-оставлю т-тебя одного, – отвечает он. Он выглядит усталым, и всё никак не согреется. Медленно до меня доходит, что он имеет в виду. – Как давно ты там? – Я н-никогда и не уходил. – Он помогает мне встать и усаживает на край кровати. Оуэн валяется на полу, кажется, он потерял сознание. Я смотрю в окно, пока он его закрывает. Его старый синий автомобиль, покрытый снегом, припаркован на том же месте, где, думаю, он его оставил. Теперь, когда у меня есть время на то, чтобы остановиться и понять, что происходит, я замечаю, что он в той же одежде, в которой был вчера ночью. Я бы отругал его, если бы не был так чертовски ему благодарен за то, что он следил за мной. – Ты решил заморозить меня до смерти, – шепчу я, запинаясь, но моя благодарность блокирует любой гнев, который у меня к нему был. Так что вместо того, чтобы обижаться, я прячу лицо в его заснеженных волосах и обещаю никогда не отпускать его. Мы целуемся, и всё кажется настолько правильным, хоть я всё ещё дрожу от страха и гнева, бегущего по его венам, и согревающего его быстрее, чем что-либо. Это случайность, что я открываю глаза именно в тот момент, когда Оуэн встаёт. Я понимаю, что он не в таком уж и бессознательном состоянии, как я думал. Я резко дёргаюсь в руках Джерарда, заставляя его обернуться и посмотреть, из-за чего я взволновался. Мы вскакиваем, и Джерард рефлекторно закрывает меня спиной. Это примерно триллионный раз, когда я чувствую прилив признательности к нему за то, что его стремление защитить меня словно плохая привычка. – Ублюдок, – рычит Оуэн. Он обхватывает своё правое запястье, как будто оно повреждено, а с его губ капает кровь. Я думаю о том, когда же всё это закончится? Оставят ли меня однажды в покое? Джерард когда-нибудь прекратит спасать мою задницу? Гнев наполняет мои вены, заставляя каждый нерв гореть. Кровь приливает к мозгу, создавая головокружительный водоворот хладнокровной обиды. Какого хрена Оуэн не может просто оставить меня в покое? Почти половину моей жизни он издевался надо мной, унижал и оскорблял. Он превратил меня в мальчика, до смерти боящегося людей, родителей, правды. Он на моих глазах разорвал романтику на куски. А теперь я нашёл кого-то, кого полюбил, по-настоящему полюбил, и он тоже любит меня, несмотря на все мои заморочки, а Оуэн пытается разрушить и это тоже. Я умру прежде, чем позволю ему убить свою любовь. Правая рука Оуэна поднимается в воздух. На самом деле, это мгновенное решение. Секундная реакция. Все эти химические вещества, устраивающие во мне беспорядок, говорят мне, что я должен защитить, спасти Джерарда. Это такое быстрое решение, над которым я даже не думаю, потому что у меня нет времени, - я выскакиваю перед Джерардом. Сначала кажется, будто кто-то бьёт меня в живот, быстро снаружи и изнутри. Это полностью выбивает воздух из лёгких, и у меня перехватывает дыхание. Я слышу свой крик, полный шока и боли, а затем яростный рёв Джерарда. Медленным движением рука Оуэна отстраняется от моего живота. Быстрый отблеск окровавленного серебра в лунном свете, а потом Оуэн убирает складной ножик в карман. И даже тогда всё не совсем до меня доходит. У меня есть все пазлы, но я никак не могу собрать головоломку воедино. Я отшатываюсь назад и вижу в зеркале шок, застывший на моём лице. Как будто я просто не предвидел такого поворота событий. А я и не предвидел. За все те годы, что Оуэн регулярно издевался надо мной, я и представить не мог, что дойдёт до такого. Боль приходит резко, в ушах начинает шуметь. Я никогда не чувствовал ничего болезненнее. Как будто кто-то облил меня бензином и поджёг. Глаза закрываются, а руки сжимаются на том месте, куда он меня ударил. Я заставляю себя поднять веки и взглянуть на тёмно-красное пятно, расползающееся по рубашке. Срань господня, этот ублюдок ранил меня ножом. Один за другим пазлы встают на свои места. В меня вонзился нож, спрятанный в его кулаке. И он предназначался Джерарду, но я был смелым и принял удар. Мучительную боль. Моя кровь просачивается между пальцами. Джерард не знает об этом. Он слишком занят тем, что разбивает красивое лицо Оуэна. Я приваливаюсь к стене, но каким-то образом мои ноги всё ещё удерживают меня. Я стараюсь издать хоть звук, но всё, что выходит - странный сдавленный шум. Мои пальцы в крови, и это вызывает тошноту. Ноги отказываются и дальше поддерживать меня, и я соскальзываю вниз. Я смотрю на Джерарда, превращающего Оуэна в неузнаваемое кровавое месиво, но просто не могу ни на чём сосредоточиться. Я действительно хочу, чтобы Земля прекратила вращаться на некоторое время, а я сошёл. Внезапно, я прихожу к осознанию того, что умираю. На этот раз по-настоящему, без шуток. Всё выглядит как флэшбэк в каком-нибудь фильме, по краям картинка чёрная и размытая. Как в тот раз, когда я попробовал марихуану и словил кайф. Всё просто кажется... нечётким. Накатывает странное тепло, когда я понимаю, что всё заканчивается. Прямо здесь, прямо сейчас. Больше не будет боли, не будет слёз. Вот последнее слово Кармы, прежде чем она отправит меня отдыхать. Как это любезно с её стороны, прекратить мои страдания. Я осознаю, что одна сторона моего лица приближается к ковру, пока драгоценная кровь продолжает вытекать. Я падаю, когда тело прекращает попытки поддерживать меня. Это нормально, потому что я умираю. Я начинаю чувствовать себя так, будто надышался краски. Этот тошнотворный, порождающий боль туман в мозгу, и я просто хочу уйти. Мой рот открывается и закрывается, но из него не вылетает ни звука. Беззвучные крики всегда ужасны. А затем Джерард оборачивается. Он оставляет окровавленного Оуэна лежать на полу и подходит ко мне. Он выглядит взволнованным. – Фрэнки, ты в порядке? – спрашивает он. Его голос звучит глубоко и медленно, как на испорченной плёнке. Я отвечаю непонятным стоном. Как горячая блондинка в пародии на ужастик, обязательно умирающая в самом начале. Но подождите! Я не готов к такому концу! Я хочу жить дальше. Я вижу, как его взгляд медленно спускается вниз, на мои руки, прижатые к животу, и на пятна крови, капающей на ковёр. Я смотрю на его приоткрывающийся рот и наполняющиеся слезами глаза. – Боже мой... – выдыхает он, опускаясь на колени. Его голос звучит так, будто в любой момент он может просто сломаться. А затем он начинает рыдать. Это мучительные, рваные рыдания, сотрясающие его хрупкое тело. Худший звук, который я когда-либо слышал. Я хочу сказать ему, что всё будет в порядке. Что мы сбежим вместе и будем жить вдали от наркотиков, выпивки, насилия и лжи. Мы будем навещать Майки, вместе ходить на конвенции для художников и жить в гостиничных номерах. И мы с Джерардом будем всё той же химической парой, которой мы стали с первого дня, теми, кто безнадёжно зависит друг от друга. Я хочу сказать ему, что мне так больно. Но он кричит и пытается зажать рану, а кровь всё ещё вытекает из меня вместе с жизнью. Я хочу сказать ему, что слишком поздно. Что мы опоздали. Что сейчас мне просто нужно его отпустить, так как я больше не должен испытывать боль. Мои широко распахнутые глаза сосредотачиваются на его лице и чёрных глазах. Я вижу, что он шевелит губами, но ничего не слышу кроме глухого рёва в ушах. Это как аплодисменты, овации. Хорошая работа, Фрэнки. Ты отлично сыграл свою роль. Ты выиграл в игре. С этого момента ты будешь известен, как чемпион "Быть невидимым". Ты попадёшь в книги, малыш. За твой вклад в историю будут поднимать тосты. Ох, я вижу его шевелящиеся губы через сужающийся чёрно-белый туннель. – Пожалуйста, Фрэнки, только держись. Твоя мама вызвала скорую. Чёрт, Пэнси, ты, блять, не можешь сдаться. Я слышу смех Оуэна. Даже сейчас, когда картинка перед глазами становится серой, и всё смазывается в одно пятно. Даже сейчас, когда моя кровь продолжает вытекать, а я гнию. Даже сейчас, когда я умираю, я всё ещё слышу его маниакальный смех. И последнее, что я чувствую, – горячие слёзы Джерарда, капающие на моё застывшее лицо. И я хотел бы ещё раз сказать ему, что люблю его.