В оставшиеся дни их отпуска Эндрю внимательно следил за кроликом, чтобы убедиться, что тот достаточно спит. Эндрю, с другой стороны, не удавалось найти столько же времени. Он ничего не мог с этим поделать. Всякий раз, когда он пытался закрыть глаза, он слышал только, как Нил зовет его по имени, и выражение паники на его лице, когда он входил в гостиную.
По позвоночнику Эндрю побежали мурашки. Единственное, что помогло снять напряжение, — это крепко прижать Нила к груди. Он держал свои ножи в недоступном месте и пообещал себе, что больше не причинит Нилу вреда. Если он хотел удержать кролика и обеспечить ему безопасность, Эндрю должен был от чего-то отказаться, чтобы это произошло. Без ножей он чувствовал себя менее защищенным, но когда Нил был рядом, было не до холодных лезвий под подушкой.
Эндрю уже давно знал, что обратной дороги у него с Нилом нет. По крайней мере, не для него. Нил был для Эндрю концом всего и вся, и ничто не могло этого изменить. Он не был уверен, где именно Нил разделяет эти чувства. Особенно в том, что касалось «меня никто не интересует». Ни один из них так ничего и не понял. Но когда он увидел чистый взгляд ужаса, который в считанные секунды превратился в непреодолимое облегчение, Эндрю понял, что они в одной лодке.
Это не утешало.
Они накинули петлю друг другу на шею в равной степени с их способностями причинить боль другим.
Би сказала Эндрю, что он должен перестать так думать. Он должен перестать приравнивать возможность впустить кого-то к возможности навредить ему. Это лишь гарантирует, что он продолжит держать людей на расстоянии. Но именно для этого и существовали его сделки и обещания. Способ заботы с открытыми условиями. Но когда Нил глубже заглянул под броню Эндрю, Би отметила, что между ними не было никакой сделки. Это была нелестная оценка, но он не мог возразить или солгать.
Это было доверие, сказала Би. Доверие к тому, что Нил никогда не причинит ему боль намеренно. И Эндрю верил и доверял Нилу так искренне, что да, он был зол, но не боялся впустить Нила. Не то чтобы у него был большой выбор. Кролик оказался настойчивым.
Теперь, когда он смирился с тем, что Нилу можно доверять без всяких сделок, Би попыталась убедить его дать Аарону некоторую свободу действий. Это было невозможно. Не для них. Если Эндрю доверял Аарону, что тот не причинит ему вреда, это доверие разрушалось в течение дня. Когда Аарон злился, он использовал все, чтобы задеть другого человека.
Это случилось всего два месяца назад и привело к тому, что его выгнали с их сеансов. Би была единственной, кто убедил Эндрю позволить Аарону попробовать снова. Он не хотел. Но он имел в виду то, что сказал Нилу. Аарон, казалось, искренне хотел восстановить то, что он снова сломал. Так что был шанс, что в будущем между ним и Эндрю все наладится. Он хотел доверять Аарону. Он действительно хотел. Но понять, как преодолеть невероятно большой разрыв между ними, оказалось непросто.
Возвращение в Лисью Башню после недельного отсутствия оказалось более утомительным, чем ожидал Эндрю, и разозлило его больше, чем следовало. Семи ночей было недостаточно. Не тогда, когда они с Нилом могли спать рядом друг с другом в течение четырех из этих ночей без происшествий. Ворчливое настроение Эндрю не вызвало вопросов ни у его кузена, ни у Кевина, когда они забирали его от Эбби. Но ухмылка Нила на переднем сиденье Мазерати была явным признаком того, что кролик точно знал причину плохого настроения Эндрю.
Ники говорил и говорил о том, что они делали во время каникул. Он исчез только тогда, когда девушки вернулись со своих собственных отпусков. Кевин был в задумчивости, злясь, что двое уехали, не предупредив его, и игнорировали его все это время. В конце концов, Эндрю не выдержал и показал на Нила, затем на Кевина и на дверь.
Это была единственная команда, необходимая Нилу, чтобы понять, чего хочет Эндрю. Ему нужно было побыть одному, чтобы избавиться от кайфа, который он испытывал, проводя так много времени наедине с Нилом. Переход от тихих дней к постоянному шуму был нелегким. Нил схватил ключи, надел ботинки и вытащил Кевина за дверь.
Наконец-то сладкая тишина.
Но это продолжалось недолго. Когда раздался стук в дверь, а через секунду она открылась, несмотря на то, что он не разрешил незваному гостю войти, Эндрю был погружен в свой мешок и массировал виски. Он поднял голову, когда Аарон вошел в комнату, его глаза окинули Эндрю, затем он опустился в кресло рядом с ним. Все было тихо в течение пяти секунд.
— Как прошли твои каникулы? — спросил Аарон.
— Ты действительно хочешь знать или просто хочешь, чтобы я спросил о твоих?
— Я искренне спрашиваю, — сказал Аарон без ехидства в голосе.
Эндрю посмотрел на него, гадая, к чему это приведет.
— Ты уверен? Ты знал, что Нил был там со мной, и я знаю, как тебе нравится, когда я говорю о нем.
Аарон нахмурился, но быстро скрыл это, но недостаточно быстро, чтобы Эндрю не уловил этого. — Ладно, не говори мне. Я пытался поговорить с тобой.
— Что случилось на весенних каникулах? Вы с чирлидершей расстались? Поэтому тебя вдруг заинтересовали мои каникулы с Нилом?
Аарон перевел сердитый взгляд на своего близнеца, и Эндрю ждал ответного выпада. Готовность Аарона доказать ему, что, когда ему отказывают, он нападает. Эндрю наблюдал, как Аарон успокаивающе вздохнул, чему его научила Би. Это был первый раз, когда Эндрю увидел, как Аарон использует это вне их сеансов.
— Я спрашиваю, потому что он — часть твоей жизни.
— И? Ты ясно дал понять, что ты чувствуешь к нему и к нам.
— И я пытаюсь это изменить. Я не смогу, если не пойму этого. Ты не называешь его своим парнем или что-то в этом роде. Ты постоянно говоришь ему и всем остальным, что ненавидишь его. Как кто-то может понять вас двоих, если вы даже не делаете вид, что нравитесь друг другу?
— Неважно, понимает нас кто-нибудь или нет. Важно только то, что Нил знает, кто мы такие, и он понимает, что я имею в виду, когда говорю ему, что ненавижу его. Он единственный человек, для которого это имеет значение.
Аарон смотрел в зеркало на его лицо. Такое похожее и в то же время такое разное. Затем, уловив слова Эндрю, его глаза слегка расширились.
— Ты любишь его?
— Я его ненавижу, — поправил Эндрю.
Не имело значения, что Аарон думал, что он знает о них, но Эндрю не позволил бы брату разбавить то, что он чувствовал к Нилу, таким словом, как любовь. Это было хлипкое и слабое слово, которое можно было отбросить так же легко, как и принять обратно.
Аарон еще глубже погрузился в свой мешок с наполнителем, тяжело вздыхая. — Почему ты впустил именно его?
Эндрю почувствовал, как волосы на его затылке встали дыбом. Ему не нравилось, что голос Аарона звучал уязвимо. Эндрю посмотрел на брата, раздумывая, открыться ему или нет. Это была прекрасная возможность дать Аарону немного и посмотреть, что он с этим сделает. Поработать над доверием, которое Би так отчаянно пыталась ему предложить. Возможно, это был способ Аарона протянуть ему руку доверия. Или построить мост в надежде, что Эндрю встретит его на полпути.
Несмотря на себя, губы Эндрю шевельнулись сами собой.
— Это не было намеренно, — сказал Эндрю.
Нил не должен был стать чем-то для Эндрю. Он был лжецом и кроликом, которому следовало бежать. Нил должен был быть уже мертв. Эндрю быстро отогнал эту мысль. Ему было противно даже думать о том, какой была бы его жизнь, если бы Стюарт не появился, тогда, когда появился.
— Нил спрашивал, — уточнил Эндрю, пытаясь ликвидировать разрыв между ними.
— И это все? — спросил Аарон.
— Когда в последний раз ты был свидетелем того, как кто-то просил меня сделать что-то? Не подкупая меня, чтобы получить то, что они хотят, не умоляя меня изменить мой ответ, не требуя от меня сделать это или угрожая мне, чтобы получить то, что они хотят или им нужно? Когда кто-нибудь когда-нибудь спрашивал меня и принимал мой ответ таким, каким он был?
Аарон порылся в своих воспоминаниях, несколько раз открывая и закрывая рот, а затем остановился на том, что покачал головой.
— Он спрашивал. Он слушал. Он не искажал мои слова. Он верил мне и доверял мне. Я впустил его еще до того, как понял это.
— Балтимор — это когда ты понял?
— Почему тебе вдруг стало так любопытно? — спросил Эндрю вместо ответа.
Аарон вздохнул.
— Мне всегда было любопытно. Я твой брат. Но потом вошел этот парень и вдруг узнал о тебе больше, чем я. Кейтлин спросила, почему я ненавижу его и идею о том, что вы вместе, и когда я рассказал ей, она сказала, что это недостаточно веская причина, чтобы позволить этому встать на пути к возможным отношениям, которых я хочу с тобой. Она помогла мне понять, что барьер между нами вызван тем, что я принижаю Джостена и то, что у вас двоих есть.
— Меня это не беспокоит. Мне не нравится Кейтлин.
— Но ты не принижаешь ни ее, ни наши отношения. Не так, как я твои. И ты вообще-то не сказал о ней ничего плохого за последнее время. Ты даже отдал ей свой дурацкий салют, когда уходил с вечеринки по случаю дня рождения.
Эндрю не потрудился подтвердить или опровергнуть это. Кейтлин по-прежнему ему не нравилась, и он доверял ей еще меньше. Но, как Нил часто говорил ему, Кейтлин была частью жизни Аарона. И если он хотел, чтобы у Аарона было будущее после выпускного, то должен был признать, что вполне вероятно, что Кейтилин тоже станет частью его будущего. По-своему нехотя, Эндрю работал над тем, чтобы принять ее кандидатуру.
— Он мне по-прежнему не очень нравится, — продолжал Аарон.
— У него проблемы с поведением. Он лжец. У него больше проблем, чем у всех лис вместе взятых. И он раздражает меня до смерти. Но в последнее время я вижу, как он положительно влияет на тебя. Думаю, я не могу ненавидеть его слишком сильно.
— Для меня это не имеет значения.
Не важно. Мнение Аарона о Ниле ничего не меняло, но Эндрю мог согласиться с тем, что это облегчит некоторые вещи.
— Так как, ты отдохнул? — Аарон попытался снова, и Эндрю пожал плечами.
— Просто скажи мне одну вещь. Одну вещь!
Было странно слышать, как Аарон умоляет его открыться. Как будто его действительно волновало что-то, касающееся Эндрю. Может быть, это и был тот прорыв, которого так ждала Би. Эндрю подумывал о том, чтобы сказать Аарону, что он устал от откровенных разговоров, но он не мог игнорировать тот факт, что Аарон поделился правдой, которую он, вероятно, никогда не хотел признавать.
— Нил был надоедливым. Засранец почти не спал два дня и все равно продолжал свои пробежки, несмотря на усталость.
— Кошмары? — Эндрю пожал плечами. — Как ты заставил его спать?
— Кто сказал, что я заставил его что-то делать?
— Он в такой же степени зависит от тебя, как и ты от него. Неужели вы оба всерьез думаете, что мы не видим, как вы ведете себя рядом друг с другом?
— Думаю, мы не так уж хорошо это скрывали.
Аарон засмеялся. Искренний смех, который Эндрю почти никогда не слышал, когда они были вдвоем.
— Вовсе нет.
Эндрю снова пожал плечами, ненавидя то, как сильно он открылся Аарону. Но он не хотел признавать, что это не было худшей вещью в мире.
— Я убрал ножи подальше от себя и сказал ему спать.
Это была та правда, которую он мог открыть. Он никогда не стал бы вдаваться в подробности того комфорта, который он испытывал, держа Нила на руках. Это не было ничьим делом. Особенно Аарона.
Но его брат, казалось, понял и кивнул. Помолчав немного, Аарон взял игровые приставки и передал одну Эндрю. Они играли до тех пор, пока Нил и Кевин не вернулись с тренировки, которая длилась дольше обычного. Аарон воспринял это как знак, что пора уходить, но не раньше, чем он перевел взгляд на Нила. Они смотрели друг на друга в течение мгновения, а затем Аарон кивнул головой и ушел.
— Что это было? — спросил Нил, опустившись на мешок рядом с Эндрю.
— Он досаждает, — ответил Эндрю.
Нил принял это как достаточно вескую причину и подобрал брошенный Аароном контроллер. Он все еще был дерьмовым в видеоиграх. И его внимание к ним не могло длиться часами, как у других. Поэтому через тридцать минут Эндрю взял на себя ответственность выключить игру и отвести Нила в постель. Кролик удивился, когда Эндрю положил свои нарукавники в ящик и забрался в кровать Нила. Они не обнимались, но спали рядом, сплетя пальцы под одеялом.
Пока что Эндрю предоставлял им это. И лишь до тех пор, пока он не причинит Нилу вреда. Или пока у него не будет плохого дня. Либо когда ему просто нужно пространство. Но пока у него был хороший день, он позволял себе побаловать себя этим маленьким кусочком рая.
°°°
Практика снова возобновилась. Занятия возобновились. Возобновились еженедельные сеансы терапии с Нилом и Аароном. Жизнь вернулась бы в нормальное русло, если бы не то, что прожигало дыру в груди Эндрю. Он рассказал Би о любопытстве Нила к Балтимору. Он не понимал, почему Нилу так необходимо это знать. Это было некрасиво. Би заговорила о том, что, возможно, Нил не знает или не понимает, как его исчезновение повлияло на здоровье Эндрю.
Возможно, Нил не видел, что его исчезновение повлияло на кого-то так, как оно действительно повлияло, из-за его воспитания и отношения к себе. Но ему было интересно узнать реакцию Эндрю, потому что их отношения отличались от других. Она сказала ему, что было бы неплохо поговорить об этом с Нилом. Это могло бы разрешить некоторые неизвестные вопросы для Нила. И была вероятность того, что Нил чувствовал, что Эндрю специально скрывает это от него.
Что было неправдой. Эндрю ничего не скрывал от Нила специально. Он просто чертовски ненавидел то, что произошло после погрома. Его маска сползла на глазах у всех в том богом забытом автобусе из-за кролика, к которому он не должен был привязываться.
Эндрю понадобилось всего три дня, чтобы все обдумать, и рано утром в субботу он забрал Нила из общежития и отвез их прямо в Колумбию. Ему нужно было поговорить с Нилом наедине. Если он будет ждать дольше, то передумает. Нил не стал спрашивать, что происходит, видя, как напряглись плечи Эндрю. Когда они подъехали к дому, Эндрю даже не потрудился закурить, прежде чем они вошли внутрь. Любая форма затягивания только усугубит ситуацию, а он был готов покончить с этим.
Они поднялись наверх в свою комнату, где Эндрю опустил их на пол. Гостиная казалась слишком открытой, а кровать — слишком интимной, так что пол был лучшим вариантом. Они с Нилом сели друг напротив друга и стали ждать.
— Спроси меня, — сказал Эндрю. Глаза Нила сузились, он был явно озадачен.
— Балтимор. Спроси меня.
— Когда ты понял, что меня нет?
Прямо в точку. Брови Эндрю сузились, показывая Нилу, что он не оценил прямого попадания. Но он мог обойтись и без этого. Слова всегда были сложной вещью.
— Когда все были в автобусе, кроме тебя.
Нил вздохнул, осознав свою ошибку. — Когда ты понял, что мое исчезновение связано с моим прошлым?
— Когда я нашел твою сумку.
— Что ты подумал, когда увидел мои вещи?
— Что ты обманул меня, лишь бы я тебя отпустил. Что ты точно знал, что делал, а я был настолько глуп, что подыграл тебе. Я надеялся, что это неправда. Я обзвонил все больницы в округе. Я разнес этот стадион в поисках тебя. А потом я просмотрел твой телефон.
Слова дались легче, чем Эндрю ожидал. Он был зол и взбешен, но рассказать Нилу, что именно произошло, как-то помогало уменьшить тяжесть в груди.
— Мне хотелось смеяться, когда я увидел этот ноль и все удаленные сообщения с обратным отсчетом. Если бы я все еще принимал эти наркотики, я бы, наверное, смеялся и злорадствовал над тем, какой ты тупой.
— Но? — Нил подтолкнул.
— Но я был в ярости на тебя, — сказал Эндрю, тон изменился настолько, что Нил услышал внезапный гнев.
— Ты должен был быть галлюцинацией. Но ты был настоящим. А потом ты стал несбыточной мечтой, и будь ты проклят за то, что дал мне почувствовать, каково это — быть с тобой, как раз в тот момент, когда тебя отняли.
На лице Нила появилось что-то похожее на понимание, и Эндрю пришлось отвести взгляд. Переведя взгляд на свои руки, лежащие на коленях, он продолжил:
— Я не мог контролировать себя и свой гнев. Другие видели, и это разозлило меня еще больше. Я видел, как у них в голове крутятся колесики. Они пытались переварить ту сторону меня, которую они никогда не видели, и одновременно пытались понять, как, черт возьми, ты, как никто другой, мог заставить меня так реагировать.
— Я знал, что пути назад нет. Чем больше я позволял им видеть, тем больше я был обречен. Но мне было все равно. Я просто хотел знать, где ты. Прежде чем я успел причинить вред себе или кому-то еще, позвонил агент Браунинг. И весь этот гнев был направлен на Кевина, который знал, где ты, и за все время не сказал ни единой чертовой вещи.
— Я попросил его не говорить тебе, — сказал Нил.
Взгляд Эндрю метнулся вверх:
— Мне, блядь, похуй. Он видел, как это на меня влияет, и предпочел промолчать.
Нил ничего не ответил. Давая Эндрю возможность подумать, что сказать дальше. Эндрю медленно вдохнул, надеясь, что Нил не заметил успокаивающего дыхания. Но кого он обманывал? Нил замечал каждую чертову вещь, раздражающее маленькое дерьмо, каким он и был.
— Потом они продолжали угрожать, что мы не сможем тебя увидеть, если не поговорим, и я пригрозил им хорошенько, а дальше ты знаешь.
— Что бы случилось, если бы я не вернулся? — спросил Нил.
Эндрю знал, что вопрос был задан под влиянием Би. Она задавала ему тот же вопрос несколько раз в прошлом, но он отказывался отвечать на него. Сейчас он не хотел отвечать Нилу.
Сказать ему «нет». Сказать ему, что он закрывает дверь для этого разговора, и они никогда больше не будут говорить об этом. Но. Эндрю хотел вылечиться. Он хотел, чтобы Балтимор стал ужасным воспоминанием в прошлом и остался там. Он хотел двигаться дальше и уметь ценить то, что у него есть сейчас. Тот, кто сейчас сидит напротив него. Если бы он сказал «нет», он бы оттолкнул Нила, а это было не то, чего он хотел.
Эндрю чуть не рассмеялся. Сейчас ему хотелось сказать так много гадости.
— Я не знаю, — ответил Эндрю. — Возможно, то, как заканчиваются мои сны, это мое подсознание говорит мне, что именно я бы сделал, если бы ты умер. Мы не узнаем. Но в одном я могу быть уверен точно: это убило бы меня. Впустить тебя — это самый идиотский поступок в моей жизни, и если бы ты умер, я бы не смог поправиться до конца своих дней.
В комнате воцарилась тишина. Слова Эндрю осели между ними. Ужасная правда, которую он теперь, наконец, выложил наружу. Он так и не смог до конца признаться самому себе. Би гордилась бы им. Но Эндрю чувствовал обиду и горечь.
— Покататься? — спросил Нил, и Эндрю кивнул.
Он последовал за своим кроликом к машине и в кои-то веки пересел на пассажирское место, предоставив Нилу вести машину и решать, куда их отвезти. После месяцев, проведенных на грани, в ожидании чего-то плохого, Эндрю наконец-то почувствовал, что снова может дышать сдержанно.
Как только Нил выехал на шоссе, Эндрю удобно откинулся на сиденье и повернул голову, чтобы сделать то самое, за что он постоянно упрекал Нила. Он смотрел. Восхищался. Надеялся. Мечтал. И закрыл глаза, зная, что будущее с Нилом стало более осязаемым, чем год назад. И однажды Эндрю сможет признать, что он может чувствовать что-то похожее на счастье. Пока Нил рядом с ним.
°°°
Когда в следующий понедельник Эндрю присутствовал на сеансе Нила с Би, он чувствовал себя спокойным и воздушным. Он не был счастлив, но был доволен. Он слушал разговор Нила и Би, разговор был более легким, так как для Нила это был хороший день. Эндрю позволил своим мыслям блуждать, размышляя о прошедшем годе и о том, как он чувствовал себя легче и менее отягощенным своим настроением или окружающими его людьми. Это был постепенный сдвиг. Он происходил уже несколько месяцев, но Эндрю только сейчас обратил на него внимание.
Дэн и Мэтт спрашивали его о чем-то. Они не требовали, не предполагали и не контролировали ситуацию. Они спрашивали, слушали и принимали его ответы без споров, если только не расходились во мнениях, что случалось часто. Но это не было встречено с той же враждебностью, что и раньше.
То, что Эллисон использовала слово «монстр», было почти упущено из виду. Эндрю не обращал на эту кличку особого внимания, и она его не беспокоила. Он привык к тому, что она так называла его и его семью в течение почти трех лет. Поэтому, когда она впервые назвала его по имени, он чуть не споткнулся.
Изменения Ники были немного более впечатляющими. Он перестал добиваться от Эндрю «да». Вместо этого он спрашивал, почему это «нет», и даже если он был расстроен, он принимал это. Несколько раз он срывался, но Эндрю видел, что Ники стал больше думать, прежде чем открыть рот.
После того, как Эндрю выгнал Аарона с их занятий, он заметил, что брат стал больше смотреть на него и Нила. Его это не особенно беспокоило. Ничто в его лице и лице Нила не давало ответа ни на один вопрос Аарона. За исключением того, что, по-видимому, так и было. Когда он появился через семь недель с искренними извинениями и доказательствами того, что он осознал, что поступил неправильно, Эндрю разрешил ему остаться.
Он не ожидал многого, но перемена в поведении Аарона была поразительной.
Эндрю опустил глаза на Нила, удивляясь, как этот кролик так легко пришел и нарушил его жизнь. Он должен был ненавидеть это. Ненавидеть то, как менялись вокруг него другие. И все потому, что один беглец решил, что с него хватит.
Би и Нил замолчали, и Эндрю, смахнув дымку дневных грез, уставился между ними, пытаясь понять, почему они так пристально смотрят на него.
— Что? — спросил он.
— Ты улыбался, — ответила Би.
Эндрю был готов опровергнуть ее слова, но почувствовал, что его губы поджались. Он посмотрел на Нила, ненавидя то, как блестели эти голубые глаза, и то, что эта улыбка была направлена только на Эндрю.
— Пялишься, — сказал Эндрю, отводя взгляд от кролика.
Этого было достаточно, чтобы заставить Би продолжить разговор и дать Эндрю время прийти в себя. Хотя улыбка получилась непроизвольной, в ней не было ощущения нарушения. Эндрю прикрыл рот рукой и посмотрел в окно, гадая, что еще нового ждет его в будущем.
