Ради моего альфочки

Сегодня мне приснилось море, вернее даже не море, а океан. Его чистые воды сильными волнами набегали на берег, омывая его и смывая мусор и грязь. Белые чайки кружили над пенными барашками, силясь разглядеть в них рыбу, при этом громко возмущенно крича. Вся картина выражала только мир, спокойствие и безмятежность. Как же я когда-то хотел жить на берегу океана, но мой любимый был против. Я сердился, обижался и даже пытался ругаться, но он нежно обнимал меня со спины, утыкался носом в основание шеи, и нежно уговаривал: «Малыш, а как же моя работа? Я же не могу её бросить». Обида обидой, но сейчас я ему даже благодарен за это, ведь интервенция началась именно с океана. Первыми под удар попали города и поселки на побережье. Это потом захватчики устремились вглубь страны, бомбя все на своем пути, но ведь мы были предупреждены, и хоть немножечко готовы. Мой любимый альфа служил в каком-то там департаменте, связанным с работой военных, да и по выправке он был больше похож на военного, чем на белого воротничка. О своей работе он никогда не рассказывал, но военные замашки или какие-то фразы часто проскальзовали в обычной жизни. О моей квартире он говорил, что она неудачно расположена, слишком близко к аэропорту, ведь в первую очередь враги попытаются уничтожить административный центр, подстанции и аэропорт. Эти слова были сказаны вскользь, но я запомнил их, как и многое другое. Поэтому когда объявили о начале интервенции, я сразу собрал все необходимое и ушел из дома. А на следующий день моего дома не стало. Его уничтожили при самом первом налете. Потом самолеты прилетали еще несколько раз, но уже бомбили центр, а все дорогое моему сердцу погибло сразу. Хотя, о чем таком я говорю? Разве может быть что-то дорогое у того, чего больше нет? Разве я могу что-то чувствовать? Ведь моего сердца больше нет. Оно разорвалось от невыносимой боли в тот день, когда ты оставил меня, мой любимый альфа. А может быть, и нет, ведь тогда оно еще болело. Перестало чувствовать оно гораздо позже… Сначала у нас была встреча, наша первая встреча, положившая всему начало. Это было в загородном доме директора агентства. Я в числе прочих моделей должен был сначала участвовать в дефиле, а потом развлекать гостей на банкете. Он оказался одним из приглашенных толстосумов, которых нужно раскрутить на со-финансирование нового проекта директора. Мне было неловко среди этих людей, большинство из которых являлись альфами. Они лапали мою фигурку липкими взглядами, отпускали за спиной сальные шуточки, хоть и были приличными людьми, а не дворовой швалью. А потом появился неприятный тип, который начал делать мне неприличные предложения. Мне хотелось сбежать отсюда как можно дальше, но покидать праздник ни в коем случае нельзя. И тогда я, как мне показалось в тот момент, нашел гениальнейшее решение: увидев альфу, сидящего на дальнем диванчике и размышляющего о чем-то серьезном, смело направился к нему. Конечно, когда я подошел, смелости у меня поубавилось, но решимости хватило на то, чтобы сесть рядом с ним и прошептать: – Можно я посижу здесь? Я Вам не буду мешать, честно-честно… – Просто поболтать хочется, или познакомиться? – насмешливо спросил здоровяк. – Нет-нет, – поспешил успокоить его. – Я вовсе не буду Вас отвлекать. Просто посижу рядом. – Хм, и в чем смысл? – мне показалось, или в его голосе появилась заинтересованность? – Не хочу, чтобы ко мне приставал вон тот альфа, – честно признался я и указал на мужчину, пытавшегося меня домогаться. Мне уже девятнадцать лет, я два года работаю в модельном агентстве, и уже давно не являюсь девственником. Только вот партнеров я выбираю сердцем или, в крайнем случае, по запаху. Никогда не буду с человеком, который мне противен, даже рабочим местом готов рискнуть, но может быть, мне повезет и этот альфа поможет. – А не хочет ли мой юный друг освежиться прохладными напитками? – прервал мои размышления приятный голос с легкой хрипотцой. – Если только сок. – Ты не пьешь спиртное? – и когда мне успел так понравиться его голос? – Пью, но только в компании людей, которым я доверяю. Мой новый знакомый хмыкнул и принес апельсиновый сок. Потом я заметил, что он очень часто вместо ответа просто хмыкает, изменяя только интонацию. Но это было потом, а в тот вечер мы просто болтали, забыв о том, что принадлежим к разным социальным слоям, что он альфа, а я всего лишь омега. Тот вечер, вечер нашей первой встречи, оставил в моей памяти самые лучшие впечатления. В следующий раз мы встретились спустя месяц, уже в офисе агентства. Столкнувшись в дверях лифта, он узнал меня, и так как время было как раз обеденное, пригласил вместе пообедать. Мне было почему-то неловко, но его запах заставил запихнуть эту неловкость куда подальше. Обедать мы отправились в ближайшую кафешку, совсем простую, без претензий на высоко-светские изыски. Именно здесь я увидел в нем простого парня, веселого, доброго и внимательного. Он опять разговаривал со мной на равных, не пытался домогаться, пошлить. Он был открытым и искренним. Оказалось, что рядом с ним так легко и хорошо! И тогда я пожалел, что не привлекаю его с сексуальной стороны. Хотя, я так сильно в этом ошибался. На самом деле альфа еще на приеме заметил мою ладную фигурку, и решил снять меня на ночь, ведь «модельки такие доступные». Однако мое поведение его очень сильно удивило, и он решил сменить тактику, поэтому и в агентстве оказался не случайно. Пообщавшись со мной еще раз в более спокойной обстановке, он решил, что я именно тот человек, рядом с которым он мог оставаться самим собой, отбросив весь напускной лоск и сняв надоевшие маски. Конечно, тогда всего этого я еще не знал и постоянно терялся рядом с таким шикарным альфой, а его только забавляла моя неуверенность, смущение и способность постоянно мило краснеть. Каждый из нас пытался обольстить другого, но только так чтобы этого не бросалось в глаза так явно. Смешно, не правда ли? Девятнадцатилетний омега и двадцатидевятилетний альфа играли в невинных воспитанников детского сада. Рано или поздно наша игра должна была закончиться в постели. Не скрою, я мечтал о том, что у меня начнется течка и я, как большинство омег, стану таким несдержанным и развратным, а альфа-самец не сможет удержаться и сделает меня своим. Мы будем трахаться всю ночь, и уснем только под утро, вымотанные до одурения. Ах, мечты… мечты… С наступлением осени заканчивался сезон работы речных трамвайчиков, и мы решили прокатиться в последний раз. Замерзли жутко, поэтому прощаясь у порога моего дома, я предложил зайти и отогреться, и мой альфа согласился. Мы пили чай с домашними плюшками, уютно разместившись на стареньком диванчике. Постепенно милые обнимашки перешли в легкие поцелуи, неторопливые ласки и самый нежный секс в моей жизни. Это было так невероятно приятно! Впервые в жизни у меня был партнер, который прежде всего отдавал, старался доставить удовольствие, заботился в первую очередь обо мне. Конечно же, потом было всё! И искусанные в кровь губы, и исцарапанные спины, громкие крики и стоны, достающие всех соседей, сломанная кровать в мотеле и жаркий секс в парке. Но в наш самый первый раз меня любили нежно и ласково, долго и неторопливо. Поэтому, вспоминая своего альфу, я сразу вспоминаю именно тот первый раз. К концу осени мы съехались и стали жить вместе. У него была большая, благоустроенная квартира в элитном районе, которая очень быстро нашими совместными стараниями превратилась в уютное гнездышко. Я хотел сразу же продать свою квартиру, но мой альфа меня отговорил. Тогда я еще не понимал, почему он был так настойчив. Мы прожили вместе три самых удивительных месяца. За это время успели поссориться из-за цвета панелей в прихожей, подарка на новый год для консьержки, специй для рыбы и заправки для салата. И это были наши самые глобальные причины для ругани. Всё остальное не имело значения, и было нестрашным и правильным. Мы не ругались и даже не обижались друг на друга из-за командировок, срочной работы допоздна и в выходные. Частое сидение моего альфы за компьютером далеко за полночь меня не огорчало, а радовало, ведь он мог остаться работать в офисе, но ведь приехал домой, ко мне, где я мог сесть рядом с ним на ковер, положить голову ему на колени и наслаждаться теплом родного тела. Когда он смотрел на мои полуобнаженные фото в журнале, то говорил, что гордится мной, ведь прекрасно знает, что я могу демонстрировать свое тело всем, а принадлежу только ему. Я радовался, что мой альфа меня понимает и доверяет мне. Я искренне верил ему, но, наверное, зря. Первые косые взгляды появились в конце марта, но вначале я не обратил на это никакого внимания. Потом в голосе моего альфы стали проскальзывать раздраженные нотки, он начал задавать про работу странные вопросы. «С кем ты был на съемках? Как долго находился рядом?» Я, молодой и глупый, двадцатилетний влюбленный омежка не обращал внимания на эти тревожные звоночки, а потом грянул набат, но было уже поздно. Вернувшись домой после очередных съемок довольно-таки поздно, я застал своего альфу не в кабинете, а на кухне, где он докуривал непонятно какую по счету сигарету. - Подойди ко мне, - грозно приказал альфа. Сначала я хотел возмутиться его тону, но, натолкнувшись на ледяной взгляд, не рискнул возразить, а покорно подошел практически вплотную. Он очень внимательно осмотрел меня с ног до головы, не прикоснувшись даже пальцем, а потом также холодно спросил: – Ну и кто он? – В смысле? Что значит «кто он»? – Малыш, не строй из себя невинность и недоумение. Я еще раз спрашиваю – кто он? – А я еще раз повторяю, что значит «кто он»? – Я имею в виду твоего любовника. – Ты что, смеешься надо мной?! Но, судя по виду моего альфы, он не смеялся, и не шутил. Этот человек был абсолютно серьезен, и мне впервые стало страшно. Страшно не оттого, что он может меня ударить, а от того, что не поверит, не простит. – Итак, – продолжил он холодным голосом, – я хочу знать, кто он и почему ты подставил ему задницу? – У меня ничего ни с кем не было, – пролепетал я как-то уж очень жалко. – Не понимаю, почему ты… – Хватит! – его рык заставил сжаться и прикрыть глаза. – Хватит мне врать. Если ты не можешь сказать мне правду, то твой запах сделает это за тебя. – Что? Какой запах? Любимый, я… – Не сметь! Не смей меня называть любимым, раз развлекаешься с другими. Когда мы только познакомились ты пах иначе, но потом твой запах смешался с моим, и немного изменился. Сейчас твой запах опять немного изменился, а это означает только одно – в тебе есть частица другого альфы. Мне вот интересно знать, откуда она взялась? – Понятия не имею, ведь я не изменял тебе… – Значит ты еще и лжец… Если бы ты мне сразу всё сказал, то я может быть и простил бы. Вдруг тебя изнасиловали? Но ты продолжаешь отрицать очевидные вещи. Знаешь, а ведь мои родители оказались правы: все безродные омеги, подавшиеся в модельный мир - настоящие шлюхи, только некоторые это хорошо скрывают, в надежде охмурить папика побогаче. Я, наверное, слишком хороший папик, раз ты продолжаешь врать, глядя мне в глаза? Или, может быть, слишком добрый? – Нет! Всё совсем не так! Я люблю тебя… – Хватит! Я не желаю выслушивать весь этот бред, тем более от такого как ты! Значит так, сейчас я ухожу и вернусь к себе домой только завтра вечером. К этому времени ни тебя, ни твоих вещей здесь не должно уже быть. Если не уберешься, то пеняй на себя. Я поступлю с тобой так как ты того заслуживаешь, то есть как со шлюхой. На этом наш разговор, так же как и отношения, закончены. Прощай. Мой альфа резко встал и вышел из кухни, даже не обернувшись, а я стоял, не шелохнувшись, и смотрел ему в след. Громкий хлопок входной двери вывел меня из оцепенения и я со стоном осел на пол. А потом… Я очень благодарен своей памяти, ведь она довольно-таки избирательна и спустя столько времени многое забылось и уже не является таким ярким. Конечно же, боль никуда не ушла, не исчезла, но причины, как и сами события, размыты, подзабыты и постепенно исчезают из памяти. Вновь оказаться в своей квартире было не очень приятно. Запоздало пришло осознание, почему именно он отговаривал меня продавать её. Ведь с самого начала его родители были против меня, и он с ними явно согласился. Он никогда не рассказывал мне о своей семье, не пытался с ними познакомить. Почему-то мне казалось, что он щадит меня, мои чувства, ведь я был сиротой. Квартира мне досталась от погибших родителей, и больше ничего. Я и в модельный бизнес сразу после школы пошел, чтобы на учебу заработать, а оказалось, что просто загубил свою репутацию. Грустно… В тот период я начал много работать, даже соглашаясь на самый низкооплачиваемый вариант. Постоянная загруженность и вечная усталость позволяла отвлечься и не думать о любимом, о его странном поведении и всём произошедшем в целом. Так продолжалось ровно до тех пор, пока однажды на сьемках я не потерял сознание. Как результат – госпитализация и неожиданный диагноз «беременность». Оставленный до утра в больнице, всё пытался осмыслить это слово, но оно не вызывало у терзаемого болью сердца никакого отклика. Лишь к утру мне удалось задремать, и я услышал словно через толщу воды слабый шепот «папа, папочка…». Конечно же это был всего лишь сон, ведь срок в девять недель слишком мал, для того чтобы ребенок мог со мною говорить, но этого было достаточным, чтобы осознать, что я теперь не одинок, что во мне растет новая жизнь. Я и сам не заметил, как начал разговаривать со своим маленьким сокровищем. Странно, но как только я понял, что у меня будет настоящий ребеночек, сразу же стал считать его своим. Не «нашим», а именно «своим». Наверное, подсознательно я уже был готов к тому, что отца альфы у моего ребенка никогда не будет, но мозги еще не понимали, впрочем, как и сердце. Глупое сердце заходилось в предвкушении того, как мой альфа обрадуется, простит мне какую-то там придуманную измену и у нас вновь всё будет хорошо, как прежде, а может и лучше. Глупое-глупое сердце… Сразу же после выписки я отправился к своему альфе домой. Вперед меня вело предчувствие, что сегодня мы обязательно встретимся, и оно не обмануло. Подходя к дому, я увидел как из подъезда выходит мой альфа под руку с каким-то омегой, но я не придал этому никакого значения. Самое главное это то, что мой любимый рядом, только протяни руку и прикоснешься к любимому человеку, ощутишь тепло родного тела. Однако он сам совсем не рад был этой встрече. Как только альфа заметил меня, то его губы скривились в гримасе отвращения. – Здравствуй, – только и сумел выдавить из себя под его недобрым взглядом. – Чего пришел? Я непонятно прошлый раз выразился? – Я поговорить… – О чем? – О ребенке. Просто у нас… – Нет больше «нас», да и никогда и не было. Тем более я никогда бы не согласился завести ребенка с таким как ты. Еще не хватало, чтобы мой ребенок унаследовал мозги тупого модельки-шлюхи. Я слишком уважаю свою семью, для того, чтобы позорить её таким образом. В качестве мужа и будущего папы своих детей гораздо больше подойдет вот такой омега, – и он указал на парня рядом с собой, в глазах которого было столько превосходства и презрения, что мне стало очень больно, а альфа продолжал, не умолкая ни на мгновение. – Он из хорошей семьи, воспитан и состоятелен, и с нормальной репутацией. Настоящий идеальный муж. Так что… Он говорил еще что-то, но я его больше не слышал, убегая прочь от его жестоких слов, от мерзкого смеха омеги, от своего прошлого. Мое бедное-бедное сердце… Даже не представляю, как оно не разорвалось на части, и сумело выжить. Оно выжило, но тупая боль навечно поселилась в нем, да так прочно, что до сегодняшнего дня находится там. Несколько дней с той встречи для меня навечно выпали из памяти, но потом разум сумел собрать тело в кучу и напомнить, что я теперь не один, что у меня есть сынок, о котором нужно заботиться. Нужно регулярно есть, спать, дышать свежим воздухом. Однажды, просматривая глянцевый журнал, я увидел его, моего альфу. Он красовался перед журналистами вместе с тем самым омегой. Из всей статьи я запомнил только одно, что у них свадьба первого июня. Вот тогда я и понял, что теперь я точно остался один, а альфа стал Чужим. Никто никогда не позаботится обо мне и моем ребенке, никто не поможет, а значит нужно постараться за отведенное время заработать как можно больше денег. Конечно, о будущей учебе пришлось сразу забыть, но мой сыночек важнее. Сыночек оказался у меня настоящей умничкой. Он очень любил папочку и не обижал его. Как ни странно, но токсикозы, тошнота, слабость, и прочие прелести беременности миновали меня, позволяя работать и работать. Однажды на приеме у врача я спросил про изменение запаха, на что доктор ответил: - Каждый альфа метит своего омегу, чтобы другой альфа не смел на него посягать. Но если не помеченный омега носит в своей утробе альфочку, то тот сам пометит папу, немного изменив его запах. После рождения ребенка запах станет прежним, но нужно будет немного подождать. Омеги с меткой такому изменению запаха не подвержены. Всё стало на свои места. Теперь я понимал поведение Чужого альфы, так среагировавшего на новый запах, но в этом нет моей вины, ведь это именно он не ставил на мне свою метку, а я и не настаивал. Зато теперь у меня будет свой альфа, который будет любить меня просто так, только за то, что я у него есть. А я его и так уже люблю… Хоть всё и было кончено, но я с ужасом ждал первого июня. День бракосочетания Чужого альфы должен был стать для меня самым страшным днем на свете, и он таким стал. Причем стал не только для меня, но и для всей страны, потому что именно в этот день началась интервенция. Еще в этот день я ушел из дома, начиная новую жизнь. Пятнадцатую неделю своей беременности я встречал на улице, вернее в парке, ведь городской парк был последним местом, которое могло подвергнуться бомбежке. Здесь оказалось вполне нормально, даже спать на скамейках привык, но сыночку это место не понравилось. Он беспокоился и начал мучить меня легкой тошнотой. Сначала я решил, что это из-за стресса, но потом понял, что мой альфочка хочет, чтобы я ушел отсюда. В этом я окончательно убедился, когда столкнулся с группой отморозков. Они меня не заметили, так как были увлечены избиением другого человека. От увиденного меня вывернуло наизнанку и я понял, что из парка нужно уходить навсегда и как можно дальше. Вот так я и перебрался на окраину. Сыночек сразу успокоился и перестал меня мучить. Здесь у меня возникла другая проблема – пропитание. Уходя из дома, я запасся продуктами, устроив небольшой схрон в укромной части парка, а перебираясь на окраину забрал остатки. Только вот они тоже закончились, а где раздобыть еще еды я не знал. Магазины не работали, все было закрыто, и помощи ждать было неоткуда. Вокруг оказались одни враги. Пару раз меня спасала одна только демонстрация электрошокера и быстрые ноги, но ведь везти до бесконечности не могло. Хорошо хоть живот не рос слишком активно и я запросто мог убежать и даже перемахнуть через забор. В конечном итоге я начал воровать в брошенных садах. Пусть фрукты, но хоть какая-то еда. Правда сыночку она не очень нравилась, и он об этом периодически напоминал тошнотой. Но я гладил свой живот и уговаривал любимого альфочку немножечко потерпеть, обещая, что скоро всё изменится, и папочка не обманул. Однажды пытаясь пробраться в чужой сад, я услышал скулеж. Сначала показалось, что это собачонка. Однако прислушавшись, понял, что это больше похоже на стоны и тогда я пошел на источник звука. В скором времени в узком простенке между домами обнаружилось «тело». Я попытался с ним заговорить, но он был слишком напуган. Боже, какую только ересь я нес! Даже вспоминать стыдно, но парня мне удалось выманить из этого убежища. На поверку им оказался тринадцатилетний омега, который в поисках еды нарвался на отморозков. Неизвестно чем бы дело закончилось, но он был таким худеньким, что сумел забиться в узкую щель между стенами, и его не смогли достать. Правда, они пытались кидать в него камни, но пара ушибов ничто по сравнению с сохраненной жизнью. Вот так в моей новой жизни совсем неожиданно появился Рыжик и два его друга по несчастью: одиннадцатилетние омеги-близняшки Крошик и Хмурик. Меня же они стали называть «старший братик». Они были учениками закрытого пансиона, персонал которого после первой бомбежки разбежался, бросив мальчишек на произвол судьбы, а эти решили держаться вместе. Вместе выживать оказалось значительно легче. В четыре пары глаз можно было рассмотреть и увидеть значительно больше, всегда было кого оставить на шухере, а ночью – согреть теплым боком. Если совсем не получалось найти еды, то рядом голод был не такой мучительный. Я рассказывал мальчикам сказки, нежно поглаживая живот, и мой сынок тоже успокаивался. Так совершенно незаметно июнь подошел к концу, а потом мы нашли нового участника нашей компании. Им оказался сильно избитый омежка. Крошик вначале решил, что он труп и его нужно бросить, но я не мог оставить умирающего ребенка. Мой сыночек никогда бы мне этого не простил. Поэтому мы перетащили найденыша в наше временное убежище и принялись его выхаживать. С лекарствами у нас обстояли дела гораздо лучше, чем с продуктами, вот мы и сумели помочь. На третьи сутки он пришел в себя, тогда мы с ним и познакомились, но продолжали называть Найденышем, а впоследствии просто Наем. Нашему новому другу было тоже тринадцать лет. Когда началась интервенция, за ним приехал дед и забрал в пригород в свой дом, а родители обещали приехать позже, но так и не появились. Потом дед каждый день ходил их встречать, только без толку, а однажды и сам не вернулся. Най нашел его в трех кварталах от дома с перерезанным горлом. Рыдая над телом самого родного человека, он не услышал шагов приближающихся врагов, поэтому и оказался в таком тяжелом положении. Мы, когда только подобрали Ная, совсем ни на что не обращали внимания, а к трупам на улицах уже привыкли, поэтому я и не рассмотрел его деда, а ведь так хотелось знать, как выглядит человек, который спас жизнь мне и моему сыночку. Мог ли это сделать покойный? Мог… – Братик, а почему вы живете в таком плохом подвале? – тихонечко спросил Най. – Это лучшее, что нам удалось найти. А у вас подвал лучше? – Конечно, лучше, – без хвастовства, а с какой-то взрослой сдержанностью и даже грустью, ответил Най. – Братик, может мы тогда туда пойдем жить? – поинтересовался Рыжик. – Если только Най нас к себе пустит. – Пущу. Вот так мы и оказались в «убежище». Деда Ная все считали сумасшедшим, потому что он всегда говорил, что скоро начнется война, и не только говорил, но и готовился к ней. Он построил настоящий бункер. Пусть не очень большой, но хорошо укрепленный, достаточно углубленный в землю. Здесь был даже маленький электрогенератор, но мы сразу решили беречь топливо, ведь лето-летом, а зима не за горами. Еще здесь оказалось много консервов. Мы впервые за долгое время нормально поели. Хотя я, бесчувственная сволочь, не дал наесться нам до отвала. Да что там до отвала! Даже до нормальной сытости не дотянули, но я думал о том, что нам на этих консервах жить еще очень-очень долго. Мои мальчики решили повозмущаться, даже сыночек недовольно урчал, но Най заявил, что дедушка тоже всегда так говорил и все успокоились. Шли дни, приближался август и наконец-то, случилось великое чудо – мой сыночек зашевелился! Проснувшись, но еще не вставая, я лежал дожидаясь утра и вдруг почувствовал легкий, почти невесомый тычок в районе пупка. Сначала даже не понял, что это такое. Затаил дыхание и лежал не шевелясь. Однако ничего не повторилось. Весь день я думал: правда ли это или мне всё только показалось? Но к вечеру он опять меня легонечко толкнулся. – Братик, что у тебя случилось? – уйдя в мысленный разговор с сыночком, я совершенно отключился от реальности. – Он пошевелился! Мой сыночек уже пошевелился! – воскликнул я, нежно оглаживая живот. – Вау! Ребята!!! Братик беременный!!! Да-да, я ничего раньше не говорил своим омежкам и правильно делал. Они начали суетиться возле меня, но ведь это я, как самый старший должен был заботиться о них. Всем так хотелось пощупать мой животик, ощутить толчки сыночка, но он, наверное, испугался такого внимания и затих. Всем пришлось ждать утра, и тогда моя крошка их не разочаровала. Сыночек, словно красуясь, пихал меня и в бока, и в пузо. Мы веселились, подставляли свои ладошки, чтобы ощутить его, совсем не понимая, что сыночек чувствовал беду, пытался нас предупредить. Хотя, мы так увлеклись общением с ним, что не спешили выходить на поверхность. Это нас и спасло… Совершенно неожиданно земля содрогнулась. Мы все замерли, а потом мои омежки испуганно завизжали. Я, скорее всего, действовал на инстинктах, чем мозгами. Быстро задраил люк на входе, велел всем лечь на пол и затушил весь свет за исключением одного фонарика. Да, у нас были фонарики. В одном из разгромленных магазинов мы нашли целую коробку рассыпанных по полу батареек. Потратив полдня на их сборы, обеспечили себя освещением. Сейчас в тусклом свете этого фонарика мы лежали, тесно прижавшись друг другу, согревая и успокаивая, вздрагивая при каждом новом содрогании земли. Всем было понятно, что нас бомбят. После нескольких налетов в первые дни интервенции бомбежек больше не было. Многие люди вернулись в свои дома и пытались налаживать жизнь. Это мы знали из новостей, которые слушали по радио. Так же мы знали, что наше правительство готовит ответный удар по стране врага. Наверное, враги нанесли удар первыми, или таким образом ответили на нашу интервенцию. Ответа мы не знали, ведь радио сразу замолчало и больше так и не включилось. Много позднее мы узнали, что наши войска все же нанесли удар по стране врага и их союзникам, а те ответили. Это безумие продолжалось почти двое суток, в результате чего получился умирающий в руинах материк… Конечно же, прямого попадания бункер бы не выдержал, но нам повезло. Еще сутки после окончания бомбежки мы не высовывались на поверхность, а потом рискнули. То, что предстало пред нами, невозможно описать словами. Остовы обгорелых зданий, огромные воронки и рытвины, куски досок, мебели, а иногда целые фрагменты стен. Это было очень страшно. Нет, наверное не так. Это было СТРАШНО! Если раньше в душе теплилась надежда, что все скоро закончится и жизнь постепенно наладится, то теперь стало понятно, что пришел конец. Нам никто не поможет, потому что никого больше нет. Теперь мы остались совершенно одни, и на смену страха в душу пришел леденящий ужас, но… Но я был не один. За мной стояли четыре маленьких омеги, а внутри рос сынок и ради них я должен стать сильным и помочь им выжить. И я дал себе слово, что ради этого сделаю всё возможное и невозможное. Хоть на дворе и был еще август, мы начали готовиться к предстоящей зиме. В соседнем дворе хорошо сохранилось здание, вернее его стены. Мы соорудили над одной из комнат навес и стали заготавливать дрова. Отапливать бункер зимой было решено жидким топливом, которое подходило как и для генератора, так и для специальной батареи, а вот еду стали готовить на открытом огне. Вернее, из кирпичей мы смастерили небольшой мангал, на котором и готовили еду. К тому же это значительно сокращало расход продуктов. Из одной консервы и малого количества макарон или крупы можно было приготовить суп на пятерых на целый день. Но нужно было заготовить дрова на всю зиму. Мы собирали всё что могло гореть, распиливали это и складывали в наш сарайчик. Самым страшным испытанием для нас и моего желудка оказалась зачистка территории. Никогда не думал, что рядом с нами всё это время пряталось так много людей. К сожалению, они не сумели пережить бомбежку, и уже через пару дней запах разлагающихся тел стал невыносимым. Пришлось в спешном порядке собирать тела, иногда по частям, и отвозить подальше. Так в нескольких больших воронках образовались могильники, которые мы потом присыпали землей. Однажды нам сильно повезло. Ориентируясь на запах несвежего трупа, мы нашли вход в подвал, где обнаружили не только погибшего хозяина, но и его припасы. Может быть, раньше я и не стал бы ничего брать, но сейчас уже не был таким щепетильным. Нам нужно пережить эту зиму любой ценой, к тому же в середине ноября мне предстояло рожать. Мой животик стал уже заметен, а осенью вообще должен стать огромным, а сам я - неповоротливым. Я очень боялся, что мы не успеем приготовиться. Как же я боялся! Но о своих страхах никому не говорил, только своему сыночку. Он же альфочка! Поэтому должен быть сильным, помогать своему папочке. И он помогал. Каждое его движение во мне, каждый легкий или не очень толчок доказывали, что я не зря живу, что поступаю правильно. Он делился со мной своей силой, и я сам становился сильнее. С сентябрем пришли дожди, а за ними и холода. Всё кругом раскисло и мы старались далеко не отходить от своего убежища. Хотя, теперь не нужно было далеко ходить за водой и этому мы тоже радовались, как и тому, что мой сыночек растет, и не беспокоит по пустякам папочку. Из убежища мои омежки выходили по очереди, надевая специальный уличный комплект одежды. Я не разрешал им мочить всю одежду, ведь тогда для просушки пришлось бы включать батарею, а топливо нужно беречь. Сам же я ходил в наш сарайчик каждый раз. Мои подопечные хоть и были очень старательными, но по-прежнему оставались детьми и даже когда все делали сами, нуждались в моем присутствии и одобрении своих действий. Какие же они еще дети! Им бы хороших наставников, но увы – им достался я. С каждым днем я становился все более неповоротливым, а пузо все больше и больше. Хотя под кучей свитеров и кофт, и безразмерным плащом оно было практически незаметно. В середине октября погода нас порадовала – наступили теплые деньки. Все вокруг подсохло и стало опять проходимым. Рыжик меня и раньше уговаривал сходить к центру города и поискать там теплой одежды, а я все ссылался на занятость из-за подготовки к зиме. Теперь у нас уже все готово и отказываться как-то глупо. К тому же скоро мы на несколько месяцев засядем в убежище, поэтому я решился на такую прогулку, чтобы порадовать своих омежек. Прогулка была долгой и продуктивной. Мы собрали несколько кладок, в том числе и лекарства. Обидно, что ребята не разрешили мне ничего нести, а то набрали бы еще больше, но мне через месяц уже рожать. К тому же сыночек вел себя в тот день особенно активно. Почему-то я решил, что это он устал из-за длительной прогулки и капризничает. Если бы я тогда вспомнил о том, что раньше он так сильно нервничал только чувствуя опасность, то наверное ничего бы не случилось, но я оказался таким беспечным… В одном из богатых дворов мы натолкнулись на детский комплекс с горками и качелями. У моих омежек аж глазки заблестели, ведь они еще такие дети. Поэтому, не задумываясь, я предложил им покататься. Как же они веселились! Скатываясь с горки друг за дружкой смеялись и визжали от восторга, хохотали и дурачились. Я никогда не видел их такими счастливыми. Залюбовавшись детишками, совсем забыл где и при каких обстоятельствах мы находимся… – Братик, – громкий шепот Рыжика, наполненный ужасом вернул меня к реальности. Он стоял на вершине горки и смотрел мне за спину. Ощущая беду всеми фибрами, я медленно обернулся и увидел их… В проем каменного забора, куда мы недавно зашли сами, входили люди. Шесть высоких мужчин, одетых в камуфляж, да еще и с оружием. Альфы…