***
— А-Чэн, прошу тебя, не надо так... Сестра бледна как никогда, то ли от траурных одежд, то ли от тревог, а скорее от всего сразу. — Сестра, ты хоть царапину на мне видишь? — И все же... — Что же ты мне предлагаешь?! — пальцы Цзян Чэна хрустнули. — У меня появилась такая возможность отомстить, а ты мне предлагаешь сидеть на месте. — Просто не рвись в самое пекло, А-Чэн, ты один у меня остался. — Наши родители требуют отмщения. Наш дом воет от крови. Как я могу сидеть? — Цзян Чэн поднял руки к лицу, развернул ладонями к себе, с диким восторгом разглядывая собственную кожу. — Знаешь, сестра, я думаю это их воля. Всех тех, кто погиб в ту ночь. Они хотят, чтобы я отомстил за них, и защищают меня на этом пути. Яньли растеряно переставила чашки с чаем на подносе. — Разве такое возможно? Я никогда о таком не слышала. — Да без разницы! — юноша опрокинул в себя чашку чая, словно глотал алкоголь. — Что бы это ни было, оно помогает мне сражаться. У меня не так много выбора. Цзян Яньли положила свою ладонь поверх его - и замерла. Она гладила его пальцы, осторожно прикасалась к Цзыдяню, но взглядом смотрела внутрь себя, словно пыталась что-то вспомнить. — Знаешь, А-Чэн, мне кажется ты прав. Ощущение от прикосновения такое... Словно я к чему-то родному притронулась. — Разве я не родной тебе? — Я о другом, - помотала головой девушка. — Трудно объяснить. — Тогда я спать. Завтра снова вылазка.***
Бой. Никаких новостей. Разведка. Никто не видел. Засада. Никто не слышал. Прорыв осады. Никто не знает. Год-два-три. Ни-че-го.***
Стены покоренного Безночного города согрелись языками пламени костров галдящих победителей. Годы войны, тысячи смертей — все закончилось! Цзян Чэн искал взглядом среди толпы того, кто не будет ни рыдать, ни отмечать. Зацепился взглядом за изможденного и скорбящего Лань Сичэня — его таинственный осведомитель погиб, утащив с собой в Диюй Вэнь Жоханя, а главу Не всеми оставшимися силами целительского корпуса пытались удержать на этом свете. К Сичэню подошла белая тень — худой, возмужавший Лань Ванцзи принес брату воды. Он-то Цзян Чэну и нужен был. Глава Цзян пригласил второго молодого господина Лань на уединенную беседу. Оказалось, Лань Ванцзи также искал Вэй Усяня все эти годы. Искал не только среди живых, расспрашивая и погибших - а тот как сквозь землю провалился. Однако, у него созрело предположение. — Я прошу главу Цзян побыть рядом во время исполнения "Расспроса". Сколько ниточек оборвалось в их руках за эти годы, пусть хоть эта, толщиной с паутинку, приведет куда-то. Отойдя в тихое место, двое заклинателей уселись друг напротив друга. Гуцинь возник по мановению руки Лань Ванцзи и послушно лег перед ним. Пальцы привычно легли на струны, сыграли аккорды вбитыми в кости движениями, замерли. Сейчас либо ответ, либо молчание, как долгие месяцы прежде. Отчаявшись от отсутствия ответа, Лань Ванцзи двинул пальцами готовый сыграть вновь, но тут струны даже не зазвучали, только дрогнули - и этого было достаточно. — Прикоснитесь к корпусу гуциня, глава Цзян. Цзян Чэн с глубоким чувством волнения и нежелания прикоснулся к лакированному дереву, не задевая струн. Лань Ванцзи повторил запрос и теперь с невыносимой ясностью струны ответили: "Мы здесь" Лань Ванцзи перевел ответ, оба заклинателя не ожидали множественного числа. Пальцы вновь подцепили струны. "Я звал Вэй Усяня, Вэй Ина. Кто ещё отзывается?" "Нас называют Цзыдянь". — Цзыдянь не одушевлен, как он может отзываться? - поднял брови Цзян Чэн, с потрясением глядя на кольцо. Лань Ванцзи больше беспокоился о втором компоненте "мы". "Цзыдянь и Вэй Усянь присутствуют здесь одновременно?" "Это так" "Кто мне отвечает?" "Мы" Никогда, никогда ещё Цзян Чэн не слышал о слившейся с духовным оружием душе. Про мечи говорили, что у них есть душа - оттого их и ставили выше, чем духовное оружие. С какой-то стороны это было несправедливо - сильное духовное оружие могло наравне сражаться с обычным мечом, но если обладание духовным оружием у заклинателя было лишь опцией, то наличие меча - обязательно. Сам вопрос наличия души не в мечах считался дискуссионным, но в этот момент Лань Ванцзи первым из заклинательского мира общался с душой духовного оружия. С душой человека, слившейся с оружием. С душой Вэй Ина. "Вэй Ин" "Мы здесь" Похоже, контактировать придется с ними двумя. Цзян Чэн знал, какой вопрос будет задан следующим и застыл в ожидании ответа. Кому ещё нужно отомстить? "Как ты умер?" "Человек был убит" "Как он был убит?" "Задушен" "Кто его убил?" Струны молчали. Цзян Чэн с удивлением ощутил, как Цзыдянь на пальце становится то холодным, то горячим, словно ток ци в нем сошел с ума. "Вэй Ин" Безмолвие. "Цзыдянь" Струны затрепетали от беспорядочного дергания, словно расшалившийся ребенок решил хватать руками как можно больше струн. То был контакт, но не ответ. — Как будто они не хотят отвечать на этот вопрос, — проговорил вслух Цзян Чэн. Что такого сложного, назвать убийцу? — "Задушен"... Что-то всплыло в его памяти. В Безночном городе стояла ясная лунная ночь, но Цзян Чэн ясно ощутил как по лицу хлещут капли дождя, как ко лбу липнут намокшие пряди. Он наклонился, чтобы вода перестала заливать глаза — и наткнулся взглядом на остекленевшие серые глаза. Ошарашенный Цзян Чэн оглядел потерявшее всякое выражение, смотревшее в вечность мертвое лицо Вэй Усяня. От пальцев пошло ощущение, как он сдавливает шею шисюна, ошалелый взгляд вбок выцепил откинутую в сторону руку — Вэй Усянь пытался то ли дать пощечину, то ли прикоснуться к щеке названого брата. Струны коротко брякнули. — "Ты вспомнил", — озадаченно перевел Лань Ванцзи. Цзян Чэн вскочил, соратник проводил его взглядом полным недоуменного отчания — ох, плевать, плевать, плевать на него! Удаляясь от пирующих, Цзян Чэн поначалу пытался не привлекать к себе внимания, но уже на третьем вдохе отбросил все приличия. Ноги несли его вперед, сердце рвалось на части, а содержимое желудка просилось наружу. Цзян Чэн отчаянно молил, чтобы небо не обрушило на него дождь — он был уверен, что как только капли вонзятся в его одежду он вспомнит окончательно то, чего не должно было случится никогда. Небеса услышали его молитву, но жалость была им неведома — несясь не разбирая дороги, молодой глава Цзян зацепился за корень дерева и свалился в какой-то влажный овраг. Утонуть там мог разве что цыпленок, но влаги и позы оказалось достаточно, чтобы местность перед глазами изменилась. Это не подлесок у Безночного города, нет, он был в диких болотистых зарослях возле Пристани Лотоса. Запахи гари, крови и вовсю цветущих кувшинок и ирисов смешались у него в носу, а в ушах прозвучал прерывистый хрип. Руки сами сжались, словно пытались крепче вцепиться во что-то. В кого-то. По щеке Цзян Чэна скользнули пальцы, обессилевшая рука того, чье горло он судорожно сжимал, шлепнулась на пропитанную водой землю. Он вновь увидел мертвое лицо того, кого привык считать братом и понял, почему ответ на вопрос гуциня не последовал. Цзян Чэн услышал эхо собственных криков, бессмысленные требования и обвинения, которые он кричал в лицо тому, кого душил, все крепче и крепче сжимая шею - так же, как в нем нарастала ярость. Цзян Чэн ощутил, как он откинулся, измазав всю спину в грязи. — Вэй Усянь?.. Распластавшееся в предсмертной борьбе тело не шелохнулось. — Вэй Усянь, хватит этих шуток! Вставай! Цзян Чэн ожесточенно потряс очевидно покойника - дождь заливал лицо Вэй Усяню, но тот не моргал. Никто из людей не смог бы так долго держать глаза открытыми под дождем. Естественное желание скрыться с места преступления наложилось на какой-то отзвук вдали. Нутро Цзян Чэна дрогнуло: "Вэни". Он бежал с прытью кролика, останавливаясь лишь чтобы упасть от истощения в кусты для пары часов нервного сна. В Мэйшань Юй никто бы не поверил, что молодой господин Цзян проделал весь путь бегом, если бы не его вид загнанного жизнью бродяги. Не он ли в конце концов бежал неделю напролет от пещеры Муси до дома? Тогда-то и прозвучал впервые вопрос: "Где Вэй Усянь?" Память стерла все. Между побегом из Пристани и прибытием к бабушке Юй осталось лишь мельтешение деревьев и бесконечное чувство животного ужаса.***
"Как так вышло?" спрашивал Цзян Чэн, обращаясь к Цзыдяню во время медитаций. Ответ заставлял его кишки свернуться от боли: "Мы хотели защитить Цзян Чэна". Разумеется, он не забыл последние слова своей матери, но, гуй побери, никто, абсолютно никто не смог бы обвинить Вэй Ина в нарушении клятвы после того, как его лишил жизни тот, кого он поклялся защищать. "Как тебе обрести покой?" Цзыдянь не понимал вопроса, трескучим голосом отвечая: "Мы хотим защищать Цзян Чэна" Все-таки Цзян Чэн заставил себя найти тот овраг, который он видел во сне и наяву. Наивно было надеяться, что тело в окружении диких зверей окажется хоть в какой-то сохранности, но череп и пару крупных костей среди цветов и истлевших одежд Цзян Чэн все же нашел и дрожащими руками завернул в белую ткань. Цзыдянь остался к находке безразличен. — Если я похороню тебя как должно, - горло молодого человека сжало спазмом и ему понадобилось несколько минут, чтобы продолжить, — ты пойдешь дальше? Ответ был убийственно-прежним: "Мы хотим защищать Цзян Чэна" Цзян Чэн вгрыззся пальцами в глинистую почву и взвыл, не позволяя себе кричать — Пристань Лотоса не настолько далеко.***
Яньли, едва обретшая краски на лице после победы, скользила бледной тенью по причалу. Вежливый траур по почившему главе Не сменил собой настоящий по вновь обретенному названному брату. Яньли зажгла новые благовония перед поминальной табличкой Вэй Ина в наскоро приведенном в порядок Храме Предков. Цзян Чэн нервно вытянулся в струнку в углу, боясь свести взгляд с бледного лица сестры. Цзыдянь ласково согревал его палец, но от такой заботы становилось лишь дурнее. — А-Чэн, — тихо обратилась к брату Яньли, бездумно следя за завитками дыма. — Я должно быть не поняла или не расслышала, но как это случилось? Цзян Чэн буквально вмерз в пол, не зная как ответить. Холодный пот стекал по его спине и в тот самый момент, когда он решился открыть рот, добрая сестра подсобила: — Должно быть стрела, да? В спину. В него попали... — Он прикрыл меня, — поддержал её ложь Цзян Чэн. — Я не заметил его движение, бежал без оглядки... В конце концов, Яньли у него тоже одна осталась. Как сестра поступит, узнав правду? Сможет ли она ещё когда-нибудь взять его за руку, зная, что этими самыми руками он... Дым благовоний взмывал к потолку помещения. Цзыдянь ничего не сделал в ответ на ложь.***
Лань Ванцзи, конечно, явился. Его визита Цзян Чэн ждал с того самого дня, как объявил об обнаружении останков первого ученика ордена Юньмэн Цзян. На приветственной чайной церемонии Цзян Чэн не мог не чувствовать обжигающий взгляд визитера. Цзыдянь вновь успокаивающе согревал его. — Глава Цзян намерен провести какой-то ритуал? — Лань Ванцзи принял чай не сводя с него пристального взгляда. — Не намерен, — Цзян Чэн глотнул чай, чувствуя, как ласково нагрелся Цзыдянь. Под осуждающую нотку во взгляде пресвятого Ханьгуан-цзюня, чтоб ему, Цзян Чэн продолжил: — Я не знаю ни одного способа отделить душу человека от ядра духовного оружия. Разумеется, его неугомонному шисюну и в посмертии нужно было стать первым в истории. — Тем более, если душа покойного сама того не желает. Лицо Лань Ванцзи по-прежнему оставалось бесстрастным, но привыкший следить за ним на поле боя Цзян Чэн уловил во взгляде однополчанина сомнение и желание сопротивляться. — Это мое духовное оружие, — отчеканил он. — Вэй Усянь был адептом ордена Юньмэн Цзян, нашим первым учеником. Его душа была вольна решать куда идти и если он хочет продолжать свою работу на благо ордена... Не твой, он не твой - подтекст его слов безудержно просачивался, словно разлившееся в сумке масло. — Глава Цзян сообщит адептам о непревзойденной преданности первого ученика? — Глава Цзян сделает так, как ему будет угодно, — низким голосом рыкнул Цзян Чэн, твердо встретив взгляд Лань Ванцзи. — Действия посторонних глава Цзян будет расценивать как вмешательство во внутренние дела ордена. Если бы Вэй Ин хотел покоя, он сказал бы об этом на "Расспросе". Если бы Вэй Ин хотел свободы, он бы не стал лезть к ядру духовного оружия. Помянуть товарища в Храме Предков Цзян Чэн гостю все-таки позволил. Возжигая благовония, он ясно дал понять Лань Ванцзи — это в первый и последний раз. Цзыдянь радостно трепетал. Цзян Чэна тошнило.***
Все знали — глава Цзян неуязвим. Возможно, то посмертное желание покойных обитателей Пристани Лотоса, возможно, защита его родителей, может - благословение небожителей, возмутившихся несправедливости... Есть и те, кто говорили - то душа покойного брата защищает главу Цзян так, что тот и пальца вовек не уколет. Им мало кто верил - разве одна душа способна на такое? Интересно, передастся ли эта неуязвимость наследнику? Лишь мрачный глава ордена знал ответ наверняка. Так продолжалось многие десятилетия. Орден Юньмэн Цзян восстанавливался и благоденствовал. Когда один из величайших глав Цзян почувствал, что его время в этом мире подходит к концу, он сжал Цзыдянь в дрожащей ладони и мысленно сказал: "Вэй Усянь, ты выполнил свою клятву. Уходи". Кольцо словно опустело, сам металл выглядел старым и потрепанным, будто ему было уже много сотен лет. Никто отныне не сможет его надеть - кольцо рассыпется в прах. Его призрачного доспеха больше нет. Цзян Чэн удовлетворенно кивнул седой головой и прикрыл глаза, ощущая всем телом холод Диюя и предстоящее судилище. Наконец-то.