Милан. Наши дни.
— Ученики, внимание! — обратился молодой профессор к полному классу подростков, не отрывая задумчивого взгляда от наручных часов. — Прием контрольных работ закончится через десять… Девять… Шелест тонких листков, нервных шепотков, агрессивный скрип стержней шариковых ручек наполнил класс. — Восемь… Семь… Роберт, я не приму работу, когда досчитаю до нуля. Сдавай. Контрольные, как большой бумажный зверь, лавиной понеслись к преподавательскому столу. — Камилла, не медли, — нравоучительный тон растормошил отличницу, нервно исписывающую самым мелким почерком последние сантиметры бумаги. — Уверен, даже греки столько о собственных мифах не писали. Шесть… Пять… Бросив попытку войны с отсчетом, последние листы несмело догнали три аккуратные стопки на преподавательском столе. — Четыре… Три-два-один. Закончили. Что ж, поздравляю, класс, — профессор поднял большие голубые глаза, поправил очки, обводя взглядом всех присутствующих. — Мы закончили блок Древней Греции. Я проверю ваши самостоятельные работы в течение недели. Вопросы есть? — Простите, профессор Алибьянке, — одна рука поднялась с задней парты. — Я не понял седьмого вопроса. — Джованни, — обратился профессор к ученику, — я удивлен твоему вопросу. Два урока назад мы разбирали миф о царе Мидасе. Мэригольд, о которой говорилось в вопросе, была его родной дочерью, что по преданию превратилась в золотую статую от прикосновения отца. Кто мне скажет, кто наделил его даром золотого касания? — Дионис, — хором ответил класс. На лице Джованни отразилось огорчение: — Спасибо. — А теперь, если вопросов нет, запишите домашнее задание. Два параграфа раздела о Древней Месопотамии. Проверять буду тестом. Урок окончен, всем спасибо. Приятных вам выходных. Ученики подскочили со своих мест, подгоняемые долгожданной свободой, собрали свои сумки и, наперебой прощаясь, принялись быстро покидать класс. Профессор тоже разделял их энтузиазм, но виду не подавал. Вместо этого терпеливо дождался, стоя у окна и всматриваясь в залитый солнцем горизонт. Свежий воздух из распахнутой форточки теплыми клубами врывался в душный класс. Ему на секунду показалось, будто чья-то темная тень мелькнула у выбеленной колонны во дворе школы, и тут же исчезла, растворившись в толпе учеников средней школы. Нет, ему показалось. Быстро захлопнув форточку и зашторив окна, чтобы нещадное солнце не выжигало светлый паркет кабинета, он собрал работы учеников в кожаный портфель и поспешил домой. Майское солнце радовало жителей Милана подступающей жарой. Уроки успели кончиться до сиесты, и теперь улочки города заполонили отдыхающие в уличных кафе с высокими плетеными зонтиками. Автобусы двигались по улицам под стать людям: неторопливо, будто не способные на резкие движение. Свернув с тротуара оживлённой дороги, он прошёл до рынка Меркато Ди Виа Осоппо, чтобы заглянуть к знакомому торговцу овощами и фруктов. До носа донёсся дурманящий аромат свежих персиков, апельсинов и зелени. — Синьор Алибьянке! — тучный мужчина с пышными чёрными усами и бритой головой замахал руками, едва заметив его. — Синьор Алибьянке! Дорогой мой друг! Едва ты показался у моей лавки, как солнце сразу стало светить ярче. Чем же порадуешь меня? — Здравствуй, Джапетто! Здоровья тебе и твоей семье. У меня всё как обычно. — Камилла моя не капризничает? Она иногда бывает таким сорванцом, что моё отцовское сердце не выдерживает. — Что ты, Джапетто, среди тридцати оболтусов она едва ли не ангел во плоти! По истории у неё одни пятёрки. — Ах, твои слова что мёдом в уши. Сделаю-ка я тебе скидочку! Сегодня забирай что хочешь за пол-цены. — Не стоит, Джапетто, а не то я подумаю, будто ты подкупить меня хочешь, — с хитрым прищуром ответил профессор. — О, Святая Мадонна, даже в мыслях не было. Скидку всё равно сделаю, что бы ты там не думал. Уж больно человек ты хороший. Ну! Бери, пока дают. Профессор глубоко вздохнул не без улыбки и набрал немного овощей, свежих персиков, слив и кулёк сладкой малины. Расплатившись и раскланявшись с торговцем, пообещав заглянуть через пару дней, он поспешил подальше от рынка, пока его внезапно не посетила идея потратить сэкономленные на овощах деньги на какую-нибудь очередную ерунду. По пути с торговой площади его вновь накрыло ощущение, будто где-то за углом его линии обзора, среди толпы мелькнула тёмная тень. Но он вновь отогнал от себя дурное предчувствие. На пороге его дома встретил сосед по лестничной клетке — бодрый старичок, синьор Гастон: с тех пор как профессор помог ему вылечить больную поясницу, тот любил проводить на улице всё своё свободное время. — Доброй сиесты, синьор Алибьянке, — Гастон приподнял плетеную шляпу в приветственном жесте. Мужчина приветственно кивнул и справился о самочувствии соседа. Обменявшись дежурными фразами, профессор наконец-то вернулся домой. Прямо с порога квартира встретила его острым и резким запахом чего-то горелого. — Лукреция! — крикнул он в глубину квартиры, в которой раздавались приглушенные звуки льющейся из ванной воды. — Ты что-то готовишь? Кран резко перекрылся, и через пару секунд из двери ванной выскочила девушка, едва прикрываясь полотенцем. Мужчина замер на пороге, наблюдая, как с намыленной головы его соседки по квартире комьями стекает пена. С нарастающим визгом она пронеслась на кухню, скользя босыми ногами по паркету и оставляя на месте следов маленькие лужицы. Мужчина спешно разулся, кинул портфель и пакет с покупками на трельяж и поспешил за ней. Дым стоял серой стеной, виной которому стала безвозвратно сгоревшая паста. Лукреция уже успела выключить конфорку и открыть форточку, и теперь размахивала кухонным полотенцем. Мужчина в два шага преодолел расстояние кухни, прогоняя девушку с места: — Я всё сделаю, иди до… доделывай свои дела. В карих глазах Лукреции читалась вина: — Клянусь покоем моей умершей матушки! У меня всё было под контролем, я поставила пасту на медленный огонь, как ты и учил, а потом позвонила синьора Рене и забила мне всю голову своими петуниями! Она всё говорила и говорила, а когда закончила, я глянула на время и поняла, что опаздываю на встречу с Нанни, и убежала мыть голову и собираться, и совсем забыла про пасту и… — Достаточно, Луки… Успокойся. Я всё равно был не голоден. Иди… Я разберусь. — Ты никогда не голоден! — сказала девушка, взмахнув рукой, чем чуть не смахнула с груди банное полотенце. — Каков есть, — пожав плечами, ответил он. — Иди давай! Прикрой свой… срам. Лукреция фыркнула, вновь взмахнув рукой так, как могли только молодые итальянки, и вернулась в ванную, оставив мужчину разбираться со сгоревшей пастой. Он знал, что ванная будет занята еще не меньше часа, поэтому он неторопливо убрал весь беспорядок, хорошенько проветрив кухню (снова увидев мелькнувшую тёмную тень, скрывшуюся в переулке здания напротив), и принялся готовить новую порцию обеда. Лазанья получалась у него лучше всего. Порубив мелкими кубиками овощи, он отправил их на большую сковороду, щедро сдабривая травами и специями. Фарш шипел на раскаленном масле, наполняя кухню приятным ароматом, пока мужчина неспеша замешивал соус. Процесс готовки успокаивал его. Просеянная мука заставляла философски задуматься о песчинках в часах времени. Топленое масло напоминало о вкусной выпечке сеньоры Ганриетты из булочной в двух перекрестках от дома, смаковать которую перед утренними занятиями в школе одно удовольствие. Достав противень, он начал раскладывать листы лазаньи, раздумывая, что хорошо бы было проверить контрольные после обеда, чтобы побольше времени уделить отдыху на выходных. Лукреция все пыталась вытащить его в кино на премьеру новых «Мстителей». А начинка выдалась сочной, даже лучше, чем обычно. Щедро посыпанная пармезаном лазанья охотно въехала в горячую духовку. Захлопнув дверцу, мужчина резко выпрямился, ощущая неестественный прилив сильного жара, заразой расползшийся по лицу. Нет, такая температура не была от горячего духового шкафа. Тепло быстро переползло с щек на горло, загривок и резко стекло на спину так, будто в кухне кто-то появился. Мужчина замер, предварительно выключив плиту. За спиной раздался до боли знакомый голос: — Здравствуй, Дино. Он не оборачивался. Он знал, что на пороге его кухни стоял Люцифер. Схватив пустой медный ковшик, он резко запустил его в незваного гостя: — Убирайся!***
Небеса. 3 года назад.
— Ну и куда ты меня тащишь? — устало проворчал Люцифер, дав Дино вести себя. Демон щурился от прожорливых лучей закатного солнца, что словно маслом раскрасило кучевые облака в насыщенно-розовый цвет. Лучи пробивались сквозь них чистым золотом, насыщая красками периметр школы и парящие глыбы высоко над ними. От свежего воздуха кружилась голова после долгих часов в библиотеке, усыпанной книжной магической пылью. — Тебе надо прийти в себя и немного отдохнуть, — мягко и чуть поучающе ответил Дино, с заботой сжав изгиб локтя Люцифера. — Я не устал, — возразил Люцифер, однако послушно взлетая вслед за ангелом. — Ты разорвал енохианский Талмуд по корешку, пытаясь открыть его. Тёплый ветер гладил лица нежными касаниями; с каждым точным взмахом двух пар крыльев они всё больше приближались к одной из самых высоких глыб, которую со всех сторон плотно стискивали толстые корни Мыслительного дерева. — Он оскорбительно долго открывался! Ди, ну правда, со мной всё в порядке. Ты не меньше моего осознаешь, что это всë из-за экзаменов. Вот сдам — сразу отдохну. Их ноги мягко коснулись небольшого пятачка зелёной травы около витиеватых корней. Дино поддакивающе кивал, но продолжал делать то, что задумал: решительно развернул Люцифера и усадил его так, чтобы демон упёрся спиной в мощной ребристый ствол. — Ты отдохнешь сейчас, — ответил ангел таким тоном, который не потерпит пререканий. — Сядь ровно. Люцифер демонстративно закатил глаза, но подчинился. — Сделай глубокий вдох, — ангел выждал паузу, внимательно вслушиваясь в чужое дыхание. — А теперь позволь дереву отчистить твой разум и заполнить сердце спокойствием… Люцифер упёрся затылком, застывая глазами на множестве светящихся плодов, тесно жмущихся на раскидистых, почти чёрных ветвях. Они отражались в алых глазах серебряными крапинками, а свет от них мягко мерцал на смуглой коже демона. Постепенно мышцы лица Люцифера расслаблялись, плечи медленно сползли в нормальное положение, а перья на крыльях перестали дыбиться, улегшись одно к одному. Дино с облегчением выдохнул, поцеловав демона в макушку, после чего уселся рядом с ним. — Знаешь, люди не так глупы, как нам кажется. Ещё со времён изобретения механизмов они знали: чтобы машина не сломалась от перегрева, ей надо вовремя давать остывать. — Ты это к чему? — Люцифер не отрывал завороженного взгляда от огоньков. Голос его был тих и спокоен, будто бы демон вот-вот провалится в лёгкую дремоту. — К тому, что если бы я тебя не привёл сюда, ты бы загорелся. Люцифер коротко фыркнул и рассмеялся: — Представляю себе: сижу такой, книжки по корешкам рву, а потом — херак! И вспыхнул… И огонь так — фр-р-р! — и поскакал по всем свиткам на столе и полу, а потом и на стеллаж, а там и на другой… — А мадам Габриэль, — подхватил Дино, — как заковыляла бы к тебе с половым ведром наперевес… — Ага, и вылила бы его на меня, а потом надела бы мне его на голову и постучала своим костылём сверху, приговаривая: «Люцифер! Голубчик! Сколько раз тебе говорила — не кури в библиотеке!». Дино тут же представил картину вопящей смотрительницы Библиотеки и расхохотался, после чего между ними повисла привычная и комфортная тишина. Райские птицы, похожие на ансамбль самых экзотических инструментов, мелодично разбавляли молчание между ними, в котором они могли позволить себе не думать о предстоящих выпускных экзаменах. — Хорошо здесь, — подал голос Люцифер. — Это… — …Твоё любимое место. И его аура помогает сохранять самоконтроль. Да. Я помню. Но знаешь, что? — Люцифер выжидающе взглянул на Дино, игриво взвинчивая бровь. — Что? — Дино распознал в голосе Люцифера нотки озорства и теперь предвинулся к нему ближе, едва не касаясь его носа. — Ты когда-нибудь пробовал плоды этого дерева? — Чт… Люций! — Дино вскочил на ноги и едва ли не виноватыми глазами окинул ствол и ветви, будто бы дерево могло услышать их разговор. — С ума сошёл? Дерево священно! — А где написано? — Демон сложил руки на животе, и в его взгляде проявился мальчишеский вызов. — Как… — Дино немного опешил. — Ведь… Предания… Легенды о каре небесной! — Херня это на постном масле! — триумфально ответил Люцифер и тут же вскочил на ноги, после чего схватил Дино за руку и принялся рассказывать почти взахлёб, наматывая вместе с ангелом круги вокруг ствола, — пару недель назад я готовился к сдаче ангельской истории и вот что узнал. Он остановился, набирая воздуха в грудь, и от нетерпения пару раз перекатился с пятки на носок, упиваясь озадаченным и распирающимся от любопытства взглядом ангела: — Лаверто Третий в своих автобиографичных рукописях «Бытие Архангела» рассказывал о том, что за пятьдесят тысячелетий до нашего рождения он посеял в этих окрестностях Семя Сомнения, из которого выросло Древо Познания. Дино сложил руки на груди; его лицо приняло максимально снисходительный вид: — Древо Познания — это миф. — Архангелам выгодно, чтобы все так думали! Плоды Древа Познания являли вкусившим видения их судьбы. Я провёл некоторые исследования, но прежде скажи мне, как на древнеангельском будет «Знание»? — Маархум, — в голосе Дино проскользнула тень сомнения. — А «Мысль»? Лицо Дино разгладилось в изумлении: — Маардум! — Именно! При переводе пострадала всего одна буква, но смысл кардинально сменился. Дело в том, что многие отчаянные захотели узнать свою судьбу, а после видений либо делали всё, чтобы встретить её, либо же, если судьба их не устраивала, делали всё, чтобы избежать этого, но именно в попытке побега судьба скоропостижно настигала! У этого древа была слишком губительная репутация. Архангелы и Серафимы своими запретами на приближение к древу лишь подогревали интерес к нему. А россказни о нем просочилась даже к людям, сделав его виновником изгнания Адама и Евы из Рая. Затем Серафим Динатрий Пятый, который, между прочим, автор учебников ангельской истории, при переписи архивов на общий язык якобы случайно допустил ошибку при переводе, чем разительно изменил его смысл. Тут, конечно, уже имеют место теории заговора, однако скажу, что на тот момент Верховному Серафиму Абигайль было выгодно таким образом отогнать от могучего артефакта простых зевак, обучающихся в Академии неподалёку. Она, совместно с остальными архангелами, окружила древо особой магией. Аурой, насылающую на душу прибывшего невероятную благодать, дарующую спокойствие. Ни одному не знающему и не пришло бы в голову пробовать эти плоды, посколько чары ауры не позволяют любопытству преодолеть покой на душе. А для реалистичности Динатрий добавил абзац о каре небесной за вкушение плода, видимо, понахватавшись из росказней людей. Поэтому, я повторю снова, хочешь попробовать плод? Дино отшатнулся от Люцифера, смотрящего на него почти одержимым взглядом, и схватился за виски: — Ты. Как вообще. Всё это. Связал?! — Я лишь чуть углубился в историю! Может быть, слегка переборщил, — он вскинул руки в капитулирующем жесте, но глаза его ещё горели алыми переливами, в которых читались триумф, любопытство и неистовая жажда экспериментировать. — То есть ты каким-то неведомым образом смог достать оригиналы секретнейшего ангельского архива, провёл своё расследование, под предлогом подготовки к экзаменам, доказал! — Дино особо выделил это слово, рубанув по левой ладони ребром правой, — его… И теперь реально бесишься из-за того, что не можешь подготовиться к экзамену по нумерологии?! Ты серьезно?! — Я всегда причислял себя больше к гуманитарным наукам… — как ни в чем не бывало ответил Люцифер. — Ты невозможен! — А ты не можешь ответить на прямой вопрос. Ты хочешь попробовать плод или нет? Дино в смятении замялся, беспокойно перетаптываясь с ноги на ногу. Он чувствовал, как былое спокойствие слезало с его кожи лоскутами. Аура переставала воздействовать из-за знаний, которые он сейчас получил. А это значит, что слова Люцифера могли оказаться правдой. От одной только мысли об этом от скул к загривку лизнул холодок. В животе волнительно скрутился неприятный узел, а мысли, словно змеи в клубке, принялись извиваться, противореча друг другу: Да, Люцифер! Ужасно хотелось. Нет, Люц, лучше жить в неведении, не зная о чём-то плохом. Не знаю, Люций! Моя голова сейчас взорвётся. — Я… Я не знаю! — воскликнул Дино, всплеснув руками, — слышишь? Не знаю! Думаешь, так просто переварить всю информацию, когда её вот так вот обухом по голове тебе выкладывают! Это даже для демона слишком жестоко. — Да ладно тебе, что такого? Ты в любом случае узнаешь свою судьбу, просто на это могут уйти сотни, а может и тысячи лет, а так: хоп! И всё знаешь. Ко всему готов, как пионер на Красной зорьке. Дино смерил его удивлённым взглядом от странного сравнения: — Я так и знал, что к коммунизму в СССР вы имели непосредственное отношение! — Не уходи от темы! — Ну Люц! Я вижу, как ты хочешь сделать это, но ты готовился к этому несколько недель, а мне даёшь три минуты на раздумья. — Ты мне не доверяешь? Дино от возмущения чуть не задохнулся: — Даже не смей мной манипулировать! — Уже. — Собака. Люцифер сыто кивнул, чувствуя свою победу и повторил: — Ты не доверяешь мне? — Доверяю. — Тогда погнали! Он схватил его за руку и взмыл ввысь, поравнявшись с кроной Древа. Плоды на нём слепили глаза, переливаясь перламутровым серебром, будто в самих круглых плодах пульсом перестукивался сам свет. — Зачем мы взлетели? — Дино повёл головой прогоняя сонливость. Люцифер, не отпускавший его руку, но всё же зависнувший около плодов ответил невпопад, чуть медленнее обычного: — Не знаю… Чего-то мы переполошились с тобой… — Да… Ты прав, давай спустимся? — Да, дава… Стоп, — он поматал головой прогоняя около-трансовое состояние. — Это магия ауры. Она вселяет в нас сомнения! Черт, видимо, у кроны она ещё сильнее, чем у корней. Он протянул руку к плоду, почувствовав как ветер переменился. Задул с лихвой и холодом, будто бы желая сдуть руку демона со Священного плода. Но Люцифер остался неприклонен. Плод с лёгким треском отсоединился от ветви и приятно охолодил ладони. — Давай, Ди, — подтолкнул Люцифер ангела, — ты должен сорвать его своей рукой. Наверное. Ну… Я так чувствую. Дино ещё раз взглянул на Люцифера. Тот ответил подбадривающей улыбкой и сосредоточеннным выражением лица. Страшно стало. Но трепетно. Второй плод оказался в его руке. На ощупь он был гладким и влажным, будто слива, но как Дино ни старался сжать его крепче, пальцы проходили сквозь него, словно плод был соткан из эфира. Приземлившись на траву, они принялись осматривать их. На кожуре переливались узоры, складывающиеся в какое-то подобие гравюр или зарисовок, но были нечёткими, так что глазу не разобрать. — Ты первый, — Дино с подозрением зыркнул на Люцифера из-под бровей. Демон цокнул языком и, храбро расправив плечи, закинул плод себе в рот. Брови его изломились, лицо скорчилось, но Люцифер протолкнул его по горлу, а после замер. Зрачки закатились в глазницы, рот расслабился и с уголка раскрывшихся губ скатилась маленькая капля сока. Он пробыл в трансе всего пару секунд, но за это время Дино уже захотел выкинуть плод от греха подальше. — Люц? Люций! — Дино затормошил демона, когда его глаза вновь вернулись в естественное положение. — Что ты видел? — Я… — демон пытался собраться с мыслями и дольше обычного подбирал слова. — Я был прав! Это действительно Древо Познания. Я увидел будущее… Дино, отведай и я расскажу тебе. Дино послушно, хоть и испуганно, проглотил плод. На вкус он был похож на кислый и мягкий лёд, бьющий по гортани тонкими шипучими иголочками. Пространство вокруг закрутилось как на чертовом колесе, пока сознание постепенно не провалилось в череду неясных образов. Красное небо. Копья. Мгла. Сеть. Скрипучий гогот. Солнце. Деревья и свет. Тепло. И Люцифер с короной на голове. Видение расстаяло так же быстро как и появилось. Придя в себя, Дино первым делом увидел нахмуренное лицо демона, державшего его с заботой за голову. — Я что, тоже так нелепо выглядел? — спросил демон. — Я в тебя сейчас плюну. Демон рассмеялся, придвинулся ближе и поцеловал его. Медленно и успокаивающе. Оторвавшись, он спросил: — Ну? Что ты видел? — Как-то туманно, — честно ответил Дино, — Ничего не понятно. Было красное небо и темнота, но было и ясное солнце и зелень и… ты. — В короне? — В короне. — Любопытно… Люцифер сел прямо, подперев подбородок кулаком и продолжил: — У меня тоже были и небо, и мгла и корона, а ещё я видел тебя. У меня на коленях. Дино слегка ткнул его в плечо. Демон воскликнул: — Я серьёзно! Значит, ты судьба моя, а, ангелок? Люцифер мягко рассмеялся и наклонился к Дино. — А ты моя, — ответил Дино, прежде чем поцеловать его.