***
Если описывать Кастелло-Сфорцеско двумя словами, то единственное, что приходит на ум это: строгий и величественный. Замок был словно олицетворением старого полководца, что видел немало битв на своём веку, но продолжающий твёрдо стоять на ногах и гордо ожидающий новых врагов. Будто высоко вздёрнувший седую голову старик, оглядывающий помутневшими стёклами окон всех гостей и чужаков на своих землях. Тихим скрипучим смехом встречающий новое поколение Сфорца. Замок, чьи стены и потолки дышали величием и без помпезных блестящих вставок. Где начищенный деревянный паркет и вычурно выведенные на потолках картины, и высокие колонны, и искусно вырезанная мебель — хранили в себе ту историю, что воплощалась в этом замке в прошлые века. Легко было назвать это место домом, но куда более ровно на язык ложилось слово: крепость. Место, где ты всегда будешь под защитой, в безопасности. Замок, по рассказам матери, раньше был переполнен людьми. Многочисленным семейством Сфорца, но недавняя война выкосила практически всех носителей крови их рода. Остались только пара семей, большинство которых разъехалась в разные страны куда подальше от Романского государства. Неправильный выбор стороны на войне сильно ударил по репутации и общественному облику некогда могущественного клана. Наверное поэтому Лоренцо было неприятно гулять по замку, потому что именно в такие моменты он как никогда осознавал собственное одиночество. Вынужденный развлекать себя сам, большую часть дня проводящий в собственной компании и видящий что мать, что отца в короткие минуты вечерами. Также он явственно чувствовал приближающий конец их рода. Стремительное падение в пропасть прошлого. Звучало грустно. Лоренцо неуверенно оглядел тяжёлую, плотно запертую дверь перед собой, даже и не мечтая открыть его своими силами. Кабинет Антонио находился в западной части замка, близко, почти примыкая к кабинету отца, поэтому Энцо был не особо рад мысли о том, чтобы задержаться здесь хотя бы на лишние пять минут, но дверь перед ним внушала мысли, что Энцо останется здесь до самого утра. Без особой надежды дёрнув ручку двери, Лоренцо прижимая к ней острое плечо, что есть силы толкнул её. Дверь скрипнула, легко открываясь. Мальчик кубарем покатился по пыльному полу, измазывая чистый костюм в грязи. В лицо ударил затхлый запашок плесени. Очевидно в кабинете давно не убирались, и возможно, сюда было запрещено заходить кому-либо, даже домовикам. Лоренцо легко мог догадаться чей это был приказ. Франческа Сфорца после смерти старшего сына Антонио не снимала с себя черные скорбные платья, заплетала роскошные золотые локоны в строгие косы, завязывая их тёмными лентами. Редко улыбалась и смеялась, часто гуляя по любимому цветочному саду, где раньше проводила время с потерянным сыном. Страх перед яростью матери холодком опустился по затылку, острыми когтями царапая спину. Жуть от ожидающего его наказания, если Лоренцо поймают здесь, вязкой тенью накрыл скромный силуэт мальчика. Быстро обшарив глазами небольшой кабинет, Энцо на нижней полке книжного стеллажа нашёл едва заметную эмблему мантикоры. Её будто неровно вырезали ножом, оставляя грубые царапины. Отряхнув пыльные штаны, Лори в два длинных шага оказался возле нужной полки. Надавил на эмблему пальцем. Мантикора сверкнула белым и в паркете рядом со стеллажом что-то щёлкнуло. Закатав грязный ковёр в рулон, Энцо увидел, что одна из деревянных досок была слегка сдвинута. В небольшом углублении под ней был спрятан, завёрнутый в дорогую ткань, арбалет вместе с шестью стрелами. Разглядывать и ощупывать его не было времени, потому что с минуту на минуту здесь могла появиться Франческа, поэтому вернув кабинету прежний облик и торопливо закрыв тканью оружие, Энцо выбежал обратно в пустой коридор. Воровато оглядевшись по сторонам, побежал прямо в южную часть замка, где традиционно располагались комнаты молодого поколения Сфорца. Сейчас там жили лишь Лоренцо и его старшая сестра Бьянка. — Лу, — испуганно шепнул Энцо. Ноги уже гудели, а сердце раненой птицей билось в груди, но он продолжал петлять по коридорам. Арбалет тянул руки, а стрелы глухо звенели. Раздался хлопок и Энцо замер на месте. В глазах потемнело и колени задрожали, — Можешь незаметно прибраться в кабинете Тони? — большие серые глаза домовушки испуганно расширились. — Господин заходил в запретный кабинет, — тихо шепнула домовушка, отступая на шаг назад. — Лу, прошу тебя! Если мама узнает, ты же знаешь, что она сделает со мной, — домовушка замешкавшись на секунду, устало вздохнула, — Я буду тебе должен! — добавил Лоренцо. Молчаливо кивнув, домовушка исчезла. — Какая знакомая картина, — пышный баритон волной покатился по пустому коридору, — Тони был бы горд тобой, братишка. В четыре года уже проворачиваешь за спиной маман свои маленькие проказы. Опираясь на свою трость, за Лоренцо с отдаления наблюдал Каллисто Сфорца. Его старший брат.Глава 1
29 декабря 2022 г. в 08:47
18 октября 1962 года
Красные рубины подобно алой крови кровожадно сверкали в свете магических огней. И чем ближе Лоренцо подносил их к глазам, тем больше ярких бликов отбрасывали камни, словно пытались привлечь его внимание. Заманить и затуманить его разум своими обманчиво нежными розовыми мерцаниями, но холод и строгость серебра продолжали обжигать детские пальцы, напоминая о том, что в его руках всё ещё был меч, а не украшение.
— Красиво? — Франческа окинула меч в руках сына острым взглядом, недовольно поджимая полные губы.
— Да, очень, — прошептал Энцо, не отрывая восторженного взгляда от подарка, — Лучший подарок, который можно только представить! Леди Розен сказала, что когда я вырасту, то непременно стану таким же изящным и прекрасным, как этот меч.
— Действительно? — с холодом спросила Франческа, неспешно поправляя подолы своего платья. Её движения казались слегка неловкими из-за выпирающего живота, который женщина нежно придерживала. Лоренцо напряжённо посмотрел на свою мать, легко уловив нотки раздражения в её казалось бы безразличном тоне, — И поэтому ты считаешь этот подарок лучшим? Разве миссис Говард не преподнесла тебе почти такой же меч? — кивнув в сторону журнального столика, который ломился от пёстрых подарочных коробок, женщина вздёрнула светлую бровь, — Только, кажется, он был меньше украшен?
— Ну, подарок леди Розен показался мне красивее, — неуверенно пробормотал Энцо, — Он же красивый?
— Да, красивый, — согласилась Франческа. Она аккуратно перехватила с рук сына маленький меч и достала из ножен. Лезвие мигнуло красным, отражая рыжие языки пламени, что ревели в камине. Тонкий палец сначала невесомо прошёлся по лезвию, а после женщина крепче надавила подушечкой на ребро меча, пытаясь поранить палец, — Но абсолютно бесполезный, — с громким хлопком спрятав острие в ножны, — Эти камни, — Франческа указала на тяжёлые рубины, которыми была украшена почти вся рукоять меча, — Нарушают баланс оружия. Рукоятку сделали красивой, но совершенно неудобной. Лезвие не заточено под битвы. Это не артефакт. Нет ни рун, ни хотя бы обычных чар. Тебя сравнили с декоративным мечом, — женщина холодно хмыкнула, брезгливо сморщив нос, отбросила подарок на стол.
— Но леди Розен была такой доброй и милой, — растерянно пролепетал Энцо, теперь тонкое лезвие, красочные узоры и драгоценные камни казались ему слишком вычурными и помпезными. Мальчик обиженно сморщил лицо, собирая на переносице хмурые морщинки, — может она не имела в виду, что я, ну, — Лоренцо неловко замолк, теребя серебряные пуговицы на своей праздничной мантии.
— Красивый, но бесполезный? Ох, мой милый Энцо, она именно это и имела в виду, — по тёмным кудрям мальчика прошлась изящная тонкая рука. Женщина ласково сжав щеки сына, оставила на его бледной скуле алый отпечаток своих губ, — у леди Розен есть тридцатилетний сын бездельник, Карлос, который по её мнению имеет больше прав на наследование рода Сфорца, чем ты, tesoro mio, — Франческа яростно всплеснула руками, вскакивая с дивана. Её сердитый стук каблуков гулко следовал по деревянному паркету, а рыжеватые языки пламени в камине склоняли макушки при каждом взмахе подола её тяжёлого платья, — Это старая карга небось из ума выжила, раз смеет вести себя подобным образом с нами! Думает, этот идиот Карлос способен на что-то путное! — громко фыркнув, женщина резко взмахнула палочкой. Яркий голубой луч, подражая взмаху Франчески, стремительно блеснул во тьме спальни, очерчивая своим мерцанием смутные тени мебели и картин. Створки окна натужно заскрипели и распахнулись, впуская в душную комнату вечернюю прохладу.
Лоренцо неуютно поёжился, продолжая молчаливо наблюдать за яростным негодованием матери. Он не особо понимал причину гнева Франчески. Ему казалось, что пожилая леди Розен, которая была глуховата и подслеповата на правый глаз, и думать не смела о том, о чём сейчас идёт речь в этой комнате. Она была милой и простодушной, немного неловкой и всегда приветливой, а её краснощёкого сына Карлоса наверное больше интересовало содержимое собственного бокала, нежели чем чьё-то наследство. Не такими они были людьми. По крайней мере ему так казалось. Лоренцо не хотелось думать о них плохо. Леди Розен и мсье Карлос ему нравились.
— Запомни, Энцо. Подобное поведение не достойно прощения, — Франческа замерла возле окна. Прохладный ветер слегка качал её тяжёлые золотые косы, которые рекой извивались по черному шёлковому платью. Мрачный силуэт матери в строгом платье, красиво сочетался с пышными грозовыми тучами, что собирались на небе. Вместе они создавали поистине зловещую атмосферу, словно стараясь сполна воплотить коварную суть Франчески, — Простишь подобное у одного человека и в следующий раз так себя поведут двое. Грубиянов ты должен сразу ставить на место, чтобы остальные даже и думать не смели как-то оскорбить тебя. Лу! — раздался громкий хлопок. Домовушка торопливо склонила голову перед Франческой, сложив на животе маленькие ладошки. За спиной женщины безмолвно сверкнула, раскалённым белым, молния и комнату заполнил запах приближающийся грозы, — Подготовь Энцо ко сну.
— Как прикажете, госпожа.
— Пусть этот случай будет тебе уроком, Лоренцо. Всегда относись к чужакам с подозрением, — слова матери тяжёлой гирей падали на Энцо, заставляя его стыдливо прятать взгляд. Лоренцо хотелось возразить, сказать, что по одному подарку определять отношение человека глупо, что не все люди будут одинаково строить козни и сплетать интриги, но разве ему не было всего четыре года? Он слишком мал, чтобы понимать подобные вещи. Вот как ответит Франческа, если Энцо осмелится открыть рот, — Сладких снов, piccolo, — холодные пальцы накрыли щеку, слегка царапнув нежную кожу. Внимательный взгляд голубых морозных глаз смягчили золотистые ряды ресниц. Сухие губы мазнули по лбу и женщина удалилась в свою комнату. Давящая на плечи тяжесть исчезла вслед за острым взглядом, который до последнего следил за каждым движением Лоренцо. Подобно огромному питону, что ослаблял свои литые кольца, Франческа покидала эту комнату с присущей ей неспешностью и изяществом.
Возможно, Франческа и любила своего сына, но любила она его своей особой любовью. В её любви была какая-то стужа. Дистанция. Словно, она искусная художница, что с расстояния наблюдает за любимой картиной, которую почти закончила. Идеально, но не хватает ещё нескольких штрихов. Картина, которую Франческа в один миг будет обожать и возносить, а в другой презирать и ненавидеть. В любом случае, к Лоренцо она никогда не сможет быть равнодушной.
— Лу, закрой окно, — обхватив плечи тонкими пальцами, Энцо бросил короткий взгляд на журнальный столик, — Я замёрз, — из-за прочитанной лекции всё желание разбирать подарки пропало. Цветастые обёртки уже не вызывали в нём того восторга и нетерпения, которое он испытывал всего лишь десятью минутами ранее. Разговор вроде и не был особо тяжёлым, но почему-то после него во рту образовался какой-то кислый привкус горечи, а по спине будто стекало липкое отвращение. Лоренцо чувствовал себя неприятно. Ему просто хотелось укрыться тёплым одеялом и уснуть.
Лу щёлкнула пальцами и перед Лоренцо завис пижамный комплект. Энцо раздражённо вздохнул. «Разве это не его день? Почему же тогда он не смог насладиться хотя бы минутой своего праздника? Очевидно, потому что день рождения принято праздновать, устраивая большой банкет и приглашая туда кучу незнакомых имениннику людей, где умные взрослые будут обсуждать «сложную» политику, а тупая мелюзга размазывать своё дерьмо по столу и строить из себя невесть что, потому что их какой-то там древний предок изобрел пшикалку для отпугивания пикси и тем самым повесил себе на жопу орден Мордреда», — Лоренцо недоуменно хлопнул глазами. Мысль, что только что пробежалась в его голове была сложной. Он подумал об этом, но теперь не понимал всей сути той длинной речи, что он произнёс про себя. Словно это говорил взрослый, а не сам Лори.
— Матушка порой бывает довольно экспрессивна, малыш Лори, — грубоватый низкий голос сильно разнился с тёплым тоном, с которым произносились слова, — Не воспринимай её поведение близко к сердцу, — один из маленьких шариков, что плыл под потолком спальни, поближе подлетел к стене, на которой висела картина молодого мужчины в полный рост.
Неяркий свет шарика осветил нежные черты, сполна раскрывая пленительную красоту юноши, которую художнику удалось поймать в тяжёлую золотую раму, заключив её в плотный холст. Золотые кудри спадали на высокий лоб, холодный взор ярких голубых глаз глядел прямо и величественно, а тонкие чувственные губы сейчас приветливо улыбались Лоренцо. Мощные плечи были укрыты кожаными доспехами, которые казалось, очерчивали каждую мышцу широкой груди. Огрубевшие ладони сжимали рукоять простого на вид меча, острие которого глубоко вонзилось в землю.
— Когда она носила под сердцем Каллисто, то вела себя точно так же, — со смехом добавил Антонио, — Постоянно шипела и ругалась, подобно мантикоре в брачный сезон, а как родила, то, — громко хлопнув ладонями, юноша ребячливо подмигнул Лоренцо.
— Нечасто тебя встретишь на этом холсте, брат, — поправив ночную рубашку, Лоренцо расслабленно откинулся на спинку кресла и вытянул босые ступни поближе к камину. Маленький шарик света возле картины проказливо мигнул.
— Ну так, тут слушок прошёлся, что одному маленькому гоблину исполняется целых четыре года! Чем не повод для встречи? — сложив брови домиком, Антонио растянул губы в широкой улыбке. Кончики оленьих глаз подтянулись вверх, а вдоль крыльев прямого носа пролегли две линии. Было что-то успокаивающее в том, что Тони всегда появлялся в моменты, когда Энцо чувствовал себя невероятно одиноко.
Резко встав на ноги, Энцо не забыл захватить с собой масляную лампу, куда быстро поймал шарик люмоса, что парил рядом с ним. Поставив лампу на край резного столика, Энцо устало забарабанил пальцами по нижней губе.
— Мне стало плохо от этого разговора, — честно признался Энцо, юноша на картине вопросительно склонил голову к плечу, безмолвно предлагая поделиться с мыслями, — Леди Розен и мсье Карлос хорошие люди, — тихо ответил Энцо. Перед ним с тихим скрипом появился стульчик и тазик с чистой водой. Домовушка замерла рядом с ним, сжимая в ладошке длинные паучьи пальцы. Кукольные глаза были широко распахнуты, наблюдая за Лори каким-то жалостливым взглядом. Из-под простого черного чепчика спадали каштановые пряди, закрывая собой редкие кривые брови. Зачерпнув ладонью немного воды, Лори освежил лицо и шею, брызгая на щеки и под затылком, — Я чувствую это, — отфыркиваясь от редких капель, что попадали в рот, уверенно добавил Лори. Он повел плечами, ощущая, как маленькие ручейки воды скользят за шиворот вниз по шее и вдоль спины.
— Если сейчас попытаешься спорить с маман, то тебе мало не покажется, — резонно заметил Тони, — Я тебе рассказывал причину моей смерти? — положив подбородок на раскрытую ладонь, а локоть на рукоять меча, Антонио насмешливо прищурил глаза, — Вздумал я однажды сказать маман, что сердце моё не на месте. Влюблён я без памяти и желаю жениться по любви на своей избраннице. Так и умер. Молодым и холостым, — хлопнув раскрытой ладонью по своему бедру, Антонио громко хохотнул, словно рассказал остроумную шутку, а не историю о своей смерти.
— Ты же первенец! Откуда в тебе столько озорства? — раздражённо шикнул на него Энцо, пытаясь расчесать тяжёлые кудри, что завивались на макушке.
— Мой характер выдержал и ремень, и прутья! В конце отец просто махнул на меня рукой, — весело хмыкая, Антонио взмахнул мечом, очевидно красуясь перед Лоренцо, — Ты даже представить себе не сможешь какой катастрофой был мой первый выход на свет!
— Не желаю даже слышать об этом. Предвкушение на твоём лице вводит меня в ужас, — с мягкой улыбкой пробормотал Энцо. Этот бессмысленный разговор приносил какое-то умиротворение в сердце Лори. В гудящей от мыслей голове странным образом поселилась долгожданная тишина, а напряжённые плечи расслабились, расправляясь подобно крыльям.
— А теперь, представь в какой ярости была маман! Она так отхлестала мне ягодицы, что я три дня не мог сидеть ровно! — азартно сверкая глазами, Антонио с теплой ностальгией продолжал вспоминать своё детство. На внешних уголках глаз собрались маленькие морщинки от его широкой улыбки, а светлые брови дугой повисли над глазами, — Я был просто хаосом, Энцо. Ты в этом похож на меня, кстати, — горделиво добавил Тони.
— Молодому господину пора отдыхать, — Энцо испуганно дёрнулся, отскакивая от писклявого голоса Лу подальше. Он успел забыть о домовушке во время диалога. От хриплого хохота Тони щеки Энцо вспыхнули красным, подсвечивая редкие веснушки на скулах.
— В моём кабинете, возле книжных стеллажей, под мантикорой лежит твой подарок, маленький гоблин, — ласково улыбнувшись, Антонио помахал рукой на прощание, — Смотри, чтобы тебе на грудь не села линчетти и не задушила ночью.
— Ха-ха! Очень благородно пугать маленького брата жуткими страшилками! — сложив руки перед собой, Энцо раздражённо закатил глаза, — И что за подарок? — буркнул вслед почти исчезнувшему за край картины юноше. Тот отсалютовал ему мечом напоследок и обрывисто крикнул: «Сам узнаешь!»