Маска

Дома нас с Иркой встречал парад немытых кастрюль вокруг жирной раковины. А ещё растоптанное по полу одеяло, которое спуталось с утра у меня в ногах. Я была голодна до трясучки и зашла на кухню прямо в верхней одежде, расстёгиваясь на ходу. Сморщилась, принюхиваясь к присохшей полуторанедельной гречке на дне тарелки, с грохотом выдернутой из стопки. Мерзко! Так дело не пойдёт, на счету каждый час перед рабочим днём. Может, заставить её помыть… А что? Бартер! — Так вот она какая, холостяцкая берлога Вилки Сергеевны! — Непослушное от холода лицо Иришки походило на морду похрюкивающего мопса. Она втянула сопли. — Я по запаху чувствую, что нам не стоит готовить еду… здесь. Давай закажем, пока не поздно? — Привыкай есть дома, Королева Максимовна! — Воздух спёртый, тёплый. Но лучше, чем щиплющий мороз, от которого в ноздрях леденели волосы. Я стянула куртку и швырнула в сторону шкафа в прихожей, прямо над рыжей вздрогнувшей головой. — Тут есть одна чистая сковородка. — Ты же хотела сварить пельмени… — Подруга медленно согнулась, прислонилась к устало скрипнувшей полке, и расстегнула молнию на длинных сапожках. При виде Иры могли бы засмущаться подранные в прихожей обои. — А яиц у тебя нет, сама говорила. Ну куриных… — Спасибо, что уточнила. Я сварю пельмени в сковородке. — Хах! Нет, не стану заставлять Иришку мыть посуду. Вызывать рвотные рефлексы… Она сама редко бралась за кухонную утварь, обычно этим занимался клининг. Достаточно того, что подруга закрыла дверь на замок, посмеиваясь над моей нетривиальной затеей, а сама уже заметно увлеклась воспоминаниями. Сейчас расплачется… Я ушла вглубь кухни, брезгливо разгребла конфорку на заляпанной плите и стала набирать воду в сковороду с высокими бортами. Действительно, занятная идея. Капли забрызгали во все стороны из-за большого напора, и я намочила складку свитера на животе. — Ты реально не ляжешь сегодня спать? — Подруга устало выползла из прихожей, шаркая нагло присвоенными тапочками с розовым пушком, и рухнула на диван. — Всё из-за меня… Делает вид, что ей жаль? Тут должны быть искренние извинения. — Да, не посплю ночку. И то, наверное, не успею сделать всё в срок. Сковородка отправилась на плиту. Я выкрутила огонь на максимум и опустилась на табуретку напротив стремительно разочаровывающейся Иры. За спиной раздался лязг тарелок, сползших в раковину под тяжестью набранной воды. Неожиданно… Иришка перепугалась, но ничего не сказала. Лишь тяжело вздохнула. Будем надеяться и неистово верить, что ничего не разбилось. — Я могу чем-то помочь? Да чем тут поможешь? Требовались мои мозги, чтобы составить лекцию. Я хотела подготовить несколько, но теперь даже и одной не успевала в срок. А курсачи… Второкурсники сдонжат меня. Ну и Хенри Джозеф с ними! Как гаркну разок, сразу расхотят донимать преподавателя без настроения! В итоге я задумчиво молчала, будто набивая цену. — Нет, реально. Я могу что-то взять на себя? — Иришка заискивающе вытянула шею. — Не хочу я сидеть без дела, пока ты занята. И не поговорить, и не уснуть. — Думаю, это не лучшая идея… Мы продолжили ждать в тишине, когда закипит вода. Я вспомнила, что можно было бы ещё поставить греться чайник, но поздно. Сил лишний раз оторваться от стула не нашлось. Иришка терпеливо ждала ужин, задумчиво кусая губы с пустым, обращённым внутрь себя взглядом. В какой-то момент её глаза наполнились поблёскивающими слезами, и девушка шмыгнула заложенным носом, глядя на стол, усыпанный крошками. Закипела вода. — Сильно голодная? — Иришка молча кивнула, и по её щеке покатилась слеза. У меня защемило в груди… Я встала со стула. Нашарила в морозилке пачку и сыпанула на сковороду все пельмени, что оставались, подсолила воду. Медленно обернулась в сторону подруги, которая уже тихонько дрожала от слёз. Ох… — Ладно, Ир… Знаешь что? Давай ты поможешь мне составить лекции. Это же несложно? Я просто дам тебе три книги, и ты напечатаешь самые важные моменты. А я займусь курсовыми. Может, и спать успеем лечь сегодня? Знаю, она чувствовала себя растоптанно. Но Иришка вдруг воспряла: у неё под руками лежала салфетка. Девушка бережно её разгладила, проглотив тугой ком и благодарно улыбнувшись. А затем смачно высморкалась в бедную промокашку. Что за помада такая? Ни иней, ни слюни нипочём. А мне ведь тоже было трудно решиться отдать часть обязанностей Ире. Что касается любимой работы, даже во время аврала я гиперответственная жадина, но её улыбка того стоила. Надеюсь, не пожалею… В желудке заурчало. Я чуть не квакнула ни то от жадности, ни то от голода. — Значит, сейчас поедим и сядем издеваться над твоими «шакалами». — Сквозь слёзы она заговорщически ухмыльнулась. Ну-ну! Всё же они мои студенты — мне над ними и злорадствовать. — Да-а. — Я слила со сковородки дымящийся кипяток в раковину, выдавила остатки кетчупа, извлечённого из холодильника, прямо поверх пельмешек и поставила ужин посреди стола. — Приятного аппетита. Нельзя жадничать, когда Ирка сама напросилась помогать. Если… Хотя почему «если»? Она плохо составит лекцию, а это всё же лучше, чем ничего! Завтра я сориентируюсь на месте, но главное, чтобы было в чём ориентироваться… Мы оттрапезничали и уселись в спальне за стол, придвинутый к кровати. Ноу-хау для работников образовательной сферы: работаешь сидя, потом откидываешься, засыпаешь. С утра поднимаешься — и ты уже за работой. Так по мнению Министерства образования и должен быть составлен график преподавателя. Иришка завязала свои яркие кудри на макушке, смыла грим успешной женщины, оставшись в одних веснушках, наращённых ресницах и светлой грусти — пожалуй, только в школьные годы доводилось видеть её естественную красоту. Я тоже умылась, стараясь лишний раз не сталкиваться с раскрасневшимися глазами в зеркале. Завтра будет ещё хуже. После непродолжительных объяснений Ира обложилась учебниками для профессионального образования, пытаясь одной парой глаз читать одновременно все три захватывающие истории об автоматизации производственных процессов, а я полностью растворилась в подогнанных неграмотных расчётах курсовых работ. Но спустя каких-то полчаса… — Знаешь… Ты рассказывала мне кучу весёлых историй о том, как ставишь студентов на место. Я так смеялась. — Иришка проследила, как я перечеркнула очередной бред жирными пачкающими чернилами. К чему это она клонит? С подозрением я покосилась в сторону девушки, продолжающей лепетать поверх смачного зевка. — Но даже думать страшно, каково им на самом деле. Да ты просто… изверг. Стерва какая-то. Пытается поднять настроение? Приятно. — Супер, но не льсти мне. — Это не льща. — Иришка хохотнула, но выглядела почему-то серьёзнее, чем я привыкла. — С Лексой ты уж больно жёстко обошлась. Да что вы говорите? — Как следует. — Кажется, он кого-то тебе напомнил… — Иришка выпытывающе сощурилась в свете настольной лампы. Первый рабочий день в жизни у человека, котелок вскипел, вот и несёт всякую чепуху! Я торопливо перелистнула, кажется, страницы три вперёд, не заботясь о правильности их содержания. — Кого? — Перед самой собой сделала вид, что не понимаю, о ком речь. Формулы поплыли в глазах. В красках начали вспоминаться былые события, но я тряхнула головой. Не хотелось даже шёпотом ощущать выученное имя на дрогнувшем языке. Успешно. Оно забыто, и это не могло не радовать. Я удовлетворённо хмыкнула и продолжила: — Твоя Кудрявая Башка дверью хлопнул перед моим носом, надерзил! Вообще-то! Я не позволю подвергать сомнению свой авторитет! Если кто-то увидит, как я дала слабину, они ошибутся на мой счёт. — Пускай! Придут на экзамен и осознают в квадрате, что ошиблись. Ещё веселее проучить студентов, потерявших бдительность. — Иришка пожала плечами, а затем грустно опустила голову. — Я, в принципе, знала, что ты честно не ответишь. Но если бы я увидела в толпе человека, похожего на Стаса… тоже бы над ним… надругалась! — Теперь стало трудно смотреть на курсовую. Я не сводила взгляд с вновь сверкающих слезами зелёных глаз. — Не хочу разводиться… Боже! Я люблю его. Иришка горько заплакала. Ледяной вихрь мурашек спустился с моих плеч на бёдра, и я неловко выдала: — Тебе не холодно? Давай включу обогреватель. — Не зная, куда деться, я вскочила и задела коленкой столешницу. — Чша-а-а! Всё равно лучше, чем видеть, как Ира страдает. Я не знала, чем могу ей помочь. — Давай. — Она душещипательно всхлипнула. Потирая ноющее от боли колено, я прошлась по застеленной кровати и вытащила из-под неё небольшую тепловую пушку. Ночью нас не спасут даже заклеенные окна. Пришлось делать вид, что я разбираюсь, как включить обогрев, когда как пользуюсь им уже месяц и каждый вечер — всё ради того, чтобы дать Иришке время прийти в себя. Или я выигрывала его, чтобы не подбирать подходящие слова поддержки?.. Из личного опыта я просто не имела понятия, что сможет приободрить девушку с разбитым сердцем. Но неловкое молчание прервала сама Иришка. — Забудь! Я тебе ничего не говорила… — Подруга растёрла слёзы по раскрасневшемуся лицу. — Всё будет хорошо. Стас меня любит, просто сейчас тяжёлый период. Ему нужно побыть одному, и всё наладится. Мы не разведёмся… Последняя дрогнувшая на её губах фраза неуверенно зависла в комнате. Веснушчатое лицо сделалось суровым, а вслед ему и миленький голос прозвучал нарочито строго, но уже игриво: — Короче, Виолетта Сергеевна. Спасибо за новую должность. — Ссутулившаяся подруга распрямила спину и плечи, удручённо вздохнула. — Я не подведу вас… Тебя и Стаса. Я изменюсь. Не верилось, что безответственная Иришка произносила такие «непотребства». Мне стало некомфортно в собственном теле, взгляд поскакал по стенам и мебели. Но ещё больше пугало, что Стас собирался разойтись с той, что была честна в своём инфантилизме с самого начала. Неужели не разглядел характер до свадьбы? Да такое ядерное поведение трудно не заметить! А я ведь наблюдала за ними, верила, что пресловутая любовь существует! — Я настроена серьёзно! Сделать бал офигительным! И хочу обсудить один рабочий момент… Мне тоже нужен авторитет на новом месте! — Похвально. Я продолжала внимать, как всегда импульсивной, речи Иришки. — И есть идея, как его заработать. — Как же? — Почему-то мне это не нравилось. Руки сами сложились на груди в недовольстве. — Только не злись. Позволь Лексе выступить, ладно? — Что ж, я не удивилась ни на микросекунду. Огладила языком ряд верхних зубов. — Ну что ты смотришь на меня, как волчара? — Ира! Просто ответь! На что тебе сдался этот шут с балалайкой? — Запрыгнув на кровать, я угрожающе схватилась за подушку, придушивая её, словно чью-то толстую шею, и зарычала. — Именно! Блин! Он! Я же сказала, что Кудрявая Башка и шагнуть не сможет на сцену! Дай мне проучить засранца! Он либо запомнит раз и на всю жизнь, что мир спасёт интеллект, либо наоборот — что всё решается взмахом ресничек. Утрированно часто заморгав, я перевела взгляд на раздражённую Иришку. — Ты преподаёшь недостоверные уроки! — Она попыталась осторожно вытянуть из моих рук «задыхающуюся» подушку, но не хватило силёнок. — Всё как раз и решается в нашем мире взмахом ресничек! Кому-то боженька посылает невыносимый ум, а кому-то — красивое личико. И ничего преступного в этом нет! Вот ты и признала, что он глупый! Сказала бы подобное месяцем ранее, и я, может, ещё бы согласилась! В какой-то степени… Но теперь, когда красивые глазки блестели слезами перед страхом развода… — Понимаешь, если он будет петь, это мероприятие станет самым посещаемым в политехе. Все девки придут посмотреть на него! Твоё предвзятое отношение не должно влиять… — Если он будет петь на балу, все усомнятся в том, что я держу своё слово! Строй авторитет, пожалуйста, не поверх моего! Для пущей убедительности я зло отшвырнула подушку, и она с хлопком врезалась в стену. Зелёные хитрые глазки сузились. — Ах вот как? А когда я предложила ему выступить, а ты при всех свернула моё мнение в трубочку? М-м? Разве не растоптала мой авторитет своим? Какая узколобая логика! — Ты сама меня пригласила причесать всех против шерсти! И где там вообще твоё мнение звучало? В каком месте? Мямлила что-то… «Надо послушать участников»… Надо, и? А то, что твои без пяти минут артисты ведут себя хуже Филиппа Бедросовича? — Припоминая, как Ирка голодной собачкой побежала за Кудрявой Башкой, позабыв обо всём на свете, я хохотнула. — Да тебе даже в голову не пришло заткнуть его за пояс! — За что? Вот за что его затыкать? За внешность? — Неужели она не понимала? В груди стало тесно от жажды расплаты. — Разве препод не должен оценивать знания, навыки? Этот знаменательный момент может и не наступить, если выглядеть, как черномазый домовёнок Кузя из советского мультика! — Умный парень не станет втыкать в ухо серёжку! Что его слушать? — Боже, сколько внимания ему уделяем… в стенах моего дома! Уже напрягает… — Ты даже не знаешь, как Лекса учится! Увидела в первый раз, а сколько выводов уже сделала?! И вообще! По себе могу сказать, что оценки — не показатель ума! Хах, милая, не закапывай себя. — Мать Тереза! Он же сказал — ему рисуют пятёрки. — Насупившаяся Иришка с рыжими кудряшками на макушке выглядела, как растаявший рожок мороженого. Бр-р-р. Холодно для таких десертов. — Реально, впрягаешься за него, как за сына! — Да фу, какой сын?! Он младше нас с тобой лет на пять-десять! Блин… Ну всё! Вилка! В жопе дырка! Садись! — Она нелепо выглядела, когда выходила из себя. — Кромсай курсовые! Переговоры провалены. Иришка захлопнула учебник, но сама же испугалась громкого звука и быстро проморгалась. Не успев сбавить тон, вдруг продолжила так же агрессивно: — Чай будешь? Ирка-Ирка… Бедная. Совсем не умела выдерживать накал страстей. Представляю, как её ранил разлад со Стасом. Мы всё-таки поставили чайник, потом, погрузившись в работу, забыли вовремя его выключить. На кухне вовсю клубился пар из узкого носика, а крышечка зло и долго полязгивала. В тишине, даже вызванной лёгкой недосказанностью, было гораздо легче сосредоточиться. За чашкой чёрного следовала очередная, пока Иришке становилось всё труднее раздвигать веки без вмешательства рук. Я поглядывала, как она перепечатывала на ноутбук похожие на правду формулы, вставляла фотографии схем, сама же вникала в редко попадающиеся достойные курсовые и всё думала: стоит ли уступить подруге, чтобы дать шанс проявить себя? Но неужели моей помощи с трудоустройством недостаточно?! В четвёртом часу Ирка дала храпака, разлёгшись поперёк кровати. Я пристроилась рядом, выдернув из-под неё одеяло, и накрыла нас. Подъём через два часа. Спокойной ночи, дорогуша.

***

Первое, что я сделала, когда ворвалась утром в универ после восьми часов, позабыв взять ключи для аудитории — громким стуком каблуков подняла на уши работников архива. За высокой стойкой, беспорядочно обложенной бумажками, Нина Геннадьевна пряталась в шерстяном платке. После непродолжительного сна меня посещали такие раздирающие психику мысли, что если бы я не нашла гневу применение, мой рот бы разразился тысячами неоправданных оскорблений в сторону невинных магистрантов. Пускай лучше мирно подождут у двери. Спасибо подсознанию. Я уже искренне верила, что не выспалась именно из-за него — из-за Кудрявой Башки, задержавшего вчерашнюю репетицию пререканиями! И Ирка, чёрт её дери, пропылесосила мне все мозги! Не оставалось выбора, кроме как винить его во всех случающихся неприятностях! — Здорово, Нин! Есть дельце. — Не выспавшиеся не меньше моего подвыцветшие глаза, показавшиеся из-за толстых линз очков, с укором остановились на моём лице. — Я не с пустыми руками… На столе материализовалась шоколадка. Женщина привстала и безэмоционально утащила её под рукав. — Пробей-ка на своём компьютере одно имечко… Муратов Лекса. Ну вот и всё! Загадочный мальчик не такой уж и загадочный, если узнать кафедру и куратора! Нина умело защёлкала мышкой, очевидно, помимо базы данных студентов, взламывая пару-тройку зарубежных серверов. Ради этого стоило опоздать на лекцию, которую я, к слову, даже не успела прочитать. В ход пошла клавиатура. — М-м-м… Так-с. Нет такого студента. — Перенапрягшаяся просьбой женщина сняла очки и протёрла стёкла о краешек кофты. — Как нет? — Я пошатнулась, словно схлопотала пощёчину. Хотите сказать, до него не добраться?! Да подождите же… Лекса. Муратов. Буратов? Маратов? Нет! Точно, он сказал «Муратов»… Чётко! В моих воспоминаниях захрипел мужской голос… Соврал, поганец? — Ты имя не перепутала? Такого вообще не числится. А если просто по фамилии, то у нас девять Муратовых в ВУЗе. Понаехали. — Нина напрягла сощурившиеся глаза, изучая данные студентов. А я начинала бессильно беситься, понимая, что это вовсе не настоящее имя, а кликуха! — Хах, больше, чем Ивановых. Их всего семь. А какой Муратов-то нужен? От безысходности у меня перехватило дыхание и бросило в жар. Я приспустила с плеч расстёгнутую куртку и замахала ладонью перед горящим от злобы лицом. Какой нужен? Да хрен его знает… Вот же изворотливый змеёныш!