Маска

Два следующих дня я пребывала в трансе. По прошествии занятий с магистрантами потихоньку начала анализировать своё поведение. Нехотя так. Сначала ничего не предвещало беды. Потом мысли о том, как это всё выглядит со стороны, начали вкалачиваться в голову... и вдруг я осознала, что участие в споре с Тёмиком — постыднейшая глупость. Для преподавателя-то! Для Вилки Сергеевны! Она жила-поживала и наводила на студентов ужас, а теперь оступилась. И оказалась какая-то не ужасная совсем. И не железная что ли? А это проблема! Я в своих же глазах выглядела придурковатой! Как теперь по-прежнему задирать нос, когда сомневаешься в собственном характере? Взять бы и послать на чёртики всю университетскую компашку! Но из-за щепетильности к собственным обещаниям я намеревалась, к сожалению, довести этот абсурд до конца. Чем ближе становились восемь часов вечера пятницы, тем стремительнее ухудшалось самочувствие. И давленьеце-то шалило, и ладошки как-то совсем уж по-школьному потели. Было стыдно признаться Иришке, что она увидит меня на репетиции в кругу танцующей молодёжи в сопровождении студента. Все это так было похоже на… ай, неважно! Неважно, Боже! Почему я всё ещё об этом вспоминала? Это всё походило на детский сад! Позорище. Почему-то в сам момент спора я считала это забавным: мол, вон, какая Вилка Сергеевна юморная, считающаяся с вашим мнением. Не бросающая слов на ветер. Но в тот же день, перед тем, как заснуть, я была уже мучительно уверена, что так могла поступить только идиотка! И у этой идиотки жалобно скреблось на душе, пока Иришка храпела на соседней половине кровати круче выхлопной трубы соседских жигулей. Вот так и получилось, что в пятницу я и маги пошли на репетицию в полном составе. Наверное, дурики рассчитывали на автоматы. Я, конечно, чувствовала себя мягкотелой последние дни. Неумение дать отпор старичку-декану и обнаглевшим студентам убавляли весомости от моей самооценки. Всё продолжало происходить будто вопреки моему никому неинтересному мнению. Но я успокаивалась тем, что это лишь временный период. Руководство решило воспользоваться мною по полной, но вскоре обязательно представится возможность сделать что-то по-своему. Око за око. И вот я, с Тёмиком и семенящими на каблучках магистрантками, шла в актовый зал через переход. Единственное, о чём было приятно думать, так это о том, что мы, да простят меня иссохшиеся извилины Апиной, — интеллектуальная элита университета, вошли, словно гордые породистые псы на собачью выставку. Каждый обернулся на нашу «взрослую» компанию. Как говорится, не можешь победить — возглавь! — Виолетт Сергеевна, а вы танцевать-то умеете? — я даже почти не успела подумать плохо про орущих реактивных сопляков. Кто выглядел уже на тридцать, кто до сих пор на тринадцать... но вот Степанов начал отвлекать меня от благой и молчаливой критики окружающих нас незнакомцев. Посмотрим, как Ирина Максимовна справится сегодня. Без меня. Потому что я, чувствую, буду слишком занята сохранением самообладания. — Ну что началось-то, Тёмик?.. — я устало вздохнула, не оборачиваясь в его сторону. — Конечно, умею. Между парами вот, сажусь в плие и переписываю учебные планы. Самой было непривычно от себя. Такой унылой трусихи. Хронически уставшей тёти, мечтающей прилечь на диван после работы. Шутки работали плохо и выдавали мою тревогу. Ну как же так... Вилка не боялась ни потоковых лекций, ни ректората. Но танцы! Ох уж эти танцы... Моё присутствие, казалось, мало кого впечатляло, а в отсутствии Иришки, все продолжали ржать и верещать. Почему-то. Как будто чувствовали, что сегодня я беспомощна. И на это я лишь сдавленно хмыкнула, наконец, посмотрев на свою команду поддержки. — Не умею я танцевать! Когда мне было учиться? — Ни фига, — оказывается, наши немногочисленные дамы разбрелись по залу, и я осталась «наедине» с Артёмом. — Вот это я вас... обрек на мучения! — Именно, что «обрёк»! — я скрестила руки на груди. Где-то прочитала, что этот неосознанный защитный жест помогает отгородиться от нежелательных личностей. Кстати, в зале снова был аншлаг. Кажется, даже больше чужих лиц сегодня нарисовалось! А я думала, студенческая безответственность разочарует Иришку уже на второй репетиции... — Да бросьте, это не сложно. Сегодня разучим падеграс. И вы будете самая крутая... танцорка среди преподавателей. Это же круто! Пэдэ-что? Тёмик неубедительно улыбнулся. Такой весь причёсанный, волосики свои светлые теребил всю пару, проверял через фронтальную камеру, не отвалились ли. Вот и сейчас тряхнул чёлкой. — И зачем это нужно? — я продолжала прятаться за скрещенными руками, облокотившись о холодное зеркало. Сбивчиво оглянулась по сторонам. Сама не знаю, чего так боялась. Мало ли, кто придёт, увидит меня в таком... кхм, неловком положении. Интересно, все эти люди подозревали, что сегодня Вилка пришла позориться добровольно? Утром я даже приодела свитер вместо строгих пиджаков, чтобы не очернять свои деловые образы движениями в стиле Терезы Мэй. — В конце концов, сумеете станцевать на чьей-нибудь могиле, — парень поправил расстегнутый воротник белой рубашки. Да для кого ж ты так замариновался, шутник недоделанный? — Я имела ввиду, тебе-то зачем этот цирк понадобился? — разные варианты посещали меня в течение двух продолжительных дней - от покушения на убийство до попытки найти повод отчислиться -- и, думаю, настало время узнать, ради чего всё-таки Степанов пожертвовал нормальной оценкой на моем экзамене... — Ну нет! Не могу я сейчас сказать, — парень по-доброму улыбнулся, будто извиняясь. — Сами потом всё поймёте. Он мне подмигнул. Ненормальный что ли? Вдруг запыхавшаяся Иришка ввалилась в актовый зал, затаскивая какие-то тканевые громоздкие сумки. К ней тут же подскочили двое парней, а затем двинулся на подмогу и Тёмик. Мы с ним стояли почти у входа. Ну, теперь я осталась одна, нервно пережимая рёбра скрещенными руками. Соберись, Вилка! Люди смотрят. Я обернулась к зеркалу и столкнулась с собственным презренным выражением лица. Волосы были строго собраны, но выглядели лохмато. Глаза чернющие, как у зверя в вольере — вот, что сделал со мной «выход из зоны комфорта». Начинала пользоваться Иришкиными цитатками! Плохи дела. Через зеркало я ощутила две стеклянные бледные ледышки вместо глаз, не менее презренно сверкающие в мою сторону. Естественно, спрятанные под маской... Кудрявая Башка! Какие люди! В моей груди заклубилось стенающееся, визгливое негодование. Захотелось оказаться лицом к лицу, схватить его за наглаженный мамочкой шиворот и трясти, наблюдая, как кудри весело взлетают над болванкой. Если что — это именно та часть тела, которая произрастала у него вместо головы! Не иначе, как безмозглый деревянный набалдашник для демонстрации шевелюры! Только такому экспонату могла прийти идея соврать своё имя — мне! Парень, расположившийся на ряду стульев в глубине зала, едва ли не демонстративно закатил глаза и заговорил с каким-то своим дружком. Сучонок. Я сморщилась от невыносимости и сделала вид, что не осведомлена о его присутствии. Нет! О существовании! Ирка и её приспешники остановились возле меня, укладывая сумки на стулья и пол. Вонючие лохмотья какие-то притащила… — Виолетта Сергеевна, вечер добрый, — Иришка почему-то удивлённо меня осмотрела, но быстро переключилась на своё. — А я сегодня забрала из КМЦ тюли для украшения зала. Меня совсем не интересовали подробности, но я сделала вид, что взрываюсь от внимания. Там, в отражении, Лекса беседовал со своим знакомым, активно жестикулируя. Манерный-то какой… ну и отвратительное зрелище! Зато гитары не видно. Мне с трудом удавалось сосредоточиться на Иришкиных тюлях. — Это правда, что ты будешь танцевать сегодня с нами? — Ира с недоверием осмотрела меня своими зелёными блестящими глазками. — Артём мне это сказал... но... как-то звучит фантастически. Я насупилась. Не нашла сил выдавить и слова, просто зло кивнула. Раздражало сарафанное радио. Подождите-ка, а когда они успели познакомиться? Это же не Иришкиных рук дело?! Не-е-ет. Подруга бы так не поступила! Знала же, что я ненавижу все эти публичные мероприятия из-за проблем в прошлом. И сватовством она вроде не страдала, чтобы впихивать меня насильно во все подряд вечеринки. После расставания с ним это было бы даже жестоко. Нет, это точно идея не её авторства... — А Тёмик тебе рассказал, что это был спор? — Тёмик? Нет, — Ира покосилась в сторону сияющего коварной улыбкой парня и в завершении как-то странно на меня посмотрела. Да что ты так пялишься! Я же сама не понимаю до конца, к чему это всё! — Ладно, потом посплетничаем. А сейчас пора начинать. Воодушевлённая Иришка скинула свою шубу на стул, даже забыв про вешалку, и побежала к сцене за микрофоном. Теперь её было слышно из-под каждой табуретки и невозможно перекричать. Вот так и вытесняют человеческую силушку чудеса прогресса. И не нужна теперь Вилка! — Ребятки! Всем привет, кого я ещё не видела! У нас сегодня много работы, поэтому, встаём быстренько в пары и вспоминаем вальс, который мы начали разучивать на первой репетиции... сегодня даже Виолетта Сергеевна решила разучивать танцы! Так что, вы у нас под пристальным присмотром! Боже, да помолчи ты! Я сгораю со стыда... я сгораю! На меня посмотрела пара сотен глаз, студенты начали перешёптываться, гаденько хихикать. Лицо вспыхнуло и, по ощущениям, задымился мозг. Ирка, засранка! — Виолетт Сергеевна, пойдёмте? — Тёмик протянул мне руку, приглашая в круг, стихийно образующийся в зале. Да вы что?! Смеётесь? Я же не учила танцы на прошлой репетиции! Только укрощала зверинец! Наверное, на моём лице был заметен нарастающий ужас, ведь Степанов успокаивающе затараторил. — Не парьтесь, я сейчас расскажу, там просто. Движения всё время повторяются. Меня начало потряхивать от волнения. Неужели каждый здесь присутствующий через это проходит? Или одна я такая косолапая и трезво оценивающая свои танцевальные навыки? Я приняла горячую руку Тёмика, как спасительный плот. У нас получилось практически братанское, железное рукопожатие, но мне было так стыдно заранее, что я зажмурилась и позволила себя отвести, куда он посчитает нужным. А когда открыла глаза, мы уже стояли в толпе каких-то флиртующих малолеток. Иришка начала давать объяснения в микрофон, но они неразборчиво гудели у меня в ушах. А Тёмик принялся укладывать мои руки по танцевальной грамоте: одну на сгиб локтя, другую зажал в ладони. И тут меня парализовало. Мерзкая дрожь разбежалась, спряталась в каждой клетке похолодевшего тела. Я поняла, что страшнее обманчивых искаженных воспоминаний только повторяющееся настоящее. Неужели я позволила обстоятельствам привести меня в эту точку? Студент держал меня за руку и как-то странно и ласково улыбался... чёрт! — Я шагаю вперёд с левой ноги, а вы -- назад с правой, — Артём попытался двинуться на меня, но я обмерла железобетонно. Да мы знакомы уже пятый год! Это мой первый выпуск! — Не сдвинусь с места, пока не скажешь, почему я здесь, — вокруг нас пары начали выписывать повороты. Здравствуй, головокружение. Блондин заметно задумался. — Я как-то по-другому представлял это... — Боже, что ты себе уже напредставлял? Вдобавок к обрушившейся температуре у меня едва не остановилось тряпичное, больно содрогающееся сердце. — Говори, или я могу не так тебя понять, Степанов! — омерзительное враньё! Я уже обо всём догадалась и собиралась пресечь на корню... — Ну я думал, что смогу как-то аккуратно разузнать, — ну всё. Пульс начал ровняться с нулевой полоской кардиомонитора из мелодрам по телеку... — Блин! Не давите на меня... Я озверело зашипела. — Быстро! Тёмик замер, заметно смутившись, от чего я чуть не упала на паркет без сознания. — А Ирина Максимовна... Ну... свободна? Сукин ты сын! Нас попытались обойти, потому что мы продолжали стоять. Я могла бы завизжать от переполнившего меня страха неопределённости и разбить в моменте пару окон. Но вместо этого тут же больно вцепилась в руку Степанова и заставила его начать крутить нашу одеревеневшую посреди зала парочку в вальсовом шаге. Нужно было помолчать и успокоиться. И для этого замечательно подходил не такой уж и внушительный стресс от бесконечной путаницы в ногах. А десяток случайных попаданий по белым мужским кроссовкам сойдут за профилактику. Благодаря моему отсутствию чувства «высокого», и элементарного такта, мы медленно потоптались целых два круга, пока дыхание от предынфарктного состояния не пришло в норму. — Виолетта Сергеевна... ну вы... скажете что-нибудь? — Тёмик, попавший в заложники моего нервного срыва, всё это время терпел отсутствие ответа на его злободневный вопрос. Наконец, ко мне вернулась способность шевелить ртом, и я позволила себе улыбнуться. — Ирка замужем, — ну всё. По ощущениям, страх, что мучил меня несколько дней, отступил. Я с разочарованием заключила, что боялась вовсе не мероприятия, а воспоминаний. И не зря. Хреново. — Чёрт ты поганый, Тёмик! Запал на неё? — Тише, — а я неплохо переставляла ноги. В состоянии аффекта научилась танцевать этот ваш вальс... — Вы же ей не расскажете? — Ну ты интересный такой! А как же она ещё узнает? Мы ведь с ней лучшие подруги со школы. Мужское, привычное лицо исказилось неприятным с виду недовольством. — Я как-нибудь сам... — Нет, подожди! Ты не можешь! Я же сказала, что она замужем, — Тёмик равнодушно хмыкнул, а в следующую секунду раздалось объявление от виновницы нашего разговора, высиживающей на сцене и рассматривающей сверху плоды своего труда. Знала бы ты, Иришка, по какому такому поводу я вдруг неожиданно в двадцать семь лет научилась вальсу! — Неплохо! Будем ещё повторять. А сейчас становимся разучивать падеграс. И тут Степанов решил, что он узнал максимум необходимой ему информации и кинулся приглашать в пару какую-то зазевавшуюся девицу. Я осталась одна и растерянно оглянулась на бедных парнишек, отшатывающихся от круга полутораметрового радиуса, в центре которого их «любимая» преподавательница стояла в откровенном шоке. Видимо, я выглядела действительно устрашающе. Не могла поверить своему «счастью»! — Извините, вы свободны?