Маска

— Там в коридоре говорят, что сегодня на бал пришёл очень красивый парень. Он не из универа. Меня почему-то бросило в холодный пот. Им мог оказаться кто угодно, но при любых обстоятельствах я всегда думала только об одном человеке. И вдруг именно в эту секунду я судорожно осознала, что гостем вполне может быть Лекса. Его контракт, вероятно, уже подошёл к концу, как и моё желание находиться в этом учебном заведении. Может, это и странно. Но я совсем не ждала завершения года, давно уже не следила за месяцами, а без всякой задней мысли просто погрузилась в уныние. Стоило подсуетиться и уволиться заранее, чтобы не допускать неловких встреч… нет, он не мог заявиться на мероприятие, как ни в чём не бывало! Как он планировал вести себя, если мы столкнёмся? Также, как поступил со мной Лёня? Этого не может случиться вновь, у меня просто остановится сердце! Оно колотилось, как у загнанного зайца. Я с трудом сглотнула и приложила два пальца к шее, чтобы послушать пульс. Боже, но ведь это всё ещё мог быть кто угодно! Зачем я так себя довела? — Ладно, что-то у меня совсем не получается поднять вам настроение, — я, успевшая пойти на поводу у воображения, очнулась и исподлобья посмотрела на подавленную Лизу. — Если вас кто-то обидел, вы скажите нам. Мы с девочками выцарапаем ему глаза, а Артём наваляет пенделей! Оу, как это мило… Лиза решительно поднялась, разгладила складки на шикарном вишнёвом платье и двинулась ко входу. Наверное, пришёл её кавалер. А мне не хотелось сидеть, ждать прихода невесть кого. Я вскочила следом и тоже резво зашагала к столу с оборудованием, чтобы найти себе занятие. Стало так тревожно. Я принюхалась и ощутила, что в зале пахнет множеством чужих людей, и от этого начинало подташнивать. Закружилась голова. — Ну что у тебя тут? Сценарий читал? Песни пронумеровал? — я уложила руки на груди, пытаясь выровнять дыхание. Парваш, восседающий за ноутбуком, испугался. — Д-да, всё готово. Не волнуйтесь, — он открыл папку с файлами и показал целый список. Мне было уже всё равно. Я не переживала за мероприятие. Просто страх обернуться в зал сковал меня до озноба, и я встала спиной к гостям, принявшись надоедать мальчишке. — Ты знаешь, после каких слов включать первую дорожку? — Да знаю я… сто раз же репетировали, — он подозрительно меня осмотрел, не поворачивая головы. Не поймёт, чего тётка взъелась. Пацан сидел с кольцом в носу, а моя внутренняя Вилка не реагировала. Это был нонсенс! Я, не найдя поводов отвлечься, уже судорожно думала, к чему прицепиться. Его внешний вид мог стать отличной темой для продолжительного конфликта, но первашу повезло. Ведущие, стали подниматься на сцену, а это значило, что все собрались. Ребята нашли меня взглядом, и я дала им команду начинать. — Добрый вечер, дамы и господа!.. В актовом потух свет и загорелись гирлянды. От белых фонариков на полу появились сияющие круги. Все ахнули. А мне? Куда мне деваться?! Может, просто уйти в преподавательскую? Я устало вздохнула и всё-таки пробежалась взглядом по столпившейся по краям зала публике. — …Этим вечером мы перенесёмся в эпоху кринолинов, шёлка и бальных танцев... Ведущие произносили речь, которую я всю пропустила мимо ушей. Кто-то испытывал меня тяжелым взглядом, и я нестерпимо его ощущала на своей оледеневшей коже. Захотелось сжаться и спрятаться под стол. Но на таком масштабном мероприятии, вероятно, все рассматривали друг друга. Было глупо верить в плод своей нездоровой фантазии? По шее рассыпались мурашки. Ну не мог он вернуться! Сейчас? Не мог же?! Тогда бы, наверное, Александр Вадимович проболтался, что Муратов восстановился! Мне не хотелось даже пытаться найти его в толпе лиц, облаченных в маски. Вдруг бы и правда нашла… Я очнулась от аплодисментов. — Объявляется первый танец «падекатр». Минутная готовность. К чёрту! Тошнота подкатила к горлу. Это было уже несмешно. Гости начали образовывать парочки, занимая свои места. А я в полуобморочном состоянии стала огибать их на ватных ногах, пробираясь к выходу. — Музыку! В глазах почернело. Кто-то прикоснулся ледяной рукой к моей ладони, мягко притормозив меня уже в дверях. Параноидальный и пугающий, но от чего-то предсказуемый жест едва ли не умерщвил моё сознание. Я поняла, что погрязаю в приглушённом свете актового зала, так и не добравшись до коридора. Из-за приоткрытой створки выглядывала полоска жёлтого света, растянувшаяся на полу. А я просто не могла двинуться с места. Холодные дрожащие пальцы невесомо сжали мою руку, будто вымаливая остаться. Это прикосновение не могло принадлежать посторонним. Я замерла в ужасе, ощущая, как человек позади не может сдержать тремор. Заиграло плавное вступление, нагнетающее растерянность между нами. Послышались шорканья и шуршание платьев. Вполоборота я развернулась к нему, не решаясь взглянуть в глаза, пристально следящие за мной. Боковым зрением я оценила, насколько некто был крепок. Весь в чёрном, а из-под коротко обстриженных кудрей выглядывала маска, скрывающая лицо. Нет. Пожалуйста… Этого не должно было произойти с нами! Позади остолбеневшего Муратова задвигался танцевальный круг, начался первый выход. Перед глазами всё поплыло. Ты не можешь! Не можешь прийти и начать танцевать со мной как ни в чём не бывало! Лекса сжал мою руку до боли, вынуждая вступить в круг. При виде его холодных, стальных глаз, сверкающих из-за маски, я почувствовала, как внутри всё опустилось. Как будто радужки даже потеряли цвет и не выражали совершенно ничего, как искусственные стекляшки в глазницах кукол. Он был нечеловечески красив. Холёный. Идеальнее, чем на лживых картинках из интернета, и совсем, совсем другой… Чужой. Я напугалась масштабов своего удушающего за горло разочарования. Растерянно шагнула навстречу, рассматривая выглядывающую из-за воротника тесной рубашки татуировку и странный шрам на тыльной стороне ладони. Неродная сильная рука обвила меня за талию, как и год назад, притягивая немного плотнее позволенного. Я обмякла, ощутив его близость, и испытала полнейшее опустошение. Неизвестный и угрожающий спокойствию запах ударил в нос, а от напускного отталкивающего равнодушия пересохло в горле. Увидь я тебя на улице, даже бы и не признала… Мы задвигались невпопад. Тут же механично и быстро подстроились под круг, поравнявшись с парами, косо поглядывающими в нашу сторону. Новый Лекса хорошо помнил танец спустя столько времени, в отличие от меня, организовавшей это действо уже во второй раз. Апатично и бегло заглядывая мне в глаза, он никак не решался заговорить. А может, и вовсе не собирался… с каждой секундой становилось всё больнее это понимать. Кажется, теперь нам просто не о чем было разговаривать! Наши пути не пересекались так давно, что лучше бы и этого идиотского дыхания врозь в холодных объятиях не существовало! Я начала спотыкаться, чувствуя, как немеют конечности и просто отвернулась. ЗАЧЕМ? Зачем он пришёл?! — Прости, — его рот нехотя разомкнулся, высвобождая хриплый голос. Тот самый голос, от которого ноюще трепетало в рёбрах. Я тут же повернулась и вцепилась в мужские растрескавшиеся губы взглядом. Шумный выдох вырвался из моей груди. Вот так просто, парень? Ты исчез без всяких предупреждений, а я мучалась! И до сих пор не была уверена, что смогу хоть кому-то довериться в этой жизни после тебя! Нельзя приручить человека, окутать его добром, а потом молча исчезнуть… — Ничего страшного, — равнодушно вздохнула я. Ничего. Наверное, ему было, за что извиняться. Мне не стоило знать подробностей. — Он рассказал тебе… что-то непростительное? — когда я всё же произнесла это, голос будто надтреснул. Мы закружились в вальсе медленнее остальных. У Муратова чуть округлились стеклянные глаза. Мы оба поняли, о ком идёт речь, и заметно смутились. Не удалось смолчать про Савицкого, как ни хотелось сохранить свою честь… Просто мне было безумно обидно! Лёша безжизненно кивнул, и теперь, не отрываясь, смотрел на меня. Стало совсем неуютно. — Он соврал, — процедил Лекса. Конечно, соврал. Верю. Я верю тебе. Лёня такой человек, ему всё сходит с рук. Психолог, легко добивается своего, вводя окружающих в заблуждение. Только этот факт ничего не менял! Проходимцу слишком легко удалось уничтожить наши отношения. Уничтожить то, что, оказывается, могло разрушиться и без его помощи. — Ты… — у меня задрожал подбородок. — Ты столько раз говорил, что мнение чужих для тебя ничего не значит. И поверил во вранье постороннего человека? Муратов хладнокровно молчал, ведя меня в танце. Только теперь поднял измученный взгляд к потолку, сбиваясь с ритма, и я почувствовала пульс, раздающийся во всём напряженном мужском теле. Мы не стали оборачиваться друг к другу спиной, пропустив такт. — Прости… — не глядя продолжил он, но осекся, сжав мою ладонь до онемения. Боже… До этого момента я была почти уверена, что он преуспел в расставании со мной. Но это оказалось не так… В рёбрах так остро резануло, будто меня хлыстнули оголённым проводом. Я откашлялась и убедилась, что мы отставали по движениям, портя картинку видеографу. Мне было так жаль! Бесполезного «прости» никогда не будет достаточно, чтобы всё вернулось вспять! Мы оба это ощутили, мимолётно переглянувшись. Муратов виновато поморщился под своей бархатной маской. — Я не должен был… — что с его застывшей мимикой? У него обморожение? Как в сказке Андерсена! Лекса вдруг остановил продолжительный взгляд прямо на моих глазах, и в нём мимолётно проявилось хроническое, самоуничижительное страдание. Он беззвучно выдохнул, и прокуренное дыхание угодило прямо мне в лицо. Я попыталась задержать воздух в лёгких, чтобы не вспоминать тот вкус, сопровождающий каждый наш поцелуй. И вкус поцелуя той девушки с фотографии, выкрадывающей дым из его рта... Мои глаза тут же заволокло пеленой. Лёша взволновался при виде слёз, поторопился отвернуться. Но в последний момент не смог увести взгляд с моих губ, словно у него не было выбора. И, не моргая, нервно сглотнул. Лоб будто ошпарило кипятком. Я надеялась! Надеялась, что он не так легко выкинул меня из своей жизни, как демонстрировала новостная лента! И эта жалкая надежда удовлетворилась, сохранив слегка целым то, что когда-то могло ещё называться органом для перекачки крови... Моё тело заковало ноющей болью. Муратов закусил губу, как всегда делал прежде, и я, задыхаясь в беспрепятственно подступающих слезах, продолжила. — Я понимаю, что тебе… тоже было больно. Мне жаль… но ведь и мне… нелегко. До сих пор. Ты даже не дал объяснить! Кажется, я заикалась. И плакала. Он снова видел мои слёзы… В груди нещадно жгло, а глаза щипало. Но холодный, сдержанный Лекса на удивление не реагировал и взмахом ресниц. — Я выкинул телефон, — лишь уныло просипел он. Вот как?! Сколько же терпения ты растерял, общаясь с этим провокатором? Куда подевалась долбанное самообладание в тот момент? Я отчаянно всхлипнула, не понимая, что это за эмоция застыла в его бледных, как зимнее утро, глазах. — Ну ладно уж я! Хоть бы с мамой связался, — бросила я упрёк. Глупая! Он наверняка с ней связался позже! Это от тебя он решил избавиться! — Я собирался сменить имя, — мёртвенно тихо произнёс Лекса и уронил отрешённый взгляд в пол. Что-то всё-таки не менялось с годами. Например, его способность шокировать одной лишь фразой! Мои брови вздёрнулись и в изумлении раскрылся рот. В уголки губ затекли солёные слёзы. Наматывая круги за разговором, я совсем не считала повторы. Но судя по усилившийся к финалу музыке, это был последний. Я оказалась просто втоптана в натёртый паркет! — Ты… оставил свою девушку, маму, всю свою семью, что заново обрёл! Универ, рок-группу, где играл любимую музыку! И уехал, чтобы сменить имя?! — слишком громко… я привлекла внимание чужих, но уже не могла уняться. — Решил стать другим человеком, забыть свои корни? Вычеркнуть всех нас из своей жизни? — прикрикнула я. У Муратова раскраснелось лицо, а меня всю затрясло. Я любила этого парня! Спала с ним, совсем не зная, что у него на уме! Он грезил славой! Может, деньгами?! Ему нужны были фанатки? Доступный секс, алкоголь? Наркотики? Под чем он там находился, когда скакал по сцене?! И он планировал заниматься этим всю свою жизнь?! Боже, зачем я связалась с ним? Это совсем не было похоже на тихое семейное счастье, как у Иришки! А ведь я мечтала также… я же уже не школьница! — Сначала… это была моя обязанность. И головная боль. А потом, — Лёша резко прижал меня к себе, не позволяя вырваться, и мы просто встали посреди зала, пока все закружились в вальсе. — А потом… притвориться кем-то другим стало хорошим способом. Справиться с тем, что он мне рассказал… Муратов закончил короткую исповедь мне на ухо, и его грудная клетка застыла, вплотную вжимаясь к моей груди. Он задержал дыхание. Теперь я узнала в нём юного, запутавшегося мальчишку. Лекса оказался таким незрелым ревнивцем! Это не льстило мне после стольких моральных пыток, только убивало! Наверное, я переоценила его мудрость тогда... он был умён и, похоже, всего лишь говорил то, что я хотела услышать! Правда, я почувствовала, что Лекса всё ещё оставался беззлобным. Он не желал мне зла, как и я ему. В рёбрах у парня колотилось сердце так, что мне самой стало больно его слышать. Я не сдержалась и позволила себе прикрыть горячие глаза, чуть прижавшись щекой к его лицу. Наконец, Муратов был так близко спустя множество выплаканных ночей, что меня просто затрясло от восторга. Пускай, уже давно принадлежавший тысячам фанаток, а не мне одной. Обезображенный Лёниным мировоззрением. Растерявший все свои принципы. Стоял в этом дурацком зале и нёс чепуху, пытаясь заткнуть дыры в наших сердцах извинениями. Мне было до боли приятно его увидеть. — Лекса, ты добрый парень, я знаю! —из-под моей маски полились слёзы, стекая по его лицу и шее до самого воротника. — Ты молоденький ещё, но это не приговор. Я верю, что у тебя всё будет хорошо! Всё… будет хорошо. Я оторвалась от его лица, кусая свои губы в кровь, и потянулась к чёрной ткани. Ленты легко поддались мне, и узел развязался. Передо мной стоял повзрослевший и печальный парень без маски. У такого возмужавшего Лексы намокли веки. И я, глядя на раздавшегося мускулами парня, выдающего себя за безразличного самозванца, вдруг увидела, что он всё тот же находчивый парнишка с гитарой наперевес, когда-то угостивший меня пирожком, плакал, прощаясь со мной спустя год неопределённой разлуки. Лёша никогда бы не повёл себя так без причины. По крайне мере, напоследок я в этом убедилась. — Тебе просто нужна ровесница, — наконец, подвела я итог и размазала по шее слёзы. Хотя бы расстанемся мы по-хорошему. Я из последних сил удерживала в солнечном сплетении неприличные всхлипы. Музыка в зале стихла в этот момент, и гости, те, что стояли поодаль, стали друг другу кланяться. А те, что окружали нас, недоумённо смотрели на то, как я беззвучно реву в объятиях бывшего студента. Лекса, всё ещё придерживающий меня за талию, тут же ошалело замотал головой. У его ушей запрыгали кудряшки. — Нет! Мне никто не нужен, кроме тебя! Он вскрикнул так громко, что о нашем романе моментально узнали все. И даже те, кто старался нас не замечать. Если у окружающих и были сомнения прежде, то теперь зал принялся перешёптываться. Преподаватели и старшекурсники наверняка признали Лёшу, но меня это волновало меньше всего. Муратов действительно пришёл меня вернуть? Это так… наивно. Тяжело задышавший Муратов рьяно схватил меня двумя руками за лицо, не позволяя вырваться. Я вздрогнула, но не смогла отодвинуться и на миллиметр. Ему стоило рассчитывать силу. — Ты больше не любишь меня? Да как он мог такое спрашивать?! — Дорогие гости! — донеслось из колонок. Этот приостановившийся праздник нужно было как-то спасать. Мы с Муратовым всё портили, не дав гостям нормально станцевать и одного номера. — Следующим танцем объявляется поло… нез. Ведущий потерял дар речи вместе с охнувшими гостями, когда Лекса урвал с моих губ поцелуй. Он так некультурно и отчаянно сорвался, застонав мне в рот, что я обхватила его за запястья, пытаясь не то оттолкнуть, не то удержать. Маска выпала из моих рук нам под ноги. Я всхлипнула в мужские огрубевшие губы и сдалась под напором непоследовательных ласк. Лекса целовал меня так остервенело, словно пытался воскресить мою любовь к нему. Наверное, и правда был очень молод, если не понимал. Я до сих пор его любила. Муратов быстро опомнился, когда успел опозорить нас перед всем ВУЗом. Распахнул свои посиневшие напуганные глаза и осторожно выпустил моё вспыхнувшее лицо из своих рук. Я чуть склонила голову, с трудом дыша и до сих пор не до конца веря, что это произошло. У меня онемели губы и сердце. Дерзкому Лексе повезло стоять к ним спиной. Я же видела столько преподавателей, студентов, должников, дипломников, которые теперь были посвящены в мою личную жизнь, что не нашла ничего лучше, чем... просто молча направиться к выходу. Концерт окончен! Я, не торопясь, поволоклась к двери, содрогаясь от сожаления и чувствуя спиной, как он тут же двинулся следом. Мне хоть и было стыдно, но эту жестокую выходку я уносила с собой на память с большим трепетом. Мы закрыли дверь в актовый, оставшись наедине на лестничной клетке. Здесь когда-то мы встретились впервые. — Ты думаешь, что тебя уволят? — я облокотилась о низкий подоконник, а настойчивый, но перепуганный Муратов зажал меня, с двух сторон облокотившись руками. Я никак не могла привыкнуть к его новым, мужественным чертам и разрешила себе немного полюбоваться. Так голос казался будто ещё бархатистее. В ушах не было привычных колец, а на шее зияла самая настоящая грязь. Но я любила его даже таким. — Нет, не переживай, — ласково попросила я. Мои тяжелые уголки рта еле приподнялись. Я опустила взгляд на его заманчиво приоткрытые губы. Хотелось погладить Муратова по гладко выбритому лицу, пока ещё можно было дотянуться. Лекса приластился к моей ладони, словно кот, но потом настороженно обмер, прислушиваясь к словам. — Я сама увольняюсь. Уезжаю в другой город. Я желаю тебе... идти своей дорогой, Лекса. Быть собой и никогда не «притворяться» кем-то другим. Мне будет не так больно теперь, когда я увидела… что ты ещё не до конца забыл свою прошлую жизнь. — Виолетта Сергеевна, с вами всё хорошо? — из-за двери вдруг высунулись Лиза, Настя и Артём. Я, не скрывая, ревела. А когда посмотрела на спину отошедшего в сторону Муратова, увидела, как вздрагивает его кудрявая голова. — В-всё в порядке. Вы не м-могли бы продолжить мероприятие без меня? — просипела я, заглядывая ребятам за спины. Там было несколько сотен людей и оглушительная тишина. — Л-ладно… мы будем ждать. Взволнованные студенты нехотя закрыли дверь изнутри. И через мгновение оттуда донеслась музыка. Я не думала, что нам действительно доведётся когда-то прощаться вживую! Прощай, Кудрявая Башка... — Я ездил в табор, — вдруг снова завёлся он. Муратов обернулся, не стесняясь раскрасневшихся глаз. Из них исчез и тот малый блеск, что ещё можно было принять за надежду. Он смирился… Солнечное сплетение скрутило в узел. — Мама с папой помирились. Бабушка рассказала, как ты им помогла. Спасибо… Я стянула с мокрого лица маску и обречённо бросила в урну. — Ерунда. Я здесь не при чём. — Но… просто, я хотел сказать... «спасибо»… — Лекса рвано вздохнул, кусая нижнюю губу. И, наверное, чтобы не пытаться больше навязываться, развернулся и зашагал к лестнице. Больше не оборачиваясь. Больше не прощаясь... он уходил. Стой! Нет! Боже... Что ещё я хотела услышать?! Он же сказал всё, что мог! Но он уходил! Не может быть! Навсегда?! Я зашлась рёвом, пряча лицо за ладонями. Затаила дыхание перед разрастающейся невиданной ранее горечью и присползла по стене возле подоконника. Его шаги отдалялись вместе со стуком сердца в заложенных ушах...

Я просто хотел сказать «спасибо»...

Расставаться всегда больно, но нужно вести себя разумно! Мне двадцать восемь лет, а ему двадцать один! Он был готов распрощаться со всей своей прошлой жизнью и близкими ради... ради...

Сначала это была моя обязанность. И головная боль. А потом притвориться кем-то другим стало хорошим способом справиться с тем, что он мне рассказал. Он соврал мне...

Соврал! Савицкий ему СОВРАЛ! Он мучал ревностью моего милого Лексу! Вдруг, тяжело вдыхая, я вспомнила, как мы бежали за Анной Дмитриевной по вокзалу. Потом, как куковали в полицейском участке... как они с Санко переглядывались из-за решётки, оставив все обиды в прошлом! Вспомнила каждую девочку и... Иду! Её предсказание:

Вам с ним по судьбе вмэсте быть до конца. Только нужно перэжить страдания и долгую разлуку.

Я распахнула глаза, ошарашено втянув воздух. К-как? Д-до конца?! Ида ведь не могла врать... я знала! Судьба существует! Не просто же так всё это с нами произошло?! Так значит, я уеду в другой город, а он достанет меня и там?! Тогда зачем я… ЗАЧЕМ Я ГНАЛА ЕГО?! Я ведь и дня не смогу прожить, не подумав о Муратове! Это ведь правда! Я ЖЕ ЗНАЮ, ЧТО ЭТО ПРАВДА! — Лекса! Стой! — я вскочила с пола и кинулась следом. Вцепилась в перилла, когда он, как оказалось, остановился на лестничной клетке, не решаясь уйти. Смотрел на ступени у своих ног, уложив ладонь на грудь, и не дышал. Как ему объяснить? ЧТО НАМ НЕЛЬЗЯ РАССТАВАТЬСЯ! — Лекса… — он, будто в замедленной съёмке, обернулся. — Я… а-а... пошли танцевать? — наверное, я тронулась умом! Утёрла дорожки слёз, стянувшие кожу на лице, и с надеждой на то, что Лекса очнётся от моего категорического отказа, сдержала всхлип. Его лицо оказалось побагровевшим... — Я мечтала, что когда ты вернёшься, мы будем танцевать на балу! Пойдём?! Он растерялся. Посмотрел на меня снизу вверх своими бледно-голубыми округлившимся глазами, приоткрыв рот.

Прости, Лекса! Прости, что так долго тебя не узнавала!

Парень растёр лицо. Чуть расслабил воротник рубашки, врезающийся в его напряжённую шею. В голос выдохнул и медленно взобрался по ступеням в фойе, пройдя... мимо меня. Я из последних сил сглотнула слюну. — Прошу вас, Виолетта Сергеевна, — он, пытаясь скрыть неровное дыхание, открыл передо мной металлическую дверь будто ни в чём не бывало. — В этот раз я буду держать столько, сколько потребуется. Из меня вырвался истеричный хохот и ещё немного слёз. — Лекса, я так скучала! — отбросив все нормы приличия, чужие взгляды, что остановились на нас из-за открытой створки, я обхватила его за шею и впилась в родные истерзанные губы. Мы снова сделали это на глазах моих коллег и студентов, только теперь я бессовестно ответила. Расслабилась в его твёрдых надёжных объятиях, теряясь в поцелуе и судорожном вырывающемся дыхании. Плевать! Ну увольте меня! Отчислите это кудрявое чудо! — Я же не опоздал? — раздалось у меня за спиной. Моментально поборов головокружение, я ошалело отпрыгнула от Муратова. Он попытался меня удержать, но не успел. Я спрятала ладонью припухшие губы. — Александр Вадимович? — сглотнув слюну, я обернулась на декана, и проговорила с закрытым рукой ртом. Затем вернулась взглядом обратно, на уже мило улыбающегося Лексу. — Вообще-то, как раз вовремя, — прохрипел он. Александр Вадимович совершенно не удивился присутствию своего бывшего студента, шоркая начищенными ботинками в сторону входа в актовый. И что это значит?! — Ну, заходите. Мне нужно сделать одно объявление. Наверное, по поводу его ухода на пенсию… может, не надо? Александр Вадимович просто не догадывался, что мы натворили на балу. Возможно, сейчас был не лучший момент. Апина недавно рассказывала мне, что значит новое словечко «кринж». Оно точно подходило здесь как нельзя лучше... Неужели и ко мне возвращалось чувство юмора? Лекса ласково подтолкнул меня за талию в сторону актового. Не верилось, что с этого дня его прикосновения станут для меня нормой. Мы же ведь будем теперь всегда вместе? В зале гости дотанцовывали мазурку. Я успела подумать, что сожру себя от стыда, но, похоже, поторопилась. Никто не собирался осуждать нас с Муратовым. Каждое лицо, в которое я пытливо заглянула по пути к ряду задвинутых стульев, улыбнулось мне. Странно… Музыка стихла. — Дорогие дамы и господа-студенты! — ведущие поделились с деканом микрофоном. — Поздравляю вас с успешно отмеченным Новым годом и закрытой сессией. Должникам желаю ликвидировать хвосты вовремя, не затягивать с этим делом. Также выражаю огромную благодарность за терпение преподавателям политеха. И… хотелось бы поблагодарить отдельно нашу дорогую Виолетту Сергеевну за организацию этого мероприятия. Примите наши поздравления… объявляется танец в честь Виолетты Сергеевны! Зал утонул в аплодисментах, а я, потрёпанная и заплаканная, ошарашено закрутила головой. Какой ещё танец?! Какие поздравления?! Что происходит? Я же не соглашалась на должность зама… эй! ЭЙ! Я резво обернулась на Муратова, будто он мог знать больше меня. — С чем это он меня поздравляет? Лёша недоумённо пожал плечами. — Пошли, надо потанцевать. Мою ладонь сжала его горячая, от чего-то до сих пор дрожащая рука. Довела Вилка парня… Я сама не поняла, как он вывел нас в центр круга. Прошло ещё с несколько мгновений, когда я осознала, что не узнаю песню, которую включил звукорежиссер. Как и движения парочек, что закрутились по периметру зала. Что за… — Не будешь увольняться? — прошептал Лекса на ухо до мурашек и огладил ладонями мою талию. Это всё… было немного странно. — Нет, — категорично выдала я. — А ты? Всё ещё мечтаешь собирать стадионы? — Нет. Надо бы доучиться. Мы покачивались, как на школьной дискотеке, не зная движений этого танца. Похоже на… я пристально заглянула в его бледные, как и прежде, нежные глаза, но Лёша смущённо отвернулся. Да быть того не может! — Я тебя люблю, — он обнял меня крепче, уткнувшись в шею. Пытаясь притормозить сердцебиение, я вжалась в него ещё сильнее. — И я тебя. И тут Муратов остановился. — Эй, ты чего делаешь? — в ужасе наблюдая, как он начинает доставать что-то из кармана, я поняла, что пульс стучит уже ушах. Этого не может б… Лекса опустился на одно колено. Я чуть не рухнула на пол замертво. — Выйдешь за меня? Охренеть!.. Да что с ним там произошло? Может, я ещё и спасибо должна сказать Савицкому? Спасибо… — Да! Я вся онемела от ступней до раскрасневшихся щёк, позволяя ему натянуть на безымянный палец сверкающее кольцо. Актовый переполнился визгами. А пока Муратов окольцовывал меня, я угрожающе огляделась по сторонам. Эти сволочи знали… улыбающийся декан, маги, студенты, сотрудники — все знали и ничего не сказали мне! Нужно было переоценить всё происходящее за сегодняшний день, но Лекса вовлёк нас в очередной смачный поцелуй, в котором я чуть не потеряла душу. Потом позволил одарить меня цветами, которые притащили хихикающие магистрантки. Поблагодарил за руку Александра Вадимовича, желающего нам крепкого брака, и вот, решил меня поторопить: — Нам пора, Вета. Я высунулась из-за горы букетов, не помня себя от счастья. — К-куда? — Ирина Максимовна с мужем и моей мамой ждут в машине… пора ехать в табор.