Поиграем?

Тонкие бледные пальцы один за другим обводят выпирающие цветные камни, украшающие рукоять кинжала. Кажется, девушка уже точно знает их расположение, форму и сможет узнать клинок в абсолютной темноте, вслепую… Микаса не чувствует холода металла, когда касается стали: руки брюнетки замерзли, но она все равно не хочет вернуться в свою теплую и мягкую постель… Аккерман сидит на подоконнике, прижавшись спиной к раме. В руках девушка держит кинжал, единственную вещь, которая как-то напоминает о связи с тем, кого она так давно не видела. И кто ее видеть больше не желает. Ривай отсутствует уже почти месяц. Отряд, с которым он выехал на задание, не возвращается, но ни у кого в корпусе разведки не возникает мысли, что что-то идет не так. Микаса тоже так не считает, понимая, что выполнение задания требует немало времени даже у большой группы солдат. Она хорошо помнит слова капрала о том, что она для него никто. Он говорил ей об этом еще в те дни, когда все только-только начиналось из-за дурацкой детской игры, а теперь повторил вновь, спустя не одну неделю. Спустя события, которые заставили Аккерман действительно привязаться к нему. Заставили игру стать реальностью. И теперь Микаса уже четвертую неделю подряд просыпается с мыслью о том, что, возможно, именно сегодня отряд вернется домой. Ривай вернется домой. Она с тоской поглядывает в окна, рассчитывая увидеть солдат на конях, въезжающих на территорию корпуса разведки, оборачивается на двери, когда слышит, что кто-то вошел… Ночи, свободные от дежурства, девушка привыкла проводить у окна своей комнаты, забираясь на подоконник, как только Саша, Криста и Имир засыпают. Кровать Микасы стоит у самого окна, и брюнетка часто кутается в одеяло, наблюдая за ночным горизонтом… И эта ночь также не отличается от других, разве что стало немного прохладней… Соседки Аккерман давно видят сны и тихо сопят. Саша ворочается, наверное, голодая даже во сне… Микаса прикрывает глаза и вновь прокручивает тот день перед отъездом капрала. Она не понимает, что заставляет ее ждать возвращения Ривая, которому на девушку плевать с высоты Колосса. Что заставляет ее вновь и вновь воскрешать в памяти моменты, когда он приходил ей на помощь, протягивая руку, или ругал за то, что Микаса не ценит свою жизнь… Не важно, что она скажет, вновь увидев его. Скорее всего, просто промолчит и стыдливо отведет глаза, помня о словах, что ранили подобно ножу… в самое сердце. Просто хочется знать, что с ним все хорошо. Знать, что он не ранен и не простужен… «А ведь если бы я не стала играть тогда с ребятами, все бы было иначе. Ривай бы по-прежнему меня в упор не замечал, а я бы не сидела сейчас здесь, ожидая чего-то. Такая мелочь перевернула все с ног на голову». Микаса вновь проводит пальцем по металлу, очерчивая розу, изображенную на клинке. Холодный, опасный, но безумно красивый кинжал напоминает Аккерман о человеке, подарившем его ей. Девушка, даже не заметившая, как провалилась в глубокий сон, широко распахивает глаза, чувствуя, как кто-то осторожно забирает у нее из рук кинжал. Микаса крепко обхватывает пальцами рукоять оружия, а в следующее мгновение кто-то закрывает ей рот рукой. Брюнетка возмущенно рычит и пытается вырваться из цепкой хватки ночного гостя, который крепко держит ее одной рукой за плечо, а второй ладонью закрывает Аккерман рот, чтобы та не смогла закричать. Азиатка стоит спиной к человеку, схватившему ее, и не может видеть его лицо. Пальцы девушки не выпускают рукоять ножа, усыпанного цветными камнями, расположение которых она знает наизусть… Рывок, и девушка пинает противника под колено, заставив его ослабить хватку. Она оборачивается, уже занося кинжал над головой… «Пожалуйста, береги его. И он защитит тебя, если меня рядом не окажется», - отчетливо звучит голос капрала в мыслях Микасы. Настолько ясны эти воспоминания, что ей кажется, будто она слышит голос любимого рядом. В этой комнате. - Микаса! Брюнетка делает ловкий выпад, но испуганно отшатывается от соперника: промахнулась?! Новая попытка ранить непрошеного гостя также безрезультатна, что начинает злить Аккерман и выводить из себя. - Аккерман, ты меня вообще слышишь?! – ее хватают за руку, рискуя тем, что азиатка просто-напросто перережет противнику вены. Но клинок выпадает из руки Микасы и бесшумно опускается на простыни ее постели. Поразительно, но никто из соседок Аккерман не проснулся. Девушка, не веря себе, изумленно смотрит на Ривая, чье лицо освещает бледный свет луны. Он тоже напуган и поэтому не сразу выпускает руку брюнетки из своей, позволяя Микасе безвольно опуститься на кровать и спрятать лицо в ладонях. - Не ожидал, что ты попытаешься меня убить, - тихо, чтобы не разбудить Сашу, Имир и Кристу, произносит он, пряча кинжал в тумбочку Аккерман. Она не отвечает, принимая все происходящее за сон. Тем более, такие видения для нее в последнее время стали вполне привычными. Только это отличается от других, ведь Леви еще никогда в ее снах не разговаривал с ней. Девушка привыкла наблюдать за ним издалека, не присоединяясь к толпе друзей и товарищей, встречающих отряд… Даже во сне она боится вновь быть отвергнутой и услышать, как капрал бесцветно и лениво, сухо и заученно повторит, что Аккерман ему безразлична. Она тихонько охает, когда брюнет подхватывает девушку на руки и прижимает к себе, чтобы та даже не пыталась вырваться. Микаса вдыхает запах его тела: запах мыла, свежей травы и мяты (азиатка давно запомнила, что именно с мятой капрал любит пить чай). Пальцы девушки осторожно касаются шеи, еще влажной после недавно принятого душа, задевают мокрые пряди волос… - Куда? – хрипло спрашивает Микаса, уже поняв, что происходящее вовсе не сон. Во снах не бывает запахов, не бывает таких теплых прикосновений… В них бывают чувства, которым, кажется, нет места в реальности. И сейчас девушка будто ощущает, что тепло разливается по ее телу приятными волнами, ощущает легкое покалывание кожи. И эти чувства в сотни раз сильнее и в тысячи опаснее тех, что она вновь и вновь испытывала во снах, где издалека наблюдала за капралом, наконец-то вернувшимся домой. - Я хочу с тобой поговорить, - мужчина плечом открывает, а затем закрывает дверь комнаты Аккерман, неся девушку на руках. - Ты ведь не против того, что я тебя ненадолго похитил? - Это так важно, сэр? – очень тихо спрашивает девушка, когда Леви опускает ее на диван и сам садится рядом. Уже очень поздно, все спят, и Микаса, даже находясь в комнате капрала, боится говорить громко: не хочется никого будить и вызывать лишние вопросы. - Да, важно, - соглашается Ривай, едва заметно кивнув. После этого брюнет молчит, переводя взгляд то на танцующий во мраке огонек свечи, будто отчаянно борющийся со тьмой, норовящей его проглотить, то на приоткрытое окно, за которым не видно ничего, кроме крон деревьев и болезненно бледной луны. Аккерман опускает глаза на пальцы, которыми она нервно теребит край ночной рубашки, и тут же на ее щеках загорается румянец, а в мыслях она уже выскакивает за дверь, чтобы поскорее переодеться. Легкая розовая туника на тоненьких лямках-ленточках и с вырезом, подчеркивающим красивую шею девушки и не скрывающим выступающие ключицы, короткие белые шорты, в которых Микаса привыкла спать… Брюнетка бросает короткий взгляд на Леви, все еще задумчиво сидящего на краю дивана. Смотря на него, она точно может сказать – мужчине самому плевать на свой внешний вид. Капрал одет лишь в привычные белые штаны, а его рубашка висит на спинке стула… Такое впечатление, что он очень куда-то торопился. - Так какая необходимость была меня будить? – все-таки решается спросить Аккерман. - Разговор не мог подождать до завтра? Губ Леви касается легкая, еле уловимая горькая улыбка: - Я ждал почти месяц. Больше не могу. Почти месяц. Выходит, он хотел поговорить с ней с самого отъезда? И что он скажет? Повторит, что не любит ее. Чтобы она забыла короткое увлечение… - И я тебя будить сначала не собирался, - добавляет капрал. - Хотел просто заглянуть в комнату и посмотреть, все ли хорошо. Я чуть с ума не сошел, когда заметил нож у тебя в руках. Он бросает на Микасу полный укоризны и обиды взгляд, а сама девушка с трудом подавляет нервный смешок. «Он думал, что я хочу покончить с собой?!» - Еще и окно открыто было, - продолжает он. - Я перепугался, но… - Я просто спала! - На окне? С ножом, который я тебе подарил, в руках? Он должен был стать для тебя напоминанием о цене жизни… Микаса хочет одновременно смеяться и обижаться на Ривая: - И Вы думали, что я им себя зарежу? Брюнет смотрит ей прямо в глаза, пытаясь понять девушку, увидеть и прочесть что-то в ее взгляде: - Было бы весьма символично, согласись. Она не соглашается. Кинжал стал для нее не только напоминанием о том, что свою жизнь нужно ценить и защищать. Клинок, каждый раз ложась в бледную, почти кукольную фарфоровую ладонь, неумолимо напоминал о своем первом хозяине. Ведь Микаса не раз замечала блеск стали в глазах капрала, не раз убеждалась в его холодности… И в том, что он всегда постарается ее защитить. - Я понял, что ты просто спала. Но, знаешь, вывалиться в открытое окно – легче простого. Или же простудиться… На душе становится одновременно тепло и больно: он опять пришел на помощь, проявил заботу и заставил Микасу еще сильнее полюбить и желать его. А это ей вовсе не на руку. Капралу-то все равно плевать. - Когда вы вернулись? – притянув ноги к себе, спрашивает девушка. Микаса ночами сидела у окна, выглядывая на горизонте отряд, но именно сегодня умудрилась проспать. - Два часа назад. Этот месяц не прошел зря: вместе с другими отрядами нам удалось поймать всех участников группировок и выяснить, куда отвозили похищенных девушек, - бесцветно рассказывает он. - Потом мы искали пленниц, ловили тех, кто покупал их у разбойников. Затем развозили девушек по домам… Я не знаю, как они смогут жить после такого. Ривай переводит голубые глаза на Микасу, и она чувствует, как начинает дрожать. Она провела в плену всего лишь пять часов, но воспоминания о них вызывают тошноту, азиатку начинает трясти. А что будет с теми, кто пробыл вдали от дома, от родных не один месяц? - Главное, что они вернулись домой, - Микаса даже не замечает, когда вслух произносит свои мысли. - Все самое страшное кончилось, и теперь они обязательно будут счастливы. - Ты оптимистка, Аккерман, - хрипло смеется брюнет. - Но, знаешь… они правда были счастливы, когда на пороге домов их встречали родные. Наверное, не важно, что было в прошлом и не важно, что будет в будущем. Иметь рядом тех, кто тебя поддержит и поможет преодолеть все невзгоды – для них это счастье. Микаса упирается лбом в свои коленки, чтобы капрал не смог увидеть ее горькую улыбку. Девушка согласна со словами Ривая, но боится сказать это вслух. Тишина длится слишком долго. Аккерман украдкой бросает взгляд на Леви. Он полулежит, облокотившись на ручку дивана и вытянув ноги рядом с Микасой. Глаза прикрыты, и одна рука мужчины зарывается в черные влажные волосы. На сильном торсе играют причудливые тени, отбрасываемые свечой… Микаса чувствует дикое желание прикоснуться к Риваю, провести ладонью по горячей щеке, запустить пальцы в волосы, пахнущие мылом и мятой, как и он сам. Хочет прижаться всем телом, спрятать лицо на груди… Но она не может этого себе позволить, отлично помня о том, что для капрала она никто. Просто подчиненная, которую постоянно приходится выручать… - Я пойду, сэр. Спасибо за беседу, - сдавленно проговаривает девушка и уже перекидывает одну ногу через бедра Леви, чтобы спрыгнуть с дивана и убежать в свою комнату. Брюнет сразу же открывает глаза и приподнимается на локтях: - Куда ты, Микаса? – он ловит ее запястье, взглядом просит остаться еще хоть на чуть-чуть. Тянет девушку за руку, вынуждая сесть обратно, и Микаса, которая уже успела одну ногу свесить с дивана, а второй по-прежнему упирается в спинку, падает. Она оказывается сидящей у него на коленях и быстро розовеет под взглядом Ривая. Он не позволяет ей встать и уйти, сам садится на диване и обхватывает второе запястье Аккерман. Девушка прикусывает губу, не зная, куда спрятаться от дикого смущения, нахлынувшего из-за такой близости с Леви. По телу идут мурашки, вены щекочет от восторга и страха… Страха вновь быть отвергнутой. - Я еще даже не начинал наш разговор, - смеется мужчина, - а ты уже бежишь… Микаса боится взглянуть ему в лицо, а потом просто не смочь оторвать глаз. Боится увидеть укор или безразличие… Она отворачивается в сторону, крепко стиснув челюсти. - Знаешь, наверное, глупо будет это услышать, но я впервые в своей жизни хотел вернуться домой после задания, - шепчет Ривай, уткнувшись носом в плечо Аккерман, от чего та не может сдержать удивленного вздоха. - Нет, я никогда не искал смерти. Просто мне было все равно, куда вернуться. Меня никто не ждал, мне не к кому было мчаться. Микаса чувствует, как его теплые ладони крепко сжимают ее плечи. Она закрывает глаза, испытывая легкое головокружение. - Ты переживала за меня, Микаса? – спрашивает брюнет, глядя в широко раскрытые серые глаза девушки, блестящие то ли от света свечи, то ли от подступающих слез. Нет смысла врать, все написано на ее лице. - Да, - тихо шепчет девушка, чуть склонив голову, и ее дыхание тает на коже капрала. Она ненавидит себя за то, что вновь открывается ему, дарит себя и свои чувства, зная, что вряд ли получит что-то взамен. Вот, сейчас Леви расскажет ей, что у него есть любимая и дорогая женщина, что Аккерман рядом с ним нет места. Она для него никто и должна забыть о своих чувствах. Но Ривай лишь довольно прикрывает глаза, ближе притягивая брюнетку к себе, крепче обнимая ее дрожащее тело: - Ты такой сильный воин, но такая слабая и хрупкая девушка… Не понимаю, как ты осмелилась признаться мне? Она тоже этого не понимает. Но ведь не будь того признания в несуществующей любви, в ней бы не зажглось, не вспыхнуло, подобно пламени, настоящей… Ривай нежно, едва касаясь кожи девушки, проводит пальцем по ключицам, заставляя Микасу резко втянуть в себя воздух, дышать мелко и часто. - Аккерман, закрой глаза. - Это приказ? – спрашивает девушка, даже не замечая, как ее руки обнимают брюнета за шею. Леви улыбается, проведя рукой по шелковым волосам брюнетки: - На этот раз – просьба. Аккерман послушно закрывает глаза, уже по личному опыту зная, что сейчас капрал ей что-то вручит. Поэтому девушка вздрагивает и шумно выдыхает, когда Ривай, придерживая подбородок Микасы горячими и слегка дрожащими от волнения пальцами, притягивает ее еще ближе к себе. - Я… я люблю тебя, Микаса. Прости, что понял это так поздно… Она изумленно приоткрывает рот, не зная, что ответить. Но и слова уже не требуются… Леви нежно, почти аккуратно и с осторожностью, касается ее губ своими. Легкий, почти невесомый и неощутимый поцелуй вызывает в них обоих бурю эмоций… Пальцы девушки крепко хватаются за плечи брюнета, а сам он тяжело дышит, боясь получить пощечину… - Я люблю Вас, капрал Леви, - ужасно смущаясь, шепчет азиатка. Румянец горит на их щеках подобно лихорадке. Прошло почти два месяца с того дня, когда Аккерман впервые сказала ему эти слова, даже не представляя, чем все это обернется… к чему приведет детская, глупая игра. Ривай улыбается, целуя ключицы девушки и вызывая мурашки по всему телу. Он отстраняется, чтобы взглянуть на Микасу, которая стыдливо отводит глаза, не знает, куда спрятаться от румянца и жара, которым горит все тело… Она сама тянется за следующим поцелуем, робко шепча «еще». Леви целует шею девушки, поднимаясь все выше и выше, пока не доходит до ее губ и не накрывает своими. Мягкие, нежные прикосновения сводят обоих с ума. Микасу вновь посещает мысль, что все происходящее всего лишь сон, и она немного отстраняется от брюнета. Он вопросительно смотрит на девушку, на лице которой появляется разочарование, прижимает ладонь девушки к своим губам и ласково целует кончики ее пальцев. По телу разливаются теплые, приятные волны наслаждения, сопровождаемые легким покалыванием. Это не может быть сном. - Что-то не так? – Леви откидывается на спинку дивана, утягивая Аккерман за собой. Она торопливо качает головой, но затем все-таки произносит: - Что нам скажут остальные? Ведь Вы… - Ты, - поправляет ее брюнет. - Наедине не стоит официальничать. - Ведь ты… капрал, а я подчиненная, - выдыхает она, пряча лицо на груди любимого. - У нас разница в возрасте – десять лет. Что нам скажут? Он успокаивающе гладит ее по волосам, целует в скулу и осторожно проводит пальцем по нежным и мягким губам девушки: - Микаса, в этом нет ничего странного и запретного. На отношения запрета нет, как и на личную жизнь. Да и что нам может кто-то сказать? Ханджи? Она сама нас свела: я струсил и сглупил, как мальчишка, а ее слова заставили одуматься. Правда, был я уже достаточно далеко. Ирвин? Он помогал Зоэ без зазрения совести… Микаса тихонько смеется, слыша, как сильно бьется его сердце. Она кладет ладонь на грудь Ривая, нежно касаясь разгоряченной кожи… Наслаждение заполняет каждую клеточку тела, близость дурманит, заставляя сердце стучать часто-часто… - Я скучал без тебя. И переживал. Девушка смущенно улыбается, заправляя прядку за ухо: - А я думала, все ли у тебя хорошо… - Теперь да, - выдыхает Ривай, ласково обнимая Микасу, осторожно, словно боясь сломать или ранить хрупкую девушку, которая начинает засыпать у него на руках. - Теперь все хорошо.