Пустыня

Она чувствовала, будто её кожу сдирают заживо и растворяют в кислоте – это было хуже Круциатуса, слышала одобрительное ржание Пожирателей смерти. Кажется, кто-то даже хотел добить её окончательно, кидая очередное заклинание боли. Искры проходили по всему телу и вызывали безжалостные конвульсии, превращая нейроны в пепел. Она не могла дышать, только беспорядочно хватала ртом частички кислорода, пока ей позволяли урвать глоток воздуха. Она – грязь. Всё, что остаётся, – это молить о смерти.

Джеймс Поттер знал, каково это – видеть дорогого человека с другим; знал, что в душе может твориться настоящий хаос, граничащий с отчаянием и горем, и если Джеймс справлялся, позволяя своей душе болеть, такого он не хотел Регулусу.

— Почему я сейчас вижу в твоих глазах лишь безысходность? — насмешливо выгибаю одну бровь, а уголки губ сами ползут наверх, выдавая моё ехидство. — Что для тебя вообще значит это слово, Малфой? — со скептическим выражением лица спрашивает девушка, а недовольство так и хлещет из шоколадных глаз, отчего я невольно засматриваюсь. — Для меня безысходность имеет вкус твоей крови, Грейнджер.