Новая традиция

— Левее!.. Нет, чуть правее теперь! Бурах держал в руках гирлянду и пытался трезво оценить ситуацию. Пытался понять. Ну не как обычно это делают головой, нет, это не его. Он сердцем все делает. Думает сердцем, видит сердцем, дышит сердцем. Вот и сейчас так же. Чтобы понять, пожалуй, вернемся на несколько дней назад. Тогда Спичка пришел с улыбкой до ушей, горящими глазами и чуть ли не прыгал на месте. Затем о чем-то пощебетал с Мишкой, да так, что та тоже проявила интерес. Даже не хмурилась пару минут. Два непоседливых теленка – Мать Бодхо точно глаз положила. Бурах бы не обратил внимание, будучи погруженным в развешивание трав. Сушится. На зиму. Обычное дело. Однако его отвлекли. Глядели своими маленькими глазенками, молчали, но так выразительно, что мужчине пришлось приостановить заготовку травы. — Что такое? Почему вы так... Договорить не дали. Светловолосый мальчик тут же подскочил ближе, поднимая пыль с пола, схватил за рукав, и, кажется, огонек во взгляде у него стал плясать пуще прежнего. Артемий нахмурился, как только услышал фамилию бакалавра сквозь быстрый поток слов. Ну приехали. — ...так вот он мне рассказал, что в столице у... Кристьян. Нет, не так. Может христиан, правильно? Неважно. Вот они, короче, празднуют зимой какой-то религиозный праздник! Я не запомнил подробностей, оно мне и не нужно, а вот суть уловил. Они друг другу подарки дарят! Это традиция у них такая, представляешь? Мишка это сравнила со свертком на обмен, да ведь? Девочка кивает, продолжая играться с соломенным бычком. Бурах щурится. Сговорились, но Данковский ведь действительно мог просто рассказать, без задней мысли. Обучает ведь ребенка. Ну и пусть обучает дальше. Пусть и про подарки рассказывает, раз им так интересно. Артемий хмурится сильнее, стараясь не слишком сильно предаваться ревности. И вовсе он не против, чтобы столичный ученый взял под крыло кого-то из детей. Вовсе нет. Спичка стал ногой толкать камушек на полу, устав от ожидания ответа. — Верно говорит. Есть такой праздник в столице, всю ее украшают к нему. Но мы иначе все делаем и раньше. Қаратүн и Нартуған Уклад отмечает. Вечером собираемся в кругу самых близких, рассказываем как год прошел, а перед рассветом завязываем желания на дерево... Мальчик тускнеет на глазах. Бурах стушевался. Зря он так наверное. Дети существа нежные, им такое скучно слушать. — ...но просто так, обменяться подарками можно. — Правда? Честно-честно? Слово даешь? — Даю. Мишка прижала игрушку к себе, пряча в ней слабую улыбку. *** Спичка пригласил Данковского к ним на Қаратүн. Подросток услышал о самых близких, а именно таким гаруспик бакалавра и считал, чувствовал так. Его дети прекрасно видели это со стороны, через бормотания во сне, через действия Бураха, через его, колкую как кремень, но без настоящего раздражения, речь. Они прекрасно знали, что мэнху так любил играть. Но ладно, если бы мальчик просто пригласил, так ведь еще и рассказал, что обмен подарками обязателен. Ишь какой резвый, ну точно малый теленок. Поэтому, делая очередной букет из твири, невольно медведь задумался о том, что бы подарить. Нет, с детьми все примерно понятно, это уже давно в мыслях, а вот Даниил... С ним сложнее. Много сомнений. А вдруг не понравится? Может, странное видение степняка как-то того оскорбит? Не хотелось бы, все же они сейчас хорошие друзья. Друзья. Так много теплого было в этом слове. Артемий улыбается уголками губ. Кажется у него появилась идея. Но для ее реализации нужно было съездить в большой город, как, в принципе, за всеми подарками. Что ж, значит нужно было выкроить хотя бы пару дней перед праздником и оставить с кем-то детей... *** Лара радушно приняла маленьких гостей. В ее доме все дети могли найти приют. Хотя, наверное, не только дети. Тем не менее, Артемию расставаться было все равно тяжело. Даже так ненадолго. Спичка и Мишка стали ему слишком дороги еще в страшное время Мора. — Ты... Только за подарками? Точно скоро вернешься? Мальчик обнимает крепко-крепко, цепко держась за теплую чужую куртку и продолжая бубнить. Его плохо слышно, так как ртом он утыкается куда-то в район груди. Бурах все равно кажется каким-то огромным, даже сидя на коленях. Ладонь накрывает макушку и мягко треплет соломенные волосы. — Конечно, не волнуйся. Ты не успеешь вокруг Термитника обежать, а я уже тут как тут. Артемий отпускает сына, собираясь выходить, но его останавливает еще одно объятие. Мужчина хрипло смеется, поднимая Мишку на руки и делая оборот вокруг себя. Ее он тоже уверяет, что все будет в порядке и за ними присмотрит Лара. А если мэнху кому-то доверяет своих детей, значит это хороший и ответственный человек. Иначе быть не может. Женщина смущенно, но ярко улыбается на эти слова. В конце концов, Бурах чуть не опаздывает на поезд. *** Ближайший, почти столично большой, город по-теплому встречает всех пассажиров, даже не смотря на зимнюю стужу. Мэнху плотнее застегивает плотную, самую толстую из своего арсенала, куртку, выдыхая горячий пар, чтобы согреть руки. Тут все по-другому. Обычный степняк приехав в подобное место ужасно растерялся бы. Оно и дело – редко тут когда мелькнет Земля под ногами. Бодхо не с ним. Бурах прикладывает руку к сердцу. Нет. Не верно. Линии связывают даже здесь, далеко от Уклада. Он его часть. Они часть его. Работник станции гонит всех подальше от платформы. Артемию приходится ускориться. Вообще у него лишь один день на покупку всего, что он успел придумать по дороге. Несколько листов личного дневника, исписанные перьевой ручкой вдоль и поперек, однозначно того стоили – с детьми определился, только с Данковским вечно... Не придумывается! Сложно с ним, вот что. Бурах хмурится. Его брови покрылись инеем, а щеки заалели, то ли от быстрого шага вкупе со слабым сентябрьским сердцем, то ли просто от мороза. Выкрутится, найдет необходимое. Идеальное. Почувствует, в кои-то веки! Первая остановка – магазин сладостей. Это то, что любит большая часть детей за которыми гаруспик абсолютно-точно-не-присматривает. Раз уж он принял идею Спички, то нужно выполнить ее подобающе и порадовать всю свою большую семью. Молодая чуть полноватая хозяйка встречает Артемия уставшей улыбкой. Видимо товар в спросе и у нее совсем нет времени присесть. Вокруг снуют дети с родителями под руку, приторно сладко пахнет ванилью и корицей. Аж чихнуть хочется. Мэнху озадаченно оглядывается на разнообразие конфет. Он проглатывает просьбу посоветовать что-нибудь, как только видит цены – дорого. Его работа строится скорее на бескорыстной помощи и только всеобщая любовь жителей Города-на-Горхоне с редкими вознаграждениями за труд позволяют держаться на плаву и содержать двух детей. Двух детей и быка. Хотя последний не то, чтобы нуждался в заботе. Сам по себе и гуляет где хочет. Только где он зимой еду находит вопрос хороший... — Вам помочь? Мысли быстро ускользают. Плывут в другое русло. Внимание еле концентрируется на подошедшей. Гаруспику слегка в грубой манере приходится переспросить. — Что? Бурах оглядывает незнакомку. Одета она почти в то же, что и женщина заведующая заведением: красный фартук, по-особенному застегнутая льняная рубашка. Подросток улыбается хитро как Клара. Будто все уже поняла. — Ну, выбрать помочь? Вы для себя или, может, в подарок? Хм, наверное все же второе.... Если будете в большом количестве покупать, то у нас праздничные скидки почти в двадцать пять процентов! Мэнху чуть удивленно вскидывает брови. Действительно все знает. Бывают такие проницательные люди даже здесь, среди каменных домов и плотно стеленных брусчаткой улиц. Мужчина медленно ступает за девочкой, попутно принимая пакет с ассорти из конфет. Со скидкой вышло вполне приличная сумма для внушительной вкусной покупки. Повезло. Вторая остановка – детский магазин. Заготовленное для Спички осталось лежать дома. В надежном месте, где даже его ловкие пальцы не достанут. Там сила большая нужна. Даниил бы наверняка назвал такой подход варварским, но разница? Работает и это главное! Тем не менее, сейчас для Мишки нужно было купить что-то особенное и этим особенным Бурах выбрал красивую книгу с картинками, что-то вроде азбуки. Ей обязательно понравится, хоть она сначала и не покажет этого. Любознательный ребенок, любит учиться, нравится ей у Лары книги рассматривать... Вот своя личная заимеется. Уже направляясь к кассе, Артемий краем глаза замечает платье. По цвету оно очень схоже с тем, что обычно носит Мишка. Запах степных трав и земли сильно выделяются на фоне привычных этому месту выглаженной ткани, дорогих ниток и мела. Знак? Нутро подсказывает, что да. Стоит прислушаться. Мэнху заворожено наблюдал как одежду и книгу упаковывают в красивую обертку и перевязывают красной, кажется шелковой, лентой. Третья остановка – туда, не знаю куда. Теперь осталось самое сложное. Дарить Даниилу что-то дорогое, но невозможное в применении на деле, кажется не имеет смысла. Он человек логики, тактик... Вещь не должна пылиться на полке. Может прогулка даст ответы? Мужчина перехватывает покупки поудобнее и выходит на свежий воздух. Морозно. Отрезвляет. Очищает голову. Они уже знакомы пару месяцев, неужели в разговоре никогда не проскальзывали желания? Или Бурах просто не слушал... Знайте, сложно слушать слишком начитанных людей. Такие будто душат своими познаниями, однако Данковский скорее стрелял на поражение четко построенной речью и ядом в виде научных фактов. Интересный он. Необычный. Слишком выделялся с самого первого появления в Городе-на-Горхоне. Да вот взять хотя бы его длинный плащ из змеиной кожи! Змеиная кожа... Хотела мысль убежать куда подальше, но Артемий не позволил – крепко схватил за хвост. Ну точно ведь, кожаные изделия нынче на слуху, пользуются популярностью. Надо срочно найти мастера, а там уже и спросить, и уточнить можно. Мужчина оглядывается по сторонам, глубоко, до обжигающего ощущения в носу, втягивает холод улицы, а затем идет вперед. Час блужданий, несколько перерывов, чтобы согреться, а так же слегка грубые просьбы прохожим, дабы те помогли найти дорогу – дали свои плоды. Мастерская стояла на отшибе. С первого взгляда было понятно, что она не менялась вместе с городом и сохранила свою историю до нашего времени: нетесаные узорчатые ставни на окнах, чуть покосившаяся крыша из грязно-коричневой черепицы и ветхое крыльцо. Кожевник стоял снаружи, выкуривая трубку и смотря куда-то далеко-далеко. Возможно задумался о новых эскизах. — Слушайте мне... — Шшш! Нарушаешь спокойствие этого места... Мэнху уставше облокотился о балку удерживающую козырек крыльца. Ну, подождем. Мастер еще пару минут высматривал на горизонте ярко-розовый закат. Вечереет. Деревья незаметно покрываются инеем, в домах зажигают лампы, топят печи, жильцы надевают вязаные носки, чтобы согреться. Красиво. Старик стряхивает остатки табака в примерзшую к перилу пепельницу и жестом показывает следовать за ним. Бурах нагибается, чтобы пройти в помещение и не задеть головой притолоку. Кожевник деловито проскальзывает за стойку и тут же начинает выкладывать товар. Будто ему и не свыше семидесяти лет. Но ладно, что уж, главное не возраст тела, а возраст души. Вдвоем они еще около получаса подбирали подходящий подарок для бакалавра, пока не остановились на идеальном. Практически ювелирная работа. Спереди обложка была обтянута змеиной кожей лишь по краям, а вот уже середина выполнена из другой, кажется бычьей. На ней красовался рисунок рептилии с разинутой пастью и клыками на изготовке. Обратная сторона была обтянута змеей полностью. Артемий неосознанно задерживает дыхание. Лучше и быть не может. — Знаете, эта вещь была сделана на заказ, но видимо покупатель уже не сможет ее забрать. Прошло слишком много времени. Берите книгу и... Вот еще. Этот же покупатель оставил случайно, а я поздно заметил, чтобы догнать и вернуть. Да и годы уже не те, бегать по всему городу... Бурах забирает слова назад. Лучше быть не только может, но в данный момент и происходит. То, что забыл заказчик прекрасно сочетается с записной книжкой – перьевая ручка с серебряным наконечником. Старик хрипло смеется, замечая неподдельный огонек в глазах собеседника. — Ясное дело что не бесплатно, но дешевле, чем уже было оплачено. Мэнху выкладывает на стол практически все оставшиеся деньги и даже столько ему кажется мало. Он привык меняться на равных еще во время Мора, но жаба внутри крепко душит. Мор также научил его экономить, чтобы выживать. *** Приехал обратно Артемий только днем. На станции его встречала Лара, но детей с ней не было. После короткого разговора выяснилось, что они ждут его в Доме. Назвать место Домом Исидора или Молчащим язык не поворачивался. Все подарки мужчина передал подруге, дабы ненароком не испортить никому сюрприз раньше времени. Идти по улочкам родного Города-на-Горхоне было столь привычно, что гаруспик мгновенно провалился в свои мысли. Последние года праздник проходил тускло и за учебниками – зимой всегда было много экзаменов, а теперь... А теперь в кругу семьи, в кругу близких. Уклад принял его. Новый город принял его. Жаль только, что отца нет рядом. Он был бы рад увидеть своего сына таким. Спичка выбежал на улицу в одной рубашке и мальчика пришлось прогнать обратно в тепло. Заболеет ведь. То, что он увидел из окна как Бурах топает к дому, еще не дает ему право выскакивать в снег без куртки. Артемий заходит вслед за сыном, а тот сразу же любопытно осматривает мужчину на наличие интересностей. — Ну че, принес? — Ни здрасте, ни пожалуйста. Здороваться нужно сначала. Принес, но с собой нет. Если решили во время праздника дарить, значит будем во время праздника. Мэнху вешает верхнюю одежду на крючок сбоку, начиная снимать обувь. Ноги были неподъемными. Устал. — Ну вот и... Ладно уж, проходи. Тебя тоже ждали. Спичка хватает широкую лапу и тянет за собой в главную комнату, по совместительству самую большую в доме. В самом ее центре стояла пышная высокая ель. И пахло от нее очень ароматно: янтарная смола, мокрый снег, шершавая кора. Мишка сидела рядом, осторожно наливая в ведро воду. Дереву нужно много пить. — Откуда вы ее взяли? — Мы? Нееет, это все дядя Рубин и Гриф. Подросток ставит руки в бок, оглядывая дерево, пока Бурах тепло улыбается. Теперь ясно почему на ветках уже висят три игрушки в виде рыбки, птицы и волчонка. Вспомнили детство. — Понятно, ну раз с деревом вопрос решен, тогда давайте готовиться к завтрашнему дню. Артемий раздал детям задания по уборке в разных комнатах, а сам весь вечер бегал то в магазин за едой, то обратно. Стол должен быть праздничным, вкусным, чтобы каждый наелся вдоволь и в удовольствие. Лично ему самому хотелось приготовить большой кусок говядины с большим количеством специй на огне... *** И вот теперь, когда мы поняли как именно гаруспик пришел к тому, чтобы развешивать в своем доме вместо сушеных трав на стены детские, магическим образом светящиеся, гирлянды, можно было перейти непосредственно к самому празднику. По поверьям Уклада, в день зимнего солнцестояния "граница" между живыми и мертвыми растворялась, а сам Қаратүн и Нұртуған означали борьбу тьмы и света, ведь солнце поднимается на каких-то семь часов, в то время как ночь самой темной и долгой становится. Поэтому уже к полудню следующего дня все было почти готово. Но и до, и после к Бураху заглядывало в гости много людей. Кого-то он видел впервые, кого-то он лично лечил, а некоторые вообще приходили к Спичке или Мишке. И каждый оставлял что-то в подарок, будь то немного еды или украшение на елку. Даже Лара успела незаметно вернуть оставленное ей на хранение, так что мужчине пришлось оперативно прятать. Самый главный гость подошел последним. Солнце уже завалилось своим краем на горизонт и сумерки стали сгущаться, когда Данковский постучал в дверь. Артемий продолжал накрывать на стол, так что открыть поспешил Спичка. Приветствие привлекло внимание всех. — Здравствуй, ученик. Вижу, вы тут уже во всю работаете... Мишка выглянула из-за стола на цыпочках, а мэнху лишь чуть развернулся. Столица снял теплую шубу, повесив на крючок сбоку, и все текущие мысли сразу скомкались, превратились в бессвязные, неразборчивые. Бурах открыл рот, чтобы хоть что-то ответить, но так же быстро закрыл, не найдя слов. Потерял, потому что, о Мать Бодхо, как же Даниил был красив. Привычный красный цвет теперь был не у жилетки, а у рубашки. Излюбленная змеиная пряжка и серебряные запонки блестели в свете гирлянд. Платок был повязан иначе и тоже был чуть другим – шелковым черным, более элегантным. Лакированные туфли мягко стучали по половым доскам. Бакалавр подошел ближе. У него красные от мороза щеки и нос, брови в инее и сдержанная улыбка. Он поправляет рукава и своеобразный "галстук", прежде, чем шепотом обратиться к хирургу. — ...прекратите пялиться, Бурах. Это неприлично. — ...я? Я не пялился, вам показалось, ойнон. Просто вы наконец соизволили прийти, хоть и опоздали на полчаса. Всего лишь. Они оба знают что Артемий врет и их обоих это устраивает. Такой уж слегка саркастичный стиль общения прижился лучше всего. Никто не жалеет. — На улице скользко, festina lente. Мало ли упаду, сломаю что-нибудь, а в городе ни одного приличного доктора кроме меня. Хитрая ухмылка накрывает лицо собеседника. Спичка замучено вздыхает, явно прикидывая в голове такое развитие событий. Он же с ними обоими общается, уже знает как те собачатся... — Ну-ну, вот с чем, а со сломанной ногой я легко справлюсь. Было дело и не раз. Хочешь проверить, эрдэм? Ты иди, вон, лучше Мишке помоги посуду и приборы расставить, пока я на тебе практиковать вправление костей не начал. Бурах шумно выдохнул, успокаиваясь и глядя в карие глаза напротив. И пяти минут не прошло, как его из себя выводить начали. Данковский пожимает плечами, даже не думая улыбаться чуть менее ослепительно. Он проходит на кухню, слышен шум дверец сервиза и керамики. Мишка следует за ним, практически сразу же выходя с тарелками на руках. Вчетвером они управляются практически в притык с полным погружением Города-на-Горхоне в темноту. Мэнху выскальзывает на улицу за дровами. Самое время топить печь, ставить готовиться утку и собираться вокруг огня. Они, конечно, должны были еще перед закатом, обращаясь в сторону уходящих лучей, сказать то, с чем хотят расстаться, что хотят забыть, но это успешно заменялось другим "ритуалом". Еще при Исидоре. Сейчас главное чтобы горела хотя бы свеча и обязательно вплоть до рассвета. Это символ надежды. Медведь поудобнее обхватывает поленья, заходя внутрь, в тепло. Действительно похолодало, наверное и снег скоро пойдет... Правильно Уклад говорит о том, что Карачун зимой властвует, мороз нагоняет, да такой, что люди насмерть замерзнуть могут. Артемий наклоняется к каминному отверстию печи, выкладывая сначала более мелкие палочки, затем уже побольше. Внутрь конструкции еще и сухую кору. А после обязательно открывает засов. Чиркает спичка – и вот уже в комнате слышен треск дров. Дети прилипли к окну, рассматривая прохожих и о чем-то шепчась. Бурах садится боком, одновременно следя как разгорается огонь и как Данковский, сидя за столом, начищает хрустальные бокалы. Без перчаток руки его кажутся тонкими, точно палочки вместо пальцев. Такие аккуратные, не то, что медвежьи лапищи. Почему бакалавр все же согласился прийти? У него наверняка есть важные дела, отчеты какие-нибудь, а он здесь, с гаруспиком и его семьей. Язык не повернется назвать Мишку или Спичку приемными. Нет уж, родные они. С самого начала родные. И все же... — Закончил. Бакалавр встает с тряпочкой в руке, ставя бокал на пустое место у тарелки. И действительно – все было готово. *** Разговорились они надолго, при том каждый успел рассказать что-то о том, как для него прошел год. Много хорошего и много плохого. Мишка совсем мало и тихо говорила, в основном про травы, мор и Бураха со Спичкой. Мальчишка с энтузиазмом вспоминал свои долгие охоты на Альбиноса, про Двоедушников, про Псиглавцев... На вторых почему-то запнулся и покраснел, но быстро переключился на то, как залез в Машину, еще тогда, в сентябре, и как потом его мэнху испугал. Про Данковского тоже с теплом отзывался. Сам же бакалавр рассказывал про Столицу, про свою танатику. Долго говорил и о том к каким успехам они шли и о том, как Власти эти крылья успеха обрубили. Жестко и грубо рубанули под корень. Письмо Исидора ему тогда надежду дало и пусть даже сейчас результат иной, нежели ожидания осенью, он все равно более чем удовлетворен. Бурах грел руки у огня, но тепло разливалось по всему телу. Все сказанные слова были ему очень дороги. Сам он начал тоже со Столицы, со своего так и незаконченного обучения в университете и тяжелой летней практики. Каникул для хирургов кажется вообще не существовало, поэтому следующее, что вспомнил мужчина это тревожное письмо от отца. Его смерть и события дней Мора точно что-то изменили в его Линиях. Вряд ли к лучшему. —...но у меня появились вы и я счастлив. Даже если нас всех свело не самое хорошее время, главное, что сейчас мы в порядке. Бурах не хочет думать о том, что и он, и Данковский вряд ли доживут до старости лет. Не с их методикой самолечения порошочками. Слегка хриплый голос гаруспика выдвигает предложение. — И раз уж мы так хорошо разговорились, может время обмена подарками? Утка уже начала покрываться золотистой корочкой. Спичка тут же вскочил на ноги, утянув сестру с собой. Видимо что-то вместе спрятали. Артемий мягко улыбается, идя на кухню к дубовому шкафу и искоса следя за Даниилом. Тот подошел к двери, где оставил свой излюбленный саквояж. Иногда мэнху казалось, что это прямое продолжение бакалавра. Неживое, недышащее, но точно его продолжение. Отодвинув мебель, мужчина выуживает плотную холщовую сумку с упакованными вещами и, задвинув шкаф на место, возвращается к остальным. — Мы будем первыми! Протяните каждый ладонь. Спичка широко улыбается и встает напротив Данковского, а Мишка – напротив Бураха. Взрослые с секундным сомнением, но все же выполнят просьбу. — Старались очень аккуратно, но работа сложнее оказалась, чем думали. Даже мои ловкие пальцы с трудом справились. Поэтому критика не принимается! Мишка сказала что это улзы – мухне... Му... — ...мүнхэ зангилаа. Снаружи пошел снег. Подсказка девочки звучит слегка с упреком, будто она уже не в первый раз поправляет брата. — Да! Короче, вечный узел олицетворяет взаимосвязь всех вещей в природе и стремление к познанию тайны бессмертия. Круто ведь? А главное как подходит! Он кладет сделанный вручную оберег на тонкую бледную руку бакалавра. Для того вещица изготовлена из черной нити, вороньего перышка и светлой, почти белой, бусины, с которыми обычно играла молодежь. Без шнурка, но с отверстием под него. Даниил с любопытством рассматривает предмет, осторожно поднимая на свет. Такое только попроще мужчина обычно менял, однако теперь, когда это сделали лично для него – он просто обязан сохранить. — Спасибо, очень необычно. Arte. Мишка уже было положила подарок в широкую ладонь отца, но тот наклонился ниже, как бы предлагая сразу надеть на шею. Плотный шнурочек имелся. Его оберег был сделан из темно-зеленой нитки, когтя неизвестного зверя и уже черной бусинки. Артемий подхватил девочку на руки, как только та закончила поправлять вещицу. Губы вытянулись в теплую улыбку, до морщинок вокруг глаз. — Вы такие молодцы, прекрасные подарки! Ребенок смущенно прячет лицо, одновременно с этим вытаскивая из кармашка чуть помятый рисунок. Цветными карандашами нарисован огромный бурый медведь, обнимающий гордого ворона, медвежонка и маленькую птичку. Кажется воробушка. Мэнху сразу узнает в зверях себя и остальных. — Как мило... Хочешь повешу потом над рабочим столом? Гирлянды приветливо мигают своими огоньками, все больше и больше создавая атмосферу праздника. Мишка кивает на слова отца. В этот же момент бакалавр пальцами цепляется за край бумаги и наклоняет на себя, аккуратно проводя ногтем по черной птице. Вот с кем с кем, но с вороном его еще не сравнивали. Змей? Степняки только так и зовут. Лис? Было один раз дело, но ворон... Любопытно. — Пару уроков у Стаматина и можно будет не только над рабочим столом вешать. Интересная идея, мне нравится. Ответ как всегда не сильно эмоциональный, но все понимают, что искренний. Все понимают и все привыкли – это же Данковский. Тот продолжает спустя секунд десять, явно что-то обдумывая. — ...так как цветных карандашей у вас в доме не было, я полагаю, подарками вы чуть пораньше обменялись? — В точку! Спичка хитро ухмыляется, доставая из штанов и тут же запихивая обратно слегка потрепанный военный компас. В камине громко треснули поленья. — Тогда следующим буду я, конечно, если вы, Бурах, не против? — Не против, ойнон. За окном дунул ветер, заскрипели рамки и ставни снаружи. Наоборот, ему было крайне интересно узнать, что придумал столица. И главное где достал. Помнится, на поезд гаруспик садился без него. Видимо нашел подходящее где-то здесь? — Буду краток. Здесь полный набор инструментов для работы в лаборатории. Кроме, пожалуй, микроскопа. Им все равно можно спокойно пользоваться либо в Омуте, либо в прозекторской. Даниил передает увесистый ящичек светловолосому мальчику. У того уже горят глаза от предвкушения. Вполне оправдано – не каждый день такое можно увидеть, а тут еще и дарят. Пользуйся хоть сейчас. — Ну даешь! Как запомнил? Я так давно говорил об этом... — Память хорошая. Буря на улице чуть утихла. Ель в середине комнаты стоит неподвижно, но все равно, будто живая. Игрушки слегка покачиваются, так и норовят закружиться в танце. Бакалавр достает из саквояжа небольшого плюшевого медведя с белым бантом на шее. Очевидно, для кого предназначался подарок. — Когда-то у меня был такой же. Очень-очень давно. Мэнху отпустил Мишку на пол и она тут же вытянула ручки, прижимая игрушку к себе. Она ничего не сказала, но это и не было обязательным. Данковский слабо улыбнулся, лишь уголками губ. Дети такие искренние. — Ну и последнее... Даниил достает два свертка, побольше и поменьше, перевязанные бечевкой, а затем переводит взгляд на Артемия. Более укоризненный, осуждающий. Мужчина хочет рассмеяться на это, но сдерживает себя. Просто принимает подарки. — Так как некоторые личности совершенно забывают о погоде на улице, я решил напомнить о важности теплых вещей. Тут шерстяной свитер и шапка. Размер прикидывал на глаз, однако ошибиться не должен. Бурах прижимает свертки сильнее к себе, отмечая легкое смущение собеседника. Не привык тот заботится, в новинку такое небось. Что-то под нутром щелкает от этого понимания. Они все больше становились семьей. — Спасибо, Дань... Буду носить с удовольствием. Бакалавр чуть хмурится, услышав сокращение своего имени, но лишь переводит взгляд в сторону, отмахивается тонкой рукой в перчатке и тихо шепчет, что благодарности не стоит, это же обмен. Спичка ехидно улыбается, а Мишка слишком увлечена игрой с новым подарком, чтобы заметить что-то странное. — Ну, видимо, мой черед. Гаруспик достает из холщовой сумки и кладет перед девочкой платье с книгой, упакованные в красивую бумагу и перевязанные красной лентой. Она с подозрением тянет за шелковую полосу и аккуратно раскрывает упаковку. Ее брови дернулись в удивлении. Мишка полностью достает подарки, закидывая одежду на плечо и открывая книгу на рандомной странице. — ...все мне? — Конечно. Артемий делает шаг в сторону пропуская дочь к себе в комнату. Наверняка захотела примерить, а значит выбор удачный. Правильный. Спичка слегка обеспокоено проследил за ней взглядом, но пойти следом не решился. Не сейчас, когда из сумки Бурах достал свой старый инструмент. Это могло значить только одно. — Спичка, вместе с этим скальпелем я хочу передать тебе свое дело в будущем. С Укладом уже все оговорено, но в отличие от своего отца... Я даю тебе выбор. Хочешь ли ты сам? Мальчишка ставит руки в бок, поднимая бровь. — Шутишь? Это мечта, мечта, понимаешь? Чтоб всему-всему меня научил, если я теперь твой официальный наследник. Слово даешь? — Даю. Они скрепляют обещание мизинцами. Бурах отдает вторую часть подарка – несколько редких трав, склянки, записи о варке тинктур, а также отдельный мешок со сладостями. Пусть последнее передаст Капелле. Та как молодая хозяйка распределит между всеми детьми поровну. Подросток, сияя от радости, тут же садится за стол и погружается в чтение. Данковский складывает руки на груди, наблюдая за происходящим со стороны. — Я надеюсь, вы хотя бы продезинфицировали инструмент? — Обижаешь. Да и это все равно скорее как память, пользоваться на практике им невозможно... Праздничный уют окутывает каждого в этом доме. На столе ждали вкусные салаты, а в печи уже почти была готова утка с картошкой в меду. Гаруспик доставал записную книгу в кожаном переплете и ручку как что-то хрустальное, что легко можно разбить. И рассказывал о них так же. Тяжело было говорить о чувствах которые вкладываешь в сделанное – голос у него был хриплый, будто осипший. Вместе с последним подарком Артемий отдавал частичку себя. И Даниил с радостью принял это, наконец улыбнувшись не только уголками губ. Мэнху для него сейчас казался безумно милым и романтичным. Больше чем обычно. Поэтому щеки и уши предательски покраснели, но списать это на холодную погоду было нельзя. — Acceptissima semper munera sunt, auctor quae pretiosa facit... Спасибо, Артем. Практично и со вкусом. Свои будущие исследования я буду записывать сюда. Бакалавр любовно потирает пальцем рисунок змеи на обложке, придерживая другим перьевую ручку. До чего изысканно. Общаясь с кем-то столь близко, невольно начинаешь перенимать его привычки. Понемногу сливаешься в единое целое? Может быть. По крайней мере, еще полгода назад Данковский не задумывался над удобством подарка и уж тем более – не дарил одежду. Да и Бурах вряд ли бы отказался от чего-то грубого в пользу изящного. Сейчас они там где они есть. Пусть медленно, но однажды их взаимоотношения точно станут чем-то большим. А значит иногда придумывать традиции, чтобы чуть больше сблизиться, не так уж и плохо. Все ведь с чего-то начинают, верно?