Полюби, если сможешь...

Глава 26

      Ночь была тихой. Почти тихой. Мария ощутила некую свободу в своём теле и прохладу комнаты. Из сонного царства Третьякову вывела возня. Блондинка тут же напряглась телом, не чувствуя рядом Лауру. Открыв карие глазки, девушка перевернулась на спину, осматривая гостиную. Лукиной не оказалось рядом. Одеяло и место были теплыми, что говорило о недавнем поднятие старшей. Кареглазая взглянула в телефон и закатила глаза. С того момента как они уснули не прошло и часа. Она медленно смотрела в темноту, пока не увидела тень. Шатающеюся тень.        — Боже! – схватилась за сердце Третьякова. — Лаура, так можно и душу Богу отдать.        — Я что, настолько страшная?! – пьяно возмутилась Лукина. — Я уродина?        — Господи, спаси… - на выдохе шёпотом произнесла блондинка. — Нет, Лар.        — Ты врешь и специально сейчас утешаешь. – говорила шатенка, садясь в кресло. — Иди в баню, всё.        — Ещё скажи, что ты обиделась там?! – профессор молчала. — Ты совсем что ли? У тебя что, белки скачут по деревьям?!        — То есть я еще и алкоголичка, да?! – стала истереть та. — Спасибо. Теперь понятно, как ты меня любишь.        — Бляяя, - тихо сматерилась Третьякова и посмотрела на шатенку. — Лаура, ты сейчас провоцируешь сама себя. Я очень по тебе скучала, ты у меня самая красивая. Давай, иди ко мне.        — Врешь! – надула губы та. — Но я поверю, спи, принцесса.        — Лаура, я тебя люблю! Но сейчас ты меня сильно напугала. Я проснулась оттого, что не почувствовала тебя рядом и подумала, что тебе стало плохо. – блондинка включила фонарик на телефоне и направила вверх. — Ну не обижайся. Зайчик, пойдём спать?! – похлопала она место рядом.        — Я не хочу спать. – протянула профессор словно ребенок.        — А что ты хочешь?        — Теб…… я хочу пи́сать.        — Пи́сить мой зайчик хочет? – умилялась Мария такой невинности возлюбленной.        — Да, пи́сать. – заламывала пальцы та, немного краснея. — А ещё апельсинов хочу.        — Ну иди пи́сай, дорогая.        — Мне страшно одной. – надула губы Лаура. — Пойдем со мной за ручку…        — Пфф, - протянула девушка, закатывая глаза. — Ну пойдём… - встала с места Маша и подошла к шатенке. — Давай свою руку.       Лукина вложила свою руку в Машину и поднялась с кресла. Третьякова была нежна и очень терпелива. Хотя нет, ей очень хотелось спать, но она переживала за возлюбленную и её пьяное состояние, поэтому терпела эту выходку.        — Принцесса, а там темно. Включи свет.        — Ты меня…… Пойдем, солнце, включу я уже свет.        — Открывать дверь я сама буду что ли?! – возмутилась Лукина.        — Нет, конечно, нет, извини. - сквозь зубы шикала Третьякова. — Вот, открыла, заходи.        — Пошли со мной. Только отвернись, окей?        — Что?! – глаза Марии стали по пять копеек. — С…с тобой пойти?        — Да, со мной, а что?        — Ничего, - тяжело выдохнула кареглазая. — Пошли…       Это выглядело жалко, но отчасти и комично. Девушки зашли в уборную и Лаура сложила руки у груди. Блондинка вопросительно выгнула бровь. *Может её ещё подержать на горшке, как маленького ребенка* - смеялось сознание внутри. Шатенка жестом показала отвернуться. *Главное, как в постель со мной, так пофиг, а тут боится, что увидят её…* - немного злилась Третьякова, но всё же отвернулась в противоположную сторону. Блондинка сложила руки на груди и послушно стала ждать сам процесс. Но увы и там возникли проблемы.        — Лар, я не слышу, чтобы ты хотела в туалет. – торопила Мария. — Может делом займешься?!        — Да-да, сейчас. – сидела на унитазе та. — Ты всегда такая злая? – вдруг нахмурила брови профессор.        — Лаура! – протянула она её имя. — Ты пришла поболтать или попи́сать?        — Я что-то передумала. – пьяно посмотрела она на пол, немного выдохнув. — Я не хочу пи́сать.        — Что?! – в наглую развернулась блондинка. — Ты издеваешься надо мной?! Я, между прочим, хочу спать, а не с тобой возиться и твоими буду-не буду.        — Не кричи. – схватилась за голову Лаура. — Ты много издаешь звуков. Отвернись!       Мария надула губы и отвернулась от профессора. Взгляд Лукиной был мутным, а голова постоянно крутила картинки яркого света прожектора. Статная леди немного усмехнулась, давно она так не напивалась. Хоть она и мешала напитки, но они были импортными и весьма дорогими, что означало о несильном похмелье на следующие утро. И на этом спасибо.       Шатенка внимательно прожигала спину возлюбленной. Натянув бельё и штаны, профессорша коварно улыбнулась. Она тихо подкралась к ученице и сковала её талию в замок. Третьякова слегка пискнула, не ожидая внезапной прелюдии. Лукина прижала её к двери и довольно горячо поглаживала мышцы животика. Руки профессора пробрались под футболку и стали ползти верх. Мария тут же выдавила из себя тяжелый выдох. Лукина довольно прикусила свою губу и очертила окружность груди. Она медленно целовала плечико, поднимаясь к молочной шее. Пульсирующая венка выпирала от напряжения в теле девушки. Лауру это насторожило, и она грубо развернула к себе блондинку.        — Ты напряглась. – смотрела она в её карие радужки. — Ты боишься меня?        — Нет, - протяжно выдохнула воздух Третьякова.       Лукина не поверила ей, конечно, кто не боится пьяных людей, даже самых близких? Но Лаура всегда делила грань редко терялась в забытие. Шатенка очертила линию скулы Марии и чертовски нежно поцеловала в губы. Поцелуй вышел тягучим, распалял желание обоих, но они не стремились к большему. Блондинка провела ладонью вдоль торса профессора. Лаура слегка замычала, а её грудь стала вздыматься чаще. Эти движения на её теле сводили с ума и Третьякова будто чуяла уязвимость её тела. Шатенка приостановила энтузиазм ученицы и сковала ее руки в замок над головой. Язык прошелся по линии шеи, а острый укус стал негой теплых ласк. Профессор порхала возле губ девушки, она дразнила её и всячески хотела большего. Мария сопротивлялась, старалась вырывать руки из крепких оков, но безуспешно. Лаура только сильнее придавливала её к двери, медленно усыпая рот поцелуями. Блондинка практически не отвечала на такую страсть и Лукину это бесило. Одной рукой она зафиксировала голову ученицы и весьма грубо сдавила щеки. Она надавила и губы девушки тут же раскрылись, пропуская язык старшей дальше. Это было грязно, но от такой махинации кареглазая еле слышно выдала сладостный стон. Третьякова утонула в забвении страсти и перестала сопротивляться, отвечая на поцелуи возлюбленной. Языки сплетались и вылизывали столь пухлые губы друг друга. Мария пьянела не только от своего возбуждения, но и от опьянительного дыхания Лауры.       Шатенка больше не чувствовала сопротивлений и отпустила руки девушки, она была не намерена останавливаться, поэтому по-хозяйски спустила руки ниже. Она сжала ягодицы блондинки и услышала протяжный выдох, который так сводил с ума старшую. Лукина пробралась под кромку спальных штанов и ощутила два упругих полушария. Мария была без трусиков, профессор восторженно прикусила губу возлюбленной, подтянула её ближе к себе и стала медленно пробираться дальше. Руки старшей раздвинули ягодицы, слегка касаясь половых губ. Маша была влажной и это было очень хорошо ощутимо. Третьякова отстранилась от губ возлюбленной и положила голову на её плечо не в силах удержать столь сладостную дрожь.        — Лар, пожалуйста, остановись. – просила её кареглазая. — Я не хочу…        — Твоё тело говорит об обратном. – сексуально прошептала профессор. — Ты сильно скучала.        — Мы не одни в доме, Лаура. – прикусила нижнюю губу Маша, чувствуя сильные сжимания на своих ягодицах.        — Если ты будешь тихой, Мари не услышит, чем мы тут занимаемся. – игриво говорила Лукина. — Я помогу укротить твои стоны.        — М-м-м! – простонала Третьякова, ощущая пальцы возлюбленной на самом горячем и пульсирующем месте. — Лар, прошу, остановись.        — Ты мне не доверяешь?        — А-аах! – выдала тихий всхлип блондинка, чувствуя, как Лаура прошлась по складочкам. — Дел…ло не в этом. Я просто не хочу!        — Тогда оттолкни меня! – с вызовом прошептала профессор. — Ударь, скажи твердо «НЕТ» и я прекращу.        — М-м-м! – простонала в очередной раз Третьякова.        — Я не услышала ответа. – изводила Лукина. — Сейчас ты в полной власти страсти. Спроси себя, хочешь ли ты остановиться?        — Мгм, - уткнулась она в плечо профессора. — Лаура, стоп!        — И? – пыталась выудить правду шатенка. — Почему стоп?        — Я не хочу этим заниматься, когда ты пьяная. – вцепилась в спину шатенки та. — Сейчас ты не контролируешь в себе эмоции, Лаура. Я не хочу ужасного исхода этим действиям. Я..я…Я боюсь!       Лаура словно ошпаренная прекратила подступающие действия. Статная леди и не планировала заходить дальше, она и с первого раза поняла, что Мария не хочет подобного. Шатенка отстранилась и немного обняла блондинку, обняла так, словно хотела защитить от всех невзгод разом. Третьякова повисла на её шее и уткнулась носом в рубашку. Было тепло и нежно. Лукина слегка водила по её спине, дабы успокоить.        — Прости меня, принцесса. – поцеловала она Марию в висок. — Я бы не…        — Я знаю. – коротко сказала кареглазая. — Я доверяю тебе, Лаура, но твоё состояние сейчас невменяемое и ты сама не отдаешь себе отчёта.        — Ты боишься меня? – стала строгой та.        — Нет, но… - отстранилась кареглазая, запуская руки в волосы. — Я боюсь людей в пьяном виде. Думаю, нет смысла объяснять, на что они способны.        — Хорошо. – Лукина не стала провоцировать скандал. — Прости меня.       Шатенка не хотела что-либо доказывать. Она уловила смысл слов Марии, которая боится выйти из зоны комфорта. Лаура уважала смелость в её словах и что она не испугалась сказать об этом. Лукина крепко прижимала её к себе, будто боясь растворится в пьяном бреду сна. Профессор взяла Машу за руку и повела за собой. Выключив по пути свет, шатенка привела их к дивану. Она села и притянула к себе возлюбленную, усаживая её на свои колени.       Мария смотрела в глаза-васильки и не видела в них пьяный бред. Казалось, она и вовсе трезва, но шлейф перегара был ощутим. Он не был противен, нет, совсем нет. Легкая нотка мускатного парфюма интересно переливалась с ноткой терпкого алкоголя, выставляя в парфюм сладковатый и начищенный слух. Профессор уткнулась в лоб девушки и облегчено выдохнула воздух. Рядом с ней было легко и прекрасно. Внутри будто расцвело поле роз, а в голове витала дымка любви. Сейчас ей хотелось чувствовать себя свободно, подарить весь мир для этой девушке, открыть грань всего и усыпать золотом ноги. Лаура никогда не чувствовала такого трепета, никакие ее отношения не были такими ощутимыми, как с Марией.        — Лар, всё хорошо?        — Да, Маша, всё прекрасно. – подарила она ей улыбку. — Знаешь…Рядом с тобой я чувствую себя счастливой, за последнее период времени я…мы… я говорила, что мне сложно выражать чувства, но встретив тебя эта грань быстро стерлась в моём разуме. – Лаура любовно заправила выбившуюся прядку блондинистых волос. — Последние отношения у меня были 5 лет назад и после этого горького опыта я не хотела чувствовать боль. Для меня любовь стала отвратом эмоций. Но ты… Боже, я не знаю, что ты со мной делаешь, но я не хочу бежать от чувств. – Лукина положила руку на щеку блондинки. — Я просто люблю тебя, как никого ещё не любила.        — Так люби. – улыбнулась Третьякова, поглаживая шею профессора. — И старайся не нагонять травму прошлого, это всегда плохо сказывается на настоящем.        — Поэтому я и боюсь… - шепотом сказала Лаура и с силой обняла Третьякову, утыкаясь ей в грудь. — Не хочу отпускать тебя. Tu es très précieux pour moi et je ne pourrai jamais te briser le cœur. Je t'aime à la folie.        — Красивые слова, а что они значат? – спросила Мария, поглаживая волосы профессора.        — Ты очень дорога мне, я никогда не смогу разбить твое сердце. – посмотрела она в карие радужки. — Люблю тебя до безумия.        — Я тоже люблю тебя.       Блондинка вовлекла Лауру в поцелуй. Это было невесомо, легко и любовно. Словно по-детски, невинно. Лукина легла на диван, не разрывая этот поцелуй. Она уложила возлюбленную поверх себя и продолжала целовать девичьи губы. Страсти было мало, это больше походило на простую нежность. Мария отстранилась и легла на плечо профессора. Они обняли друг друга, будто каждая боялась уйти и раствориться в эту ночь. Шатенка накрыла их одеялом и отключила свет мобильного фонарика. Стало темно и только тепло их тел заставило провалиться в сон. Они выглядели словно мартовские коты, мурлычущие от переизбытка чувств. Эта ночь была сумасшедшей, но по истине чарующей и любовной.       

***

      Для кого-то это утро плохого начала не стало исключением. Лаура поморщила нос и приоткрыла один глаз. Было ярко и даже слишком. Шатенка прикрыла взор и чуть еле простонала. Головная боль и каки во рту были «очумелой» гаммой красоты. *Блядь, где я? * - первым что пронеслось в её голове, она приоткрыла глаза.        *— Так, я дышу, уже прелестно. Больше пить не буду! * - вела внутренний монолог с собой шатенка. *— Плазма – вижу, столик – вижу, комната – нет, это гостиная, я – на месте*. – смеялась над собой Лаура. *— Идем дальше. Вокруг – кто-то возится на кухне, тогда я…?! Ха, у принцессы в логове*       Лаура приторно мягко улыбнулась, после чего довольно прикрыла глаза. Лукина ощущала, как потихоньку вздымалось её тело, поэтому подняла голову. Профессор лежала на груди Третьяковой, которая мило посапывала рядом. Обняв девушку чуть крепче, шатенка уткнулась той в шею. Она пахла свежестью, гелем для душа и душистым мылом.       Профессор медленно очертила линию скул девушки. Пухлые губки и такой аккуратный маленький носик. Она словно фарфоровая куколка, которой невозможно налюбоваться. Старшая спускалась вниз. Она коснулась острого подбородка, молочной шеи, вела по ложбинке и остановилась на животе. Рука Лауры юрко нырнула под белую футболку и неспешно изучала каждый сантиметр её бархатной кожи. Лукина еле коснулась груди возлюбленной и тут же придержала свои шаловливые ручки.        — М-м-м, - простонала блондинка. — Ещё пол минутки.       Лукина улыбнулась от такой нахмуренной моськи ученицы и стала специально изводить ту. Медленными движениями она добралась до талии и слегка оголила участок бедра. Просунув пальцы к кромке штанов, Лаура скользнула по бедру. Реакция не заставила себя долго ждать, Третьякова сумасшедше улыбнулась, так и закрыв свой взор.        — Хм, - слегка выдавила смешок кареглазая. — Я смотрю, тебе не скучно, развлекаешься поди?! – Лаура тихо улыбнулась и снова любовно сжала ягодицу. — И тебе доброе утро.        — Доброе, - шепотом сказала профессор, целуя девушку в лоб. — Ты так мило спишь, словно хомячок.        — Поверь, я бы дрыхла и дрыхла, но у меня тут одна дамочка хулиганит. – хитро улыбнулась блондинка и приоткрыла глаза. — Не знаешь ли кто эта наглая женщина?        — Вообще ноль предположений. – игриво говорила старшая. — Ну, судя по твоим словам, она вообще от рук отбилась?!        — О-о-о, не то слово. Взять бы и как треснуть.        — Куда? – прищурила взор шатенка.        — По попе.        — М-м-м, даже так, - игриво улыбнулась старшая. — Ну скажи ей, что я не против такого исхода событий.        — А вы любите пожёстче, Лаура Альбертовна? – смеялась Маша и посмотрела на хитрый взор профессора. — Ну нет!       Лукина хитро улыбнулась и легла полубоком. Третьякова просунула свою ногу меж ног старшей, дабы не упасть раньше времени с этого чертового дивана и посмотрела в глаза Лауры. Шатенка придерживала её за талию, а такие манипуляции грозились стать вечной прелюдией, а то и страстью. Мария поняла этот энигматичный взор, поэтому стала отпираться. Но профессор не была бы собой, если б не подчинила властью. Она грубо притянула девушку к себе и мигом оказалась сверху. Старшая улеглась между ног Маши и медленно, словно кошка, подкрадывалась к возлюбленной.        — Не смей, Лукина! – выставила она палец.        — Хочешь, чтобы я не делала этого?! – хитро играла бровями та.        — Мы не одн… - блондинку заткнули страстным поцелуем. Лаура не оставляла шанса на мысли, а попросту упивалась в забвении страсти. Всё же, утро влияет на каждого по-своему. Мария почувствовала, как губы профессора стали более настойчивыми, искривляясь в сладкой агонии удовольствия. Ее сердце взрывалось в груди, ощущая каждое вздыхающее движение её губ. Она открыла рот, позволив Лауре погрузиться еще глубже, потерявшись в этом моменте. Язык Лукиной начал набирать обороты, но не убирал нежности, статная леди буквально посасывала и пила столь пухлые губы ученицы.       Они обе тяжело дышали, когда их губы совместно вздрагивали и разводились в бурной страсти. Третьякова ловила контроль и пыталась отстранятся, но хватка Лауры была сильней. Она чувствовала, как руки профессора скользят по ее спине, в то время как она ответила на поцелуй со всей своей страстью. Кожа Марии подрагивала под прикосновениями старшей, когда её губы захватили и держали в потрясающей страсти. Легкие горели от избытка кислорода, но Лаура не планировала останавливаться.       *Боже… Откуда в ней такая страсть? * - спрашивала себя Мария снова и снова. Ей нравились поцелуи с профессором, ведь каждый подобный не был схож с другим, но игра осталась. Шатенка всё также любила кусаться. Холодный ум плавал на грани. На грани с новым порогом возбуждения. Такое утро точно по нраву двум девушкам, что так любовно целовали друг друга. Лукина сделала ход конем. Она прикусила язык девушки, а потом полностью брала в рот. Мария чуть еле простонала, ей стало интересно, насколько глубоко может всасывать язык та. Поцелуй спустился на шею. Мокрые дорожки хаотично спускались к ключице и обратно. В этот момент они ощутили ускоренное сердцебиение и дыхание, голова стала кружится от восторга и уносить в мир безмятежности и наслаждения.       Третьякова закатывала глаза от удовольствия. Прикусив губу, она выгнулась в спине, а потом сжала её волосы. Взор метался из одного края в другой, пока не зацепился на силуэте. Буше стояла в проеме и открыла рот в немой прострации. Увидеть наяву лобызание этой парочки было неожиданным. Глаз Мари подрагивал, а омлет, который она любезно приготовила для профессора, шмякнулся на пол, издавая характерное глухое хлюпанье. Третьякова всячески держала Лауру, дабы та не обернулась.       Шатенка улыбнулась такой выходке ученицы, которая льнула к ней со всей надеждой. Да только знала бы она, что послужило этой реакции. Мари хлопала глазами и повернула голову в бок, разглядывая парочку голубков. Губы подруги заключили в плен, а вся страсть доставляла жуткий диссонанс. Зеленоглазая с упавшим омлетом на ноге закатила глаза. Она уперла руки в боки и вопросительно смотрела на целующуюся Третьякову. Кареглазая старалась изо всех сил сдерживать себя и пока это хорошо получалось.        —*Нормально?!*– Мари глазами передала слова подруге.        — Боже… - закатила глаза блондинка, ощущая, как орудует язык Лауры. — *Уйди!*        — *Вы ещё поебитесь!* – руками жестикулировала зеленоглазая, не выдавая ни звука. — *Хоть бы постеснялись.*        — *Заткнись* – жестами и взглядами общались подруги. — *И скройся*        — *Окей, - показала жест Буше и хитро улыбнулась. — Она у тебя вообще секс! – очертила она их сердечком и получила гневный взор Маши. — Ушла-ушла.*       Мари с омлетом на ноге прихрамывая ушла в сторону кухни. Белые носки были безжалостно испорчены желтым яичным месивом. Но завидя такую картину милости щеки Буше загорелись красным пламенем. Это было…было… красиво?! Такие ровные поцелуи, что успела разглядеть зеленоглазая, были усладой для партнера. Видя, как подруга отдается на встречу Лукиной, внутри разожглось счастье за неё. Они были такими нежными, страстными и до одури влюбленными.       Девушка мечтательно подперла голову и воодушевленно вздохнула. Но этот легкий трепет перерос во что-то столь нервное. Там сейчас её подруга, целующаяся в объятиях профессора. Сознание пищало как у истеричной американской сучки. Как вести себя в подобных ситуациях?! Может Маша и рассказала о их недо-интрижке, но сама Лаура навряд ли знает о её виденье. Но как сделать первый подход любезности в столь неудобный момент?        — Хай! Как спалось, голубки? – по-идиотски репетировала Буше. — Ага, ты ещё спроси, когда свадьба… — Доброе утро, друзьям-алкоголикам! И пожизненная два по русскому мне точно обеспечено. – девушка ходила из стороны в сторону. — Кто рано встаёт, тот с собакой гуляет. Блядь, Мари, какая нахер собака?! – зеленоглазая призадумалась. — Хороший математик каждое утро извлекает свой корень из неизвестной… Ага, а учитель филологических наук что? Корень грамматических основ из твоего тупого сленга? Блядь! – громко вы ругнулась девушка. — О! Утро после буйной ночи одним словом: ДЕРЬMORNING… Ха-ха-ха!       Буше смеялась сама с собой, ведь мысли и диалоги в её голове всплывали не хуже опытного импровизатора. Отпив свой чай, Мари снова принялась готовить завтрак. Омлет, украсивший паркет в доме Третьяковых, был не пригоден для приема. Хорошо, что Буше сготовила много, но не факт, что вкусно. Обычно завтраками занималась подруга, да и зеленоглазая особыми поварскими навыками не обладала. Но сейчас у неё брачный период, поэтому мешать девушка не хотела. Положив новую порцию яичницы и подогрев кофе, Мари глубоко вздохнула.        — Нуу, с богом!       Мари вышла с кухни и медленными шажочками шла в гостиную. Признаться, зеленоглазая испытывала тревогу. Если до этого пара могла остаться наедине, то тут появился сторонний наблюдатель. И как Лаура будет объясняться подруге своей возлюбленной, тоже было не понятно. Но тем не менее, та самая подруга несёт завтрак её пассии. Мари встала у входа и не осмеливалась войти внутрь. *Боже… Пусть они просто лежат и дальше поцелуев у них зашло* - молилась Буше за свою психику.        — Всё! Я сказала нет! – послышался голос Третьяковой, которая истерично копошилась в постели. — Тише ты!        — Ты специально провоцируешь меня?! – грозно подала уже голос профессор. — Ты сама меня трогаешь.        — А ты специально дразнишь меня поцелуями! – глаза Мари стали по пять копеек.        — Утро явно начинается с приятных поц…кхм…Завтрака! – резко зашла Буше и открыла рот.       Буше чуть снова не уронила омлет от новых видов. Глаза всех троих стали по пять копеек, особенно у Лукиной, которая явно забыла о существовании подруги Марии. Но картина во второй раз была другой. Вместо властной Лауры с не менее страстными поцелуями уже была Третьякова. Блондинка ловко оседлала возлюбленную и сковала её руки у головы. Выглядело это так, словно Мари попала в клуб начинающих БДСМщиков. Все зависли и, казалось, заблудшая муха врезалась в стену от неудобного момента любовного сериала.        — Эмм… - всё что выдавила из себя зеленоглазая. — Доброе утро, что ли?!        — Ха-хе, - нервно усмехнулась Маша. — Доброе, Мари.        — Я тут…это…ну…в общем…        — Буше, говорите яснее! – ехидно улыбнулась Лукина, смотря в ошарашенные глаза Марии. — Вы так и собираетесь мямлить или всё же скажете мысль?        — Да-да, Лаура Альбертовна! – вдруг опомнилась. — Я тут сделала кофе и завтрак, думаю, вам понравится. Эмм… - держала себя в руках Буше, видя, что возлюбленные даже не планируют менять позу. — Я вам помешала?        — Нет! Да! – одновременно сказали девушки, но во всем этом на лице обеих играла краска смущения.       Мария слезла с возлюбленной и присела рядом. Но Лукина даже не думала вставать с мягкого и нагретого ложе. Её состояние было из разряда вон выходящего. Буше поддавливала улыбку, видя красные лица девушек. Неудобненько вышло…        — Я тут воды принесла. Хотите? – посмотрела она в сторону профессора.        — Не откажусь. – Лаура приняла святой источник и отпила больше половины.        — Эмм…может аспиринчик, анальгинчик или активирку?        — Господи, Мари. – схватилась за виски профессор. — Вы можете не так быстро перечислять составы вспомогательных веществ?!        — Даа… - заламывала пальцы зеленоглазая. — Вы вчера были…эмм…не очень в хорошем состоянии.        — Да что вы Мари?! А я будто не знала и ни чувствую. – колко ответила шатенка, прижимая к себе холодную бутылку воды. — Эмм! – вдруг резко осознала профессор и села на диван, отчего девушки переглянулись. — Я…эмм… никого не обидела?!        — Нет, - протянула Мари. — Если только соседи пострадали от вашего воп…пения.        — Votre mère! – прикрыла стыдливо глаза Лукина.        — Только… - Мари посмотрела на подругу и снова на профессора. — Вы, наверное, живете тут? – как-то деликатно спросила девушка. — Ну, я имею ввиду в этом доме, просто вы могли перепутать подъезды?        — Что?! Я б в этой многоэтажной помойке никогда не приобрела квартиру. – Мария вопросительно выгнула бровь. — То есть, для меня жить в квартире, все равно, что тюрьме. Я люблю свободу и пространство.        — Тогда, судя по вашим рассуждениям, вы вольная птица улиц. – Мари слегка улыбнулась. — И всё же, как вы оказались тут?        — Случаем проезда. – начала отпихиваться профессор.        — Вас выпроводили коллеги из-за удручающего состояния?        — Абсурд, там все были не в себе.        — А пели под окнами зачем?        — Мне просто было скучно и весело одновременно.        — Чёт песни о принцессах я ни разу не слышала?! – уколола Буше. — Но это пол беды, всякое бывает, но Маша вам зачем нужна была?        — Эмм…нуу… - замялась Лукина и голова отдала мучительным спазмом. — Ну мало ли какую Марию я звала…        — 20 минут бесперебойно? У окон Машки? Которая тут единственная во дворе. – специально заводила в тупик та. — Не похоже на вас, Лаура Альбертовна.       Мария сидела и не могла вставить и слова, слыша, как девушки пререкаются с друг другом. Но последние расспросы Мари вывели из себя не только терпеливую Марию, но и Лукину. Профессор довольно злостно сжала обивку дивана, а взор стал хищным. Третьякова закатила глаза, понимая, что возлюбленная начинает злиться. Если Буше продолжит изводить её вопросами, то живой домой она точно не вернётся, а объясняться перед тёть Анджелой, что её дочь умерла из-за заносчивости и рук любимой так себе перспектива. — Хотите узнать о моей решительности, Мари?! – дьявольски улыбнулась шатенка. — Знаете…        — Стоп! Хватит! – крикнула Третьякова, поднимаясь с дивана. — На это невозможно смотреть, ведете себя словно две дуры! Мари она знает о твоём виденье, так что можешь не играть цирк из одного клоуна.        — Что?! – возмутилась зеленоглазая, как сердечко стало стучать ещё сильнее. — Ты блин раньше сказать не могла? Стою тут делаю из себя мисс вежливость. Ну вообще! И когда ты ей рассказала?        — Господи… Я что, помню?! Давно, по-моему, и вообще, она сама догадалась. Ты капец палевная, если честно, она мне столько фактов кинула в лицо тогда, что мне не оставалось выбора, кроме как признать эту очевидность.        — И ты просто так позволила ей сказать правду?! – уперла руки в боки зеленоглазая. — Мне даже интересно, что она знает?        — Исключительно небольшие нюансы. Поверь, Лаура не единственная знает некую долю правды.        — Тем не менее, ты заставляешь меня войти в краску перед твоей бэмби. - Лукина нахмурилась.        — Что ты хочешь от меня?! – ругались девушки. — Я просто сказала, что нет смысла скрывать этот факт и всё.        — Да ты чеканулась со свой Лауркой! – подняла руки Мари. — Я тут как идиотка выступала перед ней.        — Я вообще-то тут и всё слышу. – подала голос Лукина.        — Тебя не спрашивали! – одновременно сказали девушки. — Ты специально меня бесишь?        — Это ты меня вырубаешь!        — Скажи мне, что делать в такой абсурдной ситуации? – Буше молчала, сложив руки на груди. — Вот именно, ты сама не знаешь. И зная, что знаешь ты и что знает Лаура, бессмысленно играть дебилов. Просто, я думала, приняв сведенья о виденье данных отношений ты сможешь абстрагироваться. Но сейчас я вижу, как ты наезжаешь на меня.        — Конечно я буду наезжать, Маша. Ведь вчера мне пришлось видеть ваш поцелуй! Простите, Лаура Альбертовна. – шатенка лишь кивнула, что ей всё равно. — Сегодня утром я тоже видела непристойное поведение, которое меня свело в лихорадку. Я не мешала, подождала и пришла с новой мыслью… Неважно. Ты вчера могла мне сказать мол веди себя, как всегда, она знает. Знаешь, от этого предупреждения мне бы стало легче, я б всю ночь не провела в мыслях как вести себя подобающе перед твоей…эмм… девушкой, вот. – повисло напряжение, Лаура тоже была не рада такой ссоре подруг, в которой оказалась крайней. — А сейчас я стою перед вами в полном пиздеце. Простите, Лаура Альбертовна.        — Ты так говоришь, будто не уверена в себе. – вдруг подметила Третьякова.        — Это я не уверенна в себе?! – возмутилась Мари. — Ошибаешься, моя дорогая. Я вообще-то смела приготовить завтрак и принести твоей возлюбленной, пока ты харю давила.        — У меня была тяжелая ночь… - тяжело выдохнула кареглазая, вспоминая их ночное приключения до туалета.        — Это не оправдание. Хотела бы порадовать дорогого тебе человека, сделала бы всё возможное: проводила подругу домой, приготовила завтрак, вылечила Лауру и просто осталась наедине, раз уж у вас любовь.        — Что ты нервничаешь за мои отношения?! Наставления даешь хуже мое матери и цитируешь упреки, словно мы помолвлены.        — Цветочно-букетный период никто не отменял. – не успокаивалась зеленоглазая.        — Мари, перестань, прошу! – была уже на взводе Третьякова. — Прости, что познакомила и оповестила не торжественно и официально. Я лишь хочу, чтобы дорогие мне люди, как друзья, родные и любимые, не чувствовали себя чужими. Но видя, как ты цепляешься с расспросами к Лауре, тут ты перешла все рамки. Хочешь выудить из неё правду и отговорки, хрен тебе, ясно?! – повышала с каждым разом голос та. — Ты сама знаешь, что она не из тех, кто будет метать бисер. Ты не имеешь право давить на неё, а тем более спрашивать столь откровенное или личное. Она моя и только я имею право манипулировать, спрашивать и знать. – повисло недолгое молчание. — Я не хочу тебя обижать, Мари, но это наше личное дело… Если я считаю уместным говорить о нас, то я всегда рассказываю, что происходит в моей жизни. Учитывая, что тебе пришлось смотреть, слышать и видеть её признание, должно было говорить о правде без секрета. И сейчас я не хочу, чтобы вы чувствовали напряжение между друг другом… Нет смысла оправдываться, тут нет глупых.       Всю эту дилемму споров и обид прервал звонок в дверь. Мария не выдала внутренние переживания. Отец на работе уже вторые сутки, а мать не скоро вернется с Питера. Буше опустила голову и пошла открывать дверь, ей нужно было остыть и переварить слова, сказанные подругой. Третьякова отошла в сторону и Мари прошла вперед. Блондинка тяжело вздохнула, на секунду прикрывая глаза. Было обидно и стыдно. Они просто так выясняли отношения касаемые Лауры, которая стала свидетелем этой ругани. Девушка пронзительно тупо смотрела в пустующий коридор, в котором минуту назад скрылась Буше.       На своей талии Мария ощутила крепкие оковы. Мерное дыхание сзади и тепло, что так отчётливо прожигало спину девушки. Лукина обняла её со спины, целуя возлюбленную в висок. Она развернулась к шатенке и взглянула в красивые глаза-васильки. Кажется, Мария только сейчас смогла рассмотреть красоту этих глаз без очков. Она была прекрасна даже без них. Глаза были большими, ресницы длинными, а огоньки словно танцевали танго. Смотря в этот чистейший мир цветочно-голубого оттенка, хотелось тонуть и тонуть.        — Прости, что тебе пришлось слышать этот идиотский спектакль. – уткнулась она в грудь профессора. — Я не вынесу этого натиска…        — Принцесса, посмотри на меня. – Лаура невесомо подняла её за подбородок. — Я не злюсь и не обижаюсь, но слыша ссор, который касается меня… Ужасно. Каждая из вас права и виновата, но не нужно выгораживать свои чувства. Это такое не благодарное дело… - тяжело выдохнула шатенка, потирая скулу ученицы. — Не ругайся с Мари, пожалуйста. Она и вправду чутко переживает за тебя, а такая подруга на вес золота.        — Я знаю, Лаура. Но меня бесит, когда она на эмоциях давит меня, будто я маленькая девочка. – сложила руки на груди Третьякова. — Бесит её изрядное сюсюканье.        — Маленькая девочка?! – указала она на её сложенные руки девушки. — Ты просто капризуля у меня, а так на маленькую ты мало тянешь.        — Что?! – профессорша стала закатываться смехом. — Ха-ха. Капризулю я запомню на долго.        — Ха-ха-ха. – смеялась старшая, притягивая в объятия кареглазую. — Просто постарайся поменьше слушать Буше, много в её речах противоречивого, и я это подметила. Я обычно таких называю - человек скандал.       Девушки начали смеяться в объятиях друг друга. Это больше походило на семейную идиллию, где у каждого есть традиция обосрать близкого или родного. Входная дверь захлопнулась и в коридоре послышались восторженные восклики.        — Маха!!! – пищала Мари. — Ты не поверишь, что тебе тут привезли.        — Что? – нахмурила брови Третьякова и посмотрела на Лауру, которая хитро улыбалась. — Что там, Мари?        — Ты обалдеешь! – Буше вошла в гостиную и Мария поднесла руки к лицу. — Так! Тут есть открытка и курьер сказал — это для Третьяковой Марии.        — Что?! – не верила девушка и посмотрела в глаза профессора, которая мило ей подмигнула. — Мне?!        — Ну точно не Наташе с четвертого. – закатила глаза подруга, передавая букет.       Мари вручила букет цветов подруге и отошла к Лауре. Зеленоглазая прищурила взор и Лукина лишь одобрительно кивнула. Третьякова сияла миллионными звездами счастья. В её руках лежал большой букет цветов. Он выглядел дорого и эстетично. Белые бархатные розы и такие полюбившиеся васильки. Упаковка была перламутровой, она блестела крупным блеском пунцового оттенка. Блондинка поднесла букет и начала вслушиваться в нотки цветков. Васильки пахли легкой помадностью, а розы лишь усиливали аромат свежести. Кареглазая залилась красным румянцем, словно маленькая девочка, Лаура готова была умереть, лишь бы только видеть такую чистую реакцию чувств. Она аккуратно взяла открытку и принялась читать содержание.       

Просто хотела напомнить тебе,

что наша любовь — это лучшее, что произошло со мной.

Ты дополняешь меня и делаешь мою жизнь особенной.

Люблю тебя сегодня и навсегда.

Твоя Л

       — Думаю, тайный отправитель уже не совсем тайный, да?! – хитро улыбнулась Буше смотря на профессора.        — Боже… - была в изумление Маша. — Это до одури приятно и красиво! Какой он красивый.        — Нужна ваза!        — Определенно. Там где-то у мамы большая ваза стоит. – призадумалась Мария. —Мари, тащи это на кухню, а я вазу найду.        — Замётано! – зеленоглазая приняла цветы и умчалась в кухню.       Третьякова как сумасшедшая металась по полкам шкафа. Дверцы быстро открывались и также молниеносно захлопывались. Мечтательно ища вазу, блондинке всё же удалось найти нужное. Лукина грузно упала на диван, принимая вертикальное положение. Неожиданно для себя шатенка почувствовала груз и открыла глаза. Над ней нависала кареглазая. Мария со всей страстью прильнула к губам возлюбленной. Такую страсть Лаура совсем не ожидала, поэтому даже растерялась. Мария отстранилась от профессора и заметила быстрое вздымание её груди. Такое положение над ней она никогда не чувствовала, но ей понравилось видеть такую отрешённость мыслей от столь неожиданности.        — Я тоже тебя люблю. – прошептала Маша, засматриваясь в синие глаза-васильки. —Спасибо за цветы.        — Рада, что тебе понравилось.        — Но, когда ты успела заказать их?        — Пока вы ругались с Буше. – хитро улыбнулась Лукина.        — Решила задобрить меня так после вчерашнего?        — М-м-м, я задабриваю не так, - пошло улыбнулась Лаура. — Это, как выразилась Мари, цветочно-букетный период.        — Ха, - усмехнулась кареглазая. — Кстати о вчерашнем, выглядишь ты не очень. Что болит?        — Голова и сердце…        — Что?! И ты молчала! – вскочила бы Мария, как тут же была притянута в поцелуй. — М-м-м, Лар.        — Голова болит от дурости, а сердце от огненного касания твоих губ!        — Вот же хитрая! – по-доброму журила Маша. — Анальгин принести?        — Будьте добры ко мне, Мария. – театрально играла Лукина. — Иначе я не выдержу натиска такого угнетения.        — Станиславский на том свете, наверное, нервно поржал над твоей театральной игрой. – начала смеяться блондинка. — Нет-нет!       Лаура снова притянула её в поцелуй, да такой, что дыхание сперло мгновением. Властный и горячий язык со всей страстью ворвался в ротик девушки, орудуя там как настоящий викинг. — Маш, ну ты где там? Нашла вазу? – кричала с кухни та. — Маша!        — М-м-м, Лар, всё-всё. – отстранилась она от профессорши. — Да, Мари, бегу!       Лукина слегка шлепнула блондинку по ягодицам и хитро улыбнулась. Кареглазая была в неком шоке от таких действий возлюбленной, но скрыть, что это было столь вызывающее, она не смогла. Девушка скрылась в проеме коридора, и шатенка грузно упала на подушку. Состояние статной леди было двояким. Голова изредка шумела, будто помехи старого телевизора, а внутри было какое-то амбре эмоций. За это утро Лаура множество раз пыталась совратить ученицу. Она никогда не испытывала такое тяготение в ком-то. Третьякова сильно на неё влияет, ей хотелось постоянно одаривать её поцелуями, приятными словами, жестами и даже таким подарком как букет цветов. Конечно, она соврала, что заказала его во время ругани девочек, иначе за пять минут его бы ни сделали и не привезли. История этого букета была смешной и дурацкой в её пьяном бреде. Как сейчас вспоминала шатенка, она заказала его поздней ночью и пыталась всячески его доставить возлюбленной срывая телефон хозяина цветочной бакалеи. На телефоне хаотично выскакивали уведомления с банка и не только. Открыв свой счет, статная леди лишь посмеялась над финансовым положением в 0. *Боже, Лукина, тебе всё же удалось повеселиться на славу. Дура! * - смеялся внутренний голос. Профессор гортанно посмеялась и тут же скривилась от боли в голове.        — Ой-ой-ой, - скулила старшая. — Господи, пожалей меня, поди не молодая…        — Лаура, всё хорошо? – тут же подскочила Третьякова, словно призрак. — Что болит? Где беспокоит?        — Боже! – схватилась за сердце шатенка. — М-м-м.        — Охренеть! Вас как-будто кошка высрала. – вставила свои пять копеек Буше ставя вазу на столик.        — Мари! – крикнула Маша. — Можно только без твоих подколов?!        — Нет, нельзя. В этом вся я, моя дорогая. – засмеялась Мари. — Что, Лаура Альбертовна, корпоративчик дает знать о себе?        — Ха! – смеялась профессор, а за ней и Мари. — Да, Буше, как вам филигранно дался подкол в мою сторону.        — Хм, - довольно улыбнулась зеленоглазая и села напротив в кресло. — Мне интересно, все учителя так нажрались?        — Хо-хо, - улыбнулась Лаура, прикрывая глаза. — Думаю, если я расскажу вам правду, вы совсем иначе будете воспринимать своих педагогов.        — Поверьте, видя вас уже хуже приставить не смогу.        — Ха-ха, - начала смеяться старшая. — Думаете, можете судить по мне?        — Зачем судить?! Наглядно убеждаюсь в обратном, видя живое доказательство неформальности.        — Мари, ты сейчас себе могилу выроешь. – укоризненно смотрела Маша. — Все учителя в первую очередь люди.        — Нет-нет, Маша, пусть Мари добивает свои аргументы. – с вызовом посмотрела Лукина на ученицу напротив. — Помниться мне, я вчера не одна пила. – с издевкой улыбалась шатенка, поглядывая на девушек. — Но не переживайте, в вашем молодом возрасте вино усваивается куда быстрее.        — 1:1, - хитро улыбнулась Буше. — Маш, дай ей анальгин и активированный уголь. К вечеру думаю воскреснет наш профессор.        — Сейчас. – пошла за таблетками Третьякова. — Я сейчас. – посмотрела она на Лукину, слегка сжимая её ладонь.        — Жду, - мило улыбнулась профессор. — А я смотрю, вы переживаете за моё состояние, Мари?        — На вас больно смотреть…        — Всё так ужасно?, - скептически выгнула бровь старшая. — Это всего лишь похмелье и от него дай бог еще никто не умирал.        — Не хочется, чтобы вы были первой в этой роковой ошибке. Кто будет за Машкой приглядывать?! – смеялась зеленоглазая. — Кстати об этом… Как вы догадались о моём ведение?        — Весьма глупо не понять очевидности. За пару месяцев я заметила ваше тесное общение с Марией. – спокойно говорила Лаура, хотя внутри было немного волнительно. — Маша до последнего отрицала о вашем неведенье, поэтому напрасно вы её обвиняли.        — Не боитесь меня? – довольно провокационно изводила она Лукину. — Ведь дружба-дружбой, а секрет-секретом?!        — Хотите рассказать о нашей связи? – вдруг напряглась профессор, но не подала виду. — Учитывая мое положение и статус, ваши слова будут бездарны.        — Думаете я промах?        — Я ничего не думаю, Мари. – прищурилась шатенка. — В любом случае, вас это не должно касаться. Если вы дорожите дружбой с Марией, то вы не станете подставлять её. — Аргументировано. – деловито улыбнулась Буше. — А вдруг я знаю куда пикантнее на первый взгляд?        — Ваше дело, значит Мария уверена в вас и может доверить столь сокровенное. – было неприятно вести такой диалог старшей, но она понимала, что расспросы, вызванные ученицей, всего лишь интерес и переживание за подругу. — Но я думаю, наши с вами отношения останутся неизменными?!        — Дело не в отношениях между нами, Лаура Альбертовна. – скрестила руки треугольником та. — Я переживаю за Машу, как за собственную сестру. Вы можете дружить, общаться, любить и выше по списку, но…Но! Раните её сердце, я вас кончу! – улыбалась Мари улыбкой дьяволенка. — Не поймите меня неправильно, но такова суть. Я не потерплю игр. Как не вам известно, чем заканчиваются подобные романы. Все играют фальшь, лишь бы насытить свои потребности, но я думаю вы не из этих чисел?!        — Не слишком громкие рассуждения для вашего возраста? – выгнула бровь шатенка. — Вы даже и половины не знаете обо мне и моих принципах.        — Ваша стойкость и манеры говорят о серьезных намереньях… Достаточно видеть, как сияет Маша, после ваших встреч. – улыбалась Мари. — Это всё объясняет. И когда-нибудь нам придется перерасти из дружбы в столь нечто семейное.        — Вы уже нас сватаете? – улыбнулась в ответ Лаура. — Очень мило.        — Вы очень классная, не отрицаю, но не набивайте себе цену. – подколола Буше. — Я лишь сторонний наблюдатель. Любите, так будьте добры любить, а не играть взрослые амбиции.        — Играть не в моих правилах. Я всегда откровенна и честна с Марией. – была нейтральна Лукина.        — Любите?        — Вам важно признание слов, нежели поступков? – энигматично улыбалась профессор. — Думаю, цветы тому подтверждение, как и открытка со словами признаний.        — Я только рада. – подмигнула зеленоглазая. — Пара из вас милая. Статус?        — Не доводилась ставить рамки выбора. – скрестила руки Лаура на груди. — Я лишь даю выбор.        — Сомневаетесь в своей силе?! Или боитесь, что выбор падет не в ту сторону?        — Я не имею права решать за чувства, если Маше комфортно со мной и она действительно чувствует, то выбор очевиден. – беспристрастно говорила старшая. — Если я тут, это уже говорит о многом.        — Дело не в Маше, а вас. Вы даете легкость в чопорной выборке, нежели берете.        — Мои чувства вас не должны касаться, Мари. – отрезала Лукина. — Вы подруга Марии, и вы можете часами обсуждать свои чувства и эмоции. С вами мы тесно общаемся лишь сейчас и сегодня.        — Разве понравиться семье и друзьям в отношениях не главный приоритет?        — Если вопрос не касается в предвзятости и… Вам не нравится моя компания?        — Я не говорила этого, меня всё устраивает и даже слишком. – по-дружески улыбнулась Буше. — Мне хватило пяти минут, чтобы нарисовать картину о вас.        — И как успех?        — Знаете, даже очень красиво. – сделала комплимент зеленоглазая. — Спасибо, что не разорвали меня и дали четкое понятия вашей решительности.        — Спасибо, но наши с вами отношения я бы хотела оставить нейтральными на покамись. – мило улыбнулась Лукина. — Вам не стоит переживать, Мария в надежных руках.        — Что в надежных руках? – показалась из-за угла Третьякова. — Что вы так смотрите?        — Мы тут с Буше обсуждали её столь интересную теорию о преподавателях.        — И без меня?! – смеялась Мария. — Ну вообще, наглые. Вот держи.        — Спасибо. – улыбнулась шатенка, принимая скорую помощь возлюбленной. — Вы спасли моё шаткое положение, Мария.        — Будь здорова. – все трое засмеялись в унисон.        — Ну так как прошел корпоратив, Лаура Альбертовна?        — Знает… - профессора прервал вызов мобильного. — Извините.       Лаура потянулась за телефоном и стала прищуривать взор. Без очков всё немного мутнелось, но она без сомнений узнала абонента и с радостью подняла трубку, ехидно посматривая на Буше.        — Алло? – улыбнулась шатенка и прилегла на подушку, попутно включая вызов на громкую связь.        — Лаура, вы живы? – мужской голос раздался в динамики.        — Да, Сергей Николаевич, вполне прибываю в бодрствовании. – Мари округлила глаза и пододвинулась ближе. — Что-то случилось?        — Нет, просто вы не отвечали в беседе, да и уехали вы не попрощавшись. Хотел поинтересоваться, всё ли у вас хорошо?        — Вполне, - улыбнулась Лукина, смотря на блондинку. — Вы хоть смогли добраться домой без приключений?        — Ха! – усмехнулся Никольский. — Я вообще не помню, как дополз до дома, но проснулся я у кухонного стола с банкой огурцов и недовольной истерии жены. — Боже… - усмехнулась шатенка, как девочки рядом. — После ваших коктейлей все были не в себе. Больше я не буду пить с вами, Сергей Николаевич. — Да нормально всё было. – смеялся мужчина. — Учитывая, что Ира до сих пор сидит у толчка. — Ха-ха, - смеялась Лаура. — Ну уж извините, мы втроем не могли пихнуть её в такси. Учитель математики совсем не прологарифмировал дозировку. — Ха! – смеялся Никольский. — Мы с вами самые стойкие были под вечер. Хотя черт его знает, я уже не помнил, что там творилось. Но моя шея в полном ахере. – скулил физик. — Ты там такой концерт потом пропустила. Татьяна так отожгла под конец и успела даже спеть Аллегрову. — Господи, надеюсь лампы не повзрывались от низкочастотных звуков?! — Да ладно бы лампы, их не так жалко. Меня пожалеть нужно было, я аж протрезвел, по-моему. – Мари стала заливаться тихим смехом, как и Третьякова. — При всём желании, там салаты, наверное затухли от такой кульминации Витаса. – смеялся Никольский. — Там даже видео поснимали и в группу выложили. Фотографии получились красивыми, как никогда. Спасибо вам, Лаура, что смогли показать, что такое настоящий движ и развлечение. — Мгм, - с закрытыми глазами ответила Лаура, вспоминая вечер корпоратива. — Ладно, Сергей Николаевич, мне пора, у меня вторая линия. — Всё, до понедельника, Лаура. – сказал тот и отключился. — Ха-ха-ха! – смеялись девушки. — Я сейчас умру со смеху, Лаура Альбертовна. — Тсс! – улыбаясь шикнула профессорша, принимая второй вызов. — Да? — Лукина, твою мать! Это что за херня в моем клубе? – кричала в трубку Света. — Не, ну ты видела это безобразие?! — Что, Свет? – потирала переносицу Лаура. — Блядь! Твои коллеги вообще вандалы. Твой этот…как его там… Никольский, блядь, умудрился сломать микрофон и ещё наступить на светодиодный фонарь. Он просто помятый в хлам. Это я ещё молчу о его наглости, хотя шарм у него весьма обольстительный. — Света - ты явно не мечта поэта. Ты по-моему отвлеклась, моя дорогая. — Да-да, точно, он нагло вынес абсент из моего бара представляешь и всё, что он сказал, так это поклон и воздушный поцелуй. — Ха-ха, - начали смеяться девушки. — Что ты ржешь, Лукина, ты хоть знаешь, сколько я бабок отдала за тот чудо свет? – возмущалась директор клуба. — Свинство! — Поверь, моя дорогая, я вчера вложила туда столько денег, что тебе хватит купить таких четыре. – улыбалась статная леди. — Я за них не ручалась, нужно было ловить и взимать компенсацию за порчу имущества. — Да иди ты в баню! – ругалась та. — Ты хоть до дома добралась? — Ага, - довольно улыбнулась Лукина, сжимая ладонь Марии и скрепляя их в замочек. — Ну и хорошо. Вчера с тобой так отлично сидели, а ты слиняла. — Возникли дела. – отрезала директор. — Хотя я мало помню, что заходила к тебе в офис. — Оу, как всё плохо, да?! – смеялась Попова. — Ты вчера так танцевала, я думала, ты помрешь на этом танцполе и придётся собирать ошметки твоей физиономии. — Ой, иди в жопу! – огрызнулась старшая. — Единственный праздник, имею право. — Ну-ну, - подкалывала та. — Ты одна? — Какая тебе разница? — Значит нет. – коварно посмеивалась та. — А я думала, куда ты так быстро слиняла. Опять на лево, Лукина? — Ага, а как без этого. – закатила глаза Лаура, убавляя вызов в обычный режим. — Что ты хочешь услышать? — Кто твой счастливчик? Если скажешь, считай я прощаю твоих несносных и тупорылых коллег. — Тогда пока. — Э-э-э, колись давай. Вчера так деньгами бросалась, даже не в нашей компашке. — Ой, пока мы все соберёмся посидеть. Рак на горе свистнет. — Это правда. – выдохнула Света. — Ты хоть жива? — Потихоньку прихожу в себя. — Ну, я надеюсь тебе там окажут помощь и откачают по всем правилам. — Что?! – возмутилась та. — Знаешь…знаешь…иди-ка ты в пень. Пока!       Лукина отключила мобильник и поставила беззвучный. Она никогда не любила отчитываться о своих деяниях, в особенности личностного характера. Лаура из общей компании самых близких была слишком отстранённой. Ну как отстранённой, лишь истории о интимных интригах она не разглашала. Счастье любит тишину, и статная леди убедилась в этом. Шатенка глубоко вздохнула и протяжно выдохнула. Она раскрыла глаза и увидела карие напротив. Шоколадные радужки внимательно очерчивали линию лица старшей. Лаура словно провалилась в бездну. Карие глаза словно магниты, нет, словно темный хвойный лес. В них была своя красота души. — Ты как? – подала голос Мария. — Легче стало? — Мгм, - промычала профессор и потянулась к девушке. — Мари ушла что ли?! — Да, она такси вызвала, там мать чёт кипишует, - пожала плечами блондинка. — Просила передать тебе «пока» и «прощения» за своё поведение, если была назойливой, а, ну и чтобы ты поела её стряпню. – указала она на тарелку с омлетом, который давно остыл. — Но лучше не есть это, если хочешь жить. Марька быстрее отравит, чем накормит гостя. — Ха-ха, хорошо. – смеялась Лаура. — Передай Буше, что я не злюсь на неё, она поймет за что… - Мария нахмурила брови. — Иди ко мне. — Боже… Откуда в тебе эта сентиментальность, всё утро меня терроризируешь. – по-доброму возмущалась кареглазая. — Ты что, настольно соскучилась? — Очень, – обняла она Марию, которая легла рядом. — Ты опять напряжена, словно боишься моих прикосновений... — Не обращай внимания, у меня бывает такое. – сказала Третьякова и почувствовала теплое дыхание возлюбленной на своей шее. — Иногда очень сложно воспринимать телесный контакт. — Что-то вы мне не договариваете Мария?! – улыбнулась шатенка, понимая такую скованную реакцию. — Неужели вы так влюблены, что настолько остро реагируете на эмоции? — Нет, Лаура Альбертовна, совсем не то чувство. — Да?! – протянула Лукина и провела по изгибу талии девушки, которая напряглась пуще прежнего. — А говоришь нет. — Ладно-ладно, убедилась и хватит. – начала гладить она темные прядки волос старшей. — Просто до этого ты не сильно проявляла контакт, я то тактильная, а вот ты… Ты как дикобраз хищный. — Что?! – начала смеяться та. — Обычно люди сравнивают там с ёжиками, кошечками, а меня сравнили с дикобразом, даже не со змеёй. М-м-м, круто. — Ну не обижайся, мне вчерашнего хватило. – усмехнулась Третьякова и получила поцелуй в шею. — Я что-то натворила? – невинно спросила Лаура. — Просто в моей голове изредка всплывают картины, и я думаю, может всё-таки приснилось. — Ты не помнишь наш ночной поход в туалет? – удивленно подняла брови Мария. — Я на всю жизнь это запомню, как сама Лаура Альбертовна, профессор членства филологических наук при МГУ, директор самого колоссального модельного агентства за рубежом, просила отвести её по пи́сать. — Уу, - надула губы шатенка. — Стыдно… — Да ладно, что было то было. Ты ничего не помнишь из этого? — Помню и…и я специально изводила тебя, потому что мне было скучно. – виновато прикусила губу Лукина. — Ты не подумай, что я вообще припизнутая, - подколола Лаура, вспоминая вчерашнее веселье у подъезда. — Я позабыла, что такое веселье в последние года… Мне и не хотелось идти на корпоратив, но мои коллеги начали бить бунд, что я никак все… - тяжело выдохнула старшая. — Вокруг только видят успех и богатства, но никто не видит во мне обычного человека. — Они поддевают тебя из-за статуса в обществе? — Да. – коротко сказала профессор. — Конечно, не многие преподаватели знают мое положение в кругах высшего сорта людей, но даже те умудряются сказать правду. Я настолько привыкла к вечному осуждению, косым взглядам в свою сторону, систематическим скандалам и упрекам, что мне просто ровно. Каждый из них может достичь высот, но этот каждый всегда душится завистью. Конечно, не всегда было такое отношение, а лишь после первого ухода, ваша директриса смела заявить о правде моих намерений. Уволиться со школы в то время было сложным. Учителей был дефицит, а если и были, то не каждого брали на этот пост. Чтобы уволиться нужны были весомые причины, - Мария внимательно слушала рассказ возлюбленной. — По состоянию здоровья редко отпускали, если не дай бог там онкология. Чаще всего уходили на декретный отпуск. – закатила глаза Лукина. — А тебя как смогли отпустить? — По собственному желанию меня не отпустила ваш директор, поэтому мне пришлось принести документы, что я далеко не связана с профессией учителя, якобы работая директором модельного агентства. – надула губы Лауры. — Но тем не менее, у меня появились новые цели, я ушла учиться дальше и поступила в аспирантуру. Оттуда и поползли слухи, что я скрытый кардинал с многомиллионным состоянием и известностью. Тяжелые времена были и все старались держаться в месте, но я выбыла из этого стадного общества. Теперь меня упрекают, что я кидала number one. — Интересная политика, - нахмурила брови Третьякова. — Дуристика, конечно, но в целом интересно. Мм! А с Никольским вы давно знакомы? — А что? — Просто он позвонил тебе и так переживал о твоем состоянии, да и в целом, интересовался, добралась ли ты до дома. — Ты что, ревнуешь? – подколола тут же Лаура. — Нет… - закатила глаза блондинка. — На самом деле да, нам приходилось работать в одном институте. – спокойно рассказывала профессор. — Наше знакомство тоже было из разряда вон выходящего. Не хуже вчерашних событий празднований. Увидеть его в вашей школе было неожиданным в то время для меня. Но не переживай, звонит он лишь исключительно после пьянств, в которых мы так чопорно упиваемся. И вообще, я не хочу говорить о работе! — Хорошо, как скажешь. – испугалась Мария, слыша истерию возлюбленной. — Может обед приготовить?! — Феее, - скривилась Лаура — Если хочешь можем заказать еду на дом? — Ты думаешь я не смогу приготовить нам поесть? – возмутилась Третьякова. — Нет, я просто не хочу, чтобы ты что-то делала. Не хочу тебя отпускать. – обняла она с боку девушку. — И вообще не хочу отпускать, так что сиди со мной. — У-у, - мило умилялась Мария, видя, как шатенка млеет в своей любви. — Кого-то явно плющит от чувств, да?! — Ага, - с прикрытыми глазами ответила старшая. — Я надеюсь, мы теперь точно одни? — Да, Мари уехала, отец еще на вторые сутки останется… - вдруг резко замолчала Маша. — Лар, давай не будем. — Что не будем? - с сонными глазами посмотрела она на ученицу. —Мм? — Ну… без твоей лишней страсти, я понимаю, что ты скучала, но твоё состояние меня пугает. — Ха, - гортанно посмеялась профессор. — Я и не хотела секса, Маша. Перестань меня опошлять в своих мыслях. — Я и не…ой, да иди ты. – отрезала блондинка, краснея как помидор. — Принцесса переживает за моё состояние? – кокетничала шатенка, дабы смять углы. — Да, Лаура. – поцеловала она возлюбленную в лоб. — Состояние ужасное после таких посиделок. Но таблетки скоро начнут действовать, ты к вечеру будешь как огурчик. — Давай ещё поспим? – как-то тихо спросила Лукина, словно маленький ребенок. — Что скажешь? — Я бы не отказалась, наша ночь в туалете дает о себе знать. – зевнула кареглазая. — Пошли в комнату, а то этот диван точно передавит мне последние целые ребра. — Ойй, это вставать нужно, а я не хочу. Я так удобно лежу. – довольно улыбнулась шатенка, утыкаясь носом в молочную шею девушки. — Если конечно… — На ручках тебя ещё тащить?! Ага, сейчас бегу, волосы назад. – возмутилась блондинка и вдруг резко свалилась с дивана. — Ауч! Ты! — Что я? – с закрытыми глазами спросила профессор довольно улыбаясь. — Мм? — Ты специально меня вытолкала с дивана? Наглая! – бурчала кареглазая. — Ты же хотела идти в комнату?! Ну так вот, я просто помогла быстрее встать. – дьявольски улыбнулась Лаура. — Ой, как надулась. Ну извини, иди ко мне. – Лукина протянула руку и тут же получила ответную карму. — Ауч!       Лаура в миг оказалась на полу взирая на натяжной потолок квартиры Третьяковых. Голова отозвалась глухой болью, а сердце колотилось, как у трусливого зверя. От такой неожиданности адреналин знатно выработал свою функцию. Лаура стала смеяться лежа на полу. Третьякова выгнула бровь, ожидая совсем другую реакцию возлюбленной. Сейчас она видела совсем иную Лауру. Такую милую, часто смеющеюся и нежную. Лукина подняла корпус на локти и посмотрела на довольную Марию. Девушка подала ей руку, и профессорша приняла помощь. Лаура посмотрела в карие радужки и резко притянула к себе ученицу. Дыхание опыляло их губы, и каждая хотела сорваться, но они ждали. — Хочешь поиграть? – загадочно улыбнулась старшая. — Ты первая начала эту войну. – пыталась вырваться Третьякова, но тщетно. — Специально будешь держать возле себя? — Сколько потребуется. – сказала она ей прямо в губы. — От меня не так просто убежать. — Хочешь проверить? — Беги… - отпустила хватку та, но кареглазая ни разу не шевельнулась. — Вот видишь, ты сама сделала выбор. — Меня устраивают мои решения, - Маша привстала на носочки и оставила обольстительный поцелуй у уголка губ профессора. — И я хочу каждый раз стоять к тебе близко. — Потому что только хочешь? — Потому что люблю! – шатенка самодовольно улыбнулась и притянула девушку в горячий поцелуй. Она всегда любила игру слов, поэтому часто могла изводить Машу, дабы услышать это заветное «Я люблю тебя». Профессорша спустила руки на бедра девушки и рывком подняла кареглазую. Мария постоянно удивлялась такой грации старшей, что так властно притягивала её к себе. Лаура придерживала кареглазую за ягодицы, медленно направляясь в спальню. Признать, Лукиной нравилась таскать Машу на руках. Она была легкой и даже слишком, да и в порыве страсти она любила, как девушка обхватывает её талию и тянется на встречу ласк.       Лаура вошла в спальню и аккуратно сбросила свою ношу. Губы Третьяковой уже были немыми за утро поцелуев, в ней было совсем мало сил. Шатенка, не отрывая контакта глаз, привстала на ноги и подошла к окну. Задвинув плотные атласные шторы, профессорша вернулась к кровати. Комната погрузилась во мрак, как и сама Лукина. Она довольно игриво начала расстёгивать брюки. Секунда и горячие бедра предвстали оголенными. Дыхание Марии участилось от таких видов, но Лаура не останавливалась. Белые кружева белья заставил прикусить нижнюю губу девушки, которая почувствовала волну столь сильной эротики. Шатенка медленно откинула брюки в сторону и принялась за рубашку. Пуговица за пуговицей неспеша открывали обзор на обнажённое тело профессора. Третьякову немного передернуло от развратных мыслей, но Лаура лишь позволила насладиться красотой побуждающей страсти. Она не сняла рубашку, а попросту медленно поползла к Марии, которая непроизвольно подалась вперед.       Лукина знала, как сводить с ума любовников, даже самых не опытных. Её грация была на уровне высшего каста умений. Шатенка страстно начала целовать возлюбленную, но чувствовала в себе усталость. Она не хотела продолжать, поэтому отстранилась от разгорячённой Марии. Блондинка всё понимала и просто любовно прижалась в её объятия. Третьякова прикоснулась к полуобнажённому телу Лауры и почувствовала настоящее тепло. Оно было горячим, словно лава. Кареглазая накрыла их одеялом и улеглась на бок. Третьякова чуть напряглась, как только рука Лауры проползла у неё по животу и властно потянула назад, но потом она отпустила себя и поежилась в объятьях профессора. Спиной девушка чувствовала её грудь, затылком — дыхание, ступнями — икры. Она была максимально близко к ней и это одновременно дарило наслаждение и обескураживало. Её мерное дыхание заставляло провалиться в сон Марию. Всё же, не сопротивляясь усталости, дамы уснули в обнимку в полной тишине. Ведь любовь и есть сон, а сон – одно мгновенье….       

***

      Ломоносов собирался в спешке. Документы на его столе валялись верх дном. Обычно он никогда не позволял себе такого срача, но сейчас в кипе бумаг он искал ту самую. Найдя договор по делу, статный лев нервно сглотнул. По его телу пробежались мурашки. Нутро немного сжалась от нервов, а ком в горле был тому подтверждением. Зацепки, улики, досье. Всё! Всё было переворошено, словно он запутался в них. Взяв папку черного цвета, Дон взглянул на часы. Время поджимало. Петр накинул пальто и поспешил к выходу.       Противный и сырой ветер моментом ударил в лицо, вызывая недовольную гримасу в его глазах. Дождь. Гроза. И вечно противный осенний ветер. Охранник стоял возле мужчины, придерживая зонт. Ломоносов огляделся и прошел вперед к своему черному как смоль автомобилю. Дворецкий распахнул дверь и статный лев сел в солон. Тепло мигом заставило ощутить контраст температуры, отчего тот слегка вздрогнул. Погода не предвещала хорошего дела и исхода. Ломоносов дал указание водителю, машину тронулась с места, скрываясь за большими воротами особняка. Петр нервно постукивал по черной папке документов. Он нашел весомую зацепку и приближался к преступнику, словно хищный зверь. Дон достал мобильник и начал звонить Михаилу. Гудки были протяжными и длинными, словно абонент специально изводил терпение главного авторитета. Ломоносов сомкнул кулаки до белых костяшек и довольно грубо сжал кожаное сиденье.       МВДешник, который курировал Петра, не взял трубку и это стало накалять переживание статного льва. Мужчина открыл бар в салоне авто и отпил импортный напиток. Терпкость алкоголя приятно спустилось по горлу и Ломоносов довольно прикрыл глаза. Нет ничего лучше, чем столь пикантный вкус терпкости. Он открыл папку и достал небольшое досье, собранное Михаилом. Перед его взором красовалась девушка. Это была Эвелина Ранней. Она довольно сильно изменилась за 5 лет отсутствия, но всё равно в ней была отличительная черта. Теплые изумрудные глаза, словно драгоценные камни зеленого циркона. Именно они были отличимые в ней. Хотя… Петр помнит всё, каждый изгиб, остроту скул, губы и многое другое. Уж слишком тесно Лаура была связана с ней, Ломоносову приходилось запоминать столь экзотическое. Смуглость кожи чистокровной итальянки сложно скрыть и Дон узнает её под какими бы вещами та не скрывалась.       Автомобиль сбавил скорость, Ломоносов взглянул в окно. Темные и серые коробки многоэтажек выглядели угнетающе, словно в страшном сне. Побитые окна, выдернутые решетки, осыпающиеся казарки, сломанная детская площадка и разбитый асфальт. Тут было ужасно холодно и удручающе. Черный Rolls-Royce завернул в другую улочку, которая была ограничена узким переулком. Машина въехала между двумя домами и остановилось у железной и замызганной двери. Петр нервно сглотнул и взял папку. Если верить достоверной информации, Михаил находится здесь. Но неотвеченный вызов наводил на страх и недоверие. Что-то тут явно не чисто. Открыв дверцу машины, Ломоносов грозно наступил на лужу, которая противно брызнула на брюки. Гневно выругавшись, он грубо закрыл дверь и авто отъехало от двери. Дождь мочил волосы и медленно остужал пыл мужчины. Ему не здоровится в последние дни, но он остаётся в непоколебимой маске отрешённости.       Петр ступал вглубь темных коридоров. Тут было тихо. Тишина противно врезалась в слух, заставляя ощутить биение сердца и шорканье каблуков. Он проходил всё дальше и дальше, но так и не услышал голоса прибывающих приспешников. Он остановился и холодок пробежался по спине. Это было не к добру. Ломоносов открывал одну дверь за другой, пока не увидел свет в дальнем конце коридора. Петр насторожился, но всё равно шёл вперед.       Он вошел в пустую комнату. Тут было множество прожекторов и закрытые пленкой полотна. Это походило на морг, но грязные цепи, весящие на потолке, говорили об обратном. Станки, столы с чертежами, пыльные светильники и пустота. На одном из столов лежали папки белого цвета, что говорило присутствии следственных органов. Пара пистолетов, лежащих рядом, были предназначены для дела. Но где все? Ломоносов нахмурился и стал осматривать помещение. Оно было большим и, в частности, закрытым. Он отодвигал клеёнки, осматривался по сторонам, но всё равно не слышал людей.        — Михаил?! – крикнул Дон, но ответа не последовало.       Дымка паники заполонила нутро мужчины. Он обходил настенный покров, отодвигая одну клеёнку за одной. Отодвинув последнее полотно, он услышал позади удар стекла. Статный лев резко оглянулся и стал вслушивался в шумы, которые мигом утихли. Ломоносов попятился назад и ударился затылком об очередную спускающуюся цепь. Тихо шикнув, он обернулся и наступил в вязкую жидкость. Скривив лицо, Петр поднял ногу, а за ней потянулась и липкая субстанция красного цвета. Она тянулась тонкими струйками, пачкая окантовку туфлей. Петр сглотнул и присел на корточки, вытянул руку в черных перчатках, черная кожа мигом окрасилась бордовым оттенком. Ломоносов нахмурился и стал растирать красную жидкость. Это была кровь. Насыщенный сгусток, который куда темнее среднего оттенка кровавого потека. Видимо, она давно тут, раз успела потемнеть. Мужчина поднял взор и ужаснулся. Маленький сгусток был ерундой по сравнению с целым кровавым океаном перед ним. Судорожно сглотнув, статный лев тут же достал пистолет. Оружие было гравированным, холодная платиновая сталь и золотые вставки у основания рукоятки. Даже в оружие авторитетный Дон относился с некой принципиальностью выбора и эстетики.       Он медленно ступал вперед, не упуская из виду кровавый подтек. Чем ближе он был к крови, тем больше открывался взор на протяжность этого ручья. Ломоносов пожалел, что не взял с собой охрану, но и отступать было бессмысленно. Петр остановился у стены, прислушиваясь к звукам. Тишина. Резко вынырнув из-за угла с пистолетом, он начал выискивать жертв. Но то, что он увидел перед собой, подвергло в ужас авторитета мафии. Перед мужчиной было кровавое месиво. Рвотные позывы тут же подкатили к горлу. Запах сладковато-металлического привкуса был отличим и вызывал муть в груди Петра.        — Что здесь произошло?! – был испуган тот, не отпуская ствол оружия. — Михаил!       Ответа не последовало. Труп мужчины в черном костюме небрежно лежал на столе. Но этот убитый был не один. На полу лежало ещё четыре тела, на лице которых застыл немой страх ужаса. Ломоносов обходил тела одно за другим, не видя признаков жизни. Они были безжалостно убиты, словно этот кто-то специально покарал их за грехи. Повертев головой, он следовал вперед. Тела, кровь, разбросанные бумаги. Всё это наводило на страх статного льва. Обойдя новую стену, он резко вышел из-за угла, держа пистолет на прицеле не хуже детектива. Прямой взор ястреба, серьезное выражение лица тут же спало, видя картину нового убийства. Петр быстро подбежал к убитым и стал переворачивать тело мужчины. Это был Михаил. Дон отскочил назад, не веря своим глазам, майора убили прямым выстрелом в лоб. Сквозная дыра в черепе истекала красно-алой струйкой, Петр скривился, МВДешник лежал в луже крови не один. Мужчина умер неестественно, а будто погиб от собственной глупости. Его рука была сжата в замок с женскими рядом. Взор Ломоносова очертил женское тело и прибыл в самый страшный крик ужаса. Рядом с майором лежала убитая Ранней. Эвелина лежала полубоком, а на её глазах застыли мокрые дорожки слез. На её теле было три огнестрельных ранения, которые стали летальными. Убийца точно знал куда стрелять, чтобы жертва навсегда утонула в темноте последних минуты жизни.       Петр был испачкан в крови и не верил в происходящее. Кто? Кто это мог сделать? Задавался вопросами Дон. Он был в смятении и опустошении. Ломоносов с сожаленьем взирал на Эвелину, которая и была главной его целью приезда сюда. Михаил всячески пытался защитить её, но увы, сам попал под пулю. Мужчина прикрыл глаза и томно выдохнул, сзади резко разбился плафон прожектора. Ломоносов не испугался, он знал, если убийца не убрал эти бренные тела, то и на его долю достанется почесть жестокости. Петр встал и голову резко пробил звон. Оглушающий писк в ушах заставил статного льва потерять ориентир. Он схватился за голову и упал на колени. Было неистово больно. Слух резало пополам, а мышцы сводила дрожь и напряжение. Петр приоткрыл глаза, но помещение оказалось во мраке. Одиночный свет в самом конце был единственным источником в этом помещение фабрики.       Дон будто не контролировал своё тело. Его постоянно пробирало в дрожь, словно от удара электрошокером. Он заставил себя подняться, хватаясь за руку, которую пробирала боль. Мужчина лихорадочно начал оглядываться и теряться в помещении. Откуда он пришел?! Самым разумным было идти на свет, который был спасательным маячком. Его стало покачивать, словно в лихорадке. Испарина на лбу, капельки пота и тяжелые шаги. Он чувствовал боль во всём теле и никак не мог унять ее. Петр оперся о стол рядом с прожектором и услышал…свист?! Определенно, это был он. Такой мелодичный, звонкий и слегка насмешливый. Ломоносов резко обернулся и выставил ствол, но в темном мраке не было видно что-то столь живое. Звук менялся, стремительно быстро разлетаясь эхом по фабрике. Глаза статного льва покрывались пеленой, словно он под действием психотропных веществ. Он потянулся к вороту и расслабил галстук, но воздуха было ничтожно мало.       Тяжело дыша, Петр увидел тень, которая стояла в мраке. Осанка её была ровной, а плечи расправлены в крылья, что мощным потоком придавали ему уверенности. Одна рука была в кармане и лицо в тени. Этот некто поднял голову и оголил ряд белых зубов, забавляясь над жалким положением этого авторитетного мужчины.        — Кто ты? – полушёпотом спросил Петр. — Покажись, жалкий трус!       Некто лишь усмехнулся и отпустил руку. Металлический блик дал понять, что убийца имел оружие, а точнее, пистолет серебристого цвета. Ломоносов тут же выставил оборону. Секунда. Время и звуки стали словно прострацией эха. Бах! Петр как ошпаренный выронил ствол. Убийца, напротив, стоял с улыбкой хищника, а из дула собственного оружия валилась струйка серой дымки. Выстрелить Ломоносов не успел, так как безжалостный убийца выстрелил прямиком в оружие статного льва. Петр нахмурился, что-то было столь знакомым в подобном действии.        — Уроки не прошли зря для тебя, не так ли?! – улыбнулся словно в бреду Дон.        — Хм! – всё что выдал некий лик.        — Зачем? – поинтересовался Петр. — Зачем ты убила их, Лаура?!       Тень двинулась вперед и показала себя. Это действительно была Лукина. Шатенка стояла непоколебимо, слегка улыбаясь своей энигматичной натурой. Статная леди вышагивала вперед, словно пантера. В каждом действии светилась деловая грация. Она была неотразима, даже в пьяном бреду Ломоносова. Лаура вышла в центр, прямиком к прожектору света. На её лице играл хитрый замысел, Петр это видел, как никто иной. Директор выставила пистолет на Дона и дьявольски улыбнулась.        — Ты хочешь убить меня? – безэмоционально спросил Петр.        — Отчасти ты сам вырыл себе могилу, мой дорогой друг. – хищная улыбка не сходила с лица статной леди. — Спроси себя… За что?        — Ты не выстрелишь, Лаура. – как-то с досадой говорил Дон. — Из халос…        — Да?! – выстрельнула в плечо Лукина.        — А-аа! – слегка рыкнул мужчина. — Хорошо, будем играть по-твоему… За что, Лукина?        — Ложь за моей спиной непозволительна. – была сурова шатенка. — Ты посмел играть на стороне, причём ценой моей жизни. – она резко приблизилась к Петру. — Теперь снова спроси себя, - хищно шепнула Лукина. — Зачем я играл в эту игру?        — Ты из ума выжала?! – очередной выстрел пришелся в ногу мужчины. — М-м! Сука! Зачем я играл в эту игру за твоей спиной?        — Ответ скрывается в тебе, Ломоносов. – улыбнулась она и отошла в сторону. — Ты преследуешь цель, чтобы огородить от правды. Правды, которая в твоем понимании лишь истина - «верности». Верности остаться у твоих ног. – вдруг поменялась в лице Лаура. — Но я не игрушка, Ломоносов. Ты прекрасно знаешь, что я никогда не стану идти на поводу твоих прихотей. Ты потерял всё… - улыбнулась хищно директор. — Всё! Но я никогда не стану частичкой твоей семьи. Мне не нужны твои миллиардовые состояния, статус и власть. Я хочу лишь жить…без лжи.        — Тогда зачем ты убила Ранней?! – кривился от боли Петр. — Я больше, чем уверен, что ты узнала правду.        — Нет… - отрицательно качала головой Лукина. — Я не стала слушать её. Она сама на себя навлекла смерть, а я её ведь предупреждала.        — Что ты хочешь?        — Покончить с этой игрой разума. – загадками говорила Лаура. — Я знаю куда больше, Ломоносов. Пока ты перестраховывался и делал три шага вперед, я сделала десять назад и тридцать вперед, мне пришлось переиграть тебя. И знаешь… - надула губы шатенка. — Я разочарована в тебе, мой друг. Двадцать лет я жила во лжи и верила любому твоему слову, но ты лишь держал меня как черную оборону своего никчёмного провала.        — Я не врал тебе постоянно, лишь изредка старался уберечь тебя от…огорчения и боли. – проговорил шепотом Ломоносов, виновато склоняя голову. — Я лишь хотел защитить тебя, как не смог защитить собственную семью.        — И у тебя бы получилось, будь ты просто рядом со своей поддержкой. – была обижена Лаура. — Но ты искоренял всё, что я так сильно любила, ты заставлял насильно менять стереотип, ты просто заставил меня быть…быть…хладнокровной.        — Но ты стала сильнее и не чувствуешь боли.        — Хм, - улыбнулась Лукина, у которой скатилась слеза. — Ты ошибаешься, Петр. Я не чувствую уже ничего «благодаря» тебе. Ты постоянно ограждал мои интересы болью, программировал меня на самые летальные исходы событий, заставлял делать черную работу за тебя. За что? – качала головой Лаура. — Чтобы я носила твой статус после ухода?! Я перестала быть той хрупкой женщиной, моё тело в шрамах прошлой боли. Ты посмел от меня отстранить всех. Сашу, Эвелину, друзей, просто потому что они сделали мне больно?! Ты делал это понимая, что они близки ко мне и устранив или отдалив от меня, ты знал, что я приползу к тебе, как к единственному спасательному берегу.        — Да, я не отрицаю этого! – рыкнул Ломоносов, чувствуя боль от огнестрельного ранения. — Ты клялась мне, что будешь рядом, но всегда была далека. Когда ты развелась с Сашей ты вспомнила обо мне и смела плакать на моём плече… Ты помнишь, что я тебе сказал в тот день?        — ... какая-то часть тебя уходит с тем, кого ты потеряла, ведь дружба — это как любовь. Лучше ни к кому не привязываться, слишком это рискованно.        — Ты поняла смысл этих слов, но не смогла уйти от привязанности. – в глазах Петра плыли картины. — Я лишь хотел взрастить в тебе свободу выбора. Но ты выбирала то, что поистине ценишь – любовь. Ты подарила ему неприкосновенность и продолжила спать с ним. Ты спрятала от меня Эвви, потому что боялась потерять её и не увидеть… Но ты никогда не дарила свободу себе. А меня ты видишь врагом, спасая остатки стекла своих возлюбленных. Только… Где они были, когда было плохо тебе, м?! – говорил через силу Дон. — Они бежали, ища новую частичку счастья, пока ты медленно умирала на холодном асфальте. А я был рядом, Я! Это я каждый раз сидел у твоей кровати в больнице, я плакал ночами о том, как несправедливо обошлась с тобой жизнь, я переживал за тебя. Где были они? Где! - повисло молчание. — Вот тебе и ответ…        — Я не верю твоим словам, - вытерла слёзы шатенка. — А знаешь почему? Ты ни разу не сказал мне, почему ты делаешь это. Манипулируешь мной, а потом смеешь потакать, зная, как они мне дороги. Ты перетянул всё одеяло, но так и не смог согреться. Друзья не делают за спиной друга козни и правосудия. Ты никогда не предложил совместную альтернативу наказания для них и смеешь сам покарать их. Мы с тобой родственные души, Ломоносов, но я не твоя игрушка. – улыбнулась дьявольски Лукина. — Я знаю правду и ненавижу тебя!        — Прости…        — Прощаю. – Лукина выставила пистолет и отодвинула спусковой крючок. Её руки тряслись, а по щекам текли слезы. Ломоносов стоял гордо, зная, что шатенка не выстрелит, как бы ей не было больно и обидно. Он её всё равно простит, всё равно будет любить и всегда будет другом. Он прошел вперед. Петр уверенно шагал к подруге, руки которой тряслись от страха и эмоций. Ломоносов вплотную подошел к статной леди, чуть хромая и отпустил её руку. Статный лев обнял шатенку, одинокая слеза боли скатилась по его щеке. Сейчас он был виноват перед ней, но он тоже хотел её любви. Дружеской любви и поддержки.       Его силы были на исходе, но рядом с ней он чувствовал себя живым, хоть и раненым. Всё было как в тумане. Петр услышал щелчок и тело пронзила адская боль. Внезапный выстрел прорезал воздух, отразившись громким эхом в ушах. В следующую секунду боль пронзила грудь, словно кто-то вонзил туда раскаленное железо. Острое ощущение вертело внутри, вызывая отчаянную боль и непреодолимый страх. Сердце закричало громко, бешено колотилось, пытаясь выбраться из затворничества, исходящего от ранения.       Он посмотрел в глаза Лауры и увидел в них черную мглу ненависти. Она выкинула пистолет и довольно улыбнулась. Петр попытался вздохнуть, но понял, что не может. В глазах начало темнеть и он больше не видел перед собой свет. Дон схватился за сердце и упал назад. Во рту он почувствовал металлический привкус, что так сильно скапливался в горле...        — Ненавижу тебя! – эхом ударило в слух, после чего наступила немедленная смерть.

---

      Ломоносов подскочил в кровати, хватаясь за все участки тела. Это был всего лишь сон. Страшный сон! Но что все эти сны могли значить? Он чувствовал, что они были связаны с чем-то более глубоким, это не просто кошмары, но он не мог понять, что это было. Дыхание было лихорадочным, а в комнате не хватало воздуха. Встав с кровати полностью обнаженным, он направился к окну. Чуть шатаясь на ватных ногах, Петр распахнул плотные шторы цветом агата. Яркий свет резанул сетчатку глаза и статный лев отпрянул назад. Утро явно было не добрым и не легким. Потерев глазницы, мужчина неспешно приоткрыл один глаз, а затем и второй. Распахнув окно он почувствовал, как в лицо ударил прохладный осенний воздух. Дон не мог надышаться. Тело мигом стало холодным, как и разум, который крутил страшные эпизоды сна. Картины: смерть, кровь, Лаура и этот чертов диалог. *Я ненавижу тебя! * - проносилось в его голове снова и снова. Это было больно, пусть это был и сон, но он всё равно бил в самое больное его души.       Обернувшись назад, он заприметил молодую девушку, которая нагло на него пялилась. Желваки ходили ходуном, а глаза наполнились яростью.        — Убирайся! Прочь! – рыкнул Петр.       Девушка со скоростью света начала собирать свои раскиданные вещи. Она быстро надела нижнее бельё и захлопнула дверь. Растрёпанные седые волосы мужчины торчали со всех сторон. Поправив их одной рукой, Петр тяжело выдохнул. Обнажённое, подкаченное тело пробирала дрожь холода. На улице давно не теплые рассветы и не жаркие закаты. Подойдя к креслу, Ломоносов накинул шелковый халатик. Шелк приятно скользил по телу, вызывая легкое возбуждение. Всё же, он любил комфорт и нежность, что не скрывала его эрекция. Томно выдохнув на такую реакцию организма Дон надел нижнее бельё. Шелковые боксеры красиво обрамляли стан и ягодицы мужчины. Подойдя к газовому камину, Петр черканул удлинённое древко и бросил внутрь. Красные языки пламени тут же вспыхнули по окантовки, даря хозяину убранства тепло.       Достав сигару, Петр закурил её. Мысли его витали в подсознание бывалого сна. Давно он не видел нечто подобного и столь ужасающего. Грудную клетку щемило от легкой боли, словно он пережил этот ужас наяву. Быть убитым руками единственного и уже родного человека больно. Он был эмоциональным мужчиной и часто перенимал склонность сентиментальности. Сидя в кресле и смотря на огонь, Ломоносов потянулся к графину. Наполнив бокал чистейшим ромом, он опустошил его залпом. На лице ни один мускул не дрогнул, будто это его каждодневное занятие в столь подобном. Тишину прибывания нарушил дворецкий, который вежливо вошел в комнату хозяина.        — Доброе утро, Петр Андреевич. Как спалось?        — Ужасно! – рыкнул тот, туша сигару в пепельнице. — Ужасно… Простите меня, Николай. – извинился он перед пожилым и старым дворецким. — Я немного не в духе.        — Ничего, Петр Андреевич, я понимаю. – склонил доброжелательно голову тот. — Сделать вам кофе?        — Да, не откажусь. – встал тот. — Три ложки сахара положите.        — Сделаю. Чего-нибудь ещё?        — Да! – грозно сказал Ломоносов. — Сообщи Михаилу, что я его жду. Дело срочное и со всеми докладными чтобы он был через час!        — Я сообщу, Петр Андреевич.        — Можешь быть свободным.       Дворецкий кивнул и удалился прочь из покоев статного льва. Петр медленно расхаживал по комнате, пока снова не подошел к камину. Он поднял взор, перед его глазами весел огромный портрет во всю величину комнаты. На изображении была его семья. Вся семья… Которую он потерял, оставаясь в этом бренном мире один. Желваки на его лице стали ходить ходуном, а зубы противно отдавали скрежетом. Он потерял всё, что так сильно любил… А любит ли он кого-то? Нет, а может да?! Он давно потерялся в этом чувстве. Все ушли из жизни, остался лишь один друг. Это Лаура… Хоть шатенка и не любила сопли Ломоносова, но всячески поддерживала его в трудную минуту. Ему не хватает её порой. Раньше она часто бывала в его поместье, а сейчас живет в суете обычного ритма.       *Она снова полюбила* - пронеслось в его голове. Отчасти это было так. Всё дело в Марии, которую Лукина так рьяно защищает. Это корёжило душу мужчины, но ничего против он не имел. Просто обидно было не слышать радость в сердце подруги. Люди, научившиеся заново доверять, любить и восхищаться, обычно кричат на весь мир о своем счастье. Но Лаура нет. Она скрывает Машу от собственных чувств… А ему бы хотелось порадоваться за неё и новую возлюбленную. Ведь счастье хоть и краткосрочное, но всё равно радушное в наших сердцах. Да только… Ломоносова настораживал тот факт, что Лаура очень скромно и деликатно подходит к этому. *Ты сомневаешься в своих чувствах* - констатировал Петр. Иначе Лаура бы не стала скрывать романы и интриги. Всё было запутанно и гуманно. Петр хочет знать правду, он добьется её…

***

      Светлана сидела в своем кабинете и мысленно проклинала всех. Работы было по уши, невозможно разобраться с отчетной документацией. Директор клуба в последнее время совсем позабыла о отдыхе. Бессонные ночи и постоянный стресс делали женщину нервной и неспокойной. Она не могла найти удовольствие ни в чем, казалось, что проблемы не перестают настигать её. Внезапно куча бумаг упала со стола, вызвав гнев у Светланы. Она негодовала и с озлобленным выражением лица подбирала бумаги с пола, сжимая челюсть до зубного скрежета. Всё шло наперекосяк. Даже та самая ручка приземлилась на пол. Рыкнув, женщина отошла от рабочего стола и направилась к столику с выпивкой. Она налила себе флер шампаня и тут же опустошила его. Следом пошел второй фужер, но Света растянула его. Напряжение в теле спало, а в голову ударил маленький звоночек. Директор клуба подошла к панорамным окнам и свысока оглядывала свои хоромы. Клуб был пустым, лишь персонал бегал из угла в угол, проводя уборку и репетиции.       Одиночное прибывание нарушил чей-то визит, но Света не стала поворачиваться к посетителю. Она спокойно попивала шампанское и когда некий гость начал мельтешить у входа, директор подала голос:        — Я, кажется, просила не беспокоить меня. – рыкнула та, стоя всё также у окна. — У вас есть распоряжение и все вопросы к администратору.        — Говорит та, кто с высока смотрит на чужую работу, весело попивая спиртное, вау. – директор клуба резко развернулась к гостье и обомлела. — Ну здравствуй, Светлана!        — Ранней?! – была в шоке Светлана. — Как…как…откуда?        — И я тебя рада видеть, - улыбнулась девушка. — Ты ни капельки не изменилась, всё такая же, прекрасная и мягкая.        — Что нельзя сказать о тебе. – с отвращением сказала Попова. — Не знаю для чего ты пришла, но тебе тут не рады.        — Почему? – наивно спросила Эвви.        — Почему?! Ты еще смеешь спрашивать, после того, что натворила?! – была возмущена женщина. — Тебе вообще запрещено появляться в Москве. Убирайся от сюда пока не поздно.        — Не гожа простых людей обижать. – наигранно лепетала Эвелина. — Я пришла с миром, а ты?!        — Что?! – подняла брови та. — Ты ополчаешь на себя верную смерть, раз явилась ко мне. Я смела дать тебе шанс убраться отсюда, но теперь… Ломоносов точно будет рад спустить шкуру.        — Смерть ходит не только по моим пятам, но и по твоим. – загадками говорила девушка. — Ты у нас тоже оказалась серым кардиналом за последние года, не так ли?!        — Я не понимаю о чём ты? – прищурилась директор клуба.        — Как это ты так опростоволосилась, - качала головой девушка, ехидно посмеиваясь над Поповой. — Влезла в дело Лауры и просто так навлекла на себя беду. Интересно, Александр оповестил тебя о провале дела? Просто на вас такое дело собирают в МВД, а вы живете ни сном не духом.        — Откуда тебе известно о деле? – агрессивно приблизилась она к девушке. — Что за цирк? Я не поведусь на твои провокации, милочка. Прилетела сюда и думаешь всё знаешь и можешь пользоваться?! Как бы Лаура не узнала об этом.        — Думаете у вас одних тут связи? Ошибаешься, моя дорогая. – дьявольски улыбнулась Ранней. — Поясню тебе один нюанс. Прилетела я не просто так и не сама, мне помогли. Ломоносов уже ищет, но не найдет. Лаура… Моя любимая Лаурочка тоже не должна знать. Я пришла не просто из-за любви и добра к тебе, Светлана, нет, совсем нет. Я тут исключительно для своих дел и… У тебя нет выбора для отказа, ведь я предлагаю тебе сделку. — Ты смеешь мне ставить условия?! – была недовольна директор. Да мне плевать, что ты знаешь, слышишь?! Я не собираюсь прогибаться под таких как ты, а ты у нас еще та подстилка. – уколола женщина. — То, что ты натворила, нет… Ты изменила Лауре и думаешь я буду вести шашни с тобой ? Нет, нет и ещё раз нет! Я не предам Лукину изо всей любви к ней и дружбы.        — Браво! – похлопала Эвви. — Как благородно, я аж сейчас заплачу. – театрально вытерла слезу та. — Ладно… Если нагрянут власти, потом не плачься Лауре, что ты не причастна к этому. Как я знаю, твой сын стал совершеннолетним, на его долю тоже достанутся грязные дела мамули. Чао бейба! – развернулась девушка и прошла к двери.        — Стой! – Эвелина довольно улыбнулась и развернулась к директору. — Мой сын не причастен ко всему этому.        — Да?! – скептически подняла одну бровь та. — Я так не думаю, ведь он прямой наследник твоего капитала. Семейство, в котором творила твоя сестра… Не чисто, а ты лишь только испортила это.        — С чего мне верить твоим словам?        — С того, - Эвви достала с сумки папку белого цвета. — Урвала покуда поскольку. – передала она в руки Поповой. — Я не стану говорить, откуда эти документы, ты и сама прекрасно знаешь, кто и что за этим стоит.        — Ломоносов… - склонила голову Света читая документы.        — И не только, моя дорогая. – тяжело выдохнула белокурая. — Мне тоже неприятно находится тут, а тем более лезть за глаза. Но игра такова, мы все в ней незамысловатые персонажи, которых не спрашивали о добровольности. – Ранней внимательно смотрела на директора клуба, которая судорожно читала выписку дела. — Поверь, ты не одна в неведенье этого. Поэтому предлагаю руку помощи.        — А у тебя разве есть эта помощь? – дерзила Светлана. — Даже если это и так, - ткнула она в бумаги. — Я лучше сдохну, чем лягу под кого-то.        — Второй укол по моей физиономии засчитан, - закатила глаза зеленоглазая. — Ты доверилась какому-то доходяге, уроду и бывшему своей подруги. Пляшешь под дудку Ломоносова и до сих пор не поняла, что это лишь фарс. Поверь, Лаура знает о деле, и я свидетель тому, её реакция не была вау. Ломоносов держит всё под собой, пока Лаурочка ищет выход. Петр использует всех вас только для своей цели, которую увы никто не знает.        — Лукина не из тех, кто пустит Ломоносова вперед, а тем более уступит главенство.        — А я и не говорю о первенстве. Хочешь знать правду?! – хитро улыбнулась Эвви. — Лаура отступилась и теперь судорожно идет по пятам Петра. Ломоносов что-то мутит и М…мой человек пытается найти весомые догадки и ответы.        — Петр Андреевич всегда делает что-то не просто так. – Попова подошла к своему столу.        — Лукина до сих пор держит его?        — Я не знаю, до того, как тебя депортировала Лаура, всё пошло на самотек. – как-то с досадой говорила Света. — Кажется, с того момента все стали свободно дышать… Какая разница, это всё в прошлом.        — Большая, Света, большая. Я не знаю, что происходит с Лаурочкой, - Попова скривилась от этих слов. — Но Ломоносов играет в правосудие. Твою дело и Саши давно покоится в его тумбе. Кто знает, когда он придет сюда?! Он всегда брал шантажам и силой, зажав вас, это дело всегда выйдет боком. Ломоносов не даст гарантийный билет 50/50, он просто воспользуется и выкинет. – повисло молчание. — Я пришла к тебе единожды, больше моя компетенция не в силе. Ты поможешь мне, а я переиграю ваше дело с Александром.        — И как же ты собираешься это сделать?        — Это уже мои дела. – стала серьезной Ранней. — Мне нужно лишь знать, где сейчас Лаура.        — Что?! Ни за что! – опешила женщина.        — Не переживай, её дело я видела и где она живет тоже знаю. Мне лишь нужно укромное место, а твой клуб с большим скоплением половины города, то, что нужно. – спокойно говорила Эвви. — Мне лишь нужно с ней встретиться там, где мне не грозит опасность. Лукина не поднимет оружия в скопление люда, а прихвостни Петра не следят за теми заведениями, в которых сидит Лаура.        — Что тебе от неё нужно?        — Лишь разговор и только. Тогда перед вылетом из Москвы я не смогла ей рассказать… - виновато прикусила губу Ранней. — Ломоносов постарался и глубоко внушил Лауре, что я истинная предательница и лгунья. В последний день она не стала слушать, поэтому мне нужно ей сказать то, чего Петр ей не договаривал.        — С чего ты взяла, что Лукина станет тебя слушать?! – смеялась Попова. — Поверь, встреть ты её, перед тобой будет другая картина. Лаура давно уже не та…        — Поверь, если дело было в измене и предательстве, то она давно бы похоронила Мурочкина. – констатировала Эвви. — Лукина тоже не святая и изменяла мне с ним, - скривилась зеленоглазая. — Но лишь любящий человек вытерпит боль любимого, и я давала ей время забыть его, пока сама не отступилась. Но я не хотела врать и хотела сказать о чувствах… Ломоносов переиграл всё! – Эвелина зациклилась, так как чувствовала ком в горле. — Я прошу одну встречу и после этого я решу всё. Дело даст прок и может Лаура сама доведет все портаки вшивого льва, но, если дело пойдет против меня. Я отдам дело человеку, который ведет дело по двум фронтам.        — Двойная игра с Ломоносовым и Лукиной?! Ты меня за дуру держишь или что? – нервно усмехнулась Света. — Играть с двумя хищниками это сверх глупо, даже если и есть человек влиятельнее их двоих, не взялся бы за это.        — Лаура считает иначе, прося именно его помощи. – вдруг замялась Эвви. — Михаил до конца стоит на стороне Лукиной.        — Что?! – изумилась Света. — Михаил самоубийца?!        — Мы знаем на чей стороне правда и Миша не дурак. Даже ко всей уважительности к Петру, он не доверяет ему. – призналась Эвелина. — Я сказала тебе всю правду о деле и не вижу поводов для недоверия мне. Да, может свет истории облек меня изменщицей, но правда в этом спорна. Ты и сама знаешь, что Ломоносов никогда тебе не доверял и не был доволен. Ты знаешь, что твоя сестра ему по душе, а ты лишь приспешница халявы. И Ломоносов постоянно травит тебя этим…        — Ты хочешь мести?        — Да! – улыбнулась Эвелина. — Петр сильно заигрался в хорошего друга и крутого мафиози. – повисло молчание. — Я улечу первым же рейсом после встречи с Лаурой, а там хоть она и не будет верить в обратность моих слов, но всё равно сделает ход конем. Ты не пострадаешь, если согласишься на дело. Михаил замнет дело, да и Лукина не станет рисковать твоей шкурой и племянником. Ты лишь знаешь часть дела, Лаура больше этого. На кону жизнь не только твоего бизнеса, но и сына.        — Лаура не сводит с него глаз… - устало потёрла она переносицу.        — Мы договорились?! – протянула руку Ранней. — Ты мне даешь одну приватную встречу, я тебе полную гарантированность закрытия дела, не для тебя, а больше для сына.        — Это абсурд! – взялась за голову Света. — Вот так просто согласиться, не зная правду в твоих словах… После предательства Лауры.        — Ты знаешь меня, Света, - держала она руку для пожатия. — Мы с Лаурой Лукиной прожили пять лет, и ты знаешь мои принципы в деле. Я не из тех, кто любит трепать языком. Михаил ваша единственная надежда… Ни Лукина, ни Ломоносов, не станут на вашу сторону так, как Миша.        — С чего вдруг такие предположения? Ломоносов может и рискнёт всем, но Лаура не станет рисковать.        — Эти противоречия бесконечны. – тяжело выдохнула Эвви. — Лукина, узнав о угрозе, первая ринется в бой и Петр не сможет долго держать оборону, он уже не тот, каким был раньше.       Попова стояла перед бывшей своей лучшей подруги и не знала решений. Внутри все горело ярым пламенем. Светлана не та, кто умеет выплескивать гнев, она быстро сгорает внутри, а лицо всегда оставляет трусливого зайчика. Директор клуба много чего боится, но во главе с Лукиной она чувствовала себя более смелой и уверенной. Но сейчас столько мыслей и…Выбор. Решение, которое невозможно переиграть или предостеречь. То, что тебе дорого, всегда играет на слабостях страшного бреда. Света не может вот так просто играть на стороне и предать Лауру в тайной связи с её бывшей. Но и сына она не могла оставить, потому что материнское сердце не позволит. Если всё и в правда катастрофично, то Лукина бы сказала?! Непредсказуемость била через край, эта авантюра была одновременно спасательным кругом и мощным якорям, который тонет на дне глубоководного океана.       Светлана вытянула руку и Ранней тут же сжала её в деловой манере соглашения. Это был доброжелательный выбор. Ради сына… Всегда можно сказать: у тебя был выбор. Да, только выбирать между двумя близкими людьми сложно. Может правда и вскроется, Светлана потеряет всё влияние со стороны статной подруги, но она сможет сохранить связь сына и крестной матери. Попова давно чувствует давление со стороны общественности и чувствует, что не протянет долго на этом посту среди стаи львов. Света сжала челюсть и с силой притянула Эвелину к себе. Их лица были довольно близко и Ранней чувствовала разъярённое дыхание директора клуба.        — Лаура не должна знать об этом. – сквозь зубы говорила Света. — Я может и смогу приманить её сюда, но ты сделаешь всё возможное, чтобы Лукина не думала, будто это я сделала.        — С вами приятно иметь дело, Светлана. – ехидно улыбнулась зеленоглазая. — Лаурочка не узнает, дело обойдет стороной, ты станешь свободной, и все смогут облегченно выдохнуть. Спасибо!        — Ты играешь с огнем…        — Мне не привыкать Света, уже даже терять нечего, - больно улыбнулась Эвви. — Моя душа умерла ещё пять лет назад…        — Не смей лезть к Лауре, - с силой сжала она руку девушки. — Только разговор и не большее. Я не позволю, чтобы этот союз восстановился, только не с тобой.        — Боишься повторения старой истории?!        — Нет, но Лукина не сможет пережить этот удар. Я боюсь представить, как она отреагирует, снова увидев тебя– качала головой директор. — Я не гарантирую тебе безопасность, если Лукина решится на нечто ужасающе, её никто не остановит.        — Мне уже всё равно… - ком в горле мутил эмоции. — Я даже готова принять пулю в лоб, дабы просто высказать то, что не успела тогда. – повисло молчание и женщины отстранились друг от друга. — Лаура часто приходит сюда?        — Нет, - тихо сказала Светлана и тишина снова врезалась в слух. — Раз в месяц, не больше. У неё скоро важно дело, и она вся отдаются работе в модельном. Она даже на звонки стала отвечать через раз, а в выходные совсем теряется в своём мире отдыха или работы.        — У неё кто-то есть?! – как-то злостно спросила Эвви.        — Это не должно тебя касаться, - отрезала Светлана. — Но я не знаю и ничего сказать не могу. Лаура редко делится личными переживаниями, тебе ли не знать.        — Ясно… - сжала кулаки Ранней. — С каких пор она носит черную рубашку?        — Эмм… - нахмурила брови женщина, не понимая необходимость такой информации. — Я понимаю, что ты «соскучилась» по ней, но я думаю, особой разницы нет в выборе её лука. Лаура икона высшего стиля и грации. Мода меняется, как и сама директор Grace Models.        — Ты специально уходишь от ответа?! – грозно нависла Ранней. — Ты знаешь, Лукина никогда просто так не наденет на себя рубашку этого цвета…        — Черный лишь классика в её повседневной жизни, но я ничего не знаю про это. – выставила руку Света. — Я знаю, к чему ты клонишь, но ты даже не имеешь права ревновать её. Ты для неё пустой звук, эхо в тоннели и просто волна мнимости. Зря набиваешь цену себе, не получится переубедить Лауру... Она, уже, не та!        — Я не бежала от разговора, а вот Лукина решила всё иначе. Теперь я тут и пятилетний, затянутый разговор ей не избежать. – немного рыкнула Эвви. — Дело, которое вы якобы смогли предотвратить, далеко не закрыто. Всё только продолжается и..и… Главное чтобы это дело не кончилось у больничной койки. Лаура думает, что у неё 9 жизней, на самом деле, она специально убивает себя, чтобы утонуть в черной тьме боли и не проснуться. Но вы думаете о несчастном случае и спасаете её.        — Ты что придумала? – резко напряглась Светлана.        — Я лишь немного напомню о себе и уйду по-английски. – дьявольски улыбнулась Эвелина. — Увидите! Вы все еще увидите, на что способна Лаура. Делать не больно очень трудно и невозможно.        — Лаура убьет тебя… - кивала Попова видя в глазах бывшей пассии подруги полное умолишенние. — Ты сумасшедшая!        — Знаю! – ехидно улыбнулась девушка. — Советую Всем стоять на стороже, игра только предстоит и каждый успеет сорвать маски. - с высокой уверенностью и беззаветной решимостью в голосе произнесла слова Эвви, будто она не боялась проиграть. Светлана обратила внимание на многочисленные изменения во внешности девушки: выделялись ярко подтянутые щеки, более загорелый оттенок кожи, объемные губы и изящная фигура, будто она носила корсеты, которые живот и ребра стягивали до предела. Тем не менее, неизменным оставался её прямой взор. Глаза с ярчайшим изумрудным цветом, которые даже в темноте светились словно неон, были настоящим природным чудом, о котором мечтал каждый третий.       Попова вздрогнула, когда дверь громко захлопнулась. Лишь тишина, оставленная девушкой, стала мощным концентратом внутреннего отвращения. Света прикрыла глаза и выдохнула воздух. Полное разочарование. Страшное предательство. И такое гнусное посягательство.       Ты ничтожество! Челядь! Трусиха! Сознание аморально уничтожало женщину. Попова рвала волосы на голове покачиваясь в кресле. Что же делать?! Света взяла телефон в руки. Пронзительно тупой взгляд смотрел на абонента, к которому так любо относилась женщина. Номер был нежно подписан, как «Лукинусик» и улыбка тут же вырвалась наружу. Она должна ей сказать! Но что скажет Лаура? Именно это пугало директора клуба. Статная леди была непредсказуема в этих делах и даже слишком. Испарена на лбу, частое дыхание и тремор рук. Паника взяла вышей пик. Все сказанные слова Эвелиной имеют смысл, но есть ли толика правды в ней?! Манипуляции сыном сильно затмили разум женщины, которая поддалась материнскому инстинкту. *Без колебаний предала Лауру, а теперь пытаешься решить дело? *, *Пожала руку и как последняя крыса спрыгнешь с палубы? *, *Думаешь усидишь на двух стульях? * - смеялось сознание. Нет ничего ужасного в том, чтобы ждать, когда тебя предадут. Весь ужас в том, когда предательства не ожидаешь…от близких людей. Кому? Лукиной?! Той, что так нещадно выбиралась из этого готического чувства? После того, сколько Светлана видела слез, сколько боли причинит ей она сама и более новую с тонким шлейфом старого…       Всё стереть из памяти, забыть обещания, выплюнуть яд со вкусом предательства. Сколько дней и ночей понадобится на этот раз, чтобы рана затянулась? Лишь тот узнает дружбы цену, испытав друзей измену. И лишь тому любовь дана, кто ненависть познал сполна…