Глава 33
Немного поёжившись от пробирающего холодка, Лукина инстинктивно свернулась в клубочек. Она бы смогла это сделать, но шатенка всем телом была прикована такому горячему тельцу возлюбленной. Статная леди открыла глаза и жизнерадостно улыбнулась. Агрессивно подняв голову в сторону, злостный взор устремился вперед. Как предполагалась, край одеяла был свернут и скомкан в сторону, оголяя длинные ноги профессора. Шатенка начала пинать одеяло, дабы то раскрылось и прикрыть гусиные лапки, но тщетно. Белоснежная ткань играла свои правила. Лукина выругалась про себя, шевеля только губами. Повернувшись к Марии, девушка всё-также мирно посапывала, невзирая на ерзающую Лауру. Шатенка вновь посмотрела на одеяло и лишь сильнее прожгла его ненавистью. Вытащив одну руку из-под возлюбленной, она начала потихоньку тянуться к мягкой и теплой ткани. Но все вышло против Лукиной. Пока профессор тянулась, одеяло соскользнуло и упало на пол, оставив девушек полностью обнаженными. — Ёпт твою мать! – уже не сдержалась Лаура, вставая полностью. — Рutain de merde! Матрас был очень мягким и деформированным, поэтому встать с него было ещё сложнее. Лукина выглядела, как старая женщина, бурчащая у прилавка овощного магазина. Взяв одеяло на удушающий, как казалось Лауре, она, наконец, смогла накрыть девушку. Шатенка быстро устроилась под теплым покрывалом и начала мурлыкать. Злость и недовольство быстро улетучились на фоне этой картинки. Статная леди уставила свой взгляд вперед, приближаясь к своей возлюбленной. Она была горячей, а может, даже слишком. Или, может быть, шатенка успела так замерзнуть?! Лукина просунула руку через талию девушки и начала её поглаживать. Спящая рядом Третьякова выглядела как маленький и беззащитный ангел. Её хотелось защищать, любить и просто находиться рядом, глядя в такие искренние шоколадные глаза-бусинки. Лукина уткнулась носом в блондинистые волосы и вдохнула их лёгкий аромат клубники и отдалённой цитрусовой гаммы. Этот аромат был настолько лёгким и тягуче сексуальным, что по телу статной леди прошёлся рой мурашек. Она улыбнулась реакции своего организма, который явно показывал о ее любви и желании. Лаура таяла в этих чувствах рядом с ней. Любить её стало чем-то новым в жизни статной директорши, чем-то запретным, но настолько желанным. Шатенка спускалась ниже, целуя ушко, потом мочку, медленно приспускаясь к мраморной коже шеи. Лаура стала целовать её, так нежно, так легко, при этом стараясь не разбудить возлюбленную. Она поглаживала её животик, спускаясь поцелуями к плечику. Мария глубоко вздохнула и обняла руку возлюбленной, которая вырисовывала незамысловатые фигуры на её торсе. Девушка медленно просыпалась, такого приятного пробуждения у неё явно ещё не бывало. Лукина не останавливалась, целуя каждый миллиметр горячей и мягкой кожи блондинки. Маша улыбнулась и слегка покрылась мурашками. — Доброе утро, принцесса, – прошептала шатенка, покрывая шею девушки мягкими поцелуями. — Как спалось? — М-м-м! – простонала сонно Мария. — Чудесное утро, моя любовь. – млела от поцелуев та. — Поздравляю тебя! Ты наконец-то решила войну с одеялом. — Что?! – удивилась старшая, смеясь в плечо любимой. — Я тебя разбудила? Прости, пожалуйста. — Хм, - с закрытыми глазами усмехнулась кареглазая. — Долго вы там сражались с одеялом, Лаура Альбертовна. — Ты, слыша, что я мучалась и не помогла мне?! – возмутилась старшая. — Ну вообще! — Мне было интересно, сколько ты ещё могла играть в Лионеля Месси, пиная этот уголок одеяла к нашим воротам, – начала смеяться Третьякова. — Я так хорошо лежала, что мне фиолетово было на тебя. — Чего?! – возмутилась Лаура и нахмурила брови. — Я тут как желе карабкалась за этим чёртовым одеялом, чтобы нас накрыть и защитить от холода, а она смеялась надо мной. Всё! Я обиделась! – шатенка резко отстранилась от девушки и легла на свою половину, отворачиваясь от возлюбленной. Лукина, конечно же, не обиделась, но сыграть Анну Каренину был высшей кульминационной трагедией. Свернувшись калачиком, шатенка шмыгнула носом и потупила взор на шкаф. Но через несколько секунд, тёплые руки Марии обхватили талию возлюбленной и со всей мощью притянули к себе. Лаура немного пискнула от такой сильной хватки, но не успела она возразить, как была заткнута до ужаса тёплым поцелуем. Третьякова раздвинула ноги профессора в стороны и пристроилась между ними. Её руки медленно изучали изгибы, наслаждаясь умиротворенными вздохами старшей. Блондинка прикрыла её тело грудью, прикосновение которой вызвало тепло в холодном теле Лукиной. Девушка целовала каждый сантиметр этих потрясающих и сладких губ профессора. Маша уверенно принимала язык профессора, чувствуя наполненность. Это была дикая страсть, которая разожгла огонь в теле Лауры. Третьякова оттянула её волосы назад, открывая её шею для жарких поцелуев. Кареглазая медленно посасывала, кусала, а потом зализывала те места, которые так охотно были обласканы. Лукина выгибалась дугой, чувствуя девичьи руки на своих ягодицах. Ученица была напористой и наглой. Так по-собственнически владеть своим телом Лукина никому не позволяла. Но для своей возлюбленной, которая дарила ей моменты наполненности и счастья, она отдаться беспрекословно и навсегда. Дыхание сводило на нет. Маша сама удивилась такому приливу нежности с утра. Минуту назад она хотела убить Лауру за то, что она бессмысленно дралась с одеялом и мешала спать, но сейчас она желала её. Третьякова силилась над своими желаниями и спустилась ниже, одаривая свою возлюбленную грубыми покусываниями и нежными поцелуями. Девушка выцеловывала ключицы, ложбинку и грудь, избегая самых чувствительных мест возбуждения. Блондинка отстранилась и взглянула на Лауру, которая в неге сладострастия прикрывала глаза от удовольствия. Открыв свой взор, шатенка встретилась с темными напротив. Казалось, что в их карих радужках творится чудо. Но они просто завораживали своей глубиной. Они были похожи на кофейную гущу или горький шоколад. — Ты такая холодная… - Маша целовала руки своей возлюбленной. — Вроде должна была уже согреться. — Я мерзлячка, – усмехнулась Лаура, получая порцию нежности и любви. — Но… Что с вами такое, Мария Владимировна? — А что со мной? – приподняла она брови, смотря в любимые глаза-васильки. — Такой утрений прилив сил от вас веет прям. – закатила глаза шатенка, словно падая в обморок от восторга. — Подлизываться вздумали? — Хм, - гортанно усмехнулась Маша, от чего у Лукиной пробежала толпа мурашек. — Не будьте такой категоричной, Лаура Альбертовна. Всем нам свойственна энергия второго дыхания. А может, я и вовсе влюблена в вас. — Я ничтожно была проигнорирована с вашей стороны, столкнувшись с бедой. А какой любви может идти речь… - театрально играла Лаура, от чего Третьякова приходила в полный экстаз. — И я вообще-то обижена. — Даже так? – подняла брови наверх Маша. — Смею, вас, разочаровать, Лаура… Альбертовна. – цедила она слова одним за другим, вызывая у профессора сладостную дрожь. — Вы так и нарываетесь. — Даже слышать не хочу… — Нарываетесь… На… Мою… Немилость. – шептала у уха старшей та. — Вы довели до греха, Лаура Альбертовна. — Как я смею?! – продолжала играть шатенка, хотя уже сгорала от предвкушения этой игры слов. — Соблюдай субординацию, миледи. – слегка улыбнулась шатенка, чувствуя на себе до ужаса похотливый взор возлюбленной. — Что ты так смотришь на меня? — Хмм, - снова сексуально усмехнулась Маша, вплотную приближаясь к шатенке. — Я бы имела Вас в кровати прямо здесь, пока Вы дважды не попросите пощады. — Но… Я в жизни не просила пощады. — Дважды… Их лица были пространственно близки и Третьякова переиграла эту игру. Пока Лукина переваривала смысл сказанных слов, Мария со всей страстью вовлекла её в поцелуй. Блондинка слегка сдавила горло возлюбленной и притянула её к себя, слыша осипшие нотки восторженного стона. Она вложила свои руки в руки любимой и скрепила их замочек, страстно целуясь. В Маше играла бурная лавина эмоций. Была такая мощь, что кареглазая даже не чувствовала собственного возбуждения. Она лишь хотела обладать своей Лаурой. Третьякова опустилась ниже. И если шатенка кажется сильной и независимой внешне, то организм было не обмануть. Затвердевшие соски и частое движения бёдер свидетельствовало об исступление старшей. *Быстро ты, Лукина* - усмехнулась внутри себя Маша. Пышная грудь вздымалась всё чаще, заманивая блондинку прикоснуться к желаемому. Перейдя поцелуями на грудь шатенки, кареглазая взяла один сосок в рот, покусывая его, вторую грудь сминала ладонью, перекатывая затвердевший от возбуждения сосок между большим и указательным пальцами. Лукина выгибалась в спине, издавая сладкие стоны. — М-м-м! – выдала Лукина, вжимая голову девушки сильнее к своей груди. — Ты сводишь меня с ума... Мария не ответила, лишь довольно улыбнулась, как самая настоящая змея искусительница. Она игралась с набухшими горошинами чертовски горячо. Слегка причмокивая и зализывая соски, вызывая восторженные всхлипы у Лауры. Лукина сгорала от её прикосновений. Девушка грубо сжимала ягодицы и иногда прижималась к талии, оставляя отпечатки пальцев на белой коже. Третьякова снова припала к губам женщины, которая восторженно простонала ей в губы. Шатенка ощутила, как девушка коленом прижалась к её уже мокрому и пылающему месту. — Какая ты мокрая… - восторженно прошептала Маша, ощущая, что даже постель была сырая. — Просто скандально мокрая... – бредила блондинка, посасывая кожу шеи возлюбленной. — Моя mommy! – пошло сказала Маша, и Лукина простонала, ощущая как клитор начал пульсировать новой волной желания. — Мх-аа! – вцепилась она в спину девушки. — Ещё! Пожалуйста, скажи это ещё раз! — Моя sugar mommy! – ещё страстнее проговорила Маша и получила мокрый поцелуй от своей сексуальной львицы. Такое похотливое прозвище для себя Лаура слышит впервые. Конечно, оно имеет другую сторону развратности, но Лукиной это было по нраву. Она обхватила девичье личико руками и со всей страстью проникла в её ротик в требовательном поцелуе. Мария простонала ей в губы, когда почувствовала, как язык шатенки мягко прошелся по нёбу, а после и вбирал собственный язык. Конечно, Третьякова смутилась, называя Лаурой мамочкой. Хотя… Лукина обладала этим шармом. Вся эта дерзость, строгость, стиль, манеры – заставляли узаконить её статус статной львицы. И именно эту корону, Марии хотелось сорвать с неё. Что она не та, за кого себя выдаёт. Что она просто солнце, лучик, нежная женщина, тающая в руках своей возлюбленной. Лукина всё чаще стала двигать бёдрами. Колено блондинки было влажным от её секреции. Маша старалась быть уверенной. Но, как говорится, книга не фильм, а кино не жизнь. Пытаясь учиться на примере из интернета, сложно воплотить в реальность. Кажется, в такие моменты не только сердце отказывает, но и тело становится деревяным. Осознание того, что Лаура теперь её девушка, её возлюбленная, её новая строка в жизни, туманило рассудок. И это скованное стеснение мешало переступить порог ученица/учитель в её мыслях правильности. *Боже, нахер я вообще это затеяла?! * - пронеслось в сознание кареглазой, которая спускалась дорожками вниз. Услышав приглушенный, но протяжный скулёж от шатенки, Мария улыбнулась. *Хм, ради этих стонов можно и немного по позорится* - смеялась девушка над своей неопытностью. Маша наблюдала, как подрагивал животик старшей. Поэтому, чтобы удвоить и подстегнуть новые ощущения в этой бестии, девушка начала щекотать половые губы. Открыв большие губы указательным и безымянным пальцами, она потирала малые губы, наслаждаясь тем, как они стали более упругими и чувствительными под ее прикосновениями. — Ты такая горячая, – прошептала Третьякова, чувствуя, как горят её пальцы на пикантном месте профессора. — Ну? –блондинка не касалась ее напрямую, заставляя Лукину доставлять себе удовольствие. — Балуй себя. — М-м-м! Дааа! – шатенка начала двигать тазом, прикасаясь клитором о пальцы девушки. — Маша, пожалуйста… Мх-ааа! Мария коварно улыбнулась и надавила на налившийся кровью бугорок. Лукина тут же простонала дурнем, словно её ударили электрошокером. Хотя, под такие ласки и долгого воздержания, возбуждение делало ее особенно чувствительной. Вчерашняя ночь была пикантной, но эти герои любовники не могли этим насытиться. Каждая ночь, поцелуи, укусы, сопровождающиеся дикими стонами и пикантным сексом. Иногда им казалось, что они ничем не лучше животных в попытке совокупления. Мокрый поцелуй между ног, заставил Марию вкусить всю прекрасность её возлюбленной. Она была столь живой, горячей и страстной. Как она выгибается, лишь прикоснувшись к ее возбужденному месту. Как в ней борются активная и непокорная стороны с пассивной женственностью и утонченностью. Маша до сих пор не могла постичь, как эти две стороны прекрасно дополняют её возлюбленную. Но с каждым интимным сближением Лукина открывала свои новые горизонты, а именно, свои стоны удовольствия. — Да! Да! Мм-даа! – Лаура стонала громко, опираясь руками о изголовье кровати. — C'est tellement bon! Как Марии нравилось, когда в порыве эмоций профессор так чувственно говорила на французском. Будь это злость, порыв нежности или боль. Ведь для неё это был не просто язык самовыражения, а своя индивидуальность в грации и обществе. Не зря говорят, что французский – это язык любви и достояния. Шаловливый язычок девушки петлял в разные стороны, уже не прикасаясь к налившемуся кровью клитор. Ей казалось, что если она притронется к нему, старшая быстро кончит, так и не насладившись приятным сладострастием. Она пробовала каждый миллиметр её кожи и чувствовала всю красоту вкусов. Блондинка слизывала все соки, которые так естественно текли у её возлюбленной. Её парфюм и естественное возбуждение кружило голову кареглазой. Язычок девушки вошёл внутрь старшей, чувствуя, как пульсирует и сокращаются её мышцы лона. Она готова! Мария резко отстранилась, а Лукина мигом распахнула глаза. В этих сапфировых глазах играла искра разочарования и возмущения. Лаура посмотрела на ученицу и резко закричала. — Ах! М-м-м-м! – прикусила губу шатенка, ощущая приятную истому внизу живота. — Третьякова, я тебя убью! — Тебе не нравиться? – как-то с издёвкой спросила блондинка, двигая пальцами внутри возлюбленной. — Я могу прекратить. — Лучше заткнись и спустись ниже! – рявкнула профессор, сжимая блондинистые волосы от удовольствия. Третьякова коварно улыбнулась и прикусила сосок женщины, играя по всем грязным правилам своих мечтаний. Эффект неожиданности самый непредсказуемый, не так ли?! Пока Лукина была в бдениях мыслей и пьяном бреду, Маша довольно коварно вошла в неё двумя пальцами. От такого грубого вторжения в глазах шатенки появились слёзы, которые были смешаны в гамму со сладким вожделением. — Ааах! — Лаура выгибается с громким стоном. Мария довольно улыбается и начинает водить языком по пышной груди, при этом ускоряя темп. Она продолжила двигаться внутри неё, оставляя мокрые поцелуи на безупречном теле. — М-м-м.. Да.. Да, детка.. – от этих слов девушку охватывают самые суровые похотливые желания. Она задается вопросом, откуда у нее столько подобных мыслей? Но сейчас мысли бесполезны, как и внутренние сомнения. Прикусив губу, в этот момент девушка добавляет третий палец. — Ммм-ах.. Да.. - Лукина сама двигается на встречу действиям своей любимой, слегка сжимает её грудь. — М-м-м даа.. Моя принцесса… Дааа! Маша прильнула к её губам, ускорив темп, но та быстро отстранилась ведь задыхалась. Шатенка только с силой сдавливает белые простыни, выгибаясь и двигаясь в ритм этой сладкой пытке. Третьякова ощущает, как вокруг пальцев начало пульсировать, а позже и медленно сдавливать пальцы. В этот момент блондинка поняла, что её возлюбленная подходит к пределу. Маша страстно улыбается и доводит женщину до пика, от чего та извивается с громким стоном. — Я сейчас.. М-м-м-м! Даа!!! – профессор вцепляется в спину девушки, оставляя красные полосы, что так нещадно царапали ногти статной леди. — Мх-ааа… Тело Лауры дрожало кажется слишком долго. В ушах бил целый оркестр сердечного кульбита, а ноги приятно сводило судорогой. Все же, несмотря на гнев и стать Лукиной, она остается в постели безудержным романтиком, но Мария далека от устоя романтизации. Её белокурый ангел был лишь маской её дьявольского характера. *И всё же Лукина признай, что именно такой секс тебе по душе* - смеялось сознание, как и сама женщина. Несмотря на напряжение, шатенка понимает, что любовь действует в обе стороны, так же как и доверие. А доверить себя в постели стоит куда дороже и куда гуманнее, если перед тобой тот самый и любимый. — Спасибо… — выравнивая дыхание, произнесла Лаура. — Пожалуйста. — блондинка довольно улыбнулась и чмокнула её в губы. Восстановив дыхание, профессор припала к губам Третьяковой, положив руки на её талию, на что та с любовью ответила на поцелуй. Лаура очень плавно двигала руками по столь желанному телу и также плавно доходит до пылающего места, на что Мария ухмыляется сквозь поцелуй. Но, крепко вцепившись в руки учительницы, та поняла, что это блокада. Она доставила ей удовольствия по собственному желанию и любви к ней, не требуя взамен, и это очень воодушевляло старшую. Всё же не все такие чуткие эмпаты, как её принцесса, поэтому, прижав её к себе ещё сильнее, лишь страстнее целовала сладкие губы. Сколько они целовались? Никто даже и не хотел знать. Их слишком захлестывала страсть обнажённых тел и жарких поцелуев. Губы немели, язык свершал незаурядные движения, а дыхание всё сокращалось до критического нуля. Лаура подалась боли и отстранилась от девушки первой. — Проиграла, Лукина! – победоносно, но очень запыхавшись тараторила блондинка, ловя звёздочки от резкого поступления воздуха в лёгких. — А говорила, что никогда не просишь пощады. — Ой-ой, гордись до пенсии. — Твоей что ли?! — Оборзела? – резко прижала она девушку в кровати. — Я с жуликами не вожусь. Если бы кое-кто не укусил меня в порыве страсти и на последнем издыхание, я бы победила. — Вы слишком вялой были, Лаура Альбертовна. Хотелось побольше страсти от вас, но вы отстранились. — Маленькая чертовка! – шатенка ударила ту по бедру, отчего кареглазая еле простонала и прикусила губу. — Что же с вами сегодня такое, Мария Владимировна?! Лезете целоваться, угрожаете, а потом и вовсе совращаете. Не стыдно так поступать со своим профессором, м?! — Знаете, моя самая страстная и властная профессорша заслуживает всего самое прекрасное. – кокетничала блондинка. — Я очень старалась быть активной сегодня, при чём с утра отметь. — Мы проснулись на часах был уже обед, Маш. – стала занудничать шатенка и Третьякова насупилась. — Время уже приличное после наших всех развлечений… Спасибо Вам, Мария Владимировна, – шепнула она прямо в губы. — Три часа прелюдий и не только, и вправду взорвал во мне фейерверк. — Так мы же всего лишь целовались 21 минуту и 44 секунды. — Боже… - взвыла Лаура, не веря своим ушам. — Ты ещё и время засекала в такие моменты? — Да, это было самое лучшее время за всё наше время поцелуев, - отметила блондинка, поправляя взмокшие волосы возлюбленной. - Но самым ярким из всех оно останется в моей памяти. — И какой же? – мило улыбнулась Лукина. — Когда мы целовались под звёздным небом и любовались видом ночного города. Тот день был для меня невероятно особенным, благодаря тебе и твоей нежности. И да, с той ночи твой пиджак до сих пор висит у меня в шкафу. Полки в нём месяц пахли твоими духами. — Как мило, – Лукина покрылась румянцем от смущения и воспоминания о том дне, как долго она силилась с чувствами наконец поцеловать её. — Было очень волнительно видеть тебя в таком состоянии и… — Не надо, Лар, – взяла она её лицо в ладони. — Главное, что ты была рядом и помогла мне… избежать ночь в этом гадюшном обезьяннике. — Ха-ха! – начала смеяться профессор. — Знаешь, в тот день я была такой злой, что грозилась сесть в камеру напротив. Хотя, такой хулиганке, как ты, не помешало бы пару тройку дней исправительных работ, чтобы избавиться от излишней самоуверенности. — Так, а что не оставили?! – коварно улыбнулась Третьякова. — Жалко было тебя, вот что, моя принцесса. Сидела как маленький котенок, и как пройти мимо такой прелести? — Подлизываетесь, Лаура Альбертовна? – потянула она её на себя. — Или блефуете?! — Разве я умею? - игриво закатила глаза Лаура и тут же была о целована. Сегодня Мария была настоящей жрицей любви. Лукина расщеплялась на атомы и разрешала своей возлюбленной делать всё. Девичья стеснительность потихоньку улетучивалась, хотя опытный глаз шатенки видел робость мыслей. Хоть девушка и интимно пристаёт к ней, в её глазах всё равно видны страх и сомнения. Но разве Лукина вправе останавливать её со своим нравоучение? Нет, опыт приходит со временем, и Лаура даёт этот опыт и непринуждённость. Тихие, но противные вибрации заставили блондинку отстраниться от столь пикантного момента. Разорвав поцелуй с профессором, девушка насупилась. Шатенка сама нахмурила взор и посмотрела куда-то в сторону. На белой тумбе и вправду лежал телефон, и Лукина скорее подала его кареглазой, которая лежала под ней. Мария посмотрела на абонент и нервно сглотнула. Скинув с себя старшую и выровняв сбитое дыхание от поцелуев, она неспеша подняла трубку. — Да мам? – ответила взволнованно Маша. — Привет, дочь. Мари случайно не с тобой? — Нет, – сказала девушка и взволнованно посмотрела на Лауру. — Аа… а что случилось? — Мама её звонила мне и сказала, что Мари вчера ночью сбежала из дома. — Что?! – воскликнула Третьякова, садясь на кровать, а за ней и Лаура. — Но… что? Из-за чего?! – спросила она. — Машуль, мне не откуда знать. Вы же там подружки. Вот я и позвонила, чтобы узнать, что случилось, – тяжело выдохнула Дарья. — А она вчера ездила на олимпиаду или забросила затею? Ты вроде говорила, что она болеет?! — Да, болеет. Но она приехала и участвовала в олимпиаде. Короче, я поняла… Опять, наверное, по старой. — Ой, - тяжело и досадно выдохнула мать. — Бедная девка, вообще житья не дают ей. А ты ещё подружкой называешься, что даже не знаешь, где она и что с ней. — Мам, – укоризненно возмутилась блондинка. — Я тоже не всемогущая, да и Буше сразу бы не сказала. Она вообще всю неделю устраивала нам цирк шапито. Вчера физика послала нахер, потом меня. — Понимаю, Машунь. Но и ты пойми, что на неё давят все и сразу. Плюс стресс. Позвони ей, вдруг у неё действительно проблемы. Не дай Бог, чтобы она что-то сделает по глупости, — Хорошо. – хотела отключится Мария, но резко вспомнила. — А когда вы приедете? — Ой! – скривилась мать на том конце провода. — Думаю, через два дня приедем. Твой отец всё не может найти деталь для этого титана в ванной. — Ясно всё с вами. – вздохнула Маша и почувствовала руки Лауры на своей талии. — Буду ждать. Передайте привет бабушке и папе, – улыбнулась она, чувствуя, как руки возлюбленной плывут по её голому телу. — Передам, – мило ответила Дарья и сделала воздушный поцелуй в трубку. — Пока, Машунь. Не скучай. — Пока. – отключилась Мария и тяжело вздохнула. — Боже…. — Что Буше натворила на этот раз? – поднял бровь профессор, притягивая возлюбленную в объятия. — Маш, что случилось? — Не знаю! – рыкнула кареглазая и легла на грудь старшей. — Тётя Женя позвонила, сказала, что Мари убежала из дому. Блядь… - выругалась она, находясь в объятиях Лауры. — Прости. — Ничего страшного. – поцеловала она макушку девушки. — Позвони ей. — Я-то позвоню, лишь бы она взяла трубку. Вчерашний скандал мог закончиться катастрофой. – глубоко вздохнула Маша. — Похоже, её родители снова давят на неё. — А-а? – не понимала профессор. — Родители у Буше очень строгие, Лаура. Даже не представляешь насколько. Шаг влево, шаг право – расстрел. Их мотивация была, чтобы у Мари был синдром отличницы. А дома она получает пожизненно, за то, что гуляет в таких компаниях дворовых хулиганов, как я. Но на самом деле, её мама меня любит и всегда рада видеть, но они странные… — Строгое воспитание в наше время - абсурдное дело. В частности, как и успеваемость в учёбе. – подметила Лаура. — Попробуй это сказать её родителям, – закатила глаза Мария. — Но Мари привыкла к их вечному недовольству… Иногда они перегибают палку… - Третьякова встала с кровати и направилась к шкафу с одеждой. — Ладно, сейчас разберёмся, в чём проблема. Тебе какую футболку: белую с принтом мишки или чёрную с единорогом? — М-да, выбор "колоссальный". – скривилась Лукина. — Будешь выёживаться вообще голой будешь ходить. — М-м-м! Да это же ещё лучше. – пошло проговорила Лаура и увидела хитрую улыбку на лице возлюбленной. — Фу, как неэтично, Третьякова. Хоть бы постеснялась и скрыла пошлые мысли. Пожалуй, для свое безопасности я выберу чёрную с единорогом. — Так-то лучше. – подала она футболку и резко отдернула. — Но за всё нужно платить, а слов "спасибо" в карман не положишь. — Какой ты стала вымогательницей, ужас. – Лукина притянула Марию в поцелуй и повалила на себя. — Когда из стеснительной барышни мы превратились в страстную сердцеедку? — Тогда, когда проснулась лубовь. – смешно сказала Третьякова. — Слышь лубовь, звони подруги, а то опять что-нибудь выкинешь и тогда я точно помру. Не жалеешь меня старую. Ауч! – Лукина встала с кровати, схватившись за ягодицы. — Блин! Маша! — А вот не будешь так говорить. – улыбнулась Маша, увидев след её руки на красивом месте. — Ну вообще! Сейчас позвоню в полицию и скажу, что меня избивает одна нахальная девушка-домогательница. — Чего? – возмутилась Маша. — Это я ещё не домогалась так-то. — Иди в баню! – быстро натянула бельё Лаура. — Ты нарываешься снова, Лукина! – вызывающе посмотрела на неё Лаура. — ААА! Девушка запищала, чувствуя, как шатенка одним движением подняла её на руки. Маша висела на ней и мигом упала на мягкую постель. Оседлав блондинку, Лаура коварно сковала руки девушки над головой, лишив ее возможности пошевелиться. — Удобно?! – саркастично спросила женщина. — Я, конечно, не гиперактивная утром, но… Если ты любишь закаты, то я, как солнышко могу опуститься ниже. – пошло прикусила губу шатенка. — И… поверь мне, это будет долго и мучительно. — Ты угрожаешь мне? — Нет, - легко ответила Лаура. — Я люблю тебя и буду терпеть всё, но не власть. — Так дело в доминировании? — Хм, - усмехнулась старшая. — Хорошо, что ты знаешь это слово, моя дорогая. И поверь, его стоит боятся. Я не люблю проигрывать, и тем более оставаться в долгу. – поёрзала она на бёдрах возлюбленной. — Чем принимаете? Картой или наличными?! – смеялась девушка, не воспринимая всерьёз слова Лауры. — Ха-ха! — Нет, моя принцесса… - отрицательно качала головой Лукина и склонилась к лицу блондинки. — Ты заплатишь мне своим телом. – очень страстно и глубоко пролепетала слова шатенка, обжигая кожу жарким дыханием. — А теперь будь хорошей девушкой и подругой, и позвони наконец подруге. Естественно все попытки связаться с Мари обвенчались провалом. Она либо сбрасывала звонки, либо не отвечала до последнего автономного гудка. Третьякова не могла успокоиться и, в порыве эмоций, бросила эту затею, швырнув мобильный на прикроватную тумбу. — Звони! — А толку, она не отвечает, видишь же, – вздохнула Маша, упав на мягкий матрац. — Я её придушу, когда найду. Клянусь, собственными руками удушу! — Перестань подаваться панике, Маша. – была беспристрастна профессор. — Если есть гудки, значит она в зоне досягаемости. Если знаешь, где её искать, мы можем поехать и отыс… — Ты никуда не поедешь - это во-первых, и во-вторых, сама припрётся. Мари уже убегала не раз и знает, что этот дом и моя персона — это надёжная защита от угроз… хотя бы на какое-то время. — Знаешь… - Лаура села на бёдра любимой и опечаленно отпустила голову вниз. — Нужно было проследить за ней! Я сомневаюсь, что Никольский смог уговорить её сесть в его машину после такого конфликта. — Она хоть и бывает смертельно ядовитой, но всё же написала мне, что её все-таки отвёз Сергей Николаевич. Лар… - она протянула к ней руку, переплетая их пальцы. — Ты сильно переживаешь и я ценю это. Но Мари полная дура! Она знает это и попросту играет спектакль, ну такая она понимаешь. Перебесится и всё будет хорошо. — Я тоже не меньше твоего переживаю за неё, Маш. – Лаура натянуто улыбнулась. — Может быть, я кое-кому позвоню и пом… — Лаура, нет, – прервала её девушка, и в комнате воцарилась глухая тишина. Их тихую и умиротворенную атмосферу прервал звонок телефона. Лаура потянулась к тумбочке и протянула телефон Марии. Девушка приняла вызов сразу, как только увидела входящий вызов. — Мари! Господи! Где ты? С тобой всё хорошо? – спрашивала быстро Третьякова будто стреляя с автомата. — Мне звонила мама, она начала беспокоиться за тебя. Тебя родители ищут! — Пофиг… - Буше произнесла с отталкивающим тоном. — Пофиг, потому что я не вывожу это уже… — Мари, ты что пьяна? – Маша столкнула с себя возлюбленную и направилась в гостиную. — Мари? — Может быть да, а может и нет, – тяжело выдохнула Мари. — Прости меня, Маха, дуру тупую. Вела себя вчера просто ужасно. Ещё эта олимпиада, простуда и родаки… — Марь, ты где? – внезапно начала нервничать блондинка, выходя на лоджию. — Только не дури мне. — Прости… Я не помешала вам с Лаурой? – шмыгнула носом Буше, слыша, что подруга не против её звонка в такое уединенное время. — Вы такие классные и милые. — Мари Буше! – выдала Третьякова. — Что за пессимистический настрой и нюни?! Лучше расскажи, что произошло и почему ты убежала из дома? — девушка ходила по балкону, куря электронную сигарету. — Ты ещё и пьяная. Совсем что ли? Ты же болеешь и принимаешь антибиотики. — Знаю… - смиренно выдохнула зеленоглазая. — Прости меня, Маш. Всё так накипело. Паршиво и больно… — Опять родители? – поинтересовалась Третьякова и услышала звонок во входную дверь. — Какого там чёрт принёс?! – Маша развернулась и увидела профессора, которая недовольно посмотрела на возлюбленную. Выдыхая дым от сигареты через нос, блондинка мысленно ударила себя по лбу. — Потом поговорим… - обратилась она к шатенке, обходя её. — Мари, прошу, приди ко мне и мы просто поговорим. Третьякова услышала плач подруги и одновременно открыла входную дверь. Сердце облилось кровью. Там, на пороге, стояла Буше. Она была бледной и сильно вымотанной. Красные глаза свидетельствовали о бессонной ночи, как и то, что она бесперебойно плакала от печали. Мари мигом ринулась к девушке и обняла её будто боясь с ней разлучится. Маша лишь сильнее обняла подругу. *Славу Богу, что с ней всё хорошо!* - пронеслось в сознание Третьяковой и она сильнее обняла подругу. Лукина появилась из-за угла и с некой печалью взглянула на двух горе девушек. Лаура и сама насторожилась, узнав о пропаже и суверенитете Буше, которая так сумасшедше бежала прочь от проблем. Ей было жаль девушку. — Тише, тише! – Маша гладила спину подруги, которая плакала у неё на плече. — Лар, найди успокоительное у меня. Пожалуйста. – возлюбленная кивнула ей и удалилась за скорой помощью. — Пошли. — Мах, я такая дура! — Нет, совсем нет, – она отстранилась от Мари. — Ты просто устала, тебе нужен покой. — Я хочу покой, Маша! Но мне не дают. Я устала быть хорошей для всех. Умной дочерью, отличницей, нужной подругой и серой массовкой. Не хочу… Маша тяжело вздохнула. Истерика, исходящая от подруги, даже тронула каменное сердце Лукиной, которая искала лекарства в аптечке. Третьякова помогла Мари снять куртку и небрежно бросила её на тумбу. Маша усадила зеленоглазую на диван и сама села рядом. Притянув подругу к себе, та только ещё сильнее прижалась к тельцу блондинки. Футболка с каждой минутой становилась всё более и более мокрой, но это не смущало Марию. Она довольно успокаивающе гладила ее волосы, спину и плечи. Мари окончательно расклеилась. Ее силы иссякали, а слезы прекратились, свидетельствуя о ее истощении. Лукина принесла плед и горячую микстуру лекарств. Маша скептически посмотрела на возлюбленную, которая слегка кивнула словам - «доверься мне». Шатенка присела перед Мари и слегка начала отыскивать её от Третьяковой. Буше не сопротивлялась, у неё совершенно не было сил на разумное сопротивление, не то, чтобы бодаться с сильной профессоршей. Шатенка укрыла её махровым пледом и прикоснулась к лбу девушки. Несмотря на бледность и вялость, как и предполагала Лаура, у девушки был озноб и жар. Взяв со стола горячий бокал жаропонижающего, Лукина помогла отпить ученице. Она посмотрела на Машу и отрицательно покачала головой. — У вас сильный жар, Мари. – сказала она, держа стакан у губ девушки. — Вам нужно больше принимать лекарств. — Спасибо… - едва прошептала зеленоглазая и самостоятельно приняла из рук профессора содержимое стакана "скорой помощи". — Простите меня… — Боже… - взвыла Третьякова с полным недовольством. — За что извиняешься всё время?! Ты себя вообще, во что превратила? А точнее что творишь? — Маша! – укоризненно шикнула Лаура. — Нет, Лаура! Мы с ней давно дружим и такое случалось не раз, между прочим. И я имею право причитать, – раздраженно произнесла блондинка. — Ты где была всю ночь? Отвечай! — Я..я… - шмыгнула носом подруга. — Все знают, что ты пропала. Исчезла! Испарилась! Моя мама уже беспокоится о тебе, не говоря уже о твоих собственных родителях. Я тут сижу с седыми волосами. Лаура беспокоилась еще со вчерашнего дня. Жизнь у неё говно. Знаешь, везде дерьмо, если на то пошло, моя дорогая. — А что мне делать?! Я должна была терпеть? – сквозь слёзы спросила Буше, отдавая лекарство в руки Лауры. — Каждый божий день. Одно и тоже. — Знаю! – сурово сказала Маша, из-за чего даже Лукина напряглась, увидев ее гневные глаза. — Но ночевать на улице куда приятнее, да?! — Маша! – встряла снова Лаура. — Нет, Лаура Альбертовна. Давай ей высказаться уже! – недовольно слушала причитания Мари. — Жги, Третьякова! — И буду, не поверишь! – рявкнула она, скрестив руки на груди. — Больная, с температурой, убежала на улицу. Дура? Очевидно да! – тяжело выдохнула Третьякова, видя, как подруга утирает слёзы. — Это уже не первый раз, Мари. Вчера мы немного повздорили. Ты сама начала эти сцены скандала. Никольского послала куда подальше, Лауре причитала, потом я за компанию. За что, интересно? – саркастично спросила девушка. — Потому что ты держишь всё в себе. Ты выставила нас всех дураками, показывая свою гордыню. Сделала вид, что мы для тебя такие херовые друзья. – повисло напряженное молчание. — Мари, для этого мы и друзья. И как говорится, друг познается в беде. Но ты даже не предупредила о своей проблеме. Считая, что всё вращается вокруг тебя. — Да?! – обидно протянула зеленоглазая, глядя в глаза подруге. — И именно это больно слышать от тебя. Слышать гуманную ложь! – крикнула Буше. — Но я вошла в положение... — Говори прямо, будь смелее. – драконила её Третьякова. — Мне даже интересно, в какую немилость я опять упала лицом. Или как ещё будешь полоскать наши отношения с Лаурой. — Я всегда уважаю твой выбор и всегда рада началу твоих успехов. Моя поддержка всегда открыта для тебя. Я знаю, насколько сложно даются первые чувства влюбленности. Я знаю, что это значит быть вдохновленным романтиком. И я знаю, кто тебя любит. – Лукина нахмурила брови. — Знаю, что теперь ты любима. Когда я услышала ваше признание, - Мари повернула голову, глядя на профессора. — Я была поражена, но счастлива, что ты, наконец, перестанешь мучить себя в своих недо отрицаниях о ней. Мои поздравления, кстати! – броско сказала Мари. — Но в тот день я звонила тебе, а ты не подняла трубку… Ты проигноривала, хотя телефон был доступен. И я не виню тебя, зная… Зная, что ты была с Лаурой и не стала мешать. Ты могла перезвонить, но не стала… - из глаз Мари полились слёзы и Третьякова будто немного остыла. — Я лишь хотела поддержки в тот момент. Просто услышать твой голос! Просто… — Прости меня, Мари… - Мария присела к ногам подруги. — Да, я видела, что звонила, но не стала брать. Потому что… - блондинка посмотрела на Лукину. — Счастье и эмоции затмевают разум, броско натягивая розовые очки, – сказала Лаура очень низким и гортанным голосом. — Но иногда мы забываем их снимать. А когда уже решаемся, поздно… — Мари, я не знала, что это был сигнал SOS. Но ты даже потом не сказала, хотя я пыталась узнать причину, – держала она ладони подруги. — Я понимаю, дело не только в родителях. — Нет, - заплакала Мари, пряча лицо в ладошки. — Я просто устала от мыслей… — Что случилось тогда? — Мне страшно, Маша, – навзрыд плакала зеленоглазая. — И больно от того, что моими чувствами играют, как с игрушками. Просто не ставят в хуй! – выразилась Буше и сразу же извинилась перед Лаурой, которая лишь отмахнулась в безразличии. — Чувствую себя униженной из-за него! Ещё и родители, учёба… — Из-за кого? – Мария не понимала словесный бред подруги. — Я просила его не трогать меня, но он ослушал и сделал это. – хныкала Буше. — Кто, Мари? О ком ты говоришь? – не понимала Третьякова, так как подруга говорила себе в колени. — Мари? — Макс! – выпалила Буше, смотря красными и заплаканные глазами на подругу. — Что?! – выпалила Лукина и резко развернула к себе ученицу. — Что он сделал, Мари? — Он… - девушка смотрела в разъярённые глаза профессора, но ей ещё сильнее хотелось плакать. — Пожалуйста, отпустите меня… — Скажи мне, Мари. – пыталась быть мягкой шатенка, но, видя с каким страхом она смотрела ей в глаза, отпустила. — Не бойся, – шатенка притянула девушку к себе в объятия и услышала всхлипы. — Тише – тише… — Я…я.. – хныкала Мари, с силой сжимая талию Лауры. — Он посмел тронуть тебя?! – намекала на насилие та, но девушка отрицательно промычала. — Ударил? – Мари снова покачала головой, но от этого Лукиной не становилось легче. — Хотел может… - женщине самой было противно произносить такие мысли о родном племяннике. — Взять тебя?! — Не совсем… Я просила его не трогать меня, а он силой держал в своих тисках, теша своё либидо. – хныкнула Буше. — И когда я начала отпираться, он с силой прижал меня к столу и стал целовать. — Я убью его! – рыкнула Лукина, глаза которой залились пеленой гнева. — Прости пожалуйста. — Боже… - Маша поднесла руки к лицу. — Я говорила, что расскажу всем. – Буше уткнулась в плечо Лауры. — Но он лишь посмеялся этому лепету. И после всего, он всё ещё смел смотреть на меня похотливым взглядом. Демонстрируя, что он мужчина, вызывает во мне страх, будто я какая-то легкомысленная потаскушка или одна из его пассий. Даже с того момента он ни разу не попросил прощения за свои поступки. И именно в тот день, со слезами на глазах и дрожащими руками в подкатившей истерики, я звонила тебе. Я…я… я всего лишь хотела защиты. — Мари, прости меня! – села она рядом с подругой. — Я не думала, что будет всё так ужасно. Но как? Вы же вроде проснулись, и мы только недавно болтали на доброй ноте… — Я..я… поражена. – сжала кулаки Лукина и в стыде отпустила голову. — Но это объясняет, почему все оказались в чс вашего не милования. Но вы знали, Мари, что Максим - мой племянник, так почему же вы не позвонили мне? — А разве у меня есть особые привилегии? – посмотрела она в сапфировые глаза напротив. — Разве я могу брать и пользоваться положением, зная, что для моей подруги вы девушка, а я? Разве я имела наглость?! — Тем не менее вы просто решили избежать проблем, когда можно было всё решить. И такого поведения по отношению к девушке я никогда не поощряю. — Он подражает вашей натуре – властвовать и доминировать. – броско сказала она профессору в лицо. — Только вы взрослая и знаете, когда и с кем можно фривольчать. Но он попросту не видит этого барьера запрета и неуместности. — Простите, Мари… - поглаживала она руку бедной девушки. — Мне очень жаль и стыдно перед вами. Примите мои извинения... На вас нет вины, Мари… - сказала Лаура и резко поднялась с дивана. От переизбытка возмущённости, Лукина резко встала с дивана и направилась в лоджию. Сегодня напряжение затронуло всех. Буше слегка шмыгала носом, скрывала своё заплаканное личико. Маша проводила возлюбленную взором и обернулась к подруге. — Ладно, с этим мы разберёмся, – недовольно буркнула Третьякова. — А с родителями там как? — Да как, как… Я вернулась домой и на меня с порога налетела мать. – закатила глаза Мари, вытерев нос и отпив горячую суспензию. — Только начала приводить мысли в порядок, обдумывать что натворила, как тут она начала истерить, что я не хожу больная в школу, а бегу на какую-то олимпиаду. Я просто не понимаю их! Учусь на износ – умница, хожу к репетиторам – умница, не жалею себя и здоровье на благо успеху – умница. Но потом закидывают упрёки: «ты не до конца сильная, не до конца дожала, ты такая, ссекая». Ещё отец вечером начал эту гневную тираду, что я не благодарная и так далее, просто из-за того, что пожаловалась. Я сказала, что очень сложно было и, наверное, даже и места не займу. И за свою же слабость мне влепили пощечину и…. Я устала! – начала плакать Мари. — Устала строить из себя ангела и умницу дочь. — Тише-тише. – Маша успокаивающе гладила спину подруги. — Я устала, Маша. Отец снова пьёт и распускает руки. Я устала жить в упреках, что я должна, обязана. Устала слышать, какая я якобы потаскуха, шляюсь вечерами на улице. Устала быть центром срыва их истерии. Вот! – Буше отодвинула ворот водолазки и на её шеи красовались тёмно-фиолетовые синяки отцовских рук. — Я не хочу больше. Он меня чуть не придушил… — Что?! – была ошарашена блондинка. — Почему ты не пришла ко мне сразу? — Мне было больно, а ещё страшно. Я хотела попросту забыться. — Мари. – обняла она подругу. — Ты пробовала говорить матери? — Она защищает его, выгораживая, что я не благодарная дочь. Я хочу уже съехать от них. Я даже уже просматривала варианты для съёма. Деньги есть, только… Мне нет 18 ещё, если съеду, они начнут насильно меня забирать через ментов, а хуже сидеть и знать, как отец очередной раз начнёт распускать руки. — Живи у меня. – Мари покачала головой. — Я не хочу тебя смущать, а ещё и твоих родителей. Да, я знаю, что они знают про это, но мне будет очень стыдно перед ними. Что ребёнок из такой полноценной семьи подвергается домашнему насилию и… Пусть простит меня Лаура Альбертовна за вчерашнее, и ты, Маша. — Всё-всё, хватит, Мари. – успокаивала её блондинка. — Марь, прости меня. Мне стоило догадаться о случившемся и… и… Блядь! — Маш, ты не виновата. – взяла она руки подруги в свои и посмотрела в глаза. — Я сама струсила и подалась жалости. Тем более у тебя были весомые причины не думать о плохом. — Ты совсем что ли?! – возмутилась блондинка. — Лаура в тот день больше всех переживала за твоё состояние. И наши отношения не должны влиять на нашу дружбу, Мари…. Я позабылась рядом с ней, поэтому прости меня. — Ха, - усмехнулась зеленоглазая. — Вы чудесно смотритесь вместе, когда такие домашние и свободные. А Лаура на тебя хорошо влияет. Ты прям распустилась как цветочек. Простите меня, что испортила вам день… — Главное, что с тобой всё хорошо. – девушки обнялись. — Хотя ты знаешь как я не довольно тобой, Буше. Но я сдержалась при Лауре, следующий раз не буду. — Прости меня. – уткнулась она в грудь подруги, подаваясь эмоциям. — Я сглупила. Я действительно поступила по-дурацки! Мне отец снова устроит ад. — Так… - закатила глаза Мария. — Тебе нужно отдохнуть, Мари. У тебя жар и ты сильно устала, потому что провела сутки хрен пойми где. Ещё и пила какую-то бодягу или что-то подобное. – поморщилась та, слыша терпкость дешевого напитка. — Давай. — Спасибо, Машка. – укуталась та в одеялко, что только нос было видно. — Блин, мне так стыдно перед Лукиной и тобой. – прикрыла стыдливо глаза девушка, повторяя одно и тоже на нетрезвую голову. — Ещё и Сергею Николаевичу пакет говна наговорила с дурости. Он сильно злился? — Скорее всего, он обижен, Мари. – отпустила она голову, держа подругу за руку. — Лаура по секрету рассказала, что он уехал в ближайший бар «лечить нервы». Столько эмоций в мужских глазах я ещё не видела за всю осознаю жизнь. Но несмотря на твои острые слова, он всё равно следовал за тобой, да только ты... Тебе ещё столько предстоит с ним пройти рука об руку: олимпиада, поступление, ваши пари. Ты должна, Марька, вытянуть это всё. Он верит в тебя, я верю. Да что там, даже Лаура по-тихому радуется твоим продвижениям, а ты?! – Маша повернула в её сторону и замолкла, больше не продолжая дискуссию. — Дурёха. Третьякова поддакнула одеялко для подруги и потрогала её лицо. Жар… Оставив легкий, но при этом дружеский поцелуй в лоб, блондинка лишь с умилением улыбнулась. Как бы подруга ни совершала абсурдные глупости, от этого она будет любить её не меньше. Но внутри Марии противоречили множество чувств, как плохие, так и непонимающие. Тяжело выдохнув, кареглазая встала на ноги. Осмотрев зал, девушка встретилась со звонкой тишиной дома. В ту же минуту она вспомнила о профессоре, которая довольно эмоционально покинула девушек в своём мятеже мыслей. Оставив подругу в спокойствии, Маша пошла искать шатенку. Лукина стояла непоколебимо, а главное величественно. Её холодный взор напрямую прожигал крыши высоких муниципальных зданий, что говорил о грузности мыслей. Мария подошла со спины возлюбленной и крепко обняла напряженный стан своей бестии. Брови сводились домиком, глаза налились небывалой тяжестью мыслей, а тело в миг стало каменным. Такого поступка от своего племянника она не ожидала. Да, она знала, что он мужественный. Да, знала, что он у неё ходок. Но чтобы коварно и силой сорвать с Буше порочный поцелуй, даже для него странно. Парень давно не испытывал каких-либо наклонностей к сверстницам, а тем более к одноклассницам. Максим крутился в кругах дорогой тётушки, которая всегда была окружена светскими львицами, моделями и новыми знакомствами. Может это и вина Лукиной, что она не уследила допущенное растление своего племянника, но и тот был не против играть во взрослого "bad boy". Мария упёрлась лбом в лопатки профессора и тяжело выдохнула. Она понимала, что Лукина обдумывает план наказания, нравоучений или казни для Максима. Но, с другой стороны, она выглядела растерянной и даже опечаленной. — Лар, не грузи себя. Максим не в первый раз так делает. – Лукина выгнула одну бровь и обернулась в объятиях ученицы. — Когда он в пьяной дымке, делает всякую дичь. Я не говорю, что Мари тоже святая. Её длинный язык порой мелит лучше любых лезвий. Но я клянусь, что снесу ему рожу! — Нет – это раз и, во-вторых, ты отныне больше не дерёшься, моя милая. Ты обещала мне… – укоризненно говорила старшая. — Причину всего этого саботажа мы не знаем. Я сама поговорю с Максимом. – Третьякова скривила губы в тонкую линию. — Можешь дуться сколько угодно, Маша. Но это мой племянник и я смею говорить с ним столь грозно и не деликатно. — Ты для него вторая мать… - понимающе кивнула девушка, отстраняясь от шатенки. — Но! — Никаких «но», Третьякова! – быстро заткнула её попытки та. — Я сама в шоке, пойми. Он никогда бы… — Не в первой, Лар. — Тогда, я бы хотела извиниться за него. – просила прощения Лаура за упущенный момент в воспитании. — Зная обстоятельства и то, как я строга с ним порой. Он бы никогда так не поступил. Но, видимо, здесь есть и моя провинность. — Он мужчина и в нём двигают инстинкты, не более. — Да, но и инстинкты подвластны воспитанию и манерам. – Лукина щелкала пальцами, ощущая бурю смута в области груди. — Просто… Он на самом деле ранимый, Маша. И я только могу предполагать о его проблемах…. В последние месяца он слишком холоден ко мне и меня это начинает сильно волновать. — Я тоже это заметила. – поддержала она профессора и обняла её с любовью. — Он стал закрытым. Я тут гадала-гадала…. – кареглазая сощурила глаза, додумывая мысль. — Может снова какие-то тёрки с матерью?! — Он говорит с тобой о семейных проблемах? – удивилась шатенка, поглаживая спину блондинки. — Про мать даже?! — Он не жалуется на неё, но если обижен, бывает рассказывает по секрету. А так, часто держит в себе весь негатив душевных переживаний. Иногда складывается ощущение, что он вторая копия тебя. — Мать для него уже давно не самый близкий человек. – призналась Лукина. — Всё его детство прошло не в родительской любви, отнюдь нет. Его воспитанием занимались опытные педагоги, иностранные репетиторы и Я. Скажу больше, я заменила ему ту часть материнской любви. И зная его и то какие качества я заложила в него, я поражена этой мужланистой выходке пещерного неандертальца. Меня аж трясёт от нервов. – сжала кулаки шатенка и тут же разжала их, приобнимая девушки за талию. — Опа! — Лар… - напряглась блондинка. — Руки убрала! – строго сказала она, смотря прямо в карие радужки напротив. — Маш, по-хорошему говорю. — Ага, чтобы ты меня казнила? Ну уж нет, спасибо. Мне твоего взора хватило, чтобы умереть внутри. – держала она руки профессора, которые надёжно нырнули в карман спальных шортиков. — Лар. — Я сказала - руки! – Мария отпустила запястье старшей, так как понимала, что спорить, а тем более откусаться не получится. — И как давно мы курим? — Лар… — Отвечай! Только честно. – взор статной леди стал мягким и довольно спокойным. — Ну? – вертела в руках она парогенератор. — Ещё с 9 класса. Когда всё обернулось против меня. Травма, вечные скитания по больницам, вердикт о запрете спорта и ссоры. Простые сигареты меня не забавляли, только лишь запах табака не более. Потом пошли новые открытия. Началось всё с кальяна и закончила вэйпом. — Интересно… - нахмурилась Лаура и включила органайзер по одному нажатию кнопки. — Крепость? — Эмм… - напряглась Маша, видя, как профессор внимательно изучала слегка коричневатую жидкость в баке. — Ну…эмм… — Третьякова, говори прямо и ровно. – закатила глаза Лукина. — 40 миллиграмм… - отпустила голову блондинка. — Ого! Это крепче моих сигарет, моя дорогая. – была шокирована старшая. — Я курю сигареты с крепостью 2. Ладно, сейчас попробуем. — Лаур, может не надо. – Лаура лишь хищно улыбнулась и коварно мотнула головой. Маша ощущала себя ужасно, чувствуя огромный стыд перед возлюбленной. *Боже… Мне так стыдно даже перед родителями не было, как перед ней* - пронеслось в разуме Третьяковой. Лукина поднесла вэйпаназер к лицу и почувствовала легкий ягодный привкус. Она без стеснения нажала на кнопку «чудо» гаджета и затянулась контрастными клубами дыма. Третьякова нервно заламывала пальцы, видя, как возлюбленная затаила дыхание. Лаура сощурила глаза, прожигая блондинку взглядом. Несмотря на терпкость, горло всё равно пробирала лёгкая волна зуда. Прикрыв взор, шатенка медленно выдохнула эту сладкую смесь через нос. — Вкусненько. – всё что она сказала, выдыхая остатки через рот. — Но крепко, даже для меня. — Ты пробовала раньше?! – как-то нервно поинтересовалась Маша. — Боже… Иди ко мне. – она обняла свою девушку, целуя её в лоб. — Не буду я тебя ругать или отбирать. Сама знаю, кого это без допинга в никотине. Сама как-то увлекалась этой гадостью фруктовой. – немного передёрнуло шатенку. — Но я человек, так сказать, старой закалки и новомодную тенденцию табака не понимаю. Только не увлекайся этим так сильно, принцесса. — Нет, что ты. Редко, но метко, в одночасье из-за стресса только. — Хорошо. – оставила она поцелуй на белой макушке возлюбленной. — Сильно крепкие тоже не покупай, губительна ведь эта химия. — Прости… - поглаживала она спину профессора. Лаура затянулась ещё и выдохнула большую лавину дыма, от чего Мария открыла рот и отстранилась от такого тумана. Всё же Лукина не предсказуемая в своих действиях, как подметила девушка. Шатенка закрыла глаза и отпустила голову, хватаясь за вески. Первый звоночек растёкся лёгкой дымкой и опьянил статную леди. Крепкий никотин ударил в голову, и та смешно скривила гримасу. — Улётная дурь... – улыбалась шатенка и посмотрела в глаза Марии. Профессорша развернулась вполоборота и кинула вэйп на небольшую тумбу. Разминая шею и вертя слегка головой, нервы статной леди пришли в норму быстрее, чем она ожидала. *Вот тебе и чудо сигареты 21 века* - смеялась про себя старшая, немного пошатнувшись. — Ты чего?! – руки девушки тут же сковались на талии шатенки. — Лар? — Накрыло. – улыбнулась профессор и с нежностью обняла ученицу. — Теперь теряю связь с орбитой. — Ха! – смеялись девушки. — Пошли ляжем?! У меня тоже голова раскалывается. — Да, конечно. – поцеловала она в лоб возлюбленную. Дамы лежали в объятиях друг друга. Комната погружалась в темные сумерки, а по телевизору гоняли не интересный детектив. Но девушки и не пытались его смотреть, они были в своей идиллии разговоров, суждений и заговоров. Но больше всего они просто наслаждались легкими прикосновениями друг к другу. Из-за нервотрёпки с Буше, они совсем позабыли о обеде, да что там, они вовсе потеряли аппетит, как и веселое настроение их утра. — Может что-нибудь приготовить? – спросила Лаура, поглаживая блондинистые волосы. — Есть хочешь? — Мгм, - как-то досадно промычала Мария. — Что такое, принцесса? — Это я должна была спросить голодна ли ты, и идти готовить. Но никак не ты…. — Пфф, - фыркнула Лаура. — Мне не сложно, да я и не вижу в этом что-то столь глобального. Ты моя принцесса и я хочу приготовить для тебя поистине вкусные пиршества. — Хм, - смущенно улыбнулась Третьякова, ощущая, как Лукина фыркает ей в шею. — Спасибо. – блондинка повернулась на бок и поцеловала в губы старшею, чуть наваливаясь сверху. Шатенка улыбнулась сквозь поцелуй, ощущая, как девушка быстро оседлала её бёдра. Лукину распирало от такой нежности, что она чувствовала, что уснёт. Веки были тяжёлыми, губы медленно смыкались в поцелуи, а руки раскинуты в сторону, словно она морская звезда. — Лукина, не спи. – шептала кареглазая, ощущая как профессор медленно проваливалась в сон. — Лар… — Я не могу, – еле выдала старшая. — С тобой так хорошо, что я чувствую себя живой, а не железным роботом. — Стальная моя, мы вроде собирались идти готовить пропущенный недо обед - в ужин?! – покрывала она её лицо мягкими поцелуями. — Но ты так мило выглядишь, когда расслабленная. — Да я сама так-то не чего. – прикалывалась Лаура, выражаясь молодёжным сленгом. — Не стоило мне ложится, ведь мой организм привык видеть кровать лишь только на трёхчасовой сон. — Ты совсем что ли? — Такая у меня работа, принцесса. Да и я привыкла к такому ритму. — У тебя отпуск хоть бывает? — Конечно, без него я бы ещё быстрее скопытнулась. – усмехнулась Лукина. — Сейчас у меня 2 месяца отдыха до предстоящего показа за границей. – тяжело выдохнула шатенка и открыла красные глаза. — Так волнительно себя я ещё не чувствовала. — Твой модный показ воспроизвёл на меня величайший фурор. Видеть такое по телевизору или в рекламе — одно, но ощутить эту атмосферу живьём — совсем другое дело. И смотреть твои работы одно сплошное удовольствие… Но разве дизайнер не рисует свои произведения сам? Ведь ты упоминала, что не умеешь рисовать. — Хм, - хитро улыбнулась Лукина, глядя в карие радужки напротив. — Нуу, я немного приврала. — Что? – расширились глаза Маши. — Но…но… Зачем ты сказала так? — Пусть это останется маленьким секретом, – шатенка присела в кровати и подалась вперед. — А может первым твоим разоблачением. Думала, я не поняла, чьи глаза были нарисованы на том листке бумаги? — Эмм…я.я… - Третьякову бросила в жар, видя обольстительную улыбку и хищный взор старшей, который возвращал её в то время их первого начала. — А ты не слишком ли самолюбива, моя золотая?! Мы тогда были не так уж и любезны с тобой, чтобы подаваться первой симпатии. — Ну-ну, - хитро улыбнулась профессор. — Тогда ты бы не залилась пунцовым румянцем, будь это не твои мысли о идеале человеческой красоты. — Какая ты самовлюблённая, Лукина. – пошутила она, легко похлопав старшую по бедру. — Смотрю, и ты тоже испытывала интерес, если помнишь мои эмоции и детали?! — Возможно… - риторически сказала она, сощурив взор. — Но даже сейчас твои глаза стали куда темнее, говоря о том, что ты явно в чертоге своих памятных воспоминаний. — Не правда! – отрицала Мария. — Ты специально ждёшь признания от меня, а не выйдет. Я не поведусь на твои уловки. — Уже. – улыбнулась Лукина и резко повалила девушку в кровати, нависнув над ней. — От ненависти до любви один шаг? Просто признай, что ты в первый же день почувствовала что-то столь необычное. — Я тебя сейчас прибью, Лаура. – кряхтела под ней девушка. — В первый день, когда мы столкнулись, я думала, что ты вообще высокомерная истеричка. — Ухх, спасибо за истеричку, очень приятно. – флиртовала шатенка. — Ты поэтому так долго смотрела на меня в упор? — Что?! – возмущалась кареглазая, слыша, как умело подловила её возлюбленная. — Я растерялась не более. — Ха-ха. – гортанно посмеивалась шатенка, утыкаясь в грудь девушки лбом. — Ну-ну, Третьякова. – коварно посмотрела она на свою ученицу и охотно поцеловала в губы. — Только… - в открытые губы шептала старшая. — Ты слишком откровенно пялилась на меня, и правда всё равно на моей стороне.----
Лукина вышла из кабинета директора и облегчённо выдохнула. Всё же вернутся снова на пост учителя филологических наук, в новой должности, оказалось проще простого. Хотя эта была политика общих интересов и помощи. Где интерес – это новая методология статистики для успеваемости выпускников, а помощь – дать эту статистику и поменять политику правления. Иногда нужно идти на авантюру, чтобы дать новую жизнь для будущего. Только уже будущий профессор была скептически настроена на данное сходство игры. Но она слишком азартна в подобных аферах. Ступая по пустому и длинному коридору, женщина довольно сосредоточенно рассматривала свои документы: справки, составленный план обучения, должностная ставка и особый статус привилегий. А вы думали профессора обычны? Далеко нет. За свою работу, стаж и статус академического звания, Лаура напрямую смеет претендовать на кресло директора данной школы. И она бы смогла, но не хотела погрязнуть в двойном главенстве звания - ДИРЕКТОР. Были куда активные личности в подобном. И поэтому довольно рассуждая в своих мыслях о новой работе – как некий берег спасения от Grace Models, статная леди резко врезалась во что-то, а точнее кого-то. Листы бумаг формата А4 падали словно дождь над головой. Так медленно отпускались вниз, заслоняя обзор на свой резкий stop. От такого неожиданного столкновения, дыхание Лауры участилось, а хвалённый самоконтроль резко включился в ситуацию. Однако глаза, которые смотрели прямо на нее, поглотили ее бренную душу и мысли. Нервно сглотнув, её взор метался по лицу такой юной девушки. Она почувствовала, как ее пальцы дрогнули, и только сейчас Лукина поняла, что удерживала девушку за талию одной рукой. Резко выстроив дистанцию, профессор захлопала глазами. Но громкий звук упавшего телефона молодой особы заставил женщину дернуться, глядя на гаджет, который безжалостно лежал на полу. — Простите меня, ради бога! – виновато извинялась шатенка и вдруг удивилась. Обычно это не в её компетенции просить извинения в подобных ситуациях. — Вы не ушиблись? — …. – тотальное молчание и магнетический взгляд карих радужек, заставляли Лукину ещё сильнее нервничать, чем раньше. — Извините, я вас изначально не заметила, возможно, я сильно погрузилась в эту работу с доку... Эм-м… - вдруг нахмурилась шатенка, видя на себе заинтересованный взгляд блондинки. — Мисс, с вами всё хорошо? — .… - но девушка стояла неподвижно, плывя взором по её персоне. Этот пронзительный взор заставлял Лауру чувствовать себя неловко. Юная барышня откровенно рассматривала её, что намекало куда о не пристойных мыслях. Такая наглость в подобном возмутило профессора. Если она, в своей беспорочности, пыталась быть деликатной, извиняясь за свою неосторожность, то девушка вела себя развязано. И именно такое поведение раздражало и бесило статную леди. Шатенка всегда избегала контакта глаз, особенно тогда, когда люди слишком настырно уставлялись в ее глубокие синие глаза, полные тайны. Лаура не могла сдержать своего гнева, так как она больше не выдерживала откровенного разглядывания своей персоны: — Девушка! - прикрикнула женщина на весь коридор, на что та резко дёрнулась. — Приём, Юстас – Центру!----
— Что?! – выдала Мария, метая взор по лицу шатенки. — Ты смеёшься надо мной? Такого не было, вообще-то. А вот фразу «Юстас-Центру» я хорошо запомнила и… Что! – Третьякова нахмурила взор. — Ты извинялась первой? — Не понимаю, о чём ты говоришь?! Такого же не было. – подколола её Лаура. — Или ты настолько была ослеплена моей красотой, что и оглохла в придачу? — Ещё чего! – смеялась Мария. — Ты специально меня провоцируешь, чтобы я призналась в своей… Т-а-а-к! А сама? Ну-ка, ну-ка, где там твои руки придерживали меня?! Ты сама же гипнотизировала взглядом. Как там? – сощурилась глаза та. — Любовь с первого взгляда, да?! — Пфф, - отстранилась Лукина, закатывая глаза. — Увы, это останется загадкой… — Эй! Скажи! – Маша схватила её за руку и притянул к себе. — Лар… — Лишь истина покорна в том, что… - шатенку прервал входящий вызов мобильного телефона. — Ну, видимо судьба реально не хочет, чтобы ты знала эту истину. — Лукина! Вернись и скажи правду! – начала возмущаться кареглазая. — Лаура! — Прости, принцесса, важный звонок. – повертела она смартфоном и приняла вызов. — Слушаю тебя, Пётр. — Что?! Лукина – это ты? – как-то отстранённо переспросил тот. — Нет, блин, Джек Воробей. – закатила глаза та, плюхаясь в кровать. — Конечно я, идиот! — Значит не ошибся. – смеялся Дон, услышав некий подкол. — Обычно, Лаура Лукина – это злостная медуза Горгона, что так убийственно шипит своим змеиным языком. — Ой, ой, ой! Поплачь мне ещё. Заметь, этот змеиный язык и нахер хорошо ш-ш-шлёт. – усмехнулась старшая и подтянула к себе обиженную Третьякову, укладывая ту на свою грудь. — Как дела? — Боже! Нет, это так продолжаться не может. Верните мне на связь уже Лукину, – взвыл голос на том конце вызова. — Эта какая-то бракованная. — Э-э! – возмутилась шатенка. — Если ты сейчас же мне не скажешь, зачем звонил, то... Tu peux aller te faire foutre pendant les prochaines semaines de mon absence de pitié. — Мой Лаурюсик вернулся! – восторженно млел мужчина. — Больше не пропадай так, а то я чуть не посидел тут. — Тебе это не грозит уже, – подколола его шатенка. — Скоро начнёшь сушить сухари, потом готовить супчики, а за ним и старческий склероз, мой дорогой. — Ну, ты же присмотришь за своим пенсионером?! – смеялся Пётр. — Не бросишь деда на произвол судьбы. — Я те умоляю, я быстрее состарюсь, чем на твоих похоронах погуляю. – засмеялась Лукина и резко шикнула. — Шс-с-с! — Так тебе и надо, змея подколодная! – злорадствовал Ломоносов. — Можно передать Марии, чтобы сильнее тебя треснула! — Qu'est-ce qui te fait penser que c'est elle? — С чего бы тебе говорить на французском, если нечего скрывать? – подловил он её. — Лукина бывает довольна лишь в двух случаях: первое, когда спит, а второе, когда с ней спят. — Tu es une vraie garce, Lomonosov! – шикнула Лаура и улыбнулась, поглаживая волосы рядом лежащей возлюбленной. — Не стыда, не совести, лишь бы оболгать меня. — Ну-ка, мой любимый Лаурюсик. – шатенка закатила глаза от такой псевдоласки своего имени. — Напомнить тебе, когда ты последний раз спрашивала у меня «как дела»? – Пётр демонстративно плюнул на палец и стал листать блокнот записей. — Вот именно! Хер пойми, когда это было, ещё может динозавры ходили. — Ты про себя что ли? — Иди в жопу! – цокнул тот, кидая книженцию на столик. — Я вообще-то звонил по делу. — А не чего, что сегодня суббота. — Вообще-то воскресенье, Лар. – шепотом сказала Третьякова, поправляя профессора. — У-у-у! – послышался мужской вой. — Палишься на ровном месте, Лукина. Что, отпуск от модельного бизнеса идёт на пользу? Или может, совмещаешь отдых рядом с шепчущей девушкой, что так умело помогает тебе в забытие?! А ещё про мой склероз наговаривала. Хотя, тебе простительно. Ты такая гармоничная! – пошло подколол её Пётр. — Что, молодая ветреность пробуждает в тебе девичью память? — А ты как думал. Время идёт, я не молодею, – на том конце послышался громкий плевок; видимо Ломоносов выплюнул недавно сделанный глоток спиртного. — Будь здоров, мой дорогой. Со старостью не шутят в твои годы. — Кха-кх! – кашлял Дон, стукая себе по грудной клетки. — Дура больная! Я из-за тебя чуть не захлебнулся. - у Лауры дергался уголок рта: то ли от смеха, то ли от назревающей истерики. — И из-за тебя, я испачкал свой любимый пуловер. — Купишь новый, – злорадствовала Лаура. — У тебя там вроде ко мне дело было?! Говори быстрее, а то у меня скоро сеанс омолаживания. — "Смешно"… - закатил глаза тот, вытирая ткань любимой кофты. — Скоро круглая дата, не заставляй меня напоминать тебе. — Из нас двоих ты более раритетный. – Третьякова слегка усмехнулась в плечо шатенки. — А ты какая у нас? – злился Пётр по ту сторону вызова. — Антиквариатная?! — Что? Погромче можешь, а то плохо расслышала, – мужчина лишь тихо рыкнул, терпя издевательства подруги. — Если ты обо мне, то я ещё на уровне Винтажа. — Хм, - тихо посмеивалась Третьякова, тыкая пальцем в бок возлюбленной. — Тогда, винтажная моя, придумала, что будешь дарить мне? – шатенка скривила виноватую гримасу. — Вот именно, молчание знак беспамятства. А ты знаешь, что я не люблю, когда мой любимый Лаурюсик, думает и суетиться ради меня. Поэтому я придумал подарок за тебя. Мне нужен костюм, и, конечно, именно из новой коллекции Winter Paris 2017. — Что?! – возмутилась директор. — А не жирно ли тебе будет, мой любимый и наглый друг? — Всё для меня любимого, верно?! – смеялся мужчина. — Я видел костюм в стиле total black & red cherry. — Эта моя самая большая работа, Ломоносов. Я работала над его реконструкцией полтора года. Ждала красный шёлк, мучала своих дизайнеров, моделей…. — Ну, Лар. – умилительно надул губы тот. — Я помню, ты показывала мне эскизы, фурнитаж и материал. Но когда я увидел его целиком и полностью, я умер от его красоты. Ты же знаешь, как мне нравится твой фирменный стиль. — Я не успела его сделать к осеннему показу, поэтому добавила в линию эксклюзива для модного показа в Париж. Он в базе висит, Пётр. Если я даже отдам его тебе, то я не возьму его с собой. Ты знаешь, мой фирменный стиль – это не повторяемость и экземплярность. — Ну, Лаурюсик, ну пожалуйста, – умилительно говорил тот. — Ты же знаешь, как я тебя люблю, Лаурочка. Без тебя я не знаю, чтобы делал. Ты моя самая родная, милая, любимая! Ты моя усю-сю. — Да всё-всё! – тут же покрылась румянцем и немного кривясь от таких личных слов друга. — Ты специально что ли? — Я же знаю, что тебе нравится, моя лапочка. – умилительно улыбнулся Дон. — Ох! Чувствую, как загорелись твои щёчки. — Не правда! – как маленькая девочка краснела та. Третьякова тут же начала кривляться. Такой исход событий, где профессор лежит как рак от сахарной услады статного льва, грызла душу. Блондинка тут же села на бёдра старшей и неспешно начала пробираться под её футболку, окончательно заставляя ту сгореть от стыда и нарастающей страсти. — И вообще, иди-ка ты в баню, Ломоносов. Ещё раз меня назовёшь так… — Лаурюсик? – гортанно посмеялся Пётр. — Тебе идёт, моя дорогая. Или тебе нашли прозвище по милее? – намекал он на связь с Марией. — Кто ты? Зайчик? Мамочка? Или может уже госпожа? — Chien inquiet! Хотя не удивлена, кобель он есть кобель. — Значит я в точку попал с госпожой. И ж как завелась! — Поверь, будь это так, ты бы знал все нюансы. А так, я люблю лёгкость и непринуждённость, отныне. — Кха-кха, - закашлял Ломоносов, снова повторяя ошибку. — Что?! — Поэтому смею закончить разговор и уйти в забвение своего единения, – улыбалась Лукина, чувствуя поцелуи на своей шеи. — Adiós, mi amigo luchador. — Лукина! Твою мать! Ты? – вдруг начало трясти того. — Лар? — Ну чего? – спросила шатенка. — Это то, о чём я думаю, Лукина? – в ответ последовала тишина, а после тяжёлое придыхание женщины от поцелуев девушки. — Ну, Лаурочка, скажи мне. Ты со своей Валькирией переспала? Лукина, меня сейчас разорвёт, блядь! — Вы весьма похабны в подобных выражениях, Пётр Андреевич. И такое высказывание, как «переспать», не уместно в наших отношениях с Лаурой. Смею предупредить, что подобные высказывания я не потерплю в наших отношениях. Всего доброго и прощайте! — Лаура! Лукина твою мать! – пищал голос по ту сторону линии. — Отношения? — Ты всё сам прекрасно слышал, Ломоносов. – с довольной улыбкой чеширского кота говорила статная леди. — Тебя даже предупредили быть поуважительнее ко мне. Всё не могу говорить! Прощай! — Лаура! Лукина! Я доберусь до те… - скинула трубку шатенка и посмотрела на хитрую ухмылку напротив. — Да вы коварны, Мария Владимировна, – сощурила взор старшая. — Так обезоружить и дезориентировать самого хитрого мужчину столетия…. Поразительно! — 1:1, Лукина. Не одна же моя подруга должна страдать от подобных признаний. Пусть тоже понервничает и обомлеет. — Я только за, чтобы его душа помучалась от пленительной загадки, – Лукина поцеловала девушку в губы. — Ох, сколько в меня стрел полетит. — Ну и пусть... Пусть знает, что ты моя. — Прям твоя? – соприкасаясь губами с губами девушки, шептала шатенка. — Я люблю тебя. Мария прошептала это так тихо, будто даже не выдавая это признание. Лукина признательно хмыкнула этой балладе и совсем трепетом выцеловывала девичьи губы. Этот день хоть и был тягостным в плане эмоций, но его утро и вечер смог сбавить напряжение и перерасти в лёгкий флирт. Третьякова проникла языком в рот любимой и довольно властно боролась там за власть и любовь. Профессор и не сопротивлялась, чувствуя поражение. Девушка была сверху и вдавливала старшею в матрас, дабы сковать её попытки взять вверх. Но и этому, когда-то приходит конец, как и кислороду, который медленно, но, верно, иссекал из лёгких. Шатенка почувствовала давление, а самое главное - колющие боли в области груди. Да только она сама не хотела отстраняться от кареглазая. Должна же она в чём-то не проиграть ей?! Но видимо её организм был настроен скептически на данный мятеж своих способностей. Организм сам сдался… — М-м-м. – сквозь поцелуй промычала Третьякова, слыша, что желудок выдал её с потрохами. — Моя любовь хочет есть? – как-то с умилением она посмотрела в глаза возлюбленной, поглаживая очертания скул и подбородка. — Может, закажем еду на дом? Не хочу готовить, столько ждать и идей нет со всем. — Хм, - призадумалась Лаура. — Как насчёт кавказкой кухни? — Чур мне шашлык! – заискрились глаза блондинки. — И вкусную лепёшку или лавашик. — Потом будешь вонять луком. – усмехнулась шатенка, видя такие чистые глазки наивности. — Учти, я не дам себя целовать. — Куда ты денешься, а?! – чмокнула она возлюбленную. — Я тебя тоже покормлю и будем вонять вместе. — Ага, а на Буше накинем противогаз. – девушки залились смехом, что есть мочи. — Фух. — Пусть проспится, алкашина. Ей тоже закажем постный хаш и минералочку. – кареглазая достала смартфон с соседней тумбы. — Я заказываю, так что диктуй. — Итак! Лепёшка, порция шашлыка, хачапури, плов…. Лукина перечисляла «мини» список их ужина. Мария же неспеша тыкала на иконки блюд, что так ловко перепрыгивали в корзинку заказа. В этой картине со стороны появилась новая изюминка. Их умиротворённость выглядела чарующей. Взгляд Лауры не мог наглядеться этой девушкой, которая так задорно будоражила её душу. Эти глаза-васильки были влюблёнными, а главное, такими воодушевлёнными, словно чистая любовь ребёнка. Она поглаживала её бёдра, потом спину, затем блондинистые волосы. Третьякова была как маленькая богиня из Афинского Акрополя. Блондинка так невинно сидела на бёдрах возлюбленной, досконально заказывая последние нюансы доставки. Вроде ничего такого в этих простых действиях, буднего вечера и их единения. Но… Насколько они стали близки, разве не заметно? Друзья стали общей общиной знакомства. Встречи переросли в крепкую привязку чувств. А стеснение и страх в миг померкли в их мыслях сомнения. Они перерождались как пара и крепли в своей любви. Лаура кончиками пальцев касалась кожи Третьяковой. Знаете это чувство, когда смотришь на лик любимого, а сердце предательски выламывает грудную клетку. Даже зная, что Маша её и только её, кончики пальцев пробивались лёгким током, словно боясь, что это иллюзия. Профессорша готова была отдать все деньги, связи, прошлое и настоящие, дабы знать, что будущие её рядом с этим ангелом. Но жизнь сурова, а в частности не предсказуема. Сегодня вы пара влюбленных и наивных дурачков, а завтра ненавистники лжи и измены. Но Лукина знала, что в ученице нет пороков и злостных грехов. Она боялась за себя и страшится впредь. Страх переиграть свои мысли, страх не оправдать надежды и страх потерять её. Все говорят, чем старше, тем осознаннее. Но это не так! Да ты опытен, умен и даже мудр, но так ли это на самом деле? Нет, просто мы знаем, что наконец-то можем себе позволить то, чего всегда недополучали в детстве. В каждом взрослом сидит тот самый маленький ребёнок, который чистой искренностью смотрит на мир с радостью. Но глаза больше не выдают эмоций, привыкая к суровой и взрослой жизни. Но именно любовь делает нас всех одинаково пришибленными и такими открытыми. Ведь… Влюбиться можно в красоту, но полюбить – лишь только душу!