Потерянный в детстве

Дождь. Сегодняшнее утро начиналось отнюдь не с приветливого и тёплого солнца. Холодные капли барабанили по крыше, скатываясь по водостоку на тёмный асфальт у частного дома семьи Веснински. В этот день выйти погулять на площадку уж точно не удастся. Этот факт очень огорчил только что проснувшегося Натаниэля. Ведь это проклятое погодное условие вынесло приговор, который безжалостно отменял долгожданную встречу! Обещанную встречу…О ней парнишка думал весь вечер и всю последующую ночь, пока беспокойный сон не взял своё. Почему-то именно эта ночь казалась какой-то другой, будто тревожной, не предвещающей чего-то хорошего. Чувство беспокойства не отпускало Ната ни на минуту, а мысли о том, что же сейчас с другом, грызли все изнутри, добираясь до сердца, больно сдавливая грудь в болезненном ожидании. Что за женщина подошла тогда к Эндрю? Почему Натаниэль впервые ее видел? А почему друг так напрягся, увидев ее? Может, это его приемная мать? Высокая шатенка с восточной внешностью совсем не была похожа на маленького блондина с бледной как мел кожей, поэтому все складывалось как нельзя кстати. В любом случае ― она ему не родная. Восстанавливать историю друга по крупицам любой информации о нём уже вошло в привычку. Хотя в этом ему очень помогала их игра в «Угадайку». Игра сближала их больше, чем попытки расспрашивать напрямую, поэтому Натаниэль нередко этим пользовался. Да и Эндрю, кажется, этот способ рассказывать о себе и узнавать о собеседнике что-то новое тоже был по душе. Но вопросов по-прежнему было много, как и времени на размышления, собственно, тоже. Сегодня отец работал дома. Пожалуй, это самые страшные дни из всевозможных. В подвале он пытал, видимо, очередную жертву. Или несколько жертв…Хоть шумоизоляция здесь была неплохая, но иногда до Ната и прислуги в доме все-таки доносились душераздирающие, полные мучений крики. От таких звуков шли мурашки, а сердце предательски быстро начинало биться, чуть ли не выпрыгивая из грудной клетки. Мерзкий, липкий страх охватывал мальчишку в моменты, когда самый страшный в его жизни человек находится с ним под одной крышей. В любой момент он может подняться из своего кровавого логова и опять искалечить сына. Так, для забавы, чтобы тот не забывал, с кем живет и больше от этого страдал. Ох, Веснински-старший любит страдания. Более того ― он их жаждет. Жене ― Мэри, ― доставалось не меньше. Часто она ходила в синяках на пол-лица, иногда хромала. Жизнь в страхе перед безжалостным Мясником с каждым днём становится всё невыносимее. Остаётся лишь тихонько сидеть в своей комнатушке и не высовываться. Надеяться, что пронесёт. И да, бороться бесполезно. А в груди между тем сидело тянущее чувство тревоги. Что же будет дальше? Казалось, дождь шёл не первый раз в жизни, и из-за него ни раз срывались утренние прогулки, но сегодня все было как-то иначе. Чувство, что что-то пойдёт не так, присутствовало ещё со вчерашней ночи, а мальчишка не мог объяснить, почему. Он мог бы связать это с появлением той странной женщины, но было что-то ещё. Будто у них с Эндрю была своя особенная связь, рассказывающая больше друг о друге в необходимые моменты. Как сейчас. Нагнетающий дождь лишь усугублял это чувство. Нат с безропотной тоской сидел у окна, наблюдая за тем, как мелкие капельки неспешно скатываются по стеклу, оставляя после себя мокрые следы. Словно слезинки потерявшегося в клубке жизни человека. Возможно, таким является и он сам. С недавних пор Лола ― приближенная отца, стала обучать парнишку искусству владения холодным оружием. В том числе обучала драться на ножах. Вот и в этот день, вдруг заявившись в комнату, она грубо схватила Веснински-младшего за руку, утащив на тренировку. Натаниэль никогда не любил эти вылазки. Он часто получал порезы и незначительные, но болезненные раны от рук своей наставницы. Та особо и не церемонилась. Зачем тренировочные и безопасные ножи, если есть настоящие ― острозаточенные? Ах, так ведь намного интереснее! Смотреть в запуганные голубые глазенки, такие непохожие и схожие одновременно с глазами его отца, казалось для нее забавным. Даже пущим развлечением чем просто калечить мальчика. Пугать ― вот что ей нравилось больше всего. Из-за задумчивости Нат часто пропускал удары, отчего руки опять были в красных, воспалённых полосах. А в его адрес опять летели колкие слова от такой же грубой как и всегда женщины. – «Ты безмозглый кусок дерьма!» – «Пользы от тебя ноль, бесполезное создание». – «Правильно твой отец говорит ― лучше бы ты не рождался». – «Идиот. Какой-то же ты мелкий и жалкий идиот!» И маты, маты, маты…Много других страшных слов, которые совсем нельзя слышать маленькому ребенку. Раньше эти слова очень ранили и задевали чувства Натаниэля. Да и сейчас бывает, что цепляют за душу. Но с этим он тоже смирился. Возможно, поверил словам Лолы, а может, просто научился не воспринимать на свой счёт. К любым жизненным условиям можно приспособиться, не правда ли? Лола вообще никогда не была благосклонна к мальчишке, как, собственно, и его отец. И всем было все равно на то, что он еще совсем ребенок и сражается на неравных условиях со взрослой женщиной. Что отцу, что ей было абсолютно плевать. Жесткие тренировки должны были воспитать в Натаниэле отцовскую жестокость и хладнокровие ко всему живому. Поэтому пару раз за всю практику такие занятия заканчивались расчленением трупов животных. Остается только надеяться, что в ход не пойдут живые существа. Это так жутко и противно, но, к сожалению, ничего с этим поделать мальчишка тоже не мог. Любое неподчинение заканчивалось теми же побоями, но уже от Лолы. Мать на это также никак не могла повлиять, ее не касались личные обучения сына кровавому мастерству, та лишь обязана была следить за тем, чтобы он ничего не натворил. Натаниэль уже и не пытался. Смекнул, что любой бунт может плохо закончиться не только для него, но и для матери. А ей вреда он точно не хотел. Закончив тренировку парочкой грубых пинков в спину, Натаниэля отправили в свою комнату, чтобы тот продолжил тихо сидеть дальше. Недавно Лола говорила, что скоро он будет обучаться и другим наукам, с так называемыми «репетиторами». Все же мальчик уже не такой маленький и школьную программу никто для него не отменял. Отец бы не потерпел неграмотности сына. Свои требования и хотелки, хоть и странные. Жизнь уже научила со многим смиряться и не капризничать, поэтому Нат и не сопротивлялся. А также не задавал много вопросов. Будь как будет. Вновь оставшись наедине с собой, Натаниэль достал из ящичка пластыри и дезинфицирующее средство, став по обыкновению обрабатывать себе порезы. К нему никто не придёт чтобы помочь. Иногда ему с этим помогала мать, но сегодня ее не было. К боли он тоже привык ― она его спутник жизни. А также скрывать повязки и синяки за плотным слоем одежды. Совсем не хочется доказывать редким прохожим что все синяки и раны он получил сам, по «чистой случайности». Закончив с обработкой, Нат уселся за стол, достал карандаши и свой старый альбом. Да, тот, который он приносил вчера. Рисовать для того, чтобы отвлечься от всех навалившихся проблем, было настоящим спасением мальчика в такие долгие вечера. На последней странице красовался портрет Эндрю. Боже, как он там? Здоров ли? Не больно, не страшно ли ему? А живой ли он вообще? Было страшно фантазировать, жутко себе что-то надумывать, но мальчик ничего не мог поделать со своими дурными мыслями. Все хорошо! Главное настроить себя позитивно. Все точно же будет хорошо?.. *** Натаниэль рисовал солнце. Большое, ярко-желтого цвета. Под ним были деревья с цветками, судя по всему, вишни. А также песочница, около которой стояли два мальчика, держась за руки. Одним из них был он сам, а рядом с ним стоял его единственный друг ― Эндрю. Оба улыбались. Картина выдалась настолько солнечной и позитивной, что сам художник, смотря на неё, улыбался. Вот бы снова увидеть улыбку Дрю, хоть бы на минутку взглянуть…Если бы это было сейчас возможным. Воплотив самое светлое, что у него было, на листе бумаги, мальчик тяжело вздохнул, возвращая взгляд на окно, отображающее холодную реальность. По ту сторону стекла продолжал лить дождь… *** «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.» Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц».