– Наконец-то я нашел тебя… – прошептал в ответ Нил.
На губах дрогнула теплая улыбка. Та, что навеки принадлежала Эндрю. Только он мог её видеть, любоваться ею, запоминать и хранить у себя в памяти. И Эндрю смутно, но помнил её. Видел после их расставания каждую ночь у себя во снах. Но позже им на замену стали приходить кошмары. Но был один луч среди тьмы ужасов. Портрет Маленького Принца на листе, вырванном из альбома, по прежнему хранится у него. Парень хранил его как мог, прятал от приемных родителей, их детей и выродков из детских домов. Один раз задира в одном из калифорнийских приютов нашел рисунок у мальчика под матрасом. Он показал его всем своим друзьям, громко смеясь и всячески обзывая нарисованного на нем мальчика. Когда Эндрю заметил пропажу и увидел рисунок в руках своих врагов, разозлился так, что избил того мальчишку почти до потери сознания, а остальным тоже нехило досталось. Тот день был первым, когда Эндрю постоял за себя. Ему было десять. После третьей на счету приемной семьи, где ему пришлось терпеть насилие, в нем что-то откололось. Низменно и навсегда.
Рисунок был немного порванным, но Эндрю аккуратно заклеил его скотчем, а после бережно перепрятал в более надежное место. С тех пор портрет Принца хранился еще тщательнее. А также доставался из укромных мест реже. Но мальчик не забывал — не мог бы забыть про него, поэтому, когда убеждался, что оставался в доме или в общей комнате приюта один, доставал рисунок и вспоминал. Каждый проведенный с ним день, каждую черточку его лица, голос, смех, улыбку…
Однако со временем образ друга из детства уходил далеко не на первый план его памяти. Страшные воспоминания перекрыли хорошие, оставили после себя лишь сладкое послевкусие тех переполненных счастьем встреч. Это осталось далеко и глубоко в его памяти, но больше не всплывало. Счастливые пилюли лишь поспособствовали этому.
И вот Абрам перед ним. С измененной почти до неузнаваемости внешностью и выросший, но настоящий, и вроде как даже не бредовая галлюцинация. И он тоже помнит его. Смотрит и улыбается так, как раньше.
– Это и правда ты… – на выдохе все также тихо произнес Эндрю, ослабляя хватку рук на лице и опуская голову, прерывисто вздохнув.
Столько лет и вот он здесь. Нил видит его вновь и это далеко не сон. И не паршивая галлюцинация.
Он реален. Нил чувствует его холодные руки на своем лице, видит те же светлые волосы, которые во снах он так любил гладить и перебирать меж пальцев. Появилось резкое желание прикоснуться к ним, но парень вовремя одернул себя, лишь сжав ладони в кулаки у себя на коленях. Он смотрел на него, кажется, целую вечность, позабыв про боль в животе, Лисов из Пальметто и их тренера, даже про Кевина забыл. Сейчас центром его вселенной был вдруг найденный друг из детства.
Ох, он искал его. Вглядывался в лица детей на площадках и одноклассников. Один раз даже бегал к местному детскому дому, чтобы найти в лицах детей знакомое и помахать ладонью, улыбнуться ему, убедиться что он живой и с ним все в порядке. Но никого тогда Абрам не нашел.
А позже перестал пытаться разглядеть его в толпе людей, спешащих по своим делам, или же найти Эндрю среди учеников в очередной новой школе. Все равно это безрезультатно. Но , вопреки всему, сердце все равно пропускало электрический разряд, когда на глаза попадался кареглазый блондин.
«А вдруг он?» — задавался вопросом Абрам, но в итоге паренька звали как-нибудь по-другому или черты лица были не теми. Хоть и проходило много лет, Абрам все равно помнил образ друга и представлял его выросшим. Творческая натура и склонность к рисованию в этом была очень полезна. Воссоздавать портрет из руин прошлого и воспоминаний ему помогала фантазия и талант. Не раз еще Абрам рисовал своего друга. И таким, каким он его помнит, и выросшим. Это помогало парню не забывать Эндрю несмотря ни на что. Даже если они действительно никогда не встретятся, портрет того мальчика навсегда останется в его памяти.
– Может, мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – вдруг раздался голос из-за угла.
Нил обернулся — руки Эндрю по-прежнему держали его лицо, но уже не с такой силой, как раньше. Из темного угла раздевалки вышел никто иной, как Кевин Дэй. Выросший и все с той же цифрой «2» на скуле. Рука, как и писали в СМИ, сломана и неестественно свисает. Нил был фанатом братьев-экси, следил за ними в новостях при любой удобной возможности, но, когда Кевин перешел к «Лисам», перестал этого делать, так как появились более важные дела, и следить приходилось уже не за какими-то крутыми парнями, а за собой на наличие каких-либо следов его присутствия в том или ином месте. Лишь мельком, по телевизору в кафе и барах, он видел новости мира спорта, где рассказывались последние по теме экси. В том числе и тот случай в университетской команде Пальметто. Он показался Нилу жутким и еще тогда он подумал, что Кевин сбежит от этой команды и найдет себе место поприличнее. Но вот он здесь, приехал с этим самым тренером Ваймаком и…Дрю. Последнее никак не укладывалось в голове. Что он вообще с ними делает? И как оказался в спорте? Вопросов было много, но на данный момент в приоритете был главный:как поступить сейчас с Дэем?
– Миньярд, если ты сломал ему кости, тебе самому придется оплачивать его лечение. Может хватит уже ломать новеньких раньше времени? – прервал тишину Ваймак.
Эндрю наконец поднял голову и отпустил лицо Нила. Потом встал, потянув за собой и парня. Тот с трудом это сделал, но зла на Эндрю больше не держал.
– Ты останешься, – полуутвердительно, полувопросительно сказал Эндрю, продолжая сверлить глазами лицо друга детства.
Нил не знал, что ответить. Был большой риск идти в эту команду, ведь это будет означать не только папарацци, много внимания общества к твоей персоне, но и наличие сводного брата Рико в относительной близости. А что будет, если Кевин его вспомнит?
Тот, кажется, в новичке Натаниэля и не узнал. Он надутый стоял перед ними, скрестив руки на груди.
«Боже, какой же ребенок!» – пронеслось в голове.
– Нил, ты знаешь Эндрю, или наш вратарь сам стукнулся головой, пока сидел в окружении клюшек, и теперь проявляет столько внимания? Эндрю, я что-то пропустил? – вновь подал голос тренер Лисов, подходя к этой странной парочке ближе.
Миньярд в ответ убийственно посмотрел на Ваймака. Карие глаза всё-таки были не такими, какими их помнил Нил. Вратарь. Его Дрю — вратарь университетской команды! Как же он вырос…Джостен наконец нашел что сказать.
– Я…да, мы знакомы.
Кевин всполошился.
– Откуда? Когда ты успел познакомиться с Эндрю?
Всё же пришлось ответить что-нибудь этому брюнету. Вечно игнорировать его не получится.
– Давно еще. Сейчас это необязательно знать всем вам, – сказал как отрезал Нил, взглянув на Дэя.
Тот пометил что-то у себя в голове, нахмурившись, а потом примирительно кивнул.
– Ну…раз уж ты знаком с никем иным, как с Эндрю Миньярдом, то и бумаги подпишешь, верно? – в разговор вступил стоявший все это время у двери Эрнандес.
Нил повернулся в его сторону.
– Откуда они все знают, как я играю? Вы могли приукрасить мои достоинства.
– Нам выслали записи с ваших матчей. У тебя неплохая скорость и координация движений. Я предложил тренеру взять тебя к нам. И, как видишь, мы все тут. Так что не испытывай больше наше терпение. Подписывай уже эти чертовы бумаги, – ответил вместо тренера Кевин, шокировав этим заявлением и без того ошарашенного Нила.
Кевин по своей инициативе приглашает к себе в команду сына Мясника, и наверняка еще не догадывается, кого к себе подпускает. Или догадывается, и это просто его продуманный план, воплощающийся в реальность с каждой секундой. Во что из двух зол поверить — Джостен не знал, поэтому обратился за помощью к по-прежнему стоящему возле него Эндрю. Взгляд карих глаз под линзами был чуть ли не умоляющим, растерянным. Миньярд с твердой уверенностью посмотрел на Нила. Он четко и ясно выражал этим взглядом свою позицию: ты едешь со мной. Я больше тебя не потеряю.
И Нил поверил и принял. Без слов и объяснений. Какая бы опасность ему ни угрожала, Джостен не сможет себе простить, что при появившейся наконец возможности он сбежит от него и потеряет вновь. Нет, он не готов. И Эндрю, видимо, тоже.
Нил легким кивком дал Миньярду свой ответ, и тот вдруг ухмыльнулся. Нет, не улыбнулся, как помнил маленький Натаниэль, лишь фальшивое подобие искренней улыбки, больше походившее на оскал зубов. С ним явно было что-то не так. Нил почувствовал это, по спине пробежали неприятные мурашки. Эндрю быстро поднялся на ноги, и, протянув другу детства руку, потянул его к себе.
– Он едет.
Голос твердый и непоколебимый. В нем чувствовалась сталь и уверенность. Нил никогда не слышал подобного в тихом голосе Дрю. Сейчас же, спустя двенадцать лет молчания, он звучит по-другому. Что же успело случиться с ним за эти годы?
Все вопросы будут потом, обязательно будут…
***
Самолет из Милпорта до Южной Каролины уже поднимался в воздух. Нилу дали день на сборы, и сейчас, держа под рукой свою единственную сумку, он летел на новое место. Рядом с ним сидел Эндрю. Никто и не сомневался, что эти двое будут держаться поблизости. И Ваймак, и Кевин в полной мере осознавали, насколько Нил и Эндрю близки друг другу. Хотя…можно ли назвать это близостью, если между ними веяла пропасть величиной в двенадцать лет разлуки и мертвой тишины? — ответа не знал никто, даже сама парочка. Обоим казалось это странным, не действительным и фантастическим. Сладким и приятным сном.
С момента их неожиданной встречи парни старались не отходить друг от друга, и никто из них не объяснял никому причину своих поступков. Они молча следовали друг за другом, не разговаривая больше ни при ком.
Нил все-таки подписал бумаги, поэтому на следующих день уже стоял в аэропорту вместе с этой странной компанией: Ваймак, Кевин и Эндрю. С последним было определенно спокойнее, хоть поведение парня начинало напрягать. Что же все таки с ним случилось?
Кевин и Ваймак благоразумно сели вместе, дав Нилу и Эндрю возможность расположиться рядом.
Весь полет проходил гладко, но Миньярда никак не отпускало. Он нервно теребил край своей толстовки, утыкаясь невидящим взглядом в пол. Нил беспрепятственно изучал его, пытаясь читать меж строк, найти ответ на интересующие вопросы. Например, Джостен пытается понять, что Эндрю сейчас ощущает и переживает, и как он может ему помочь. Возможно, оставить его в покое будет лучшей идеей, но все таки Нил решил уточнить:
– Эндрю…Дрю, ты чего-то боишься? – тихо, осторожно спросил он, смотря на побелевшее лицо.
Эндрю медленно поднял взгляд на друга детства, смотря уже более осознанно. Перед ним Абрам, ему можно доверять свои секреты.
– Высоты, – кратко ответил он.
Нил был благодарен за честность. Вот он снова узнает о Дрю что-то новое. Тот раскрыл ему свою тайну, хоть и маленькую, но этого было достаточно, чтобы сердце Джостена быстро забилось. Это новая крупица правды и честности, полной искренности и доверия — Эндрю определенно не умел врать или хорошо притворяться.
Нилу захотелось как-нибудь помочь. Он осторожно протянул свою руку к блондину, приглашая схватиться за нее. Как за спасательный круг. Ведь всяко лучше, чем кусок неживой ткани. Миньярд поначалу полностью игнорировал жест, но, вдруг решив что-то для себя, цепко ухватился. Отчаянно и с надеждой. Маленький жест, но этого уже было достаточно.
Двенадцать лет назад, в детстве, мальчишки иногда так делали, когда кому-то из них нужна была поддержка. Так называемые «плохие дни».
И сейчас, точно вспомнив те искренние и на самом деле очень трогательные моменты, Нил решил попробовать их скромную традицию вновь.
Массирующими круговыми движениями Джостен поглаживал ладонь большим пальцем — способ снять напряжение и отвлечься.
На Эндрю, как ни странно, действительно сработало. Взгляд становился сфокусированным, хоть глаза и выражали непроглядную тьму. Кажется, что дно, такое чистое и светлое, найти в этом омуте невозможно. Но Нил разглядит. Когда-нибудь обязательно найдет в них отголоски счастья и безмятежности, спокойствия и умиротворения. Всего того, что Маленький Принц так любил в нем рассматривать.
Самолет все летел, а мысли находились далеко от Нила, затерявшись где-то в облаках. Были только мягкие прикосновения подушечки пальца и ровный пульс Эндрю.
И Нил ни за что не позволит этому исчезнуть.
Больше никогда.
***
«Таким был прежде мой Лис. Он ничем не отличался от ста тысяч других лисиц. Но я с ним подружился, и теперь он — единственный в целом свете.»
Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц».
***
