Хочешь моих слёз?

И снова на всю квартиру раздаются гулкие стуки в расколошмаченную дверь, на фоне мерзких смешков осипших голосов разных людей. Многие менялись, но одну и ту же пару-тройку Скарамучча выучил. И они практически всегда там были, пускай и смешивались с другими, постоянно меняющимися. Он научился их отличать. И снова всё по кругу... Эи впускает к себе как родные и столь заветные, но совершенно чужие  хмельные лица, снова посиделки до утра за грязнехоньким кухонным столом со столь привычным, въевшимся в голову стаканом водки, пива, хереса, да  чего только пожелает настроение, в пределах разумной цены. Снова пьяный лепет этих ужравшихся в зюзю людей. Снова  истерический хохот, вопли и крики, драки и болезненные постанывания. Снова та пыль, свалка во всех комнатах, гнусные и дотошные запахи сырости, паршивого курева и алкашки, которыми бледнолицый пропах насквозь. От всей этой картины кровь стынет жилах. И это лишь маленькая часть из всего, что внедрилось со всеми болячками в бедную головушку юноши. И бла-бла-бла... Очередной кошмар мальчишки, от которого тот со временем проснулся в холодном поту резко привстав , ошалевши осматриваясь. Уже более-менее придя в чувство, юнец положил уставшую и  забитую дурными мыслями голову на свои исхудавшие колени, на которые было больно только смотреть, от количества сомнительных и всё никак нисходящих синюшков и кровоподтеков. Скар долго еще так сидел. Он просто сидел, почти засыпал. Но вот, наконец чужие, со стороны заботливые веснушчатые руки вдруг обняли тонюсенькое и болезненное тело, а после и прижали к своему, под изнеженное и теплое одеялко. Чувство того самого сладкого одеяла, когда просыпаешься в нерабочий понедельник. Жаль, что он не может лежать под ним вечно. Скару казалось, что лишь эта ткань излучало какое-то тепло и уют, нежели  лежащее рядом усыпанное веснушками тело и руки Чайльда, которые  бледнолицый никогда не любил. Порой,  прикосновения этих рук были до жути противны и ужасно неприятны, но Мучче только и оставалось что корчить милую улыбку, и выдавливая из себя последние силы дабы поддаваться подобным "нежностям" этого мерзавца. Он воспринимал это как должное. За норму. Так и хочется в такие моменты убить либо его, либо себя. Однако... Уж лучше себя, чтобы никогда больше не испытывать подобные муторные и до слез пробирающие чувства. До чего же бледнолицый их ненавидел. Хотя, рыжеволосый просто обнял Скара, не  более. Каждый раз, от таких прикосновений, Муччачу разрывают подобные мысли. Неужели он такой холодный, озлобленный и скверный внутри? Может быть, а  может и нет. Одни говорили что его таким сделали, другие же считали что он и был таким. А дорогой Кадзушка чётко уверяет что его заставляют так думать, и что Скара лишь спокойно принимает подобное влияние и давление на себя, даже не замечая, как рушится его личность. Личность, ха. Сложно было назвать бледнолицего полноценной личностью. Скорее, мальчик на побегушках, спермобак и груша для битья. Как и словесного, так и физического. Игрушка, на которой может оторваться каждый проходимец. Игрушка, которая поглощает в себя все унижения и выговоры, обиды и огорчения, всю людскую злобу и их свинские содеянные мерзости. Одним словом—бездна, та самая дыра без дна. Синеглазый лежал и стеклянными глазами смотрел в потолок, выглядывая из одеяла. Было полчетвёртого утра, через два часа вставать и собираться на учёбу. Скарочка учился на 2 курсе государственного медицинского университета который был на окраине его города. Юноша учился так себе. Ну, четверочки вытягивал, а иногда даже и пятерки, если постарается. Но с появлением Чайльда всё изменилось. Скарамушке буквально недавно пришло уведомление о его возможном вычислении, если тот продолжит в таком же темпе прогуливать. Пора наверстать упущенное. Но не тут-то было... Только тот попытался закрыть уставшие глазенушки, как чужая и шаловливая рука на его теле спускается ниже, на костлявое и изодранное бедро. Вздрогнув, Скар кажется в лице посинел. Чайльд часто так делал, и на его языке жестов это указывало на начало дальнейшего секса. —О-опять? Дрожаще и тихо произносит Мучача, постаравшись ноги свести вместе пока его пробирали будоражущие и мерзкие мурашки,  а после положил на широкую кисть рыжика свои хрупкие ладони. Тарталья же, лишь с силой сжал прелестную и выпученную костяшку, от чего младший стиснул зубы и болезненно промычал. Как же противно...Противно от самого себя. Синеглазого возбуждали подобные действия. Потому-что он чертов мазохист абсолютно во всех планах. И Аякс это блядски хорошо знал, и пользуясь этим удовлетворял свое ненасытное и гнилое садистское нутро. И самое интересное, это то, что Скарамушу практически никогда не нравились подобного рода занятия с голубоглазым, и тот вовсе сам сделал таким мальчонку. Ну как... Способствовал, все остальное было уже присуще синеглазику. С самого начала, он ненавидел всё это. Но он не мог ничего сказать. Сначала малыш пытался немного сопротивляться, чтобы дать понять этой рыжей балде, что тот не хочет никаких потрахулек  с ним, ведь у нашего малыша было тяжелое время, не было настроения или он просто устал. На что, бедолагу просто выебали в рот , до того что мальчишка сблевал весь свой и без того редкий завтрак обед и ужин за всю неделю, по крайней мере по ощущениям. Так еще и с него содрали просто клочья волос, когда Тарталья держал  Скарушку за шевелюру. Сказать  что Мучча отходил после этого месяц, это ничего не сказать. И подобные дикости стали происходить почти каждый их раз. Однако с самого начала их отношений Чайльд казался нежным и ласковым, но когда попробовал в первый раз такие грубости со своим партнёром, то больше не смог остановиться. И причем это могло произойти внезапно. Особенно когда мальчишка просто  пускает слезы, у Аякса начинает нарастать. И обычно, в такие моменты, рыжик не стеснялся, и спокойно мог начать лапать Скара, даже если ему очень плохо. Но вот, Мучча понял что плакать при голубоглазом не стоит. Однако спустя время Тарталья уже заставлял рыдать мальчишку. Тот душил его, клепал скакалкой по всем чувствительным зонам, и просто колотил башкой об какую-то плоскость, лишь бы принести физическую боль, и вызвать столь желанные слёзы, всхлипы и крики. Собственно как и сейчас, Мучача собирался с духом, уже ожидая предшествующие действия. Что же на этот раз в эту дурную и обкуренную рыжую голову взбредет Чайльду?